скачать книгу бесплатно
Впрочем, когда островитяне присмотрелись к новичкам в своем ограниченном социуме, они сразу поняли, что с ними что-то не так. Хотя, на взгляд среднего москвича, эти люди не обладали ни одним явственным недостатком: не были кавказцами или таджиками, не пропагандировали изучение основ православной культуры и не пытались впаривать окружающим чудо-вешалки или волшебные фонарики. Но пролетарское чутье бывших работников кооператива «Водник» (приказавшего долго жить в злополучном девяносто восьмом году) упрямо нашептывало им на ушко, что с соседями что-то не так.
А вот что именно – мог бы рассказать людям Антон Бережной, который сейчас лежал в зарослях крапивы на берегу и надеялся, что его не слишком заметно в свете фонарей с набережной, шумевшей моторами через полсотни метров мутной речной воды. Но спрашивать у него было некому.
Капитан третьего ранга Бережной стал не единственным незваным гостем этой ночью. Остальные четверо участников предстоящего события занимались куда менее приятным делом, чем Антон, – они пробирались в канализационный коллектор острова по трубам, идущим туда с берега.
То, что в Москве работали люди Управления специальных операций Генштаба ВМФ, объяснялось необычным местоположением цели текущей операции. По-настоящему незаметно попасть на остров можно было только водным путем, а в этом искусстве не было равных боевым пловцам.
Между тем операция должна была пройти незаметно. Это было нужно не только для того, чтобы мирные жители острова не пострадали. Просто сама операция, проводимая совместно ФСБ и ГРУ, требовала незаметности.
Борьба со шпионажем – не всегда приступ паранойи у правительств-людоедов, под столь нелепым предлогом выкашивающих собственный народ, как траву. К сожалению, это вполне реальная и объективная угроза государственной безопасности. Деятельность шпионов – самая наглядная иллюстрация того, как относительно малыми средствами можно нанести немалый урон противнику. Потому с ними и борются, с этими чужеродными клетками, которые так трудно заметить среди нормальных частиц государственного организма.
Времена нынче пошли такие, что шпионы могут работать не только на государство, но и на крупные бизнес-корпорации. Причем, если сравнивать, еще неизвестно, кто из них получится более вредным для страны, в которой действует. Корпоративные спецслужбы тоже падки до чужих секретов. Сегодня группа под командованием Антона Бережного собиралась обезвредить именно корпоративных шпионов.
Разветвленная агентурная сеть, работающая на группу компаний «Техноджетикс»[2 - Название корпорации вымышлено.], была раскрыта четыре месяца назад. Ее люди были внедрены в ряд крупных российских НИИ, причем отнюдь не все эти институты занимались выполнением заказов оборонно-промышленного комплекса. Некоторые просто занимались изысканиями в сфере высоких технологий.
Важная техническая информация из этих институтов похищалась почти в промышленных масштабах, и, если бы не случайный прокол одного из агентов-новичков при копировании засекреченных данных, сеть функционировала бы еще бог весть как долго.
Операция по раскрытию ключевых структур этой сети должна была завершиться в течение предстоящих суток. Ее главная сложность заключалась в невозможности одновременного проведения всех этапов. Именно потому Бережной со своей группой должны были «взять» остров тихо.
На острове находилось нечто вроде оперативного штаба. Информацию, получаемую от агентов, принимали здесь, систематизировали, отсеивали то, что не имеет реальной ценности, и готовили к передаче «Техноджетиксу».
По данным внешнего наблюдения, в доме на острове находились трое людей, занимавшихся обработкой информации, и еще четверо охранников. Для того чтобы вызывать как можно меньше подозрений, трое людей были собраны в «семейные пары» и еще один силовик изображал из себя холостяка.
Дом, где располагалось гнездо корпоративных шпионов, стоял на краю поселка, ближе к берегу и набережной. Это было двухэтажное приземистое строение, рассчитанное на шесть квартир, из которых сейчас заселены были четыре. Еще две пустовали – одна на первом и одна на втором этаже. В квартире на первом уже три недели, как были установлены подслушивающие устройства. Это было не так уж и трудно сделать, если учесть, что абсолютно все дома на территории поселка были в отвратительном техническом состоянии и требовали ремонта. Так что коммунальные службы посещали их постоянно.
Антон посмотрел на часы. Тускло светящиеся цифры показывали половину первого ночи. До начала штурма оставалось еще полчаса.
* * *
– Я боевой пловец, а не диггер, – ворчал Кирилл Томанис, забираясь в водонепроницаемый костюм. Вообще, работая в теплом или среднем климате, он предпочитал гидрокостюмы «мокрого» типа, но, учитывая, по какой дряни ему и еще троим бойцам предстояло двигаться, об их использовании и речи не могло идти.
– Да ладно! – примирительно сказал Юрий Разин. – Хотя, конечно, это не тропический курорт с теплым морем…
Это случилось давно, практически в самом начале карьеры неразлучной троицы – Антона Бережного, Кирилла Томаниса и Юрия Разина. Они тогда еще только закончили спецшколу при Академии имени Дзержинского, рвались проверить свои качества и навыки в деле и получили такую возможность сразу после того, как им вручили документы об окончании и поздравили с присвоением очередного звания капитан-лейтенанта.
Шел тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, СССР еще был силен и имел присутствие во многих странах мира. Специалисты-консультанты, военные специалисты, спортивные тренеры – несть числа советским людям, работавшим в то время по всему миру.
Эфиопия на тот момент уже трещала по швам, разваливаясь на множество мелких кусочков, активно кусавшихся друг с другом за территорию. Всплывали на поверхность какие-то давние обиды и дрязги, порой совершенно карикатурные – вплоть до воспоминаний о том, как тридцать лет назад один местный царек угнал у другого стадо быков. К сожалению, карикатурные поводы влекли за собой серьезные последствия. Горели дома, зачастую вместе с хозяевами внутри, гремели автоматные очереди и взрывы, грудных детей поднимали на штыки, вспарывали животы беременным женщинам, расстреливали и вешали мужчин.
Особым зверством и нахальством славился тогда самозваный эритрейский генерал Нубара Кобу. Этот тип располагал армией примерно в десять тысяч стволов, имел несколько танков Т-64 и десяток самолетов чуть ли не времен Второй мировой войны. Вся эта дикая дивизия африканского разлива шумно куролесила по Эфиопии, не столько завоевывая территории и борясь за очередной, весьма иллюзорный, суверенитет какой-нибудь Верхней Будулендии от Нижней Квазимумбы, сколько устраивая резню, грабеж и беспредел.
Кобу стал непреодолимой проблемой для эфиопского правительства, и так измученного гражданскими войнами. И Советский Союз, как это частенько бывало, очень вовремя предложил свою помощь. Ясное дело, в обмен на некоторые услуги со стороны Эфиопии.
Речи о том, чтобы ввести войска на территорию страны, не шло. СССР на тот момент воевал в Афганистане, и этого конфликта было достаточно, чтобы внятно уразуметь: больше никаких исполнений интернационального долга Союз на себя не возьмет!
С другой стороны, кроме грубой силы, в распоряжении умных людей всегда есть еще и хитрость. Никто не заставлял громить армию Нубары целиком. Как и абсолютное большинство подобных вооруженных формирований, она держалась исключительно на авторитете командира. И стоило только Кобу выйти из игры, как вся эта десятитысячная орда немедленно сожрала бы самое себя.
Трудность состояла в том, что Нубара Кобу, осознавая все это, уже несколько месяцев безвылазно торчал у себя в Эритрее, в укрепленной усадьбе на берегу моря. Кобу позволял себе покидать усадьбу только в тех ситуациях, когда его драгоценной персоне ничего не угрожало.
Между тем армия Кобу одерживала все новые победы и в нее вливались новые силы.
Русские военные советники быстро поняли, что наносить удар следовало именно по Нубара Кобу. Именно его персона играла роль цемента, удерживающего десятитысячную орду от того, чтобы ее бойцы не вцепились друг другу в глотки.
Усадьба Нубара, по сути, была не то что крепостью, а самым натуральным укрепрайоном. Полтора десятка гектаров площади, окруженной бетонными стенами, рвами и контрэскарпами, с пулеметными вышками, колючей проволокой и гарнизоном в тысячу стволов, при поддержке артиллерии. Дополнительная сложность заключалась в том, что примерно на треть гарнизон состоял из европейских и южноафриканских наемников. Уровень их подготовки на порядок превосходил уровень остальной армии Кобу.
Как уже говорилось, Советский Союз не мог позволить себе ввести на территорию Эфиопии войска в открытую. А местной армии штурм усадьбы был не по зубам.
Операцию по уничтожению Нубара Кобу назвали «Клоун». Это свидетельствовало о том, что с чувством юмора у вояк все в порядке. Предводитель эритрейской «Дикой дивизии» сам разработал для себя форму и знаки различия. Глядя на получившееся безобразие – разноцветное, увешанное эмалированной мишурой, аксельбантами, расшитое золотом и драгоценными камнями одеяние, хотелось прищуриться, чтобы не умереть со смеху. Так что «Клоун» было еще вполне уважительным именованием.
Ровно через два месяца после того, как в Генеральном штабе Военно-морского флота СССР затихли первые взрывы хохота, касающиеся названия операции, в эритрейском порту Ассаб пришвартовалось небольшое судно под советскими флагами. С него на берег сошли три десятка невозмутимых молодых ребят и сели в автобус с затемненными стеклами. Вслед за ними с корабля были сняты три больших контейнера. Их не досматривали, так как на сопроводительных документах стоял штамп, извещающий о том, что внутри находится дипломатический груз. Хотя, конечно, если говорить поэтически, вся дипломатичность содержимого контейнеров сводилась к трем латинским словам, начертанным на пушках французского короля Людовика: «Ultima ratio regis» – «Последний довод королей».
Три десятка молодых парней – вот специальная мобильная группа, состоявшая из бойцов специального назначения. Частично – из легендарной «Альфы», частично – из куда менее известного, но не менее легендарного отряда боевых пловцов «Дельфин». Этим людям предстояло нанести удар по вилле Нубара Кобу, отсекая тем самым голову его орде.
Работа предстояла тяжелая и серьезная. Фактически ударная группа должна была рассчитывать лишь на свои силы – эфиопская армия могла обеспечить только операцию прикрытия, чтобы задержать армию Нубара на то время, которое понадобится советскому спецназу для решительного, профессионального удара по противнику, находящемуся на вилле. Учитывая наличие в гарнизоне квалифицированных профессиональных военных, операция должна была пройти без сучка и задоринки. Иначе возникали две опасности: во-первых, серьезные потери в личном составе – вплоть до полного разгрома ударной группы. И во-вторых, буквально за три дня до прибытия группы в Эфиопию Нубара Кобу обзавелся вертолетом. И в случае, если спецназовцы увязнут в бою с охраной усадьбы, генерал мог простонапросто улизнуть.
Атака группы предполагалась с суши и моря. Причем сухопутное нападение было в значительной степени отвлекающим. Бойцам «Альфы» ставилась задача: скрытно проникнуть на территорию усадьбы, повредить технику, нанести максимальный ущерб живой силе, посеять панику среди обороняющихся. Для этой цели командование «Альфы» отобрало двадцать лучших бойцов.
«Дельфины» должны были высадиться с моря и уничтожить генерала Кобу, по возможности не отвлекаясь на посторонние цели. Хотя, в принципе, по замыслу операции наличие таковых не слишком-то и предполагалось. К моменту, когда из темной ночной воды выберутся на каменистый берег десять боевых пловцов, бойцы «Альфы» должны начать шуметь, отвлекая внимание от берега.
Томанис, Бережной и Разин находились в составе «морской» группы. И страшно гордились своим участием в столь ответственной операции. Тем более что их неразлучное трио командиры предпочли более опытным бойцам. Конечно, честь была заслуженной – оценки за боевую и тактическую подготовку у всех троих были отличными, их расценивали как лучших выпускников спецшколы за текущий год. Но все равно было лестно первым заданием получить столь важное и ответственное дело.
Ночь на двадцать седьмое июля была темная, словно весь мир окунули в огромный ушат с битумом. Вязкая и плотная темнота как будто забивалась в легкие, и фраза «темно дышать» уже не казалась нелепицей.
Мотор рыболовецкого сейнера, с которого собиралась высаживаться группа боевых пловцов, работал надсадно и с перебоями. Бойцы, расположившиеся на палубе, морщились при каждом вдохе – здесь, на конфискованной посудине, воняло так, что слезились глаза. Запахи гнилой рыбы, солярки, нечистот и еще чего-то непонятного смешивались в такую забористую дрянь, что спецназовцы еле удерживались от того, чтобы прямо сейчас не нацепить на себя водолазное снаряжение, не начать дышать воздухом из баллонов. Он, конечно, тоже своеобразный, отдающий резиной и металлом, но честное слово – по сравнению с вонищей на сейнере было гораздо приятнее.
– Блин, мы тут подохнем, пока доплывем, проворчал Томанис. И то, что невозмутимый обычно прибалт высказал это вслух, как нельзя лучше отражало, насколько группе хотелось как можно скорей добраться до той точки, где можно плюхнуться в теплую, казавшуюся густой воду Красного моря.
Антон Бережной хмыкнул. Ему в голову пришла неплохая идея. Взяв маску, он надел ее так, что оказался напрочь изолирован от окружающего мира. Запах пропал почти полностью, хотя остался его призрачный след, некоторое количество, просачивавшееся изо рта в процессе дыхания.
– Народ, делай, как я! – сказал Бережной.
Спецназовцы сделали – и практически сразу над палубой пронесся вздох непередаваемого облегчения.
– Благодетель! – простонал кто-то из бойцов – кажется, благодушный сибиряк Егоров.
Сейнер, пыхтя и захлебываясь мотором, продолжал переваливаться на волнах. Текли минуты, битумная чернота африканской ночи разрывалась только в небесах, где сияли звезды. Впрочем, они нисколько не помогали разглядеть окружающий мир. Думается, что писатель, сообщающий в своем опусе, что его героям хватило света звезд в безлунную ночь, чтобы совершить очередной подвиг, не владеет предметом. Или, если доводилось ему не только витийствовать в кабинете, но и взаправду блуждать в тропической ночи, просто прибегает к поэтической гиперболе.
Короче, в темени, по которой неспешно чапал сейнер, единственным ориентиром для бойцов пока что были только стрелки часов, лениво наматывающие на себя все новые и новые минуты…
Однако вскоре далеко впереди появились проблески света. Были они неверными, мерцающими и гаснущими. Мало-помалу, когда судно подошло к берегу чуть ближе, стало понятно, что это прожекторы, которыми шарят по воде и суше часовые на сторожевых вышках усадьбы Нубара Кобу.
– Приготовились! – тихо сказал командир группы капитан третьего ранга Сухарев. – Десять минут до выхода!
На палубе началась тихая суета. Вообще-то, конечно, боевым пловцам надо меньше времени, чтобы, будучи готовыми к боевому погружению, погрузиться в свою родную стихию. Но приходилось делать поправку на то, что на борту сейнера ни в коем случае нельзя включать свет.
Наконец один за другим бойцы доложили о готовности.
– Лодки на воду!
Лебедки не скрипели – сегодня вечером их шкивам досталась немалая порция масла. Две черные надувные лодки «зодиак» американского производства опустились на воду. Через несколько минут в них заняли свои места боевые пловцы. Практически беззвучно лодки отвалили от борта сейнера. Тот громче заурчал мотором и ушел в сторону открытого моря – он вернется на это же самое место, когда спецназовцы выпустят сигнальную ракету.
Лодки шли практически бесшумно – моторы имели выхлопы, заведенные под воду, и основным звуком, издаваемым плавсредствами, был лишь плеск и шуршание. Море органично вплетало эти посторонние звуки в общую картину своего вековечного шума, так что обнаружить приближение к базе грозного противника мог только насквозь прожженный профессионал-акустик, которого у Кобу, конечно же, не имелось. Это было тщательно проверено разведкой.
Снаряжение бойцов сегодня ориентировалось большей частью на сухопутную схватку. Пистолеты-пулеметы с глушителями, светошумовые и наступательные гранаты, пластиковая взрывчатка. И только тяжелые боевые ножи с пластмассовыми рукоятками и в таких же ножнах были оружием, которое можно было пустить в ход не только на земле, но и под водой.
Когда до берега оставалось метров двести, спецназовцы покинули лодки. Теперь «зодиаки» было практически нереально заметить. Тихо покашливали и булькали выхлопы моторов, катера шли в сторону берега, бойцы держались за специальные ручки на их глянцевых боках – не следовало тратить силы на самостоятельные заплывы, когда можно было просто быть отбуксированными к месту назначения.
В полусотне метров от берега началась полоса прибоя. Стало гораздо труднее держаться возле лодок, но бойцы только сильнее сжимали руки, чтобы из них не вырвало шаткие точки опоры.
За усадьбой полыхнуло дымное оранжевое пламя, и спустя непродолжительное время до пловцов долетел грохот первого взрыва. Сухопутная группа начала отвлекающий маневр точно вовремя. Прожектора, только что светившие в сторону моря, разом повернулись к суше, с вышек раздались автоматные очереди, с одной дробно застучал пулемет.
Ноги пловцов почувствовали дно. В ходе данной операции они не собирались много плыть своими силами и потому обули обычные непромокаемые ботинки. Так что если несколько секунд назад их несли вперед двигатели лодок, то теперь уже бойцы быстро вынесли лодки на берег, кинули на самой кромке прибоя и, развернувшись цепью, бросились в сторону виллы, до которой было метров сто пятьдесят.
Надо сказать, что дисциплина у личной охраны Нубара Кобу была поставлена неплохо – сказывалось наличие белокожих наемников. Что бы ни трубили о равенстве цветов кожи, все равно европейцы воюют намного лучше. А негры… Еще в середине двадцатого века большая часть простых солдат в Заире, Кении или той же Эфиопии боялась темноты! А одним из самых трудных навыков, которые военные инструкторы должны были преподать чернокожему подопечному, было элементарное умение не зажмуривать глаза в момент выстрела.
В общем белые наемники всегда были в цене на Черном континенте.
Несмотря на то что нападали со стороны материка, охрана на берегу осталась. Хотя эта сторона традиционно охранялась намного хуже – в Эфиопии не было людей, способных всерьез угрожать генералу Кобу с моря.
Раздался выкрик – кажется, на голландском. Или на немецком языке. Голос захлебнулся, когда прозвучала серия отрывистых негромких хлопков, – кто-то из спецназовцев наказал противника за то, что тот слишком явно обозначил свое присутствие.
Схватка на берегу была скоротечной – три часовых, нисколько не готовых к появлению из воды «морских дьяволов», были сметены. Они не успели сделать ни одного выстрела.
Дальше все напоминало сцену из приключенческого кино, но только напрочь лишенную эстетики. Еще, конечно же, не было музыки и эффектной операторской работы. Просто появились люди в черной одежде – и вот уже переваливается через перила второго этажа тело, пробитое полудюжиной пуль, а еще кто-то с хрипом осел на ступеньки, когда нож аккуратно разрезал ему горло от уха до уха, и еще одно тело навзничь упало в бассейн, и голубая подсвеченная вода стала окрашиваться кармином…
Пластиковая взрывчатка всегда была прекрасной, хоть и слишком громкой отмычкой. Двери виллы, изготовленные из дорогого красного дерева, не были рассчитаны на столь варварское отношение. Они разлетелись чуть ли не в щепки. В холле опять кто-то закричал, в дымящийся проем полетела светошумовая граната. Теперь вопили еще громче, и бойцы, изучавшие иностранные языки в спецшколе, внятно слышали, что крикуны отнюдь не стихи наизусть читают…
Охрана холла тоже была уничтожена быстро. Эффект от светошумовой гранаты в замкнутом помещении был сногсшибательным в буквальном смысле слова. Четверо белых в военной форме с аляповатыми опознавательными знаками и более аккуратными нашивками, обозначавшими принадлежность к одному из многочисленных наемных отрядов, корчились на полу, зажимая уши. Сквозь пальцы сочились струйки темной крови. Их добили одиночными выстрелами.
Когда Антон Бережной оказался на галерее второго этажа, на него выскочил здоровенный детина, белокурая бестия, при виде которой любой нацистский антрополог умылся бы собственными слюнями. Он что-то гортанно заорал, Антон поднял было ствол своего автомата. Детина успел ударить по рукам, выбивая оружие. В свою очередь Бережной тоже лишил своего противника автомата. Тот выхватил нож – что-то короткое, с черненым лезвием.
Схватка была скоротечной – это только в неважном кино противники долго размахивают клинками. В жизни – два-три «пробных» взмаха, ложная атака. И вот детина получает восемь сантиметров стали под дых. Нервы солнечного сплетения были рассечены, и противник Бережного упал ничком, глухо застонав. Бережной, который только что убил первого человека в своей жизни, буквально услышал в голове голос преподавателя ножевого боя в спецшколе: «При проникающем ранении в область солнечного сплетения человек испытывает жесточайшую физическую боль. Кроме того, поражается ряд крупных нервов, что наносит дополнительный ущерб. Смерть, как правило, наступает от болевого шока. Но даже если шока не произойдет, противник все равно будет надежно выведен из строя. В принципе, даже своевременная медицинская помощь не гарантирует его выживание в этом случае».
– Ну ты молодец! – усмехнулся невозмутимый Кирилл Томанис, подавая Антону его автомат. – С почином, братушка!
– Скажешь тоже! – дернул плечами Бережной.
Кирилл усмехнулся еще раз и тут же короткой очередью скосил негра, выскочившего из дверей в конце галереи. Негр визгливо орал и размахивал пистолетом. При этом он не производил впечатления человека, который умеет с этим оружием обращаться.
Нубара Кобу они нашли в кабинете. Генерал, серый от страха, сидел за столом, обняв большой кожаный чемодан. На столешнице, на расстоянии вытянутой руки от него, лежал никелированный «дезерт игл».
Кажется, генерала сильно изменила его безопасная жизнь на вилле у моря. Будучи некогда отважным солдатом, ведущим своих людей за собой на тяжелый бой, теперь он даже не попытался дотянуться до оружия.
Впрочем, пощады он тоже не просил. То ли остались еще в нем какие-то крохи мужества, то ли просто голосовые связки были парализованы ужасом. Томанис и Бережной переглянулись.
– Это он? – спросил Антон.
– Да, он, – кивнул Кирилл.
Фотографии Нубара им показывали много раз, и теперь бойцы основной группы могли его опознать, даже просто мельком взглянув на него. Вне всякого сомнения, перед спецназовцами сидел один из самых одиозных эритрейских полевых командиров. И выглядел он жалко…
На самом деле это была проблема! Когда организм работает в боевом режиме, задумываться некогда. Появляется противник, который готов убить тебя и непременно убьет, если ты не окажешься быстрее и точнее. Но когда вот так прямо перед тобой сидит испуганный, жалкий тип, прикрывающийся кожаным чемоданом, – выстрелить трудно.
Но приказ есть приказ. Колебания Антона были недолгими, несчастных секунд пять. Потом он вытащил пистолет и нажал на курок. Оружие кашлянуло, на лбу у Нубара образовалась маленькая темно-красная ямка, стремительно заполнявшаяся кровью. То, что случилось с его затылком, явно было не так эстетично – во всяком случае подголовник кресла стал мокрым.
Кобу уронил чемодан и мешком осунулся на сторону.
– Финита ля комедия, – пробормотал Бережной, пряча пистолет обратно в кобуру.
Томанис, поднеся к губам рацию, сказал:
– Докладывает пятый-основной. Цель ликвидирована.
– Пятый-основной, принято! – ответил голос командира. – Хорошо поработали, хвалю. Группа, начинаем эвакуацию!
Они пришли и ушли, как на параде. Так было доложено командованию, и по сути так и было. Сработали на пять баллов как люди из сухопутной группы, так и боевые пловцы…
А сейчас под ногами хлюпала отвратительная жижа, запах лез в ноздри, и в отличие от того сейнера, где можно было натянуть на лицо маску, защищаясь от вони, теперь такой возможности не было…
– Интересно, нам дадут отгул после операции? – задумчиво спросил Разин.
– Должны. А зачем тебе? – поинтересовался Томанис.
– После сегодняшнего похода я хочу в баню. И не меньше чем на полдня. Иначе боюсь, что в жизни не отмоюсь. Так и буду вонять.
Кирилл усмехнулся. Он проявлял свои эмоции сдержанно – сказывались прибалтийские корни.
Труба заканчивалась решеткой – ржавой, обросшей какой-то гадостью, напоминавшей бурое лохматое мочало. Непонятно, от кого эта решетка была установлена, – между ее прутьями не смог бы пролезть только очень-очень толстый человек. По одному, шепча проклятия, бойцы пролезли на другую сторону.
Здесь труба расширялась, образуя коллектор. На дне этой бетонной коробки площадью в комнату хрущевской квартиры и такой же по высоте плескалась по колено все та же зловонная мерзость, а чуть выше торчали ржавые трубы с громадными вентилями. Это был коллектор, через который группа должна была попасть к самому дому, где сейчас находились ничего не подозревающие противники.
Разин включил рацию, тихонько сказал в микрофон – тонкую проволочку перед губами:
– Морлоки готовы к выходу.
– Принято, морлоки, – ответил Бережной. —Выход через минуту. Время пошло!
«Морлоками» он стал называть вторую группу, как только прояснился общий план исполнения операции. И это, разумеется, прижилось, несмотря на то что некоторые военные не читали Уэллса. Слово все равно было звучное и запоминалось легко.
Переключив канал связи, Антон сказал:
– Все, приехали. Тушите свет.
– Так точно! – раздался в наушнике голос, чуть искаженный помехами.
И через пару секунд на острове отрубилось электричество. Бывший поселок кооператива «Водник» погрузился во мрак.
Здесь это время от времени происходило, так что ни у рядовых жителей, ни у непосредственных противников ударной группы подозрений возникнуть не могло. Что поделаешь – несмотря на близость к центру столицы, остров был дремучей периферией. Полсотни метров воды были более существенным фактором расстояния, чем километры суши. Прав был старина Эйнштейн, говоря, что во Вселенной все относительно.
