скачать книгу бесплатно
Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман
Лилия Максимова
Однажды подруга сказала Лизе, что в жизни женщины присутствует, как минимум, четверо важных для нее мужчин. Друг: с ним здорово поговорить «по душам», но… никакого секса! Любовник: для него – только секс, не стоит мучить его откровениями. Муж: ему положено немного того и чуть-чуть другого. И начальник: он как решит – так и будет! Лиза рассмеялась, пошутив, что ее любимому мужу приходится отдуваться за всю четверку. Она даже не предполагала, что и остальные трое тоже появятся в ее жизни.
Сон в летнюю ночь для идеальной пары
Роман
Лилия Максимова
© Лилия Максимова, 2021
ISBN 978-5-4483-8664-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Владивосток, 1986 год
– Ненавижу! Ненавижу эту школу! – отчаянно рыдала Лиза Лучинская, спрятав лицо в свою подушку. – Мама, они мне все чужие!
Ольга Михайловна тяжело вздохнула и, присев на постель дочери, погладила девочку по встрепанным волнистым волосам каштанового цвета.
– Лиза, сначала все люди друг другу чужие, – попыталась успокоить она зареванное существо, которое только что избило кулаком подушку, а потом в ней же и стало искать утешение. – Сначала чужие, а потом знакомятся, находят новых друзей…
– Друзей? – Лиза подняла на маму полные слез серебристо-серые глаза, вытерла их наволочкой и упрямо помотала головой. – С ними нельзя дружить. Они… Они же просто дикие!
Ольга Михайловна рассмеялась:
– Вот и хорошо, значит – они похожи на тебя!
– Да я ангел по сравнению с ними! – фыркнула Лиза, потом она села на постели, сосредоточенно расправила полы своего халатика, (что делала крайне редко), и с надеждой посмотрела на мать. – А можно я вернусь в свою школу?
Маму заметно передернуло.
– Нет, Лиза, об этом не может быть и речи.
Она начала подниматься, но дочка обхватила ее за талию и скороговоркой затараторила:
– Я больше не буду спорить с учителями, и жечь парты увеличительными стеклами, и прыгать с крыши – тоже не буду! – Она на секунду задумалась о том, что бы такое еще пообещать, и победоносно закончила. – А после уроков – сразу домой!
Ольга Михайловна с сомнением покачала головой.
– Не знаю, Лиза, вряд ли это возможно. К тому же, твоя старая школа в пяти остановках езды на автобусе. Подумай, во сколько тебе придется вставать, чтобы не опаздывать к первому уроку! – Дочь явно собиралась возразить, но Ольге Михайловне уже порядком надоел этот спор. Она решительно встала и пресекла дальнейшие препирательства. – Хватит, Лиза! Ты уже не маленькая, а в новой школе, возможно, у тебя появится шанс найти нормальных подруг вместо тех сорванцов, которые крутились вокруг тебя раньше. Тебе уже тринадцать лет. Тринадцать, а не семь! И девочке твоего возраста полагается вести себя… ну, спокойнее, что ли. Какой пример ты подаешь сестрам?
Лиза всплеснула руками:
– Ты хочешь сказать, что это я должна брать с них пример, да? Носить туго заплетенные косички, брать тебя за руку, когда перехожу дорогу, и барабанить гаммы по три часа в день? – В ее голосе послышалось отчаянье. – Мама, но ведь это они – первоклашки! Я уже в седьмом, и быть такой паинькой – просто смешно!
– Ах, Лиза, если бы ты была паинькой, когда была первоклашкой!
Теплая улыбка Ольги Михайловны имела оттенок иронии и показывала, что предположение далеко от истины, как фантазии Буратино. Она еще раз погладила кудрявую голову старшей дочери и, вздохнув, отправилась готовить обед.
– Все равно я ненавижу эту школу и хочу обратно! – донеслось ей вслед сердитое ворчание Лизы, которая все-таки нашла способ оставить последнее слово за собой.
За порогом детской Ольгу Михайловну поджидали младшие дочери, благоразумно державшиеся подальше от перепалки. Им не терпелось напомнить маме, что в семье Лучинских трое детей, а не одна только Лиза, у которой хватило совести отнимать внимание мамы целых полчаса. А ведь у них, двойняшек, сегодня случился значительно более важный день!
– Мам, а ты знаешь, что нашей учительнице подарили столько цветов, что они не поместились в вазу, и пришлось поставить их в ведро? – проинформировала родительницу серьезная Катя, как только Ольга Михайловна оказалась в зоне слышимости.
– А мне старшеклассники, которые нас в класс отводили, сказали, что у меня самый красивый и самый огромный бант! – гордо заявила веселая Анютка, стремясь порадовать маму, которая неустанно заботилась о внешнем виде дочерей.
– Ну, бант-то у меня лучше! – тут же вступила в спор ее сестра-двойняшка и с досадой добавила. – И вообще, нас с Аней сегодня два раза перепутали! А мы ведь совсем не похожи! Правда, мам? У нас и глаза разные, и волосы.
– Конечно, Катя. Конечно же, вы все разные, – поспешно согласилась Ольга Михайловна, стремясь хоть на этот раз избежать пререканий. – Давайте пойдем на кухню, вы поможете мне порезать хлеб и все-все расскажете.
«Как трудно все-таки воспитывать детей без отца, – мысленно огорчилась она, слушая оживленное воркование дочек, поминутно перебивавших друг друга. – Хотя если бы на работе узнали, что я не могу справиться с тремя девочками – засмеяли бы!»
Ольга Михайловна Лучинская преподавала в музыкальном училище, и держать в узде класс из двух десятков студенток входило в ее прямые обязанности. Причем справлялась она весьма неплохо. Но дочери… Дочери – это совсем другое. Скорей бы уже их папа вернулся из рейса!
Семьи, в которых отец отсутствует дома десять месяцев из двенадцати, во Владивостоке – вовсе не редкость. Город моряков и рыбаков встречает мужчин с распростертыми объятиями. Как дорогих гостей. Хозяйками же в доме, безусловно, являются женщины, самые мудрые из которых отдают пальму первенства мужьям… но только на время их отпуска.
Валентин Сергеевич Лучинский был капитаном дальнего плавания Дальневосточного Морского Пароходства, а Ольга Михайловна – мудрой женщиной, поэтому с момента его возвращения из рейса и до момента отъезда перекладывала на мужа обязанности главы семьи и становилась «слабой половиной». Что было для разнообразия чрезвычайно приятно.
Последний рейс Валентина Сергеевича затянулся дольше, чем обычно, и Ольга чувствовала, что ее способность быть сильной на пределе. Трехкомнатная квартира, которую их семья получила в новом доме несколько месяцев назад, была доведена до ума и отремонтирована ее стараниями, и Лучинская надеялась, что к моменту переезда муж будет уже дома. Но – увы! Возвращение судна капитана Лучинского отложили на месяц, потом еще на полтора, а тянуть с переселением и дальше было невозможно: 1-е сентября девочки должны были встретить в новой школе.
Двойняшки сели за парту в первый раз, а Лиза… Лизу непременно надо было увозить из старой школы. На последнем родительском собрании классная руководительница просто умоляла Ольгу Михайловну об этом: «Девочку нужно срочно спасать. Срочно! – с чувством восклицала она после рассказа об очередной проделке ученицы: Лиза с приятелями закрыла кого-то в туалете на целый урок. – Она такая способная, у нее светлая голова. Но как она себя ведет? Это же просто Хан Мамай в юбке, и дружит с одними хулиганами! – Классная сделала многозначительную паузу. – Ольга Михайловна, неужели вам не стыдно? Девочка остается третий год без похвального листа только из-за того, что водится с плохой компанией. У директора не поднимается рука ко всем ее пятеркам и отличной учебе добавить фразу „примерное поведение“. Если так и дальше будет продолжаться, Лизе не видать золотой медали, как своих ушей!»
Ольге Михайловне приходилось краснеть практически на каждом родительском собрании: учителя сначала хвалили ее старшую дочь за успехи в учебе, потом вспоминали то, что она натворила за последний месяц – и собрание превращалось в пытку. К жалобам педагогов частенько присоединялись родители обиженных одноклассников, которым Лиза умудрилась намазать стул клеем или прилепить жвачку в волосы, и мама ученицы Лучинской начинала жалеть, что не может провалиться на этаж ниже.
Несмотря на весь педагогический талант Ольги Михайловны, попытки привить девочке манеры юной леди терпели крах раз за разом.
– Лиза! – взывала она к совести дочери после телефонного звонка разъяренной мамы ее одноклассницы. – Чем тебе сегодня не угодила Люба Михайлова? Неужели на уроке математики тебе нечем было заняться, кроме разрисовывания ее сумки?
Лиза прикрыла ресницами серебристые глаза:
– Ну, конечно, нечем, мамочка! – с ангельским видом поведала она. – Задачки были легкие, я с ними в два счета справилась! А когда начала решать домашнюю работу… Ну, просто, чтобы время сэкономить… Любка про это наябедничала, (как обычно, кстати!), и Марья Сергеевна меня к доске вызвала, чтобы я решение классу объясняла. Вот скучища, представляешь? Задачка-то пустяковая, а никто решить не мог. – Лиза возвела глаза к потолку, потом вдруг оживилась. – А Михайлова эта мне всю тетрадку изрисовала, пока я у доски мелом пачкалась. И после этого ты удивляешься тому, что стало с ее сумкой? Заметь, если бы я занялась своей «домашкой», Любка бы сохранила имущество и ногти, которые переломала, пока оттирала сумку от чернил.
Когда у Ольги Михайловны заканчивалось терпение, она пыталась прибегнуть к авторитету отца семейства. Но Валентин Сергеевич, который обычно поддерживал жену во всех ее начинаниях, в таких случаях принимал сторону дочери.
– Оленька, – мягко, но настойчиво убеждал он супругу. – Лиза ведь не просто прыгала с мальчишками с гаража – они проверяли на себе действие силы тяжести. Сегодня на уроке физики им рассказывали про закон Ньютона, не могут же они принимать на веру столь абстрактные вещи! Это даже хорошо: дети ставят практические опыты. Я и секундомер им для экспериментов одолжил…
Подобные методы воспитания детей Ольга Лучинская не одобряла, но спорить было бесполезно. В общем-то, отец баловал не только Лизу, но и «всех своих девочек», включая супругу, но только со старшей дочерью он разговаривал «на равных». Вместе они вязали морские узлы, когда Лиза заявила, что ей незачем держать в руках обыкновенные спицы для женского вязания. Вместе рассматривали морские атласы и карты, в которых не находила ничего интересного Ольга Михайловна. Вместе ходили в небольшие пешие походы по краю, от которых уставали младшие девочки, и отказывалась их мама. Короче говоря, Лиза и ее отец были друзьями.
Вероятно, если бы в семье был хоть один мальчик, воспитание «по морским законам» досталось бы ему, но… Семь лет назад ожидание второго ребенка в семье Лучинских обернулось большим сюрпризом, и вместо сына, которого Валентин уже мысленно качал на руках, он получил в подарок от жены и природы двух очаровательных дочерей. Надо отдать ему должное: Валентин Сергеевич расстроился лишь на минуту и встретил супругу из роддома с огромным букетом и широченной улыбкой на лице. Ольга все же чувствовала некоторую вину перед мужем за то, что не родила ему сына. Возможно, поэтому и позволяла воспитывать старшую дочь, как сорванца.
Зато на поведение Кати и Ани жаловаться приходилось редко: как правило, двойняшки отличались покладистым нравом и послушанием. Они были маминой отрадой и воплощением всех ее принципов воспитания. Их платьица редко бывали испачканными и никогда – рваными, а бантики держали прическу до самого вечера. Ольга была профессиональным музыкантом и считала своим долгом приобщить девочек к музыке. Младшие дочери тянулись к фортепиано с самого детства, радуя маму… в отличие от Лизы.
После года мучений в музыкальной школе старшая дочь преподавательницы музучилища решительно закинула на шкаф ноты с этюдами Черни и закрыла крышку пианино.
– Мам, эти гаммы и аккорды – жуткая тоска. Зачем мне учиться дальше?
– Ну, – улыбнулась Ольга Михайловна, думая, что знает ответ, который может удовлетворить любую девочку, – игра на фортепиано – это красиво, кроме того, это всегда нравилось мужчинам… и мальчикам тоже.
Лиза странно посмотрела на мать:
– Но ведь папа тебя полюбил не за это.
Ольга Михайловна поняла, что ее «загнали в угол», и раунд был проигран.
Постепенно Лиза добилась получения «вольной» не только от занятий по фортепиано, но и от вышивания, рисования и других типично девичьих занятий, любовь к которым старательно пыталась привить ей мама. Лизе Лучинской больше нравился активный отдых, поэтому Ольге Михайловне оставалось только гадать, с чем вернется ее дочь после очередной прогулки: с разбитой коленкой после катания на скейте или с порванной штаниной после игры в футбол?
Единственное, на что не приходилось жаловаться Лизиной маме – это на школьную успеваемость дочери. Испытывая аллергию к черновикам и многочасовой «зубрежке», Лиза умудрялась учиться на одни пятерки, причем делала это с невероятной легкостью.
И вот сегодня, в первый день в новой школе, на которую возлагалось столько надежд, Лиза закатила жуткую истерику. О том, чтобы разрешить дочери вернуться к старым друзьям, Ольга Михайловна и думать не хотела, но если Лиза не подружится с новыми и из-за этого, не дай бог, «съедет» на «тройки»…
«О, Господи! – с ужасом подумала Ольга. – Если Лиза еще и учиться перестанет – останется только отправить ее в суворовское училище!»
А старшая дочь тем временем с досадой вспоминала свой не слишком-то удачный «дебют» в новой школе.
После линейки в школьном дворе Лиза нервничала еще сильнее, чем утром. Ребята из ее нового класса показались ей чужими и неприветливыми. На линейке они радовались встрече после каникул, весело болтали друг с другом, а ее просто не замечали. Лиза попыталась заговорить с двумя девочками, но те ее проигнорировали, как будто она была пустым местом. Официальная часть мероприятия, в конце концов, закончилась, и ученики двинулись в сторону классов. Чтобы собраться с духом, Лучинская намеренно отстала от ребят.
Зеркало, висевшее на стене напротив кабинета 7 «В», вдруг поймало ее отражение, и Лиза остановилась. Не то, чтобы она очень сильно беспокоилась насчет своей внешности, но первое впечатление все же – штука важная. Лиза придирчиво оглядела себя, явно не отдавая отчета в том, что выглядит довольно привлекательно.
Хотя школьная форма и кружевной белый фартук, стараниями Ольги Михайловны подогнанные по фигуре дочери, все же выдавали некоторую подростковую угловатость, характерную для девочек, которым суждено расцвести позже других, лицо Лизы сразу привлекало внимание необычайной живостью ярких серебристых глаз с густыми длинными ресницами. Маленький рот и чуть вздернутый носик совсем не портили впечатления, а волосы… Длинные волосы являлись предметом постоянного беспокойства. Как ни боролась Ольга Михайловна за тугие косички или хотя бы аккуратно собранный «хвост», прическа Лизы через полчаса после укладки всегда выглядела одинаково: волнистая грива каштанового цвета и кудряшки, непослушно обрамляющие лицо. Несколько раз, измучившись с мытьем головы, Лиза порывалась подстричься «под мальчика», но Ольга Михайловна в этом вопросе «стояла насмерть», справедливо полагая, что шикарные волосы дарят облику дочери неповторимую мягкую женственность, которой пока не хватало ее характеру.
– Ладно, не зеркало красит человека, а человек – зеркало, – буркнула Лиза, поправляя пионерский галстук, и, оставшись недовольна осмотром, «на выдохе» открыла дверь кабинета.
На первый взгляд, то, что творилось в классе, ничем не отличалось от атмосферы, царящей 1-го сентября в любом другом школьном коллективе. По классу летали тряпки, на доске кто-то рисовал человечков, похожих на дистрофиков, ниже картинок красовалась надпись: «Стэп – дурак». В уголке класса стайка девчонок обсуждала оттенок розовой помады, которая красовалась на губах у каждой из них, а возле окна высокий светловолосый парень демонстрировал одноклассникам новый плеер.
«Вроде бы на сумасшедший дом не похоже», – с некоторым облегчением подумала Лиза и, стараясь не привлекать внимания, огляделась в поисках свободного места. Сделать это оказалось не так уж просто, потому что ребята постоянно перемещались, как молекулы в соответствии с законом Броуновского движения, и у Лизы не осталось выбора.
– Не подскажешь, куда здесь можно приземлиться? – тронула она за плечо одну из девушек, которая составляла «арьергард» косметического кружка.
Та оглядела Лучинскую с ног до головы и громко доложила:
– Снежана, к нам новенькая!
Стайка быстро расступилась, и Лиза увидела в центре кружка симпатичную блондинку с модной прической-«асимметрией» и в накрахмаленном фартуке. Она была такая женственная и аккуратная, что походила на куклу, и Лизе вдруг захотелось брызнуть в нее чернилами.
– Так – та-ак! – произнесла Снежана тоном императрицы и наморщила хорошенький носик донельзя правильной формы. – Куда же нам тебя девать?
Лиза слегка удивилась:
– Я думаю, что за парту. На шкафу сидеть я как-то не привыкла.
Брови Снежаны взлетели вверх.
– Не дерзи мне, дорогуша, это может тебе боком выйти, – предупредила она и, произведя осмотр своих «фрейлин», приказала. – Садись-ка вон туда, за третью парту, Варя давно без соседки сидит. А там – посмотрим…
После этих слов интерес общества к Лизе иссяк, и кружок вновь сомкнулся. «Хозяйка» третьей парты выделилась из толпы и, проводив новую одноклассницу «к ее месту поселения», приветливо улыбнулась.
– Давай знакомиться. Я – Варя Ракитина.
Ростом девушка была гораздо выше Лизы, а ее уже округлившиеся формы делали школьный фартук нелепой деталью туалета. Карие глаза с любопытством смотрели на новенькую.
– Лиза Лучинская, – представилась Лиза и хмыкнула. – Ну и порядки тут у вас. Как в армии.
Варя тихо хихикнула:
– В точку. Снежана Белянская у нас здесь что-то вроде королевы класса, а это, – она указала глазами на высокого юношу с плеером, – ее парень, Артем Золотов.
Его имя Ракитина произнесла с придыханием, и Лиза сразу поняла, что в этом классе быть влюбленной в Артема – хороший тон. Золотов и впрямь являл собой образец успешного молодого человека, будто недавно сошедшего со страниц журнала «Те, по кому сохнут девчонки». Осветленная челка, импортный костюм и слегка небрежная манера разговора – все играло на его имидж, над которым Артем, вероятно, часами трудился перед зеркалом.
– Ясно. А все остальные – тоже ее ухажеры? – Лучинская кивнула в сторону Снежаны.
– Практически, да, – пожала плечами Варя, вдруг задумавшись о несправедливости этого мира. – Даже Степка Карнаухов по ней сохнет. А уж куда ему…
Не узнать Степку было невозможно по прилепленному к его спине листку бумаги, на котором значилось: «Стэп Карнаухов – балбес вислоухий». Парень, не подозревающий о высокохудожественной надписи, был щупленьким и сутулым, а уши у него действительно солидно оттопыривались.
– А почему «Стэп»? – заинтересовалась Лиза, наблюдая, как за спиной Карнаухова народ покатывается со смеху.
Варя сделала неопределенный жест:
– Ну, это вроде от английского «step» – «шаг» то есть. Он ведь за Снежаной по пятам ходит.
– И что же Артем – не возражает? – поразилась Лучинская терпению главного героя «королевы».
Настал Варин черед удивляться:
– Да какой же он Артему соперник? Так, младший паж ее величества…
Из коридора вдруг послышалось нестройное пение: «Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!» И в класс ввалился живописный экземпляр мужского пола: расстегнутый пиджак без доброй половины пуговиц, ярко-рыжая шевелюра, давно мечтающая о стрижке, и пионерский галстук, о существовании которого можно было догадаться по торчащему из кармана мятому языку алого цвета.
– Гоп-стоп! Ты много на себя взяла. – Вновь прибывший отвесил солидный подзатыльник Карнаухову и, рухнув за первую парту, продолжил вокальную партию. – Теперь расплачиваться поздно, посмотри на небо…[1 - Строки из песни Александра Розенбаума "Гоп-стоп"]
Нижняя челюсть Лизы непроизвольно отвисла.
– Это, должно быть, «легенда класса»? – безошибочно угадала она амплуа безголосого певца.
Слова прозвучали громче, чем ей хотелось бы, и в классе внезапно образовалась тишина. Тряпки окончили свой полет на аэродроме у доски, кружок девчонок распался. Притаившись, 7“В» стал ждать реакции «легенды».
Рыжеволосый поднялся, повернулся на 180 градусов и развел руками:
– Опаньки! Ты посмотри на эти звезды… – закончил он речитативом свою песню. – Да у нас новенькая!
Сердце Лизы на мгновение сжалось. Неизвестно ведь, что выкинет этот Бармалей на глазах у всего класса… Парень подошел к третьей парте и шикнул на Варю:
– Ну-ка, брысь отсюда, Варежка!
