Последний

Антон Малютин

Последний

Трава такая мягкая, сочная, зелёная. А солнце ещё никогда не было таким ласковым. Его лучи греют кожу и пробиваются сквозь закрытые веки, погружая мир в розовый океан света. Лёгкий ветерок несмело колышет волосы и нашёптывает: «Сейчас лето, расслабься, просто лежи здесь, забудь обо всём, отдохни…».

– Тони!..

Тони открыл глаза и поднялся, помахал рукой.

– Я здесь!

Ника – лёгкая, упругая, почти в невесомом сарафане, загорелая и смеющаяся – присела рядом на мягкий ковёр из травы, отчего подол сарафана приподнялся немного выше положенного. Тут же прильнула к Тони и поцеловала в самые губы. Но поцелуй длился недолго.

– Ты прятался от меня?

– Нет…

Тони не нашёлся, что ответить. Он и сам не понимал, зачем сейчас сидит здесь – на опушке леса, под жарким солнцем и пронзительно-синим небом. И нет, он точно не хотел сбежать от Ники. Напротив – он искал её. Но она сама нашла его.

И снова поцелуй, от которого голову покинули все мысли.

Сладкие прикосновения губ и крепкие объятия длились целую вечность. Но этого было мало. Целой вечности мало, чтобы быть с Никой.

Что это?

Ника оторвалась от Тони, улыбнулась, но её лицо тут же будто заволокло туманом.

– Тони, прости.

Голос Ники доносился откуда-то издалека, хотя она была здесь, его руки лежали на её теле, его глаза пытались разглядеть её глаза через странную дымку.

Ника замахнулась, в её руке что-то блеснуло. И в ту же секунду в самое сердце Тони вонзилась острая игла.

– Прости…

Тони даже вскрикнуть не успел. Ника пронзила его. Её руки лежали на его груди, из-под них сочилась кровь. А её лицо превратилось в бесформенное облако серого тумана. Ни разглядеть, ни вспомнить, как оно выглядит. И боль. Острая, бесконечная боль растеклась от груди по всему телу, заполнила руки и ноги, проникла в голову, заставила мозг метаться, биться в конвульсиях о черепную коробку, кричать от ужаса и безысходности…

Протяжный стон, невыносимая боль во всём теле, нечем дышать, вокруг абсолютная тьма. Мысли спутаны, в голове обрывки сновидений и полная неразбериха. Язык прилип к нёбу, в нос ударил какой-то острый медицинский запах.

Тони попытался открыть глаза, и это удалось ему не с первого раза. Ещё несколько минут он мучительно приходил в себя, ощущая, как унимается боль и успокаивается сердце, как глаза привыкают к тусклому свету, как в голове возникают картины из прошлого и выстраивается ощущение реальности.

Хуже выхода из гибернации только падение в чёрную дыру…

Через полчаса камера, проведя все установленные регламентом реабилитационные мероприятия, выпустила Тони на волю. Он с трудом поднялся из ложемента и, покачиваясь, вышел в рубку. Корабль оживал вместе с его пилотом: уже заработал главный компьютер, повсюду зажглись экраны и индикаторы, загудели вентиляторы, что-то зашуршало, создавая привычную атмосферу.

Но Тони интересовало другое: как отработал полётный компьютер, который никогда не спит, а все годы ведёт корабль сквозь космическую пустоту. Ещё при прошлом перелёте система сообщила о наличии нескольких ошибок в одном из секторов, и, если ошибки будут накапливаться – придётся вводить в строй резервную систему. А хотелось бы поберечь её до лучших времён…

Тони взглянул на один из экранов. Почти двенадцать лет! Но почему такая задержка? Он же твёрдо помнит, что установил прыжок на десять лет и два месяца. Наверное, автоматика сочла нужным продлить полёт. А может с компьютером случилось именно то, чего так боится Тони?

Следующие сутки Тони приходил в себя, оценивал окружающую обстановку, вычислял параметры движения корабля и своё точное расположение. Всё верно, он прибыл в назначенную точку, но более чем на полтора года позже. А всё потому, что три года назад корабль столкнулся с непредвиденной гравитирующей массой и со слишком плотной средой, поэтому компьютер раньше приступил к торможению. Отсюда и задержка.

Оказывается, Тони был на волосок от гибели.

Ничего, бывает.

Если Тони не ошибается, у него в запасе ещё четыре портала. А там придётся запрашивать Землю и…

Тони отбросил эти мысли. Есть ещё четыре портала, это целая уйма времени – хватит чтобы состариться. Или, на крайний случай, провалиться в чёрную дыру из-за ошибки в расчётах очередного прыжка.

Началась рутина, которая продлится четыре или пять месяцев. Сначала сбросить скорость – это месяца два. Потом подойти на удобное расстояние от местного солнца и пристроить портал. А затем снова два или три месяца на разгон, после чего можно снова со спокойной душой уйти в гибернацию. Чтобы опять очнуться лет через десять.

Кажется, совсем недавно Тони поставил свой первый портал, но прошло уже по меньшей мере две сотни лет, затерявшаяся в бесконечной череде гибернаций и болезненных пробуждений. Только вот раньше не было снов, а сейчас… И почему Ника стала приходить к нему именно сейчас?

Звезда – почти что наше Солнце. Может быть чуть ярче и чуть жарче. По первым наблюдениям – пять крупных планет, наверняка есть ещё, но аппаратура корабля не позволяет обнаружить сразу всё. И возможно, что среди этого вороха планет есть обитаемая. Хотя в зоне обитаемости никаких сколько-либо крупных тел не обнаружено. Да и не его это дело. Он – лишь Первый, лидер, тот, кто своим ходом добирается до далёкой звезды, ставит портал и летит дальше. А вот те, кто придёт сюда через портал, и пусть изучают эту систему, сводят в реестры все планеты и разбираются в наличии здесь жизни.

Только вот куда бы поставить портал? Всё-таки, придётся задержаться здесь подольше. Что-то Тони не нравится в наблюдениях. Будто бы всё в порядке, но есть признаки наличия сразу двух астероидных поясов или чего-то подобного. И нужно аккуратно выбрать орбиту для портала, чтобы первопроходцы, чего доброго, не убились о камни.

Тони не заметил, как пролетело семь недель. Каждый день заполнен расчётами, наблюдениями, корректировками траектории, новым расчётам и наблюдениями. Интервальный сон по полтора-два часа, иначе есть риск выпустить из рук нити управления сложным процессом, сбиться с пути и навечно остаться безымянной могилой у чужого солнца. Мозг сосредоточен на главном, не замечая второстепенного – тьмы и безмолвия космоса, неестественной тишины и бесконечного одиночества. И только в краткие минуты перед засыпанием Тони вспоминает о прошлом, испытывает какую-то безысходность и ощущает бессмысленность происходящего. Но мозг быстро впадает в сон, а после пробуждения от этих мыслей-ощущений не остаётся и следа.

На девятой неделе после пробуждения Тони вывел корабль на расчётную орбиту. Но скорость всё ещё оставалась гиперболической, поэтому выбросить портал нужно с поистине ювелирной точностью. Так, чтобы он как минимум ближайшую тысячу лет двигался по стабильной орбите. Это с запасом. Ведь портал сможет накопить энергию и заработать в полную силу уже через два-три года, а лет через десять сюда придут те, для кого он оставлен. И уже они в случае необходимости скорректируют орбиту портала, исправив допущенные Тони ошибки. Хотя Тони надеется, что ошибок он не допускает. Не зря же он все эти недели работал в таком напряжённом режиме!

Приближается окно сброса. Пять секунд. Тони по меньшей мере сто раз проверил состояние и положение портала, протестировал основные и дублирующие механизмы сброса. Отрепетировал все свои действия. Но он ещё раз вышел в транспортный отсек за десять минут до окна. Снова прошёлся вокруг портала, потрогал его металлическую обшивку, подёргал тросы. Поджал губы и отправился в рубку.

Окно сброса. Пять, четыре, три. Нажатие кнопки, красные индикаторы. Два, один. Система рапортует об успешном отделении портала. Едва ощутимая вибрация по кораблю от закрывшихся створок люка. Где-то позади вспыхнула и тут же погасла яркая звёздочка – последний привет передал портал, отразив свет звезды от своей гладкой обшивки.

Дело сделано. И дело начинается. Следующая цель уже выбрана, и выход на орбиту сброса рассчитан так, чтобы с неё сразу перейти на траекторию разгона к следующей звезде. А находится она чуть дальше, чем все предыдущие. На прыжок придётся потратить почти шестнадцать лет. Хотя для Тони это будет всего одно мгновение искусственного сна.

Тони даже поморщился от мысли о неприятной процедуре погружения в гибернацию и таком болезненном пробуждении. Но делать нечего. Он и представлять не хочет, что с человеком может случиться за годы и десятилетия, проведённые в одиночестве в этой железной банке…

Расчёты, разгон, подготовка к гибернации. Почти через десять недель корабль готов продолжить путь самостоятельно. Камера гибернации, одежда в утилизатор, удобный ложемент. Острые уколы катетеров, маска на лицо.

Дело сделано, можно спать…

– Ника, ты здесь?

Нет ответа. Только оглушающая тишина, будто ватой заложены уши, а сердце бьётся так медленно, что его стук кажется звуком неспешно набегающего прибоя. Или здесь и правда море?

Тони открыл глаза и оглянулся: вокруг простирался бесконечный пляж, усыпанный золотым песком, обогретый ярко-жёлтым полуденным солнцем, неподвижно висящим на голубом небе. И море, уходящее за выгнутый горизонт.

Всё-таки, это прибой.

Тони поднялся, окинул взглядом пляж и море, отряхнул с себя налипшие песчинки.

– Ника?

А почему он решил, что Ника сейчас здесь? Может быть он один в этом мире, на этом бесконечном пляже, под этим желтоватым солнцем. А может и вовсе не под Солнцем, а под другой – далёкой, чужой и неизвестной звездой.

Лёгкий шорох песка за спиной, нежное прикосновение к спине, негромкий бархатистый голос.

– Ты всё-таки нашёл меня.

Да, Ника здесь, он не ошибся. И она не могла быть нигде, кроме как в этом месте – в таком же тёплом, беззаботном и тихом, как тогда… Когда они были с ней вдвоём. Очень давно.

– Да, но я уже почти отчаялся…

Прикосновение мягких губ заставило Тони замолчать и раствориться в этом поцелуе. Он обнимал Нику, проводил ладонями по спине, едва касаясь девушку, чувствуя шелковистость её кожи, дрожь её тонкого изящного тела, её длинные волосы, её всю.

– Я не сомневалась, что у тебя получится. Ты шёл к этому так долго, и теперь достоен награды. И я тебя ждала все эти столетия.

Они оторвались друг от друга, Тони заглянул в глаза Ники, и долго наслаждался искорками, плясавшими где-то в глубине чёрных зрачков. Он не мог поверить, что это она. Что она здесь и сейчас с ним, что она с ним разговаривает, что она держит его за руки, что просто смотрит на него и молчит.

Но вдруг до боли знакомая тень пробежала по её лицу, и оно в какой-то краткий миг потеряло резкость, будто покрылось искажающим реальность, непроницаемым туманом. Тони отпрянул, ещё не до конца понимая, но уже краем сознания понимая, что происходит.

– Ника!..

Страшное предчувствие пронзило его разум, с каждым мгновением оно нарастало, крепло. Будто бы всё это он уже проходил десятки раз, будто каждый раз Ника появлялась, но снова предавала его, как тогда, в самый первый раз. Но с каждым новым визитом Ники ему казалось, что она снова с ним, что она раскаялась, что готова отдаться ему и раствориться в нём. Но, кажется, этому не суждено сбыться. Никогда.

– Ника?

В необъяснимо краткий миг в правой руке Ники возникла длинная и острая игла. Быстрый взмах, яркий желтоватый отблеск на острие, почти безболезненный укол.

– Тони, прости…

Ника тут же отпрянула от него, легко толкнув руками. И тони начал медленно падать. Это падение длилось целую вечность. Сердце, насквозь пронзённая жутко острой иглой, замерло, в груди образовалась пустота, смешанная с чувством обречённости, безвыходности и бесконечного одиночества. В глазах темнело, а Ника всё удалялась от него, но лицо её стало неожиданно ясным, неправдоподобно резким. И по одной её щеке катилась крупная слеза.

– Прости…

Наконец, Тони больно упал на песок, и в то же мгновение его сердце пронзила острая боль, которая перекинулась на левую руку, левую часть шеи, в левое бедро, и за краткие секунды охватила всё тело. От этой невыносимой боли Тони хотел кричать, но челюсти его будто парализовало, а гортань свело судорогой. И вместо громкого, оглушающего крика до его ушей долетел лишь тихий, жалкий, хрипловатый стон…

Протяжный стон, лёгкие сдавлены, они судорожно пытаются заполниться воздухом, нестерпимая боль во всём теле, яркие круги в глазах, обрывки снов и размытый образ лица Ники. Окружающего мира ещё не существует, но он уже начинает формироваться, заполняя оглушительной тишиной уши, пронзая нос какими-то медицинскими запахами, вызывая дрожь и судороги мышц, готовых в любом мгновение сломать кости.

Нет ничего хуже выхода из гибернации.

Разве только падение в чёрную дыру. Хотя откуда ему знать, он никогда не сталкивался с чёрными дырами…