скачать книгу бесплатно
– А зачем тебе флис? Я сам умнее. Он какой большой, а у меня еще больше ум, но ты умнее.
– Чем?
– Сам знаешь чем, – насупился тот. – ты меня успокоил. Не было никакой подруги. Была жена. А я ее обидел. И ее съели, когда она пошла погулять вечером. Знаешь, я никак не могу себе простить этого. Я ее обидел…
– Пошли к флису, – твердо произнес я и направился к выходу. Тот пошевелил усами и пошел на выход.
Шли мы довольно быстро. Впрочем, для песчанки это была обычная скорость перемещения, но я с трудом за ним поспевал. Буря уже давно стихла, и лишь пыль на листве и ветках деревьев указывала на то, что здесь прошел столб пыли. Пылевая буря… простая и спокойная, как на Марсе. Лишь пылевое облако на горизонте указывало на то, что мы избавились от не такого уж и прекрасного врага.
Забавно будет познакомится с флисом. Явно друг семьи. Это будет полезно и мне и мыши. Он хоть отвлечется, забудет свою потерю. Он страдал, это было явно видно. Мало какая мышь может так перетерпеть потерю супруга. Вообще, я о мышах мало что знал… и да… сколько ж мышонку лет, если он помнит своего прапрадедушку?
– Слышь, приятель, не торопись так, – задыхаясь от неимоверных усилий (было довольно пыльно) и от того, что ворот мне сдавил шею.
Тот послушался и слегка сбавил шаг. Теперь я мог за ним поспеть. Вот так мы и шли к флису.
– Да, кстати, – продолжил я беседу с задыхающимся от жары мышонком, – как выглядит твой приятель?
– Не мой, а семьи. С ним еще мой прадед водил дружбу. А со мной он не очень любит общаться… считает не слишком умным. Точнее, говорит, что мне еще слишком мало ночей, чтобы я так с ним разговаривал.
– А сколько тебе?
– Три месяца.
– Это немного…
– Я уже семью завел, а ты нет, – окрысился тот и продолжил свой безумный бег по ухабам зеленоватой почвы, покрытой мхом и травами, в которой барахтались лягушки, жуки и некоторые другие мелкие насекомые. Только камешков не было. Одни сугробы мрачной почвы, которая подвергалась десятилетиями то эрозии, но намывами, то просто неприличным количеством отложений, которые, как мне представлялись, были приличными только в девонском периоде.
– Неужели ты считаешь меня настолько юным или старым? – спросил я его в ответ. Тот ничего не ответил, только промычал нечто невразумительное и пошел дальше, но уже умеренным (как для мыши) шагом.
– Я знаю, что тебе много лет. Но не настолько ты умен, если якшаешься со мной после моего траура, не поздравив меня с приобретением семейства.
– Ты мне ничего не говорил, что завел семью. О флисах да, мы разговаривали, а о женах – почти не успели.
– Мою то съели, а твоя то что? Умерла при родах?
– Нет, просто вышвырнула из дома, когда я сделал предложение.
– А ты не мог ее просто оплодотворить в то время, пока она не знала, что ты ей будешь делать предложение?
Я поперхнулся.
– У нас за это в зиндан посадить могут.
– Что это?
– Это очень странная глубокая нора-яма, в которую садят преступников перед казнью.
– О, моя любимая норка так же выглядит. Ты не поверишь, там так уютно… я только натаскал туда коготков флиса.
– А он не был против?
– Это был другой флис, он только от них избавился.
– Тогда нет вопросов. Но зачем тебе была нора, тебе же всего лишь три месяца?
– Это уже самый приличный возраст, чтобы завести подругу. Но для этого надо было иметь приличное гнездо. Мы встретились уже давно, целых две недели назад.
Я тут только и задумался о том странном равновесии, различии потока дней жизни человека и мыши. Мне было уже много мышиных поколений, а ему стукнуло всего три месяца, а он уже со спокойной совестью завел себе норку и мышку. А я? Только-только диплом получил. И сразу в экспедицию. Сам. Без подвоха.
– Мышь, ты куда пропал? – окликнул я то мелкое создание, которое умчалось куда свет глядит. Ответа не было. Я приостановился. Перевел дыхание. И стал его звать дальше. Спустя пару минут я услышал ноты сомнения в его писке.
– Ты сам куда пропал? Я тебя звал-звал, а ты не отвечал. – и умные мелкие глаза – бусинки уставились мне прямо в глаза и не мигали. Только усы с негодованием шевелились.
Я только цокнул языком и мы поспешили вместе дальше. Сложно было не спускать с него глаз, пока он взбирался на одну кочку, потом перепрыгивал на другую и отрывался, словно в последний раз перед свадьбой. На самом деле было все проще. Мы спешили к другу, который бы утешил бы его больше, чем кто либо иной.
Скоро он замедлил шаг и я остановился. Тот тоже замер и обернулся. В его Взгляде читалась укоризна.
– Ты хоть понимаешь, как медленно мы идем? – сурово спросил он.
– Вот будет тебе столько лет, сколько мне, будешь говорить иначе.
– Ты уже старый?
– Нет, мне всего двадцать семь лет.
– Я уже старый песчан, а ты?
– Молодой человек.
– Ой – ёй…
– Что ой-ёй?… – полюбопытствовал я.
– Ты ненадежный человек.
– Почему?
– Ты не оставил приплод, судя по твоим меркам. Если бы ты завел себе подругу, как я, то ты был бы спокойней и не гнал бы меня к флису.
– Ты уверен? Мне не нужен флис.
– Так что, пошли обратно?
– Далека от него?
– Нет, всего пару дней.
– О боги… надо было поехать на вездеходе.
– А, это та самая штучка, на которой ты прилетел в долину?
– Нет, это тот самый вездеход, на котором я добирался до гор.
– Это одно и то же.
Я только вздохнул и остановился. Надо было передохнуть. Мышь заметил мое молчание и с изумлением обернулся.
– Ты что, УСТАЛ? – усы негодующе шелохнулись и он уставился на мои ноги, которые словно вирировали от усталости. Я только подумал о том, что не пристало неопытному ученому бегать по скалам и горам, чтобы добраться до какого то флиса, но… я понял, что помимо ума и сообразительности в естествознании надо было стараться хоть немного заниматься в спортзале.
– Нет-нет… но я не думал, что мы будем три дня бежать по таким вот ухабам. Может вернемся и полетим на моем самокате?
– А меня прокатишь? Да что ты? Я уже сам запыхался… усы устали шевелится. А лапы видишь? – он снова сделал ножку. – уже судороги хватают.
– Тогда возвращаемся.
Я наклонился к нему, он сразу понял в чем дело, подбежал ко мне, и я, подержав его в ладони, аккуратно засунул в карман. И мы пошли дальше, но уже в обратную сторону, к лагерю. Он время от времени давал указания по следам, в которых я ничего не понимал.
«Тонкий у него нюх», подумалось мне мимоходом. Я упрел полностью, пытаясь понять, куда он вообще смотрит, высовываясь из кармана. По моему, он просто высовывался, чтобы подышать свежим воздухом. Лес ему был приятней, чем карман, но он все таки отдыхал, а я шел из последних сил. Я устал, потому что не привык бегать по горам и лесам. Мне компьютер в зале вычислительного центра был приятней. Хоть я и надоел ему, но он был моим помощником. Компьютер. Просто калькулятор, зато с ним можно было выстроить аморально тесную связь.
И мыши. Обычно на них ставили поведенческие эксперименты, но я с ними был согласен. Они были умней чем люди. Проще и наивней. И быстрей решали задачи. И вот, теперь флис смотрит на меня голодными глазами и смотрит. И зачем? Думает, что голодный? Захочет ли он съесть меня? Маленькие это могут, а вот больные не хотят. «Больная была мышонка», подумал я и направился к лагерю.
Там было темно. Депрессия у мыши? Да запросто. Они просто умеют любить. Любят один раз в своей Жизни? Нет не любят. Обижают. Дают им холку, и они обожают тебя, когда ты просто дал им свое семью и их семья стала твоею.
Нет вымысла в этих книгах, подумал я, и направился к ему. К Флису. Я понял, где я живу. На планете, полной монстров и чудовищ. Одни из них люди, которые вечно с ними воевали. Охотились и убивали. И вроде бы все неплохо, только зачем? Вы же создали их, этих демонов в человеческом обличье, которые управляют вами…
Бедный Торн Аббаси, подумал я и ушел из лагеря, слегка матерясь, понимая, что нет Флиса на самом деле. Есть маленький мышонок, ему три года, и он является ему дедом. И сколько он живет? Да намного больше, чем обычно. Живет красивой умной жизнью, и осознает, что ему осталось недолго, пыхает трубкой, наверное, и матерится, что осталось недолго, а дети то уже все разошлись по домам. А Флис? Старый и мудрый…
Детеныш спал… И зачем? Зачем ему флис? Наверное, какое то странное животное. Мне он представлялся теплым ли пушистым, как сама мышь, но огромным, как ящер. И добрым. Он никогда не ел млекопитающих, одних только животных морского типа, ну, например, дельфинов. Это сложно, но бывает. Но морской брахиозавр…. Это очень странное животное. Любит детей и зверей, и сьесть их регулярно. Мышь. Просто мышь. И что она делает с брахиозавром?
…Так я потихоньку завел ядерный двигатель вездехода. Он мощный и удобный, но попробуй его завести правильно. Это непросто. И что? Заводится на раз, а потом полыхает огнем ли бежит как лошадь. Но воздушная. Ядерно-воздушная магнитная подушка. И так каждый раз. Заводишь и едешь. И трясешь от страха, пытаясь справится с незнакомым монстром. И что? Доезжаешь вовремя? А судно то стоит на причале и ждет тебя. И капитан радуется: будет много денег. Да я и не против: дам ему парочку алмазов, которые накопал во время ошибочного бурения, и тот будет счастлив, богат и обеспечен внимание сестер и братьев И у него больная семья, у этого врача, который посоветовал цианистый кобальт для развлечения. Метал? Да. Наркотик? Да. Ассу я дал именно не его, а лекарство помощнее. Заживляет одновременно с лечением мозгов. Нервная система. Старая система анализатора работает эффективней, чем новая.
И новая схема лечения, чтобы в том, чтобы заключить мир с переговорщиками? Да ни за что. Выселяем людей, и деремся за животных. Мышь меня убедила. Только это старая мышь. Ей не может быть три месяца… наверное, полгода…
Так я ехал целый день. Капал ненавязчиво дождь, и дворники справлялись на ура со своим добрым делом. Фары просвечивали влагу и терпеливо показывали мне путь. Я знал куда ехать. К месту предыдущей стоянки. Это всего лишь полчаса быстрой езды. Мы бы туда добежали за месяц, потому что я бы точно свихнулся бы, бежа за неуловимой мышью.
Я так ехал еще полчаса. Мышь спала в кармане, тихонько изнывая от жажды. В реакторе было темно и странно. Он сиял розовым цветом, и полыхал огнем радости, когда сжирал унцию за унцией тяжелого ядерного топлива. Мощь невообразимая. Пятнадцать килотонн в час. Это немного, если судить по современным меркам. Все сжирает навигационная техника, устройство которой я силюсь понять. И стекло. Везде сапфировые стекла и бронированная техника. Молниеносный компьютер и яростный жар внутри котла, который перерабатывает остатки цианоколабомина из моей крови. Только так я мог работать: на полный износ тела. Много растяжек, много мускулов и худое тело. Много сценического тела, и зачем? Зачем исследователю тело? Чтобы покорить жену? «Вот флис, он добрый», говорит мышь, «и надо к нему идти». подумал я, и направился к нему тотчас же.
Я с размаху налетел на корягу. Машину подбросило, и мышонок проснулся.
«Сколько тебе времени», – подумал он, и заснул обратно. «Странно», подумал я. «Надо будет повторить это». И нажал на тормоз, и отъехал назад. Магнитная буря. Много изоляций. Странная планета. Поэтому они и расселились по все Земле, эти животные в виде людей, которые матерились, гуляли и спали друг с другом. И зачем? Одни что, хотели любить? Нет, просто сношатся. А мышь?
Так мы и ехали к глицину, то есть тьфу, к Филусу. Флису. Вечно забываю его имя. А сначала я думал, что это просто модель животного. Отряд хордовые, млекопитающие, но похожи на ящеров. И что? Странное животное, да? Питается одной рыбой, значит небольшое. Даже маленькое, но…
Мышь проснулась.
«Куда ты едешь?» – подумала она и уснула снова. Бока вздымались от истощения. Все тяжелее и тяжелее. Он спал, и ему снились странные сны. Раздался тоненький писк и он уснул окончательно. Я обеспокоенно вынул его из кармана брюк, осмотрел его внимательно и пересмотрел его ранки. Лапки были битые и измученные. Усы вздымались тяжело и свирепо. Тот спал, а я управлял маньяком в виде вездехода. Тогда я положил его в карман куртки, которая висела на спинке штурманского кресла. И зациклил автопилот на полный цикл управления.
Откинувшись на спинку кресла пилота я закурил. Это было резковато с моей стороны, но это требовалось для полной сосредоточенности. Стимуляторы кончились, а синтезатор опять вышел из строя. Надо было его чинить. Старая техника, но работала на износ, расщепляя плитки питательных веществ и перефразируя в то, что нужно в данный момент. Плитки было готовить трудно, они стоили дорого, но я умел это делать сам.
«С капитаном договоримся отдельно», подумал я и начал все сначала. Нажал на гашетку рычага управления и выжал полную скорость. Дождь участился и скорость замедлился. Реактор запылал. Радиационная защита была отличной, но терпеть ее было невозможно. Один скутер и тот чего стоил.
Скоро мы приехали. Прошло двадцать минут напряженного управления по одним приборам. Дождь кончился, но грязь была неимоверной. Километров двести в час, вот наша примерная скорость. Но почему так медленно? Неужели я не следил за скоростью в предыдущий раз?… Хватит ли нам топлива на обратный путь? Там я шел напрямик, но медленно, а тут смирился и полез наотмашь, прожигая почву под вездеходом. Так было быстрее, но надо было молниеносно выбирать маршрут.
И что? Мы доехали… Бежали бы месяц. Я просто тогда не подумал об этом. Пробежали три километра, и вернулись обратно. А там остались вышки. И много чего еще. «Звери растерзают», подумал я, и затормозил окончательно.
Установив пульт вышки связи, я позвонил на компьютер. Тот ответил мне моментально, что было неудивительно. Вышка работала супер, остальное просто ужасно. И теперь что? Надо было двигаться дальше, дальше к Флису, и утешать мышь. Может, он останется с ним, и поможет ему расти эмоционально. Старейшее животное, и так заботится о мыши? Наверное, старый друг семьи, впрочем, как он и говорил однажды.
Вышедши из вездехода, я достал мирно спящую мышь и осмотрел ее. Ранки ушли, хвостик нормальный. «Все отлично», подумал я, и пошел обратно. Там был закопан маячок. Он работал странно. То вспыхивал, то гас снова. Это было неправильно. Подредактировав планету, можно было бы исправить все недостатки манипуляции пространством вокруг него. Конечно же вокруг маячка вокруг планеты не поставишь, но имело бы смысл…
Мышь проснулась окончательно. «Куда ты меня несешь?» подумала она сонно и снова отрубилась.
«Туда…»
«Куда туда?»
«К Флису…»
«Он странный стал. Постоянно боится чего то и ждет нашествия людей. Так было всегда, – говорил он и вечно матерился, пытаясь понять, что такое бизнес и любовь людей. И почему они любят нас?.. Любят нашу шкурку и все».
И она проснулась окончательно. Почему она? Да очень просто. Пока я осматривал ее, то нашел одну странную особенность. Она была малышкой, причем очень маленькой. У мышек так бывает частенько. То флисы их съедают, то хвост отваливается… И все, нету семьи. А это была девочкой, а не мальчиком. Причем совсем малышкой. А та?.. Ее подруга? Постоянно ссорятся, заводят семью и разваливаются, не вполне понимая, кто там из них толком то кто. Кто мальчишка, кто девочка.. они еще маленькие в таком возрасте и путаются, можно ли из них делать семью или нет. А Флис? Насколько он сам то большой? Вдруг он меня самого то запросто съесть может съесть?
И так я пошел по запаху, выискивая норку Склиффа, как я мысленно дал имя своему мохнатому другу. А тот спал, и мысленно подавал мне картины, куда идти. Это было просто, но пыльца иссякала и было неохотно думать, что же делать дальше.
«Жуй меня», сказала она и встрепенулась.
«Ты уверен?», спросило она меня, моментально выскочила она из кармана и убежав, куда глаза глядят.
Я остановился. «Теперь иди за мной», скомандовала она, и пошел следом, по запаху мышиного хвоста. «Обостренный нюх», подумал я и послушно пошел за ней. А там было странно, пахло пометом и мухами. «Омерзительно пахнет», подумал я, и мышь скомандовала мне замолчать. «Мы таки нашли Флиса».
Я был недоволен. Нет тут никаких флисов…
«Да вот же он». И молча направилась куда то в куст. Там был старый старый ящер укромных размеров. Всего размером с собаку, но прямоходящий. Старая дубовая шкура прикрывала истощенные кости, а запах стоял такой, что мигом захотелось убежать.
«Поэтому его никто и не ест». Довольно хихикнула мышь и пошла с ним здороваться.
– Привет, ребенок, – сказал он ей, и молча указал на место рядом с ним. Та моментально села, и тот цыкнул ей: молчи. Почему «она»? Это он и хватит вопросов. И цыкнул на меня снова: «Не думай, что это он, это действительно девочка, но я охранял ее веками от мыслей о том, что она мальчик. Говорил, что она мальчишка и все. И та влюбилась в мальчика. А я ей сказал, что этот мышонок будет ей достойным отцом и матерью. Ему было всего девять месяцев, а ей ТРИ.»
«Так что молчи, ребенок,» сказал он ей, и стал смотреть на меня внимательно.
– Чего пришли? – спросил он внимательно и посмотрел на меня таким странным внимательным взглядом, что он и я задохнулись от гнева. «И зачем», подумал он суровее. «ты меня любишь?»
«Как я могу вас любить, если я вас впервые вижу?»
«Все любят мою шкурку в основном».
«Она конечно хороша…»
«Молчать», сказала мышь, и заткнулась от его свирепого свиста. «Он добрый», сказала она и замолчала. Тот и на нее цыкнул.
