скачать книгу бесплатно
– Нет, – отвечает он беззлобно. Подходит медленно и берет меня на руки. И кажется, качает. Как младенца, пока несет к пылающему камину. Боль возвращается. Она накатывает разъедающими волнами, словно кислота. Выкручивает суставы, рвет жилы. И я не сдержавшись стону, пытаясь утихомирить яд, разрушающий вены. – Я тебя тоже не люблю.
– Тогда зачем я здесь? – хриплю, боясь утихомирить демонов, рвущих меня на части. Только сейчас понимаю, что абсолютно раздета. Голая. И стыд липким саваном облепляет тело. Но он не имеет ничего общего со срамом. Целомудренный стыд. Нет такого понятия, наверное. Но чувствую я себя именно так.
– Не знаю.
Его ответ односложен, но правдив. Я это чувствую. Он дышит мне в ухо. Так привычно.
– Что со мной случилось? – интересуюсь просто для того, чтобы разбить стену между нами. Эта молчаливая преграда кажется мне непокоримой. – Больно. Что произошло? Что со мной случилось?
Не хочу верить, что этот странный мужчина сделал мне больно. Не желаю.
– Ты выскочила под колеса, – хмурится мой странный Марк. – Зачем? Почему ты хотела умереть?
– Я не помню, – дергаю плечом. Сумасшествие. Ничего не могу вспомнить. Только смех ребенка и имя Марк. – Но я знаю, что ты моё счастье. Я помню, как говорила это.
– Я не могу быть счастьем. Я монстр…
– Ты просто сам не знаешь еще, – пытаюсь улыбнуться. Губы лопаются, рот наполняется стальным вкусом. Мне нравится. Я понимаю, что все еще живу.
Горькая ухмылка перекашивает лицо странного мужчины. Шрам стягивает щеку, уродуя красивые черты. Усмешка больше похожа на оскал. И он этого стесняется, закрывается, прячется.
– Во Мраке не бывает света, дурочка.
Его пальцы обследуют мое тело. Ощупывают, но без домогательств. Он ищет повреждения. Странный.
Боль рвет на части. Крик раздирает горло, когда сильная ладонь надавливает на ребра. Я пытаюсь ухватить ускользающее сознание. Кричу.
– Дай мне одеяло. Дай!
– Зачем оно тебе? – спокойно спрашивает Марк, с тревогой глядя на мои губы.
– Я не хочу, чтобы ты видел меня такой, – хриплю, пытаясь вернуться.
– Какой? – интересуется он. И в глазх цвета неба пляшут огненные черти.
– Жалкой и беспомощной.
– Я позову врача, – выдыхает этот незнакомый мне человек, к которому тянет безмерно. Мы точно близки.
– Я люблю тебя? – снова спрашиваю, не особо надеясь на ответ.
– Ты меня возненавидишь, как и все вы, – морщится он, и уходит, оставляя меня одну. Я не хочу умирать. Эта мысль обрушивается на меня, как каменная плита. Тыльной стороной ладони пытаюсь утереть губы, но рука не слушается. Ми вертится как карусель. Марк положил меня на пол возле камина. Пытаюсь ползти к дивану. Выходит плохо. Чувствую, как пенится слюна на моих губах. Воздух выходит из легких со свистом. Я не могу умереть. Не сейчас. Умирать не зная, кто ты. Что моет быть страшнее? Секунды сливаются в бесконечность, в которой меня нет. Умирая я знаю – я жива, как никогда не была.
Глава 2
Марк
– Слышь, братан, на труп прайс другой, – щерится молодой фельдшер, которого я вытащил из затрапезного сельского медпункта, на корню лишив стопки водки с куском пожелтевшего сала. Он смотрит на скрючившуюся женщину, похожую сейчас на абортированный зародыш, валяющуюся на полу дома, который я даже не успел до конца оформить на свое имя.
Плохой дом. Дурная идея купить этот дом отчаяния. В нем живут призраки, я знаю.
– Она жива, шиплю сквозь зубы. Челюсть свела болезненная судорога. Девчонка хрипит, дышит с тихим свистом.
– Ненадолго, – равнодушно дергает плечом коновал. – Скорее всего пневмоторакс. Ребро сломано, пропороло правое легкое. Нужен аппарат ИВЛ и манипуляции, которым не учат в медучилище. Мужик, ты же не думаешь, что я от хорошей жизни пальцы селянам перевязываю. У меня в сумке банка зеленки да каптоприл. Где ты взял этот гемор?
– Сбил.
Я устал. Дышать становится трудно, кажется, что это мое ребро прошло сквозь легкое и явилось в этот мир этой странной чертовой девкой, и скоро мы вместе с ней падем, потому что…
– Марк, Марик.
Я вижу кровавую пену в уголке припухших губ, и склоняюсь над глупой идиоткой, так просто ворвавшейся в мою жизнь, словно разрушительное торнадо. Страшно. Она шепчет моё имя, но так, словно я центр ее вселенной. Нет, я не позволю этой суке сдохнуть. Не сейчас.
– Делай что-нибудь, мать твою. Или я положу тебя рядом.
Видимо мой взгляд настолько красноречив, что фельдшер начинает шевелиться. Мне в руки ложится ком стерильной ваты. Верчу это воздушное облако в пальцах как идиот, совершенно не понимая, что делать.
– Какого хрена ты замер, братан. Зажимай чертову дыру.
Рана маленькая, но когда я вижу лужу крови, скопившуюся на полу, мне становится дурно. Воспоминания накатываю удушливыми волнами. Воздух пахнет гнилью. Я помню. Я не могу забыть. Не могу. Надвигающаяся паника сводит с ума. И чертов эскулап это видит.
– Давай, сука, живи, – рычу я, вжимая в деревянный пол безвольное тело, словно пытаясь удержать на земле дрянь, заставляющую меня снова погружаться в пучины ада. – Живи, тварь.
Что-то отталкивает меня от жертвы. Я слепну от ярости. Никто не смеет перечить мне. Никто. С тех пор как я загнал убийцу моей жены. Я нашел его. Нашел и уничтожил. Но не смог выкорчевать с этой земли его наследие, которое до сих пор напоминает мне о потере. а дурак врачишка этого не понимает. Явно вспомнил клятву Гиппократа. Дурак, не бессмертный же. На глаза падает пелена, в этом состоянии я не владею собой. Но видя, как медик бьется за жизнь, меня отпускает. Не убивать же героя, спасающего мою жертву.
– Ты ее убьешь.
Этот тщедушный кузнечик смеет мне перечить, Ия начинаю его уважать. – Жгута нет, пережми ей предплечье.
– Как? – я правда в шоке. Выгляжу слюнявым идиотом, наверное это очень смешно. Но фельдшер даже не улыбается.
– Руками, мать твою. – коротко выплевывает он, набирая в шприц желтоватую жидкость. – Чего замер, давай? У бабы шок, и она точно отдуплится, если ты не придешь в себя. Давай.
Я пережимаю пальцами тощее предплечье, они смыкаются, еще и остается пространство между моей кожей и ее.
– Давай же. Ну, – шепчу, глядя, как в сгиб локтя марионетки впивается игла.
– Сейчас ты отвезешь ее в районку, братан, – прямо в лицо, по слогам выговаривает медик. – Мой тебе совет. Брось ее возле приемника. Лишние вопросы не нужны ни тебе, ни мне.
– Не смогу, – выплевываю я, прижимая к себе обмякшую девку одной рукой, другой вываливая из вывернутого кармана горсть скомканных крупных купюр. – Возьми. И не болтай много.
– Я не разговорчивый, так-то, – хмыкает мой помощник. – Но девка живучая. Повезло, другая бы уже умерла.
Воздух воняет смертью. Я знаю, как она пахнет. Цветами и сладким тленом. И женщина в моих руках, обвисает, тянет к земле, кажется что я несу труп, только идущее от нее тепло не дает мне сойти с ума окончательно. А еще я знаю, что девка не умерла потому, что ее что – то держит на этой грешной земле. И я здесь по этой же чертовой причине
Нет, я не бросаю ее возле порога ЦРБ. Почему-то мне кажется это кощунством. Сдаю на руки заспанному интерну, который испуганно косится на мой шрам. В этом нет ничего странного, я уже привык. Моя отметина напоминает мне о том, кем я стал, переступив черту. Грехи не имеют искупления. Но я не жалею ни о чем.
Я знаю, что моё место в самых глубинах преисподней. И даже то, что я не дал умереть ребенку моего врага, а забрал его и воспитываю, не даст мне и грамма форы. Я сделаю его таким же, как я. Выжгу все светлое из души.
– Не отпускай меня, – шепчет женщина, словно выныривая из небытия, всего на миг. Единственное мимолетное мгновение, вырывающее меня из черных мыслей. – Марк, я должна узнать – кто я. Помоги.
Надо бежать, но ноги словно прирастают к асфальту.
– Я с ней, – проклиная себя, хриплю я.
– Не положено в операционную, – вякает медик.
– На не положено, знаешь что положено? – скалюсь я, прекрасно зная, как моя внешность действует на людей. – Вопрос лишь в цене.
Я знаю, что должен быть с этой странной дурой. Не знаю почему. Не могу ответить себе на этот вопрос.
В кармане пищит мобильник.
Ангелина
Месяц спустя
Я стою на пороге облезлого здания районной больницы, подставив лицо опаляющему солнцу и при этом, пытаясь, понять, куда мне надо. Не знаю, и это пугает, но не до чертиков. Скорее, просто прискорбно, что не могу вспомнить такой важной информации. Я уже привыкла к ненужности. Если за целый месяц никто не вспомнил об умирающей мне – значит все – крышка. Я просто никому не нужна, но почему – то мне от этого ни тепло ни холодно. Делаю шаг вперед, сжимая в кармане ладонь с зажатыми в ней мелкими купюрами, которыми одарили меня сердобольные санитарки. И мне не гнусно в вещах с чужого плеча, надетых на мое, но странно чужое, тело. Брезговать тем, что нацепил ненужные кому-то вещи на чужое туловище по меньшей мере глупо. Подростковые брючки сваливаются с бедер, и приходится их постоянно поддергивать. Делаю шаг и замираю. Безысходность сваливается на одуревшую несчастную голову оглушительной волной. Я не знаю – кто я. Куда идти? Да и зачем. Меня ведь никто не ждет, судя по тому, что за целый месяц этот никто не озаботился моим здоровьем. А я надеялась, хотя помнила черты мужчины, не давшего мне умереть, весьма смутно.
Денег хватает только на сомнительного вида пирожок и стаканчик чая, который я выпиваю залпом. Выпечка отправляется в первую же урну. Я вдруг осознаю, что мне всего не хватает. Как ребенку, у которого отняли леденец.
– Эй, ты забыла, – бежит за мной пухлая медсестричка, похожая на шарик турецкого пишмание. Такая же легкая и полная сладкого счастья пышка, улыбающаяся всему миру. Перекати-поле. У меня в груди замирает сердце. Нет. Я не узнаю маленькой напоясной сумочки, которую сует мне в руки симпатичная девушка. Не помню вообще, что этот уродский аксессуар для меня значил хоть что-то.
Я забыла, а сейчас вспомнила сильные мужские руки, и крик похожий на стон. А потом вдруг в памяти всплывает дом, и табличка на кованых воротах. И мне точно надо туда, потому что в пряничном домике меня ждет прошлое.
– Что с тобой. Может врача? – тревожно спрашивает пышечка, но я мотаю головой, пытаясь зафиксировать в памяти адрес странного особняка.
– Мне нужны деньги. На такси. Я все верну, – чащу я. Очень надеясь, что меня не пошлют к черту, как последнюю побирушку. – Я вспомнила адрес.
Девчонка мнется, и я ее понимаю. Просто не может сказать, что раз бросили меня умирать одну, то я там не нужна. Там, куда так тороплюсь.
– Все верну. До копейки, с процентами, – пытаюсь сыграть на жадности, но выгляжу глупо. Есть люди— альтруисты, которые готовы снять последнюю рубашку и осчастливить весь мир. Эта малышка явно из таких.
Спустя полчаса такси тормозит у особняка. Странно, в первый раз он показался мне огромным. Но не страшным. Сейчас чувствую обратное. Пасторальный дом дышит проклятьем.
Чистый детский смех несущийся со стороны дома, заставляет меня вздрогнуть. Неужели я ошиблась. И воспоминания всего лишь морок.
– Бабушка, смотри.
В небо взлетает огненно-красный воздушный змей. Именно такой я видела во сне, похожий на всполохи пламени. Маленький мальчик, которого я вижу сквозь решетчатый забор бежит по дорожке. Я знаю его. Я чувствую притяжение, похожее на магию.
