скачать книгу бесплатно
Дуайт переступил порог домика Лафайетт и вспомнил жену, распростертую на крыльце их дома. Он подошел к стоящему в центре комнаты маленькому деревянному столику. Лафайетт села поодаль.
– Ну, начнем, – сказала она.
– Мандерс, – произнес, кивнув, Дуайт. – Сегодня ночью.
Лафайетт посмотрела на свою раскрытую ладонь.
– Не стоит так спешить. Сделайте это завтра.
– Я хочу похоронить ее прямо сейчас.
Лафайетт рассмеялась, и Дуайту показалось, что он видит эту женщину в первый раз в жизни и, наконец, в ее истинном обличье. Так бывает, когда, вступив в клуб, ты внезапно узнаешь полный свод правил, которым подчиняется уже принятый член.
– Он не станет хоронить ее ночью, Дуайт. Забудьте про это. Будем придерживаться плана.
– Плана? Кэрол умерла. И мы ее похороним. Вот наш план.
Лафайетт глянула назад, в сторону открытой двери.
– Она в экипаже? – спросила она.
В ее голосе сквозило нездоровое любопытство, отчего у Дуайта засосало под ложечкой.
– Нет, – покачал он головой. – Она дома. На случай если шериф Опал станет интересоваться.
Лафайетт обратила на Дуайта свой бесстрастный взгляд.
– Пока вы ездите к Мандерсу, – произнесла она, – она запросто может проснуться и пойти… пойти к тому же Мандерсу и поставить вас в дурацкое положение.
– Сегодня она не проснется. Так быстро это не происходит.
– А как?
– Самый короткий срок – два дня. Это то, что я помню с момента нашей свадьбы. Все это время, пока я за ней присматриваю.
– А до этого?
– Два дня, не меньше! – вскричал Дуайт.
Но даже теперь Лафайетт не выказала ни нетерпения, ни злости:
– Ну, и к чему такая спешка?
Дуайт открыл рот, потом снова закрыл. Вновь открыл и сказал:
– Я хочу похоронить ее прямо сейчас.
Лафайетт водрузила ладони на свое мешковатое брюхо. В тени, отбрасываемой ею от лампы, ее «конский хвост» напоминал хлыст.
– Мандерс поймет, что это настоящее горе, – сказал Дуайт.
– Но ведь так оно и есть.
– Именно. Так и есть.
Лафайетт размышляла над сказанным.
– Кто-нибудь еще знает, что она умерла? – спросила она.
– Да.
– И кто же? – вскинула голову Лафайетт.
– Фарра Дэрроу, наша горничная. Кэрол упала прямо к ее ногам.
– Убейте ее, – сказала Лафайетт, не раздумывая ни секунды.
– Нет.
– Почему?
– Слишком уж подозрительно.
– Ну да, – согласно кивнула Лафайетт и вдруг икнула. – Подозрения нам не нужны. Но все равно, я говорю, что вам нужно задушить жену.
– Я не стану этого делать.
– А я могла бы.
Волна гнева поднялась в душе Дуайта. Не просто потому, что Лафайетт предложила ему убить жену, но потому, что пыталась представить его полным ничтожеством, не способным на поступок. А именно это он и хотел похоронить вместе с женой.
– Да, это должно получиться, – произнесла Лафайетт, по-видимому, отказавшись от своего последнего предложения. – Мандерс сделает все, что нужно. Но это должна быть церемония, так сказать, для избранных.
– Избранных?
– Мне кажется, что ваша жена хотела бы, чтобы ее хоронили без посторонних. Никаких случайных людей, никаких любопытных глаз. Она этого заслуживает. Это нужно ей, а не вам.
– Да, именно так. Ей.
– Покажите мне, как вы все это скажете.
Много раз Дуайт репетировал перед Лафайетт, и все-таки, несмотря на то что все было уже, как говорится, на мази, напряжение было невыносимо – все-таки он должен был похоронить не кого-то там, а собственную жену. Да еще и живую!
Где-то в глубине домика Лафайетт тикали часы.
– Итак, я отправлюсь к Мандерсу и скажу так…
Лафайетт подняла руку, словно театральный режиссер перед началом сцены.
И Дуайт начал разыгрывать сцену своего появления в доме распорядителя похорон. Лафайетт встала из-за своего маленького стола. Ее глаза горели отраженным светом лампы; резкими жестами она комментировала каждое слово Дуайта, направляла его, даже ухватилась за полы его сюртука, слегка похлопывала по плечу, ерошила волосы.
– На кон поставлено слишком многое, – сказала она. – А я не могу там быть вместе с вами. Вам нужно вжиться в эту роль. По-настоящему стать вдовцом, чье сердце разрывается от горя и отчаяния.
Дуайт вновь прошел сцену, усилив, насколько смог, эмоциональный накал.
– Нет, – покачала головой Лафайетт. – И еще раз – нет. Начните заново.
– Мандерс…
– Нет!
– Мандерс…
– Нет!!!
В том же духе они продолжали несколько часов: Дуайт повторял и повторял приготовленные слова, которые эхом отдавались от стен домика, Лафайетт ходила по комнате взад и вперед.
Затем, без всяких предисловий, Лафайетт заявила, что Дуайт готов, и тот неожиданно почувствовал сильнейшее волнение, какого до этого не ощущал никогда.
– Пора, – сказала женщина скрипучим голосом, напоминающим звук несмазанных дверных петель. – Пора Дуайту Эверсу выйти в мир в качестве убитого горем вдовца.
Дуайт вышел из домика. На небе светила луна, и он вдруг с удивлением осознал, что провел здесь несколько часов, что не входило в его планы. Сзади раздался скрипучий голос:
– И, черт побери, Эверс, не забудьте про слезы. И не разгуливайте с таким уверенным видом!
Дом распорядителя похорон Роберта Мандерса, где одновременно проходил и сам ритуал прощания с усопшим, располагался на северо-восточной границе Хэрроуза, над самым кладбищем. Дом венчал собою достаточно высокий холм, и зимой порой случалось так, что траурные экипажи рисковали заскользить, потеряв управление, по обледеневшей дороге. Но теперь было лето, деревья щеголяли зеленью, лужайку перед домом покрывала густая трава, и все строение напоминало скорее хорошо ухоженное жилище обычного горожанина, чем место последнего успокоения. Дуайт считал этот дом одним из лучших и красивейших в городе, и в разговорах со знакомыми не раз возмущался тем, что столь замечательное строение используется для омовения и одевания покойников, равно как и для совершения разнообразных и совершенно бессмысленных ритуальных действий. Величественная красота – и столь неуютное предназначение! И все-таки в самом доме было нечто мрачное. Несмотря на свежую зеленую краску на ставнях, ухоженный газон и чистые окна, в которых днем отражались весело бегущие по небу облака, обитатели Хэрроуз безошибочно опознавали этот дом как Дом Смерти. Именно здесь всем без исключения жителям города предстояло завершить свой земной путь.
А самым мрачным знаком смерти, возможно, были здесь деревянные ворота с аркой, ведшие от дома прямо на кладбище.
Было еще темно, когда Дуайт по склону холма, мимо белых лилий, окаймлявших дорожку, поднялся к крыльцу дома Мандерса.
Да, горничная вполне могла расслышать что-то из их с Кэрол разговоров, хотя Дуайт не знал, что именно. Но сейчас он не мог на этом сосредоточиваться. Позже он обдумает, что с этим делать. Но теперь ему предстоит встреча с Мандерсом.
Хорошо ли он к ней подготовился?
Одно дело – произносить слова скорби над телом спящей Кэрол. Совершенно другое – в домике Лафайетт, пусть и в ночь, когда Кэрол выпала из нормального течения жизни. Но во второй раз за три часа проезжая мимо дома шерифа Опала и приближаясь наконец к дому распорядителя похорон, Дуайт вдруг почувствовал, что совершенно не готов.
Это чувство сопровождало его на всем пути от главной улицы Хэрроуз к домам, где посреди обширных участков стояли дома богатейших мужчин и женщин округи. И впервые в жизни, несмотря на не отпускавшее его волнение, Дуайт ощутил себя полноправным членом этого сообщества. Благодаря «смерти» Кэрол он, Дуайт, теперь сказочно богат.
Правда, часть денег уйдет к Лафайетт, – подумал он. Но ведь Лафайетт не знает истинных размеров его богатства!
Дуайт направил лошадей на круговую дорожку, ведущую к высокому крыльцу, и сошел со ступенек экипажа. В лунном свете его черный сюртук казался синим, а пряди седых волос на голове сияли. Дуайт осмотрел дом и заметил в одном из окон мерцающий свет лампы. Да, теперь, когда в Хэрроуз явилась Болезнь, работы в этом доме прибавилось, хотя и могильщикам, и самому распорядителю похорон время от времени необходим сон. Дуайт бросил взгляд по ту сторону дома, на кладбище. Там, за деревянной аркой ворот, в неясном свете луны виднелись каменные и деревянные памятники, а в дальних концах кладбища, возле кромки леса, на столбах висели мерцающие в ночной дымке фонари.
Вот свежая могила Джона Боуи, скупо освещенная луной. Комки еще не рассохшейся земли, под которыми навеки умолк этот настырный шут.
Дуайт знал, что на кладбище нет сторожа и что местные могилы время от времени опустошают грабители, как и прочие кладбища в округе, – искать сокровища в могилах куда проще, чем грабить банки. Еще Дуайт знал, что Мандерс наверняка дома. Никто в Хэрроуз, кроме разве что Мандерса и шерифа Опала, не был так влюблен в свою работу.
Дуайт сошел на гравийную дорожку по черным ступенькам экипажа. Мелкие камешки захрустели под его подошвами, когда он пошел мимо белых лилий к каменной лестнице, ведущей к дубовой входной двери.
Дуайт знал, что Мандерс живет на втором этаже, как раз над своим офисом; а ниже, в каменном подвале, художник Норм Гастер снаряжал усопших в последний путь, воссоздавая на их застывших лицах портреты истинных королей и королев. Норм был в известном смысле местной знаменитостью, и редкие похороны проходили без того, чтобы его искусство портретиста не было специально отмечено городским обществом.
Когда Дуайт взялся за бронзовую дверную колотушку и ударил в дубовую панель, небо вспыхнуло молнией и издалека прилетел раскат грома.
Пошел дождь.
Эта девица, Фарра. Что она слышала? Что знает?
Но ее время еще не пришло. Пока не пришло.
Внутри дома послышалось движение, сопровождаемое мерцающим светом лампы. За стеклянными дверями кто-то появился. И вновь Дуайт подумал: как жаль, что это замечательное здание используется для организации таких жалких и ненужных ритуалов. Но тут дверь отворилась, и Мандерс потянулся в карман за очками.
– Мистер Эверс? – спросил он недоуменно.
Роберт Мандерс был невысок ростом, жиденькие волосенки гладко лежали по сторонам его головы, а розовые щеки придавали распорядителю похорон облик вечного ребенка – несмотря на его мрачную профессию.
– Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить, Роберт. Я не видел света в ваших окнах, но у меня очень печальные новости, и я нуждаюсь в вашей помощи.
Произнеся эти слова, Дуайт подумал о Лафайетт – та сейчас наверняка расхаживает взад-вперед по своему домику и своим скрипучим голосом бормочет: нет, нет, все не так…
– Что произошло, мистер Эверс?
Дуайт глубоко вздохнул:
– Кэрол умерла вчера вечером.
Как это прозвучало? Правдиво? Убедительно?
Мандерс, несмотря на то что пережил тысячи подобных встреч, все еще не утратил способности сочувствовать родственникам умерших, а потому тронул промокшее плечо Дуайта.
– Примите мои соболезнования, Дуайт! Входите.
Вестибюль дома был погружен в черноту, за исключением пятна на полу, выхваченного из темноты светом лампы. Вслед за хозяином Дуайт пересек вестибюль и вошел в офис. Мандерс прошел по большому зеленому ковру и, перед тем как обойти свой рабочий стол и сесть за него, похлопал по спинке стоящий перед ним маленький стул.
Дождь возбужденно стучал по окну.
– Это была Болезнь? – спросил Мандерс, и стекла его очков отразили свет лампы.
– Нет, Роберт.
Мандерс исследовал лицо вдовца.
– Кто-нибудь ее освидетельствовал?
– Освидетельствовал?
И вновь в глубине сознания Дуайта заскрипел голос Лафайетт, явно недовольной тем, как он себя ведет, что говорит. В так хорошо отрепетированной сцене возникла заминка.
– Врач ее видел? – уточнил Мандерс. – Перед тем, как мы начнем готовить похороны, важно узнать причину смерти. Ведь это могла быть Болезнь.
