скачать книгу бесплатно
– Туго наматывай и расстояние между витками пусть будет половина сантиметра. На целую спираль гляди.
Виталик пыхтел. Подносил карандаш с витками к несгоревшей спирали, даже на свет глядел и в конце принёс линейку, замерил расстояние между кольцами. Получилось правильно.
– Ну, теперь по длине сделай спирали одинаковыми, – Малович улыбался. – Обычными ножницами отрежь и под болты вставляй. Вот отвёртка. Прикручивай, когда отрежешь.
Ещё минут через двадцать Виталик затянул последний винт на корпусе и воткнул вилку в розетку. Утюг быстро нагрелся.
– Зин! – крикнул Малович. – Сын отремонтировал. Я только проволоку нашел. Так что, если меня шлёпнут на задании, мастер у тебя дома есть. Он и остальное научится ремонтировать. Да, сын?
– Ну, – кивнул Виталик.– Нас же в кружке техническом тоже учат. Правда, ты лучше объясняешь.
Позвонил Тихонов.
– Я придумал! – закричал он нервно. – Мы про Иванова забыли. Надо не допрашивать его, а по-хорошему за рюмочкой потолковать. Он почти всех знает. Может и тех, кто остальных убил. Или кто приказал. А будем знать его, то и где искать убийцу из него выбьем. А?
– А он где, Иванов? – насторожился Александр Павлович.
– Так я его два дня назад домой отпустил. Следствию он не нужен. Справку судмедэкспертизы с его паранойей я следаку передал. Он дело закрыл.
– Адрес Иванова знаешь? – закричал Малович. – Быстро на мотоцикл и к нему. И я выезжаю.
– Ты хоть ночевать приедешь? – Зина села на стул перед дверью. – Вот дал бог работёнку тебе. Вот почему милиционеры часто с женами разводятся.
– Что, тоже хочешь? – серьёзно спросил муж.
– Да ещё чего?! – засмеялась Зина. – Побегаешь ещё пару лет, а там повесят тебе две больших звезды и сядешь в кресло Лысенко для начала. Будешь работать с восьми до пяти. А потом и повыше потянут. Ты ж уникум. А я подожду. У меня самой в больнице – не сахар. Кровь, гной, кишки, вывернутые наружу. Хирургам всяких привозят. Ладно, езжай.
Подлетели Шура с Володей к дому Иванова одновременно. Тишина вокруг застыла такая, будто на окраину города набросили сверху огромную пуховую подушку. Даже собаки лаяли так, будто во рту у каждой было по кляпу.
– Свет не горит, – прошептал Тихонов. – Побежали.
Крупный как слонёнок Иванов лежал на середине комнаты лицом вниз. Руки он вытянул вперед. В правой была зажата ножка от табуретки. Сама синяя табуретка, разбитая в щепки, заполнила частями всю комнату. Тело утонуло в луже крови, которая уже начала сворачиваться.
– Вот же, падла! – неизвестно о ком выразился Александр. – Эх ты ж, мля!
Нельзя, Вова, было его отпускать. Сидел бы ещё месяц-два у нас, мог пожить ещё. Та же картина серии убийств. Он ведь из команды ихней. Через него весь учёт всего шел. «Левого и правого». Где теперь искать «чёрную» бухгалтерию?
– Это его те же люди убили. – Шепотом сказал Тихонов. – И приговорили те же, кто и остальных приказал убрать. Надо на «малинах» шмон как бы плановый делать и высматривать раненых. Иванов об кого-то табуретку в клочья разнёс.
– Звони нашим. Пусть на труп выезжают. Адрес – Чкалова, тридцать шесть. А насчёт шмона – дельная мысль. В больницу раненый не пойдёт. Значит, может засветиться «на хазе».
Малович сел на порог. Обнял голову руками и стал раскачиваться вперёд-назад. Они дождались судмедэкспертов и труповозку. Потом поехали каждый к себе. С Тихоновым Александру Павловичу говорить не хотелось.
Он ехал медленно и думал. У него впервые за много лет мелькнула странная мысль, которая ещё ни разу не трогала его голову. Мысль была о том, что оставшиеся пять убийств он никогда не раскроет.
Тут всё смешалось в такую крутую кашу, что в горячем виде её не съешь, а когда она остынет – черт её знает. Не было ни единой нитки, за которую можно было потянуть, чтобы размотать весь клубок. Он остановил мотоцикл за квартал от дома. Уронил голову на руль и начал снова по зёрнышку выклёвывать из мозга все нюансы, детали, слова чужие, на которые сразу не обратил внимания. И через полчаса вспомнил. Иванов говорил, что знает, кто застрелил экспедитора «спецторга», который снабжал цеха современными зарубежными приборами, устройствами и оборудованием.
И что фамилию стрелка он записал на память и всякий случай как экспедитора, чтобы не было подозрений, в реестр по приёму насадок для швейных машин, которые делают вышивку по разложенному на ткань трафарету. В том же месте он хранил и «закрытые» данные о подлинных поступлениях сырья и передаче готовой продукции. Но где он их прятал? Надо думать.
Малович приехал домой, лёг одетым на диван, Зина укрыла его шерстяным пледом. Она ничего не спрашивала. Она всё считала с лица мужа.
– Да. Это единственный путь, по которому можно потом дальше двигать дело, – это была последняя мысль. Он уснул и сразу же увидел сон, в котором здоровенный преступник с ружьём прятался за деревом. Тихонов его отвлекал дурацкими командами типа «брось оружие», а сам Малович уже подбирался к стрелку сзади.
– Ты чего так кричишь? – разбудила его Зина. – Кошмар приснился? Дать валерьянки?
– Я их всё равно поймаю, – прошептал Александр Павлович. – Завтра я найду тайник Иванова и потом всех поймаю.
– Да, конечно, поймаешь, – жена подложила на валик дивана подушку. – Когда такое было, чтобы ты, да не поймал преступника?
Малович снова задремал, вспоминая попутно, что ведь и вправду никогда ещё такого не было, чтобы он бандита не «приземлил».
– Ну, так и начинать обломы не фиг! – сказал он вслух и утонул в мире снов. На этот раз добрых и светлых.
6. Глава шестая
В семь утра Маловича пыталась разбудить Зина. Но не получалось у неё. Шура отворачивался, совал голову под подушку и даже одеяло стянул с ног, на изголовье накинул. Жена спешила на работу. На восемь операция была назначена. Поэтому рванула левой рукой одеяло, правой подушку и за две минуты Александр Павлович замёрз. Топить в этом, на редкость тёплом апреле, перестали неделю назад.
– Полковник на телефоне тебя ждёт. Не хочешь с начальством говорить, тогда я горжусь! Смелый и по-хорошему наглый у меня мужик. Какой там ещё полковник! Тьфу!
Жена пару раз стукнула Шуру по прохладным трусам и ушла в больницу.
Александр Павлович в полусне пошарил вокруг себя руками, но не наткнулся, ни на подушку, ни на одеяло. Вставать он не хотел настолько, что был бы йогом, которые умели в нужный момент сердце остановить и «дать дуба», то помер бы к чертям собачьим, лишь бы не видеть Лысенко, Тихонова, всё управление «угро» и разных злодеев. Бандитов, убийц, разбойников.
Он хотел жить в лесной избушке за родной Владимировкой. Сам бы собрал её из брёвен, выкопал бы и поставил колодец «журавлик» и возможность мог иметь босиком в прохладе росы неограниченно гулять по лесу, собирать подберёзовики, подосиновики и чувствовать ласковые запахи лесных цветов, берёз, сосен и осин с вишарником, петляющим между их стволами.
Он желал каждый день сидеть в узком промежутке между камышом на белом песчаном бережку озера Коровье в этом же лесочке, ловить маленьких окуньков на удочку с поплавком из гусиного пера и отпускать их обратно. Мечтал Шура побегать наперегонки с зайцем, который хоть и не был мастером спорта как Александр, но скакал шустрее. И каждый весенний, летний и осенний день стал бы Шура Малович приносить жене Зинаиде полевые цветы с многочисленных лужаек. Неохватные руками букеты. Существовать в счастье представлялось ему именно так.
Но, поскольку Шура до одури любил жену Зину и сына Виталика, двоих братьев, трёх сестёр и батю Паньку, Павла Ивановича, с мамой Ефросиньей, то искренне обрадовался тому, что он не йог и по собственному желанию сгинуть с этого света на тот не может. А полковники сегодня есть, а завтра он, возможно, сам шесть больших звезд воткнёт в погоны. Не сомневался Александр Павлович. Заслуг у него было уже вообще на генеральское звание. Только молодость его на пути в генералы была пока непролазной колючей проволокой. Но один безоговорочный факт огромного уважения всех милиционеров области к его потрясающим способностям находить, обезвреживать и отдавать под суд преступников подсознательно заставлял коллег считать его волшебником этого тяжелого труда. А такой «чин» повыше генеральского будет.
Малович, поправляя на бегу трусы с ослабшей резинкой и задранную выше пупа майку, доскакал до телефона.
– Здравия желаю, товарищ полковник,– гаркнул он в красную трубку.
– Не выспался. А почему? День космонавтики с Володей отмечали? Я – то пока подполковник ещё. Память кончилась? – едко сказал Лысенко. – Прыгай на мотоцикл и через десять минут чтоб стоял вот тут, – слышно было как полковник топнул тяжелым ботинком рядом с собой.
– Уже выехал, – Малович надел парусиновые штаны, полосатые носки и тёмно-синюю вельветовую курточку да туфли, в каких только на танцы ходить. Или в театр.
Прилетел на второй этаж, еле успел с мотоцикла спрыгнуть.
– Звонили мне, – козырнул Лысенко взаимно. – На Пушкинской, во дворах домов семь и девять, дерутся соседи. Один с вилами, другой с топором. Тихонов уже там. Если ты успеешь то, может, обойдёмся без трупов. С какого хрена драка – не знаю. Соседи позвонили. Тоже не в курсе. Вроде, говорят, приличные мужики. Давай, дуй! Жду с докладом.
– А что, в управлении больше никого? Где наши доблестные оперативники?
– Разговорчики! – стукнул кулаком по столу командир. – Где надо, там и оперативники. Быстро езжай!
– У нас пять убийств нераскрытых, товарищ полковник. Одно из серии про «цеховиков» раскрыли. А вчера убили Иванова, кладовщика и нашего помощника. Вы же это дело в особое выделили. А мы хрен поймёшь, чем вместо…
– Ещё слово и одну звезду сниму. Будешь опять до капитана дослуживаться. А тебе майора уже присвоили. На этой неделе приказ пришлют. Ты чего ерепенишься?
– Всё. Меня уже нет, – Малович убежал, прыгнул в седло и погнал на Пушкинскую, в дом номер девять.
Пушкинская улица не просто так была названа. Не от фонаря и не для демонстрации того, что чиновники кроме Ленина знают ещё Пушкина. Лет семь назад в Кустанай засылали в командировку архитекторов и топонимистов. Архитекторы сочиняли в городке нового типа здания, а топонимисты – это те ребята, которые красивые имена придумывают улицам, проспектам, совхозам и Домам культуры. В начале улицы Караваевской они за месяц сделали памятник Пушкину с помощью местного скульптора Шебаршова. Поэт сидел на камне с тетрадью, ручкой в руках и смотрел на небо. Возможно, искал рифму в вечности. Жили на Пушкинской и самодеятельные поэты, конечно, но больше было профессиональных. Ссыльных, отправленных за Урал по разным политическим и экономическим расхождениям во взглядах с партией Ленина или отдельными значимыми коммунистами.
В седьмом доме на окраине улицы и города жили Мешковы. Он – слесарь-инструментальщик точных приборов. Она – продавец продовольствия, а дети – никто. Просто дети. Трое. Девятый дом построил шофёр хлебозавода Васильев. И жил там как все нормальные с женой и сопливыми тремя ребятишками. Соседствовали они всегда плохо. Потому, как Мешков дом имел двухэтажный и участок в тридцать соток. У него был «Москвич», цветной телевизор и пианино. Десятилетняя дочка на нём трындела до школы и после неё. Играла она как умела, но очень громко.
А потому Васильевым жить рядом было тяжко. Ну, во-первых, дом поменьше, огород десять соток, простой телевизор «Волхов» и велосипед вместо «Москвича». То есть оснований у Васильевых ненавидеть Мешковых было «на пятёрку с плюсом». А тут и случай вышел, что штакетный тонкий забор между дворами кто-то пробил снизу. Так, чтобы в дырку можно было проползти. Любому дураку ясно, что ломали штакетник именно со двора Васильевых. Поскольку у Мешковых было что украсть. Дорогое и нужное. Насос, например, для полива из пятитонной цистерны. Или что-нибудь из той же песни. А у Васильевых со двора спереть могли только старую цепь, оставшуюся после помершей собаки, да пять рулонов рубероида, который вообще никому не нужен. У всех крыши жестяные и шиферные.
Но на битву Мешкова вызвал именно Васильев. Он взял в сарае вилы и орал дурниной минут десять.
– Выходи, Ванька, ворюга и сволочь! Щас кончать тебя, гада, буду за воровство у соседа и поломку забора.
– Ну, забор, допустим, не ты ставил. А я с братом,– вышел с топором Ваня Мешков. Сорокалетний, как и Васильев, крепкий мужичок. – Чего у тебя воровать, Витя?
Крикнул он и подошел к дыре. Видно было, что кто-то усердно грыз тонкие дощечки. Пять штук. И перегрыз. Собака, похоже. Не саблезубый же тигр. Их нет давно уж. Вот перепалку словесную Тихонову, который приехал раньше, почти дословно, опуская маты, рассказали соседки, живущие за их домами и напротив.
– И чего бы мне на пузе ползать, если я табуретку поставлю и перепрыгну. Потом через штакетины перенесу табуретку в твой двор, наберу у тебя… Да хрена у тебя брать-то? И обратно перепрыгну, – ржал Ванька Мешков.
Ну, освирепел тогда Витька и поверх штакетника сунул-таки вилы. Но Мешкова не достал. Ваня тоже, естественно, подбежал к забору и через штакетины покрутил во дворе Васильева топором.
Малович подрулил в тот момент, когда Васильев принёс стул, а Тихонов
скороговоркой передал всё, что узнал от тёток и видел сам. Васильев уже прыгнул во двор соседа и перехватил черенок от вил как дикарь держит копьё.
– Запорю! – брызгал слюной Витя Васильев. – Лучше отсижу или пусть расстреляют, но тебе, гаду, жить не положено. Кулак и куркуль.
– Дернуться не успеешь, – спокойно ответил Мешков. – Я тебе обухом въеду промеж глаз и похороним с оркестром. Сам закажу.
И он тоже вскинул колун на плечо остриём назад.
– Заходи в калитку Мешкова и сделай так, чтобы они говорили с тобой. Пусть оба к тебе повернутся.– Шепнул Малович Владимиру.
– Мужики. Я из милиции. Вот удостоверение, – Вова раскрыл и протянул «корочку». – Давайте успокоимся и поговорим.
– Если ты милиционер, то почему не по форме одет? – крикнул Васильев.
– Такое удостоверение и я нарисую,– согласился с соседом Мешков. – Где погоны? А. может, это ты как раз дырку в заборе сделал? Ходят всякие!
От Витьки ко мне лез! Точно! У меня-то есть что стырить. А местная шпана адресок шепнула. А ну иди сюда.
И они оба сделали по паре шагов к капитану Тихонову.
Малович за эти секунды просто перепрыгнул через разделяющий дворы штакетник. Он кроме бега и прыгал на тренировках. Положено было. Для него забор в полтора метра был высотой тренировочной. Он сзади длинным скачком подлетел к соседям и обоим сверху подломил в локтях руки с колющими предметами. Вилы с топором выпали и Малович понёс их с собой к своему мотоциклу, чтобы следователь приобщил вещдоки к делу. Мужики упали на спину, но поняли, что на них надевают наручники только тогда, когда Тихонов застегнул второй.
Составили протокол, из которого было ясно, что при внимательном осмотре установлено: дыру прогрызли две собаки. Волос рядом с дырой катался по земле. Белый и рыжий. Чего надо было собакам, выяснить никаким образом не представлялось возможным. Записали, что «по своим животным потребностям». Мешкова и Васильева в колясках отвезли в отделение.
Витя материл милицию, которая в обычную людскую жизнь лезет грязными сапогами. Мешков курил и молчал. Жены плакали. Дети молча смотрели и куда повели отцов не догадывались. Оба соседа получили по пятнадцать суток за попытку вооруженного нападения друг на друга из-за неприязненных отношений. Маловичу с Тихоновым записали очередное задержание вооруженных холодным оружием хулиганов. Оставили мужиков у следователя и поднялись к командиру.
– Поганцы пойманы, обезврежены и сданы следствию,– доложил Малович.
– Ну, ты, кажись, на склад Иванова собирался ехать? На «Большевичку»? – добрым голосом сказал Лысенко. – Найди тайник, Саша. Может там помимо «черной» бухгалтерии и фамилия убийцы реально есть. Кто-то же Иванову брякнул. Не сдал, а проговорился. А он, если найдём, может и командира назовёт. Это же по экспедитору «спецторга»? Аппаратура, оборудование?
– Так точно! Мы с Володей уже поехали, – Малович взял со стола полковника всего две карамельки, одну подарил Тихонову и они поехали на склад.
Замещал Иванова какой-то Мананников. Он дал ключи от трёх сейфов и от ивановского кабинета. Пришел вчера выписанный из больницы Русанов. Уточнил чем будут заниматься милиционеры. Понял, что хотят просматривать документацию в сейфах, вежливо поулыбался и незаметно исчез.
– Вы занимайтесь своими делами, – попросил Володя Мананникова.– Позовем, если что…
– В сейфах нам делать нечего, – Малович кинул ключи в карман. – В кабинете тоже. Искать надо почти на самом видном месте. Умный человек что-то секретное и важное всё разместит почти перед глазами посторонних. Или под ногами. Может, над головой. Но близко. Там искать не будут. Потому, что все, кто ищет очень важное спрятанное, лазят по дальним недоступным закоулкам. У всех примерно одинаковая в этом психология. Надо нам, Вова, думать, где тут под носом тайник Иванова.
Сели на стеллажи и стали разглядывать всё, что расположилось в круге диаметром примерно в три метра. Они заглядывали под стеллажи и надеялись, что Иванов прилепил бумаги изолентой к доскам снизу. Не было там ничего. Рядом со столом стояли две сломавшиеся швейные машинки. Их могли забрать в ремонт через день. Тоже не то место. Позади стола висели плащ Иванова, рабочие брюки, куртка и брезентовая накидка с нашитыми внутри карманами. Посмотрели и там. Ничего.
Малович сел за стол Иванова. Поставил локти на крышку, взялся руками за волос.
– Тут, блин, где-то. Чувствую, что тут. Чув – ству – ю… Смотри как плотно на столе всё лежит. Чернильный прибор, часы, Ещё одни часы. Календарь перекидной, семь штук папок одна рядом с другой. Карандаши, штук десять один к одному. Ручки автоматические. Четыре штуки. Зачем тогда тут чернильный прибор? И стол застелен домашней голубой скатертью. Стол-то на кой хрен на складе скатертью крыть?
-Шура! – прошептал Тихонов. – Я понял. Что под скатертью?
Александр Павлович потрогал сбоку. Провел вдоль ладонью.
– Лист текстолита на фанерной крышке. Зачем? Давай, снимай всё и ставь рядом.
Под текстолитовой пластиной размером ровно с крышку стола лежали листы бумаги. Много листов. Друг на друге. Но не более трёх листов в стопке.
– Оно?– прошептал Тихонов.
– Девяносто девять и девять десятых процента, – Малович улыбнулся. – Бери стопки и складывай в портфель по очереди. Как они тут лежат. Слева начинай.
Потом они восстановили всё как было на скатерти. Часы, чернильницу, карандаши и папки с бумагами.
– Ну, может повезло? – ещё раз улыбнулся Александр Павлович.
– Да чтобы тебе и не повезло? – тихо засмеялся Володя. И они отдали все ключи заместителю.
– Вроде везде нормально всё, – пожал ему руку Малович. – Может, заедем ещё. Не знаю.
Они вышли к мотоциклу и через двадцать минут уже вникали в документы «чёрной» бухгалтерии и разыскивали тот реестр, где была вставлена, по словам ещё живого тогда Иванова, фамилия убийцы экспедитора Шахова, секретного агента единственного на город «спецторга», достающего импортное оборудование и приборы, которых в городе ни у кого не было.
Вроде и не много было бумаг, но три часа оперативники читали всю писанину по слогам, чтобы чего не пропустить. И вот она выплыла, бумажка долгожданная. Вынырнула из болотца гнилых записей о поступлении и расходе ворованных денег. Называлась бумага «Реестр спец.приборов, оборудования и аппаратуры для использования в швейном производстве».
До конца листа шло под номерами перечисление всего, и стоимость напротив каждого предмета написана была.
– Явно не та, какую реально заплатили.– Догадался Тихонов – Уменьшены в « левых» документах все суммы. А в бумагах официальных они почти вдвое выше должны быть. Тоже «тюлька». Затраты видны, а сколько что реально стоит – как определишь и кто вдруг поедет в Белоруссию сверяться?
А с большими цифрами бумаги наверняка были подписаны директором, бухгалтерией, и деньги эти сэкономленные, конечно, «раздали всей фабрике в виде премий» или, скорее всего, «построили на них яхту» и отвезли на Черное море, чтобы заслуженно ездить туда в отпуск да ходить на яхте от Пицунды до Анапы и обратно с причалом в Гаграх. Вот это проверять точно никто бы не захотел. А потому деньги обналичили через фиктивную оплату труда строителям яхты. Фиктивным тоже, ясное дело. И разложили по своим карманам. Кто – понятно. Но за что тогда убили Шахова? Деньги-то поимели все, кто в составе «подпольщиков».
– А я вот думаю, что бумаги все сделаны, как надо.– Малович очень внимательно вглядывался в буквы и цифры. – И настоящие и вот эти фальшивки. Оборудование в них записано. Но только вот по-настоящему Шахов ничего вообще не покупал, а сразу нашел возможность перечисленные деньги обналичить и всем своим, кто в доле, ворованное раздал.
Команда подпольная деньгам-то обрадовалась. Всем досталось щедро. Но когда прошла эйфория, оборудование-то всё равно понадобилось. А его нет. «Тузы» снова Шахова за задницу. А тот, естественно, опять денег запросил. А куда деваться?
