скачать книгу бесплатно
Вечерами гуляли в лесу за рекой,
Азартно играли в пятнашки, лапту,
Костры разжигали с ночной темнотой.
Пели песни, домой возвращаясь к утру.
А бывало, со сторожем школьным
На выводок уток с собакой ходили.
С дедовым старым ружьишком двуствольным.
Мы сами заряды к нему мастерили.
В 1921 году Валентин становится студентом Петроградского горного института. Брат Александр – красноармеец. Служил он в Бобруйске.
В селе Никольском-на-Черемшане часто жила потом с маленькими детьми жена Валентина Катерина. С ней приезжала на лето из города на Неве её сестра и подруга. В обеих сестёр он мило влюблялся, посвящал им свои стихи.
В начале 30-х годов младший из братьев Александр учится в Ульяновском гидромелиоративном техникуме. Он станет гидротехником-изыскателем и долго потом с семьёй будет жить в Самаре.
Проработав более 30 лет в институте «Средволгогипроводхоз», Александр Александрович заслужил за труды по развитию орошения, прудостроения и сельскохозяйственного водоснабжения в Поволжье всеобщее уважения. В одном из приветствий в его адрес, кроме прочего, говорится: «…мы уважаем Вас и за то, что Вы вместе с женой Евгенией Александровной вырастили и воспитали хороших сыновей, прославившихся в нефтяной промышленности».
Сёстры Цареградские
Младшая сестра В.А. Цареградского, Татьяна, родилась в 1906 году в селе Лебяжье Ставропольского уезда. Там же окончила школу.
В пятнадцатилетнем возрасте Татьяна оказалась свидетелем стихийного бедствия – засухи и массовой гибели людей от голода. Это послужило толчком к выбору профессии, которая помогала бы людям преодолевать подобные бедствия. Татьяна Александровна поступила в Казанский сельскохозяйственный институт. Окончив его, получила в 1931 году назначение в Узбекскую ССР на должность участкового агронома МТС. Но тут она заболела тяжёлой формой малярии и вынуждена была покинуть Узбекистан. Работала на опытных станциях в Ульяновске, Самарском округе, Курской области. С 1937 по 1940 гг. Татьяна Александровна – научный сотрудник кафедры растениеводства Темирязевской сельскохозяйственной академии в Москве. Работала под руководством известного учёного И.В. Якушкина, специалиста в сфере селекции растений. Работа в лаборатории оказалась не по душе. Манили просторы полей, где можно было приложить свои знания на земле. В 1940 году она уже в Забайкалье, где в течение шести лет последовательно возглавляла работу на Шилкинском и Акшинском госсортоучастках.
В распоряжении Татьяны Александровны Цареградской были коллектив работников, земля, лаборатория, техника и множество сортов злаковых культур из разных регионов Советского Союза и из-за рубежа. Татьяна Александровна работала с увлечением. В 1948 году с переходом на Сретенскую селекционную станцию, где стала заведующей группой пшеницы и проса, она получила возможность заняться выведением сорта пшеницы, которая при высокой урожайности отвечала бы климатическим особенностям Забайкалья. На это ушло пять лет. Шесть лет заняли испытания, которые показали высокую урожайность выведенного сорта «Читинская-1». Завершили эту её работу А.И. Халтурина, Н.П. Зырянова и Ю.Н. Баранова. В 1970 г. после районирования началось победное шествие нового сорта по забайкальским полям. Т.А. Цареградская написала две брошюры: «Просо в Забайкалье» и «Гранулированные удобрения», изданные в Чите (1952, 1956 гг.).
Старшая сестра Галина (1900 г. р.), окончив Ленинградский инженерно-строительный институт, стала строителем. Последнее время жила в Москве в Новых Черёмушках. Её муж Николай Николаевич Кулигин в это время работал главным инженером в Академии наук. У них был сын Игорь. Сейчас его нет в живых. Известно, что от трёх браков у него осталось четверо детей.
Об отце и матери известного теперь геолога в послереволюционный период известно мало.
В 1917 году А.М. Цареградский был мировым судьёй, а с 1919 по 1921 годы – секретарём завкома при Никольской государственной мельнице. В 1922 году – в ARA (Американская администрация помощи) в Мелекессе, в 1923–1924 гг. – в Ульяновском губфо, затем – делопроизводитель в губторге, кассир на Никольском винокуренном заводе. С 1930 года служил счетоводом на текстильной фабрике в Казани. С 1933 г. жил у сына Валентина в Москве. Жизнь Александра Михайловича оборвалась трагически. Он был арестован 23 июля 1937 г. за причастность якобы к нелегальной контрреволюционной эсеровской организации села Никольское-на-Черемшане. Осуждён 20 августа 1937 года тройкой при УНКВД по Куйбышевской области. Обвинён по ст. 58-8, 58–10, ч. 1 УК РСФСР. Расстрелян в Куйбышеве. Реабилитирован 1 марта 1957 года.
Жена его (мать В.А. Цареградского) Мария Михайловна после Октябрьской революции заведовала детским садом, была инструктором дошкольного воспитания, заведующей районной школой. Умерла в 1946 году.
Таковы судьбы сёл Никольское-на-Черемшане, Кондаковки и её жителей.
* * *
…Как мы, местные студенты, в шестидесятых годах восхищались вместе с куйбышевским поэтом Николаем Жоголевым!
Морской свежак на Жигулёвском море —
Свежак не черноморскому чета.
Поэт горделиво заявил за всех нас, грешных, о победе над Волгой:
Но как ни была бы могуча
Стихия, В наш сказочный,
Атомом движимый век,
В дела воплощая
Мечты вековые, —
Сильнее её человек!
Перегородили реку десятком плотин.
…И река понурилась. Замедлила свой бег. А рождена была, чтобы течь вольно!..
Цену содеянному осознали мы гораздо позже, когда на дне оказались огромные просторы пахотных земель, сёла и деревни. Со школами и церквями, с частью нашей общей жизни. Неоглядные дали отеческой земли покрыла непомерная толща стоячей воды. Покорённая Волга стала водохранилищем с зацветающей в иной год подневольной водой…
…И наша общая жизнь без памяти о прошлом – как река, лишённая данного ей природой движения, рискует превратиться в озеро, а потом, когда родники, подпитывающие её, начнут заиливаться, и вовсе потерять себя.
Мой помощник из Сургута
Евгений Васильевич оказался неравнодушным парнем. Он прислал мне по интернету интересную информацию о нефтяниках Цареградских, а приехав на весеннюю сессию, привёз фотографию Юрия Цареградского и Виктора Ивановича Муравленко – начальника «Главтюменнефтегаза» в момент посещения одной из буровых установок. Но не это меня так тронуло, другое.
– А вы читали «Колымские рассказы» Варлама Шаламова? – спросил он.
Я невольно вздрогнул: он ткнул пальцем в больное.
– Да, – отвечаю, – читал, ещё студентом, и стихи его читал. А почему спрашиваете?
– Перечитайте теперь. Такие жертвы…
Стали бы молодые геологи-романтики открывать золотую Колыму, зная, что там потом будет? Золото стольких сгубило.
– Науку не остановить, открытия – тоже. Не они, так другие бы устремились в Сибирь! Может, только чуть позже. Это закономерно, – отвечал я.
Евгений не торопился соглашаться:
– Мне после рассказов Шаламова стало неинтересно заниматься Колымой. Страшные страницы истории.
– Вам неинтересно, а вот вице-президенту США Генри Уоллесу – было важно и интересно, – реагировал я.
– Я не понял?
– Генри Уоллес прилетал на Колыму, направляясь на плановую встречу с Чан Кайши.
– С какой целью?
– С известной. В период открытия Второго фронта американцам важно было знать о платёжеспособности СССР перед союзниками. Вопрос доверия. В том числе в рамках действующего с ними соглашения о ленд-лизе. Сможем ли мы расплачиваться с ними за закупку оборудования и прочее? О загадочной, таинственной Колыме, где добывалось золото, говорилось много за рубежом. Но надо было видеть.
– И что же?
– Почитайте доклад начальника Дальстроя Никишова Берии об этом визите, узнаете.
– Он у вас есть, этот доклад? А Дальстрой? Что это?
– Доклад напечатан в книге «Золотой слиток Победы». Это сборник материалов о работе Дальстроя в период с 1941- го по 1945 год. Там есть и фотографии, и воспоминания очевидцев этого визита. Узнаете заодно, что такое трест «Дальстрой».
– Что бы учёные ни открыли, ни изобрели – всё равно в итоге получается оружие уничтожения, – тянул Евгений.
– Вы не первый так говорите. По-вашему, лучше жить в пещере?
Наступила пауза. Евгений, очевидно, ждал, что я предложу ему книгу. Но у меня её с собой не было, это первое. А во-вторых, хотелось проверить, будет ли он самостоятельно искать её. Насколько он любознателен и готов независимо мыслить до конца?
* * *
Вскоре он доложил, что нашёл книгу. И пообещал мне снять с неё копию.
Встреча в школе
В начале мая в самарской школе № 81 встречался с четвероклассниками. Помня моё обещание, они пригласили рассказать о том, как я с друзьями проплыл около 600 километров на одноместных резиновых лодках от истока реки Самары до города. Затаив дыхание, слушали ребята рассказ о судьбе реки, давшей название и городу, и области.
Вопросов после выступления, да и во время него, было много. Четыре класса, более ста учащихся! Я не видел ни одного равнодушного лица.
– Как писалась книга «В плену светоносном» о путешествии, длившемся 23 дня?
– Что видели ещё в пути? Рыбачили или нет?
– Говорят, что где-то на реке есть водохранилище размером в четыре километра шириной и пять длиной, правда это? Что за птица козодой? А пустельга?
– Что ели?
Лес поднятых рук!
Вопросы… вопросы…
Полтора часа удивительного общения.
Когда же я сказал, что у меня копится материал о путешественниках, которые на Колыме искали и нашли золото, тут же последовала дружная просьба на следующей встрече рассказать и об этом.
Остудили наш общий пыл учителя:
– Учебный год заканчивается. Надо всем отдыхать! Вот в сентябре-октябре – пожалуйста!
На том и договорились, взяв с меня обещание непременно прибыть в школу.
* * *
Уже сентябрь. Учебный год начался. Надо быть готовым к разговору. А я ещё не насытился знаниями, которые мне теперь открываются…
Глава 2
На подступах к делу всей жизни
Годы студенческие
Из всех знаменитых первооткрывателей Колымы Цареградский и Билибин более всего притягивают внимание. Похожие во многом, они были каждый по-своему яркими личностями. Это отмечали многие из тех, кто знал их лично. О них писали. О Билибине больше, чем о В.А. Цареградском.
До недавних лет о Валентине Александровиче Цареградском говорили чаще в связи с исследованиями на Колыме и руководством геолого-разведочным управлением Дальстроя.
Сегодня круг изучения расширился до раннего периода жизни известного горного инженера. Мы знаем теперь, как В.А. Цареградский, с самого начала своей жизни тянувшийся к природе, к познанию окружающего мира, закономерно оказался студентом Петроградского горного института. Сбылась мальчишеская мечта. Как тут не вспомнить добрым словом мудрого его наставника в детстве, школьного сторожа из села Никольское Ивана Васильевича Медвежонкова, посоветовавшего поступать в Петроградский Горный институт.
…После занятий в селе Никольское-на-Черемшане Валентину предстояло учиться с 1912 года в бывшем реальном училище г. Ставрополя-на-Волге. Учился В.А. Цареградский легко. Без труда давались физика, математика. В это же время у него обнаружились способности к рисованию, что было отмечено окружающими. Он даже в кружке обучал сокурсников технике рисунка. Много лет спустя он вернётся к своему увлечению и оставит нам замечательные рисунки, сделанные в геолого-разведочных экспедициях.
Получив среднее образование, в 1920-21 годах В. Цареградский учится на первом курсе физико-математического факультета Самарского государственного университета. В апреле 1921 года пишет заявление с просьбой допустить к приёмному испытанию на нулевой триместр в Петроградский горный институт. Мечта стать геологом не отпускала[2 - К изучению студенческого периода жизни В. Цареградского в Петрограде подключился профессор Самарского государственного института культуры М.В. Курмаев. Стали дополнительно известны некоторые эпизоды из жизни студента Горного института, которые приводятся далее.].
Добираться с Волги до Петрограда пришлось сначала пароходом по реке до Рыбинска, потом по железной дороге. Конкурс в институт оказался большим: двадцать человек на место. В канцелярии вначале отказали, но настойчивость и упорство Валентина взяли верх. Он был допущен к экзаменам. И выдержал их блестяще. После учёбы на подготовительном нулевом семестре, в 1921 г., его зачисляют на первый курс геолого-разведочного факультета института. Из трёх отделений факультета: палеонтологического, разведочного и петрографического – он выбирает палеонтологическое, где изучались биология, зоология, ботаника, палеонтология и палеобиология. Изучение древних, давно исчезнувших животных обещало много из того, что так важно в молодости и заманчиво, – неизведанного и нового.
Поступление на нулевой триместр потребовало целого ряда документов. Кроме удостоверения и заявления, в которых приводились основные биографические сведения абитуриента (дата и место рождения, место жительства, полученное ранее образование), в канцелярии по студенческим делам необходимы были справка, подписанная управляющим делами Петроградского комитета профессионального образования, отзыв и рекомендация двух лиц – членов партии, знавших Цареградского со школьной скамьи. Виктор Клопов и Александр Пудовкин состояли в Ставропольской уездной организации РКП. Они и дали рекомендации.
Во время учёбы В.А. Цареградский несколько раз ездил домой и в другие регионы страны. Каждый раз он подавал заявление на имя инспектора института, в котором указывал цель, адрес, сроки поездки. Заявление визировал заведующий факультетской канцелярией. Следовало сдать ликвидационный лист – аналог современного обходного листа. Цареградский посещал заведующих учебной библиотекой, химической лабораторией и геологическим кружком, библиотекой имени И.В. Мушкетова и факультетской канцелярией, собирал подписи, подтверждавшие отсутствие у него каких-либо задолженностей. Состав списка менялся. Так, в 1925 году он расширился до 11 пунктов за счёт столовой и буфета, кассы взаимопомощи, экспертно-ссудной кассы, общежития и лавочки профкома. На старших курсах в нём фигурировали лаборатории и кружки. Сбор подписей занимал много времени.
По истечении срока действия увольнительного билета студенту следовало срочно прибыть в институт. Билет имел примечание следующего содержания: «Ввиду учёта и регистрации студентов Петрогр. горного ин-та Горным Советом и обязательных занятий возвращение к указанному в отпускном свидетельстве сроку является безусловно обязательным, вследствие чего Птр. горный ин-т просит надлежащие власти оказать содействие к своевременному возвращению студента и направить его к месту обучения. За студентом имущества от Ин-та не числится». Такой билет давал право на бесплатный проезд и провоз шести пудов багажа. Цареградский получал увольнение в отпуск девять раз. 23 августа 1921 года сразу после сдачи вступительных экзаменов он уехал на месяц домой, в село. Второй раз он приезжал в Никольское-на-Черемшане в период весенних каникул – с 10 по 25 апреля 1922 года.
Для прохождения практики полагалось удостоверение. Летнюю геодезическую практику ему разрешили пройти в Никольском при условии предоставления отчёта о проведённых работах. Удостоверение, подписанное деканом геолого-разведочного факультета 8 июля 1922 года, давало право на отпуск сроком не более одного месяца. В августе В.А. Цареградский заболел. У него открылась малярия в тяжёлой форме, после которой он страдал малокровием и упадком сил. Год спустя ситуация повторилась. Он попал в Никольскую больницу непосредственно перед возвращением в Петроград – 10 сентября 1923 года. Находился на амбулаторном лечении 16 дней, поэтому часть занятий пропустил. Голодные и холодные годы. Выдававшийся паёк состоял из 400 граммов хлеба с примесью опилок и нескольких селёдок в месяц. Чтобы как-то продержаться, Валентин в свободное от учёбы время работал в артели портовых грузчиков на разгрузке рельсов, где платили продуктами.
На втором курсе Цареградский подрабатывал уже составлением карт и чертежей. Жил вместе со студентом инженерного института на съёмной квартире, у дяди своей будущей жены Екатерины Ивановны Серпуховой. Они поженились, когда ей было 17, ему – 20 лет. Как и отец, в студенческие годы Валентин самостоятельно содержал семью: в 1925 году у него родилась старшая дочь Вероника, в 1927-м – младшая – Ирина. Связь Цареградского с Серпуховыми сохранится на долгие годы. Будет она непростой и порой драматичной…
О Серпуховых можно написать большой исторический роман: настолько в жизни этой семьи многогранно отразился образ жизни людей, связанных с геологией молодой Республики Советов, проявился сам дух того времени.
Передо мной рукопись воспоминаний Нины Ивановны Сер-пуховой, хорошо знавшей и Билибина, и Цареградского. Они люди одного поколения, одного круга общения. Она сестра Екатерины Серпуховой, жены Валентина Александровича Цареградского и сестра геолога Владимира Ивановича Серпухова.
В.И. Серпухов станет известным исследователем Чукотки, Дальнего Востока. В памяти Нины Ивановны сохранилось много и забавных, и драматических событий начала ХХ века. Другой замечательный брат Юрий Серпухов, как и большая часть, о ком она пишет, – геолог, спасёт в тайге от верной гибели выдающегося нашего отечественного учёного – академика С.С. Смирнова. Но об этом чуть позже и в соответствующем месте повествования.
* * *
Самарский край удивительным образом соединяет в себе многие и многие судьбы. В своё время, если говорить о геологах, он приютил семью Билибиных, молодого Валентина Цареградского в начале его студенческих лет. На всю жизнь – младшего брата Цареградского Александра.
Трудовой подвиг Самары (Куйбышева) во время войны велик! И вершился он с помощью всей страны. Ещё в студенческие годы сложилось у меня стихотворение о Самаре. Многое городу довелось пережить в военные, послевоенные и в перестроечные годы. Но стоит Самара! И своего статуса не потеряла! Она достойно занимает своё место в доблестном треугольнике: Москва – Ленинград – Самара! Крепкая конструкция – этот треугольник!
Святый старец Алексий недаром
Напророчил в лихие года,
Что быть городу в устье Самары
И стоять ему здесь навсегда.
Много дней и воды убежало,
Плыли барки по Волге, челны…
Зарождалась, росла и мужала
Запасная столица страны.
Молодецки судьба развернулась,
Есть откуда нам силушку брать.
Эта сила недаром проснулась,
Силе этой любое под стать.
Как светлы здесь весенние зори,
Как улыбчиво смотрят вослед.
Может, кто-то со мной и поспорит,
Но приветливей города нет.
Не челны, а ракета речная
