Забавник

скачать книгу бесплатно

– А что, друг ремини, твой отец тоже направляется в Скир? – нахмурился Тир.

– Нет, спасибо Единому! – сделал испуганное лицо Насьта. – Только ведь тут дело такое: я бы на разговор особо не рассчитывал. Вряд ли некогда великий тан сможет тайно пробраться в столицу, но если и проберется, так не разговоры с тобой разговаривать будет! А если и собирается поговорить, то не здесь. Будь я на его месте, огрел бы тебя по башке или, того лучше, подсыпал в еду зелье да увез туда, где тебя никто не найдет, а уж там и поговорить попытался бы. Вот такушки, приятель!

– Я не хочу себе такой судьбы, – отрезал Тир. – Хотя… посмотреть в глаза отцу не отказался бы.

– Судьба подобна клубку дорог, – вздохнул Марик. – Жизнь выталкивает нас на перекресток, а там уж… Сначала мы держимся за руку и идем вслед за нашими родителями или наставниками, но рано или поздно остаемся с дорогой один на один. Ненадолго. Ровно до того момента, когда не придется вести за собой жену и собственных отпрысков, катить перед собой в повозке занемогших родителей. Не важно, парень, какой судьбы ты для себя хочешь, важно, какую выберешь.

– Я уже выбрал! – отрезал Тир.

– А если твой отец встанет на твоем пути? – прищурился Марик. – Если пойти против него будет то же самое, что переступить через его труп?

– А он сможет переступить через мой труп? – побледнел юноша.

– Не знаю, – пожал плечами баль. – Как ты понял, однажды он был готов переступить через труп твоей матери.

– Я не такой! – повысил голос Тир.

– Возможно, что и он был не такой! – выпрямился Марик. – Когда-то была мать и у Лека, сына всесильного тана Каеса. И ее смерть вряд ли вызвала бы радость Лека, но так же, как и его отец, он не противился смерти твоей матери. Думаешь, он это сделал потому, что его сердце зачерствело или он был так уж плох? Я не был с ним знаком, но готов предположить, что страсть, которая овладела твоим отцом, не оставила места в его сердце для твоей матери, парень, да и для тебя в том числе.

– Мое сердце уже занято, – глухо проговорил Тир.

– Это ли теперь самое главное? – неожиданно для самой себя произнесла Рич.

Она смотрела на друга, нервно поглаживала серый, переданный ей Мариком жезл, теребила ожерелье из зеленоватых камней.

– А что главное? – поднял глаза Тир.

– Вот, – заголила рукав Рич. – Вот самое главное! Не думаю, что отметки расставляет неведомый нам забавник, но он ли это делает, или нас предупреждает кто-то из несчастных, расставшихся с жизнью, но не ушедших к престолу Единого, важно одно: нам грозит опасность! И для начала я хотела бы выяснить, как защититься от нее. Мне бы очень не хотелось, чтобы и моя голова упала на блюдо! Это… бессмысленная смерть.

– Самый лучший способ избавиться от страха – защищать от него других, – усмехнулся Насьта. – Разве ты не поняла? Древнее предсказание предрекло тебе спасение Скира! В этом нет никаких сомнений, ты похожа на свою мать, как сестра-близнец, к тому же обладаешь золотыми волосами, которыми она похвастаться не могла. Так что это мы должны выяснять у тебя, что нам следует делать!

– Но я не знаю! – растерялась Рич.

– Я постараюсь подсказать тебе, – раздался дрогнувший голос.

Глава пятая

Стрелка

Поиски ничего не дали. Ни с Айрой, когда она перед уходом в город оглядела все помещения, ни после, когда и Рин, и Орлик опустились на колени, словно искали в каменных щелях оброненный золотой. Напрасно Рин расставлял колдовские вешки, напрасно Орлик раскручивал свой магический камень, ощупывал каждую пядь кладки – никаких меток или тайников старого мага отыскать не удалось.

Наконец, когда, чихнув, наверное, в тысячный раз, вельт завопил, что облизал каждый камень и вдохнул всю местную пыль, Рин махнул рукой и разрешил ему залить башню водой.

Сначала вельт все-таки вытащил во двор все, кроме совсем уже неподъемных скамей и шкафов, что заняло никак не меньше четверти дня. По крайней мере светило, которое Айра называла ласково – Аилле, успело не только подняться над городом, но и проползти изрядную часть пути до вечернего утопления в волнах теплого моря. Но уж после Орлик с жаром принялся выплескивать на пыльные камни воду из деревянной кадушки, которую наполнял, накручивая ворот оказавшегося полноводным колодца.

Башня впитывала воду, как старый войлок. Открытые комнаты на нижних ярусах, в которых не нашлось ничего, кроме обветшалой мебели и толстого слоя все той же пыли, блаженно вдохнули морской ветер. Камин наконец-то избавился от застывшего пепла. Камни задышали свежестью, узорные переплеты окон обнаружили под клочьями паутины мозаику из цветного стекла, ступени витой лестницы уподобились уступам горного водопада, своды посветлели и даже как будто стали казаться выше и изящнее.

– Ты бы осторожнее был с колдовскими штучками, – посетовал Рин, заглянув в одну из ветхих корзин. – Я смотрю, пучки трав перепутались и искрошились.

– Весь этот хлам – в огонь, – кивнул Орлик в сторону уличной жаровни, над которой начинал попыхивать парком едва оббитый от нагара котел. – Травки пересушены и пусты, корни обратились в прах, настойки скисли. Все ценное я собрал вон в тех корзинках. Там кое-какие минералы, несколько бутылей вина, которое я без Айры не рискну пробовать, да разная утварь. Жаль, библиотеки у здешнего хозяина я не нашел, так что, думаю, приятель, нам досталась его запущенная мастерская или башня для тайных свиданий! Конечно, если к свиткам и книгам не приложил загребущей руки Камрет. Еще я хотел бы знать, куда ведет заложенный камнем ход из подземелья? Кстати, если бы не затворы на дверях, поспорил бы, что родственнички здешнего мага уже наведались в башню и вынесли все ценное. Смотри, сундук, в котором, по словам Айры, должны были храниться свитки, и то с дырой!

– Со странной дырой, – пробормотал Рин, разглядывая отверстие в резной крышке. – Интересно, какое оружие могло его оставить?

– А кто его знает? – пожал плечами великан. – Меня больше интересует другое: как Камрет, демон его раздери, пробрался в башню, не снимая печатей и наговоров? Или он горазд скакать из одних окраинных земель в другие, умудряясь прицеливаться точнее точного? И что он отсюда вынес? Или маг и в самом деле был беден, словно степняк в засуху? И не Камрет ли пробил эту дыру?

– Ничего не могу сказать насчет дыры. – Рин захлопнул крышку и уставился на узор. – А сундук старый.

– Рухлядь! – Орлик выплюнул сгусток пыли.

– Нет, прочный. – Олфейн провел пальцами по узору. – Здесь вырезана карта города. Смотри, нет ни слободок за городской стеной, ни нового дворца, что мы видели. А дыра была залита воском. Вот следы. Нет, Камрет тут ни при чем… Прибери-ка, друг, этот сундучок. Да и перекусить, думаю, пора. Вряд ли Айра вернется до темноты.

– С ней все в порядке? – сдвинул брови вельт.

– Пока да, – кивнул Рин и опустил деревянную лопатку в котел. – Она хотела наведаться в бывший трактир своего отца, а потом отправиться к Марику, что присматривал за ее парнем.

– Вот те на! – обескураженно сдвинул на затылок колпак великан. – Пошла в трактир и не взяла меня с собой?! У меня нет слов, которые я мог бы высказать по этому поводу в приличной компании! У меня вообще ничего нет. И не только утреннего добродушия. У меня и с посудой не густо, всего-то и имеется – пара оловянных блюд да десяток кубков, не считая вот этого котла, в котором до сего дня варили явно не вельтскую похлебку. А я хочу есть!

– Ты уж прости, друг, и я опять занялся не вельтской похлебкой, – хитро прищурился Рин. – Но в следующий раз…

– В следующий раз единственный поглотитель твоей стряпни будет уже числиться в списках погибших от истощения! – торжественно поклонился Орлик. – Ладно, мешай свое варево! Разборчивым едоком я становлюсь только на полный желудок, хотя, надо признаться, твоя стряпня в последние годы огорчает меня все реже.

– Всякий неумелый повар научился бы искусству приготовления пищи, если бы имел несчастье лицезреть твою недовольную ухмылку, да еще с такой высоты! – заметил Рин. – Ничего, вот найду себе девушку, поговорю с ее родителями, посватаюсь и забуду о существовании кухни.

– Найми лучше кухарку. – Орлик наклонился к ведру, плеснул пригоршню воды в лицо, прополоскал рот. – И кухню не забудешь, и жениться не придется! А если кухарка хороша… Хотя чего страшного в женитьбе? Никогда не понимал молодцов, которых даже разговоры о женитьбе доводили до дрожи.

– А сам почему никак не остепенишься? – улыбнулся Рин.

– Сам-то? – Вельт с хрустом расправил плечи, потянулся. – Сказал бы я тебе, что не нагулялся, но ты ж не поверишь. А я просто все никак не найду ту, которая мне нужна. Ты уж прости меня, но вот не могу удержать поганого языка за зубами: отчего у вас не срослось с Айрой?

– А разве у нас должно было срастись? – удивленно поднял брови Олфейн.

– Ну как же? – великан растерянно захлопал глазами. – Я, конечно, не мастер говорить на такие темы, но вы с ней для меня, считай, что единственная родня между мирами! Ты ж смотрел на нее как на богиню! Глаз не мог оторвать! Или насмотрелся уже?

– Интересно, – Рин присел на корточки и задумчиво погладил забитый в дворовую мостовую, отполированный веками камень. – Видишь, как получается? Я всего лишь не мог оторвать от Айры глаз, а ты уж прирастил меня к ней всеми прочими частями тела.

– Значит… – нахмурился Орлик.

– Не прирос, – развел руками Олфейн. – Да и не пробовал, честно сказать. А потом уж и не по мне оказалось то, что бушует у нее внутри. Нет, ты не думай, я готов был к ней прирасти. Если б она позволила, так и прирос и болтался бы теперь, как сорная ветка, привитая к плодоносящему стволу. Она просто-напросто сказала мне, когда я в очередной раз изображал умирающего от тоски: не стоит. Сказала много лет назад. Или ты думал, что мы делим с ней постель? Нет, приятель, на верхнем этаже нашего домика в столице у нас разные комнаты. А общий домик… Так надо было, чтобы никто не домогался нашей красавицы. Хотя она могла бы при желании одарить оплеухой любого. Или чем покрепче. Видишь, даже ты поверил в нашу близость, хотя мы не закатывали никакого празднества и уж точно не пытались тебя обмануть. – Рин присел на край колодца. – Она сказала: так надо. Сказала спокойно и убедительно, хотя правоту ее умом я понял недавно. Ее сердце занято, вельт. Не только сыном, но и еще чем-то. Как бы не прошлой любовью или ненавистью. Кто знает, во что обычно превращается прошлая любовь? Надеюсь, боги даруют удачу ей и ее сыну, но еще больше надеюсь, что тот, кто однажды станет для нее чем-то большим, чем ты или я, будет ее достоин. Она младше тебя, Орлик, и лишь немногим старше меня, но именно ее мудрость не раз спасала нас с тобой, и благодаря ее мудрости я остался тем, кто я есть, – а именно тоскливым типом, который изо всех сил старается сдерживать собственную тоску. Благодаря ей я не превратился во влюбленного дурака, а остался просто дураком. Я бы даже сказал, тоскливым дураком!

– О чем же ты тоскуешь теперь? – растерялся Орлик.

– Не знаю пока, – ответил Рин, поднялся, окинул цепким взглядом загроможденный скарбом двор, скользнул глазами по стенам, оглянулся на Молочные пики. – Хорошую башню отписал нашей девочке старый колдун. Если расставить насторожь по стенам двора, можно будет похлебать сытного варева, не вздрагивая на каждый шорох. А внутри башни несложно и недолгую осаду выдержать!

– Что-то я не понял! – насторожился вельт. – Мы охотиться сюда прибыли или в осаде сидеть?

– На то она и охота, – успокоил друга Рин. – Или мало мы улепетывали в свое время от намеченной нами дичи?

– Бывало, – хмыкнул Орлик. – Так ведь то от робости да неумения. Теперь все будет иначе!

– Ты так считаешь?

Рин выпрямился, расправил плечи и закрыл глаза, подставив лицо под лучи Аилле. Великан жадно втянул ароматный запах, поднимающийся из котла.

– Послушай, – заметил он. – А ведь я бы и вправду здесь задержался. Красивый город, море, вкусные овощи, не слишком просторная, но высокая и прочная башенка, тихая улочка, крепкая ограда, достаточно монет в кошельке. Может быть, как сладим нынешнее дело, я тут и останусь? В качестве сторожа негаданно накатившего на Айру имущества! А?

– Однажды ты говорил примерно то же, – пожал плечами Рин. – Тебе приглянулась мельница на высоком берегу реки. Или мельничиха. А потом, когда мы выкурили оборотня из прибрежного тростника, в деревне не осталось ни одного дома, только пепелища.

– Ну так то была едва ли не первая охота! – почесал затылок Орлик. – Согласись, что все прочие охоты обходились куда спокойнее. И то сказать, мы же не устраиваем облаву на нечисть так, как любит Камрет? Он ведь порой готов войну начать на половину какого-нибудь мира, чтобы только дичь упала в его ловушку, как созревшее яблочко! Это не охота, приятель, а забава, только забава – кровавая!

– Однако в столице именно Камрет слывет лучшим охотником, – задумчиво проговорил Олфейн. – И самым удачливым! Даже Айра согласна, что порой только его уловки и помогают добраться до нечисти.

– Так ты уже не собираешься предъявить Камрету счет? – поднял брови вельт.

– Почему же? – погладил рукоять меча Рин. – Конечно, Камрет горазд приврать, я даже готов предположить, что он без достаточных оснований приписал себе участие в твоей судьбе, но мою мать убить мог только он. Я наводил справки, она была не из тех, кто боится выдернуть меч из ножен. А уж если выдергивала… Одно то, что она владела таким мечом, – Олфейн вытащил меч из ножен на палец, – говорит о многом. Вряд ли Камрет сумел бы поладить с ней в честной схватке. Хотя в деле-то я его не видел… И все-таки, думаю, он взял ее хитростью. Впрочем, какая разница? Он убил ее. И я должен ему отомстить. Но дело не только в мести. Камрета нужно остановить. Да, он один уничтожил больше пакости, чем десяток лучших охотников. Да, редкая охота обходится без жертв, такова уж природа нечисти, она прикрывается людьми, если не пожирает их напрямую. Но кто еще в столице, кроме Камрета, не чтит кодекс предсмертия?

– Кодекс предсмертия… – присел на ветхую скамью Орлик. – Это же неписаный закон!

– Однако действенный! – отрезал Рин. – Всякий нарушивший его исключается из цеха охотников. И исключенный становится кем-то вроде прокаженного. Ни в одной приличной гостинице он не получит места, никто не сядет с ним за один стол в хорошем трактире! К тому же списки кодекса существуют. Заметь!

– О списках кодекса не тебе мне говорить. – Великан запустил пятерню в бороду. – Я в жизни столько не вывел рун, чем когда его переписывал, да и ты не одно перо обломил! Не раз себя спрашивал: зачем старался? Не обязательно быть охотником, чтобы сбывать трофеи! А не вступишь в цех, так и исключать тебя не будут. Чем замечателен этот самый цех? Только тем, что всякий его участник должен вставать на защиту прочих охотников? Однако в столице и так безопасно – стражи не дремлют.

– Ты сам все знаешь. – Олфейн опустил голову. – Дело не в безопасности, хотя в самой столице охота редка. Дело в соблюдении кодекса. Ты его помнишь?

– Наизусть, – расправил широкие плечи Орлик. – Пришлось вызубрить. И то сказать, сколько мы оставались дикими охотниками? Больше десяти лет!

– И что нарушил Камрет? – прищурился Рин.

– Да все! – хмыкнул вельт. – Вот хоть это: «Охота – не забава». Или вот еще: «Всякое существо становится дичью охотника не по роду или племени своему, а по ужасам и бедам, им производимым. Не убивай понапрасну, поскольку что тогда отделит охотника от зверя, если первый признак зверя – напрасные смерти?»

– Все сложнее, – присел рядом с другом Рин. – Что такое напрасные смерти? С одной стороны, всякая смерть напрасна, с другой – припомни хотя бы одну нечисть, что убивает ради забавы? Зверь, каким бы он ни был, забавляется редко. Он питается. Жрет. Иногда обжирается. Для него смерти уж точно не напрасны! Или ты сдираешь шкуру с молодого кабанчика ради забавы? Просто каждый поступает в меру собственного естества. И охотник в том числе. А вот Камрет…

– …не признает никаких правил, – продолжил Орлик, прислушиваясь к скрипу скамьи. – Однако не это ли создало ему славу?

– Он настойчив и терпелив, – кивнул Рин. – Бессердечен и хитер. Мы никогда не сможем доказать, что он горазд устраивать массовые бойни и губительные войны, если будем бродить по оставшимся после Камрета пепелищам. Он редко проливает чужую кровь сам. Камрет сложнее, чем он может показаться. Он как жезл мага, стиснутый в кулаке. Знаешь, мои рассуждения о коротышке не удивили никого из старых охотников, а я разговаривал со многими. Они мало что знают о Камрете, он всегда охотился один, не любил хвастать трофеями, но все они помнят его флягу и короткий меч с самых юных лет. Он старше их всех! Кое-кто даже думает, что Камрет и есть никому не известный глава цеха. Его основатель!

– Подожди-ка, – Орлик осторожно привстал и пересел на трехногий табурет. – Так ведь у цеха нет никакого главы! Есть сход, есть смотрящий за порядком…

– Основатель цеха был! – поднял палец Олфейн. – Но о нем никто не помнит. Однако вернемся к коротышке. Так вот, Камрет всегда охотился один, но никто и не согласился бы стать его напарником. Некоторые даже обмолвились, что у Камрета когда-то в незапамятные времена случались напарники, но подозрительно быстро гибли.

– Зачем ему напарники из Заповедных земель, если он всегда разыщет парочку придурков на месте? – почесал затылок Орлик. – И мы с тобой тому примером.

– Не всегда, – не согласился Рин. – А моя мать? А ее брат или кем он там ей приходился? Кодекс предсмертия… Помнишь? «Не оказывай помощи охотнику, кроме как по его просьбе или при опасности его жизни».

– «Но если дичь его уходит от него, а ты не призван ему в помощь, не пресекай бегства дичи, потому как и бегство его дичи тоже входит в охоту его», – вспомнил Орлик. – Этот кодекс предсмертия настолько запутан и сложен, что взять с его помощью за ухо коротышку будет сложновато!

– Сначала разберемся с ним, а потом будем подыскивать основания! – Рин ударил кулаком по скамье, которая не преминула тут же развалиться на части.

– Спасибо, порадовал! – закатился в хохоте вельт. – Да будет эта неприятность самой крупной неприятностью, которую ты отыскал на свою задницу в этом прекрасном городе! Я не слишком нарушил кодекс тем, что не пришел на помощь?

– Основания найдутся! – отрезал, поднимаясь и отряхиваясь, Олфейн. – Да, с одной стороны, пока никто не доказал вины Камрета, мы не можем его убить и даже обязаны при соответствующей его просьбе помогать ему. С другой стороны, признано это другими охотниками или нет, если он поставил себя вне кодекса, значит, и мы ему уже не братья и не помощники!

– Оветта не просто одна из окраинных земель, – заметил, собрав бороду в пучок, Орлик. – Тут можно расставлять силки, не опасаясь наступить в чужую ловчую яму. Вряд ли сюда пробился кто-то еще, кроме Камрета и нас. И все-таки как же его зацепить с помощью кодекса? Может, этим? «Не будет охотой кара убийце, если преступление и природа его обычны для той страны, где он убивает»?.. Нет, не подойдет. Или вот еще: «Всякий охотник исполняет правила и законы страны пребывания в той же степени, в какой их исполняют и прочие жители, и должен быть готовым к тому, что и над ним может случиться суд, подобный суду над обычными людьми».

– Не это главные слова, – вздохнул Рин. – Главные слова те, что идут в самом начале: «Кодекс охотника есть кодекс предсмертия, потому как всякий охотник должен помнить, что смерть идет по его следам, дышит ему в спину и целует его пятки».

– И? – покосился на приятеля Орлик. – Я помню: «…целует его пятки, поэтому во всякий миг жизни будь готов к смерти». Слушай, я и сам не раз ошибался при переписывании, а что, если каждый переписчик добавлял что-то от себя? Как-то не очень ложатся в кодекс слова о… пятках! И что это значит: «будь готов к смерти»? И как к ней можно подготовиться? Ну представь себе, что я знаю день своей смерти. Что я могу сделать? Одеться в чистое? Раздать долги? Отпустить слуг и освободить рабов? Разделить имущество между детьми?.. Разделил бы, если б знал их по именам и имел имущество. Подать нищим? Это готовность к смерти? Или как там?..

– Как там… – как эхо повторил Рин, уставясь в точку перед собой. – Ты не понял главного, Орлик. Все это – полная ерунда. Никакого кодекса предсмертия нет. То, что ты учил, – забава для новичков, которыми и мы когда-то были. Главное – только эти слова: «Помни о смерти». Это важные слова! Хотя бы потому, что как никто не смертен, поскольку путь наш не оканчивается с гибелью тела, так никто и не избежал смерти, в каком бы обличье она ни пришла. И нас это касается тоже. Не только меня – ведь никто не доказал, что нефы бессмертны. Но и тебя, и Айры, пусть жизнь в столице и отодвинула вашу старость вдаль. Камрет забыл о том, что смерть идет за ним по пятам. Он ведет себя так, словно смерти нет вовсе. Значит, я буду его смертью. И насчет того, что следует одеться в чистое, – важно. Хорошие слова. Я на месте Камрета приоделся бы. И вспомнил бы о долгах – их у него накопилось предостаточно!

– Хотел бы заметить, – вельт хлопнул ладонями по коленям и поднялся, – что Камрет Камретом, но есть вещи и поважнее. Если ты забыл, так я напомню. Здесь, – великан повел вокруг себя рукой, – идет охота. Может быть, Камрет, и в самом деле, опять сплетает свою паутинку. Не удивлюсь даже, если нам назначена роль приманки в его снастях, но здесь идет охота! И зверь, на которого охотится Камрет, судя по тому, что рассказала Айра, может оказаться даже коротышке не по зубам. И победить его куда важнее, чем разобраться с Камретом! Давай, друг, закончим с главной охотой, а потом объявим охоту на коротышку.

– Зачем он охотится? – вдруг повернулся к приятелю Рин. – Зачем он сжигает добычу, если есть тысяча других способов обезопаситься от плененной нечисти? Да, он приносит иногда в лавки столицы разную мелочь, но главные трофеи, которыми любит прихвастнуть, не продает. Куда он их девает?

– Ну, – собрал бороду в кулак Орлик. – Девает куда-то. Продает где-то еще… Или складывает куда-нибудь на черный день!

– Обездвиженных демонов? – усмехнулся Рин. – Высушенных упырей?.. Да он давно уже должен был скупить половину столицы, а у него нет там даже дома!

– Или мы не знаем о его доме, – предположил вельт и вдруг замер.

– Что ты?.. – побледнел Олфейн.

– Да вот, – с трудом выдавил через посиневшие губы великан. – Мошка какая-то укусила… Похоже, я передумал оставаться здесь… Тут мошки больно жалят…

Рин выпрямился как пружина, слепил туманный комок и тут же отправил его к каменной ограде, в выщерблине которой мелькнула быстрая тень. Пятно льда еще только начало с треском расползаться по древним камням, а воин уже вырвал из шеи друга короткую тонкую стрелку и зажал рану крепкими пальцами.

– Держись, вельт! – прохрипел он чуть слышно. – Из такой ямы мне еще не приходилось тебя вытаскивать…

Глава шестая

Встреча

Он ждал ее возвращения, и все-таки появление Айры представлялось Марику почти невозможным. Баль даже ущипнул себя за запястье, как раз где-то в районе косого креста. Сколько раз он стоял на краю гибели, сколько раз видел отблеск смерти, но впервые явственно почувствовал, что все имеет начало и конец. Словно шел длинной дорогой, забрался на гору и увидел одновременно и далекую деревеньку, из которой начал путь, и чуть различимые силуэты то ли окраины города, то ли постоялого двора, где этот путь однажды закончит. Если, конечно, доберется до конца пути. Или – где смерть, там и конец?.. Что это вдруг он задумался о смерти? Неужели из-за того, что в дверях зала появилась Айра?

Наверное, почти так же он почувствовал бы себя, если бы это была Кессаа. Правда, Кессаа рассыпалась в прах, он сам вместе с Ирунгом и Насьтой ползал по камням и собирал ее пепел. У Насьты тогда тряслись руки, и Марик, не стесняясь, плакал, а Ирунг ворчал, что никогда еще ему не приходилось добавлять в колдовскую смесь слезы баль.

Никому не известно, что смешивал маг, только через год после той страшной ночи старый колдун наконец расплавил капли серебра, в которые превратилась оправа магического зеркала, и отлил короткий, неровный жезл, который цветом напоминал свинец. Отлил и передал его Марику, когда навещал золотоволосую девчонку в Гобенгене. Сказал только, что всему свое время, но жезл этот не совсем жезл, не для обычного он колдовства, да и много чего собралось в него вместе с каплями серебра.

Впрочем, Марик никогда не был докой в жезлах, да и вообще в колдовстве, хотя и змеились по его коже магические узоры, выколотые старым наставником Лирудом, хоть и чувствовал он, как сказал тот же Ирунг, больше любого храмового колдуна. Впрочем, что толку от того чувства? Ну страшным ему показался жезл, едва не выронил, когда в первый раз коснулся его, потом уж всегда через ткань хватался, а в первый раз словно обжегся. Да и то сказать, все-таки пепел Кессаа был в смеси! Знала бы Рич, отчего серебро стало серым, наверное, не прицепила бы резной стержень просто так на пояс, спрятала бы хоть в суму. Хотя разве есть тайник, в который можно укрыть хоть что-то на веки вечные? Не собственными ли глазами видел баль, как исчезла Айра, и – вот она. Стоит в дверях точно такая же, как и в ту давнюю ночь, прикусывает дрожащую губу, и Марику кажется, что словно не было долгих семнадцати лет и его ладони по-прежнему покрывает кровь, смешанная с пеплом Кессаа.

– Да, – повторила Айра. – Я постараюсь подсказать тебе.

Повторила для Рич, но глаз не отрывала от Тира. А когда он поднялся и медленно подошел к ней, оказавшись выше на голову, вовсе замерла, окаменела, только выставила вперед острый подбородок и смотрела, смотрела на молодого парня, не замечая, что слезы текут по ее щекам.

– Насьта! – раздраженно обернулся Марик. Но ремини уже и сам догадался, снова поднял дудку, пробежался пальцами по клапанам, и словно лесной ручей зазвенел в зале старого храма. Зажурчал переливами, а поверх его голоса запел лесной птах, а за ними зашуршал ветер, зашелестели листья, зацокала мелкая белка, запищала утренняя мошка. И из-за спины Айры появилась Ора, обняла за плечи сразу и ее, и Тира, прижала мать и сына друг к другу, сама прижалась к ним и негромко запела что-то на дучьском наречии, удивительно совпадая с мелодией Насьты. А затем в зал проскользнула Илька и закружилась в легком танце, словно опрокинутая корептская чашка с тонкой ножкой, да так, что узор на ее юбке обратился туманной радугой. И баль удивился еще раз, потому что ощущение небывалого счастья и предчувствие неминуемой беды совпали так, словно были выкроены по одним лекалам. Только Рич смотрела на все происходящее, сдвинув брови, будто пыталась разобраться с тем, что происходит на ее глазах.

– Я вернулась, – посмотрела на Марика Айра.

– Где пропадала? – почему-то осип баль.