скачать книгу бесплатно
– Ну, что ещё произошло?
– Ничего плохого, сеньор Америго.
Встав перед господином, раб низко поклонился, продолжив дальнейший разговор, слегка согнувшись и преклонив голову.
– Ну, что там у тебя? – с нетерпением спросил Америго.
– Прошу извинения, сеньор, – начал Али.– Меня отправила госпожа сообщить вам, что ждёт вас и желает, чтобы вы немедленно вернулись в Толедо. Госпожа Кристина также должна отправиться с вами.
– А что, собственно, произошло?
– Мне точно неизвестно. Мне поручили только передать вам приказ сеньоры.
– Ну вот ещё! Такая спешка не может случиться на пустом месте, – развёл руками Америго.
– Не знаю. Но по-моему… – начал было Али, но запнулся.
– Говори! Говори же! – приказал Америго.
– Краем уха мне довелось услышать, что их величество на днях прибыл в Толедо и сегодня вечером устраивает торжественный приём в крепости аль-Касар, – боязливо ответил раб.
– М-м-м. Кажется, я начинаю догадываться, в чём дело, – кивнул головой Америго.– А почему же она не предупредила нас заранее?
– Не знаю. Мне только велено позвать вас.
– А по какому поводу устраивается приём? – с разгоревшимся любопытством спросил юный господин.
– Не знаю, – ответил раб.– Да и откуда мне знать такие вещи.
– Ну что ж, отлично! Сейчас же позовём Кристину, и в путь. Думаю, нам не стоит обедать, а следует поберечь силы для королевского стола!
И хотя внешне Америго сохранял спокойствие, внутри он не на шутку разволновался. Ещё бы, побывать на королевском приёме и увидеть самого государя – такая возможность не каждый день представляется.
Продолжая беседовать, они прошли через крепостные ворота и оказались во дворике.
Кристина сидела на скамейке в тени виноградника, держа на руках свою маленькую собачку. Рядом стояла служанка, единственная, которая приехала сюда вместе с маленькой госпожой, и медленно, томно обмахивала её веером. Бледное худосочное личико Кристины искажала кислая гримаса, выражающая скуку и недовольство. Её тоненькие белесые пальчики медленно перебирали шерсть на спине собачонки, а притупленный взгляд был направлен куда-то вниз. Она даже не обернулась в сторону ворот, когда во дворик вошёл Америго в сопровождении чернокожего Али. Казалось, что она в своём скучающем безразличии полностью отключилась от реальности. Америго часто доводилось видеть её в таком настроении, и в последнее время это стало случаться особенно часто. Конечно же, он догадывался о возможной причине её недовольства, но, к сожалению, ничего не мог с этим поделать.
– Сеньора Кристина, – низко преклонившись, обратился к ней Али.
Но юная госпожа не ответила, так и продолжая сидеть в молчаливой задумчивости.
– Сеньора Кристина, – вновь обратился Али.
Но та продолжала молчать.
– Сеньора Кристина, послушайте! – добивался раб.
– Чего тебе надо, черномазый урод?! – прошипела стоящая рядом служанка.– Видишь, госпожа не намерена с тобой говорить!
Али сложил руки на груди и пригнулся ещё ниже, едва не падая на колени.
– Почтенная сеньора, умоляю вас, выслушайте меня.
– Ну что тебе? – вновь фыркнула прислужница.– Говори! Мы тебя слушаем. Если только твоя болтовня заслуживает внимания госпожи.
– Сеньора Кристина, меня отправила к вам донна Роза, приказав сообщить, что сегодня вечером их величество король Альфонсо устраивает торжественный приём в крепости аль-Касар. Вас просили немедленно ехать в Толедо, чтобы успеть подготовиться к празднику, – будучи еле живым от страха, проговорил Али.
– Что же ты сразу-то не сказал? Мерзкое отродье! – крикнула на него служанка.
Кристина же, в свою очередь, продолжала молчать, и казалось, её ничуть не заботит происходящее.
– Пошёл прочь, нечистый! – гаркнула прислужница и хлопнула его веером по тюрбану.
Так и не осмеливаясь поднять голову, раб смиренно отошёл в сторону.
Тут подошёл Америго и молчаливым жестом приказал наглой барышне отойти. После чего, дождавшись пока Кристина встанет со своего места, также отправился в свою комнату.
Не прошло и часа, как они уже ехали по дороге в Толедо.
Начало вечереть. Солнце уже коснулось горизонта, когда Америго с Кристиной въехали в город через ворота Бисагра. Немного отстав, за ними следовал чернокожий Али.
Подъехав к дому Суньига, они спешились и постучали в тяжёлую дубовую дверь. Как всегда, на пороге появился чернокожий раб, одетый по-мавритански. Низко поклонившись юным сеньорам, он помог Кристине сойти с лошади, после чего они вошли внутрь.
Дом оказался битком набитым людьми. Съехался почти весь род Суньига, желая всей семьёй предстать перед монархом. Многие приехали в Толедо из далёкой Наварры. Было ясно, что о королевском приёме они знали ещё задолго до сего дня. Для Америго тут же состоялось и первое знакомство с отцом Кристины. Прибыл сам дон Иньиго Ортис де Суньига, две его сестры и четверо братьев вместе с супругами и детьми. Были также родственники и со стороны донны Розы.
Спустя два часа Суньига стали выходить из дома. Поскольку доступ в верхнюю часть города был перекрыт, никто не мог воспользоваться каретами и лошадьми. К тому же крепость аль-Касар была недалеко, могучей твердыней возвышаясь над кварталами знати.
К этому времени в королевскую цитадель уже вовсю стекалась знатная публика. Почти стемнело, и сгущающиеся сумерки рассеивали лишь факелы в руках королевских слуг и гвардейцев. По всему периметру небольшой придворцовой площади стояла вооружённая стража, зорко следя за тем, чтобы мимо них не проскочил какой-нибудь бродяга или простолюдин.
Взяв за руку Кристину, Америго прошёл через грозные боевые ворота и вошёл в крепость. В воздухе висел сладковатый пьянящий запах великого торжества. Знатная публика сияла красивейшими нарядами и дражайшими украшениями. Кроме приглашённых провинциальных аристократов, здесь были архиепископы, аббаты крупных монастырей, Великие магистры рыцарских орденов, доктора университетов, королевские судьи-алькальды, разночинные советники, а также алькайды замков и крепостей. Был виден Великий канцлер, мажордом, Великий камергер, верховный судья, стольник и ещё многие придворные должностные лица. Кроме того, на приём были приглашены знатные трубадуры, сегрели и простые хуглары.
Среди королевских гостей Америго встретил и своих родных. Мать была в сопровождении дона Фердинанда и дочери Марты. Также он встретил и своего старшего брата Диего, служащего оруженосцем дона Нуно Гонсалеса де Лара.
Казалось, что здесь собралась вся Испания, вернее, лучшая её часть. Такое количество рикосхомбрес, инфансонов и всевозможных идальго могло собраться лишь по весьма значительному поводу, будь-то коронация нового государя или же визит какого-нибудь иностранного правителя. Даже самые значительные кортесы не удостаивались столь большого собрания.
У входа в тронную залу стояли королевские пажи и требовали каждого входящего предъявить приглашение. При таком количестве людей просто невозможно было избежать толкотни. Дабы обойтись без ссор и недоразумений, специальные распорядители старались расставить публику как можно удобнее, каждому указывая место согласно его титулу и достоинству. Уже стемнело, и по всему замку разжигали свечи и факелы. Языки пламени окрашивали его суровые каменные залы в бурые и тёмно-оранжевые тона, заставляя людей и предметы отбрасывать длинные дрожащие тени и придавая всему происходящему некую мистическую торжественность.
По всей крепости развевались флаги Толедо с изображением Богородицы и младенца Иисуса. Вперемежку с ними висели знамёна Кастилии и Леона с золотым замком на левой верхней и правой нижней четверти, и красным львом на обратных, правых верхних и левых нижних четвертях. Но самые почётные места занимали огромные золотые полотнища Священной Римской империи*. И каждый, кому был знаком этот чёрный двуглавый орёл, расправляющий крылья на золотом поле, а знаком он был чуть ли не каждому первому, становилось ясно, в честь какого великого гостя могло устраиваться сие торжество. Но никто и представить себе не мог, кем этот дорогой гость окажется на самом деле.
Выстроившись вдоль центральной дорожки, приглашённые, затаив дыхание, стали ожидать появления короля и его необычного гостя. Каждый старался как можно ближе подвинуться к центру, тесня стоящих впереди, разместившимся на задних рядах приходилось вставать на цыпочки, тем же, кто не вышел ростом, доводилось и вовсе оставаться в неведении происходящего. Несмотря на огромное количество собравшихся, над залой нависла полная тишина. Слышалось даже потрескивание пламени в факелах. Все подданные напряжённо застыли, ожидая торжественной встречи своего монарха. Некоторое время всё оставалось как есть, люди стояли как вкопанные, боясь даже пошевелиться, и ничто не могло нарушить воцарившуюся тишину. Спустя четверть часа на парадной лестнице, ведущей в тронную залу, послышались торжественные шаги церемониальной свиты.
Дон Густаво де Армас, королевский герольдмейстер, появился в сопровождении шести горнистов, двух барабанщиков и восьми юных герольдов. Сопровождаемый своей свитой, он прошёл по центральной дорожке к возвышению, на котором стоял трон и высокие стулья для гостей.
Герольды подняли ввысь древки со знамёнами, а сопровождающие их горнисты затрубили мелодию торжественного гимна. В ритм с ним тут же грянули барабаны. В это же время герольды, каждый со своим знаменем, выстроились по обе стороны от тронного возвышения, сам дон Густаво занял почётное место в центре.
Все замерли, устремив взоры на королевского герольдмейстера. Выдержав положенную паузу, он поднял перед собой жезл и громким торжественным голосом, чётко проговаривая каждое слово, объявил: «Дамы и рыцари, сеньоры и вассалы объединённого королевства, прошу вас приветствовать: король Рима, Кастилии, Леона, Толедо, Галисии, Мурсии, Хаэна, Кордовы и Севильи, их королевское величество Альфонсо Десятый*! И достопочтеннейшая их супруга, королева Рима, Кастилии, Леона, Толедо, Галисии, Мурсии, Хаэна, Кордобы и Севильи, её королевское величество Иоланда Арагонская!».
Едва герольдмейстер произнёс эти слова, все придворные слегка склонили головы и замерли в волнующем ожидании. Сразу же после этого в залу вошли четверо вооружённых королевских гвардейцев, и с ними четверо королевских пажей. Вновь затрубили горны и загрохотали барабаны. И наконец-то, после стольких минут томительного ожидания, в округлом дверном проёме показалась правящая чета. Вслед за венценосными родителями шли маленькие принцы и принцессы: семилетняя Берингела, шестилетняя Беатрис, пятилетний наследник престола Фернандо и крохотный двухлетний Санчо, будущий король Санчо IV, врядли ещё понимающий, что происходит вокруг. Родившаяся меньше года назад Констанца была ещё слишком мала для участия в торжестве. Замыкали процессию также четверо пажей и столько же гвардейцев.
Как только король и королева заняли своё тронное место, оставив детей среди первых придворных, герольдмейстер вновь поднял свой жезл. Стараясь говорить как можно громче и торжественней, он стал объявлять появление главного королевского гостя: «Король Иерусалима, король Сицилии, герцог Швабии и Эльзаса, их королевское величество Конрад Третий!»
Великим гостем, ради которого собрался весь цвет Кастильской короны, стал король Иерусалима, король Сицилии, герцог Швабии и Эльзаса Конрад, или как его называли ласково Конрадин*. Но самым неожиданным для большинства собравшихся оказалось то, что этим почтенным государем был восьмилетний малыш.
Король Иерусалима Конрад III, он же король Сицилии Конрад II, а также герцог Швабии и Эльзаса Конрад IV был последним законным наследником германского императорского дома Гогенштауфенов*, сыном короля Конрада IV и внуком легендарного императора Священной Римской империи Фридриха II*.
В два года он потерял отца и рос при дворе своего дяди, герцога Людвига Баварского*. В Сицилии от его имени правил в качестве регента его дядя Манфред. В 1258 году, воспользовавшись ложными слухами о смерти племянника, тот самовольно провозгласил себя королём Сицилии, но изъявил готовность назначить Конрадина своим наследником.
Римский Папа Александр IV помешал мальчику стать королём Рима, а его опекун в 1257 году на выборах короля поддержал английского принца Ричарда Корнуэльского, взяв с того обещание, что новый король подтвердит за Конрадином право наследовать земли отца и титул герцога Швабии.
Едва герольдмейстер объявил о появлении гостя, оркестр вновь заиграл гимн, а в залу, выстроившись в колонны, вошли два десятка гвардейцев. Сразу за ними последовала группа герольдов, несущих перед собой флаги с гербами иерусалимского и сицилийского королевств. Гвардейцы выстроились по обе стороны от дорожки, в правой руке каждый держал длинное копьё с вымпелом у наконечника, выставив его вперёд, так чтобы флажки нависали над проходом.
Наконец, в проходной арке показался главный виновник всего торжества, облачённый в длиннополый кафтан и наброшенный сверху плащ. Голову мальчика венчала корона. Его появление вызвало целый каскад эмоций у всех, кто мог за ним наблюдать. Королём Иерусалима теперь, пусть даже и номинально, был восьмилетний мальчишка! Справа от юного короля, отставая от него на несколько шагов, шёл его дядя и опекун герцог Баварский Людвиг II Строгий.
Конечно же, визит маленького Конрадина в Толедо имел и важный политический смысл. Король Альфонсо, будучи двоюродным племянником покойного императора Фридриха, последнего на тот момент законного властелина Священной Римской империи, рад был принять у себя единственного прямого наследника своего двоюродного дяди. Используя родство с Гогенштауфенами и с помощью него добиваясь своего собственного избрания королём Рима, он демонстрировал законность своих притязаний не только на немецкий королевский титул, но и на императорский трон, который в это время оставался вакантным. Даже тот факт, что герцог Баварский поддержал на выборах английского принца, не стал препятствием для их визита.
Аккуратно взяв Конрадина под руку, герцог усадил племянника на высокий стул рядом с троном. После того, как малыш занял своё почётное место, трубы и барабаны умолкли. Сам же герцог остался стоять среди первых придворных.
На некоторое время над залой вновь нависла полная тишина. Затаив дыхание, все ждали дальнейшего продолжения церемонии.
Первым взял слово король Альфонсо. Возблагодарив Господа и поприветствовав своих подданных, он кратко объяснил повод для сегодняшнего торжества, после чего сразу же передал слово гостю.
Тут же к сидящему рядоммальчику подошёлкоролевский секретарь и вручил бумагу с записанной речью. Развернув листок, Конрадин окинул взглядом витиеватые строчки, исполненные на немецком языке, и приготовился говорить. Но вопреки ожиданиям тронная речь маленького короля оказалась лишь набором казённых фраз, написанных так, как того хотел король Альфонсо.
Затем слово вновь перешло к хозяину торжества. Альфонсо добавил к речи своего юного гостя лишь несколько поясняющих слов, после чего пригласил всех присутствующих проследовать в банкетную залу.
На этом церемониальная часть подошла к концу. Медленно, дабы не создавать давку, все присутствующие потянулись к дверям.
В банкетной зале стояли накрытыми с десяток больших длинных столов, за каждым из которых могло разместиться до сотни персон. Головной стол, за который вместе с королевской четой усадили Конрадина и его дядю, стоял на отдельном возвышении, к которому вели оцепленные стражей каменные ступеньки. И если для каждой из королевских особ, в том числе и для герцога Баварского, был приготовлен отдельный стул с высокой спинкой, похожий на трон, то остальным приходилось довольствоваться длинными и узкими скамейками. Но на этом разница, говорящая об отличии божьих помазанников от их подданных, и заканчивалась. Все столы накрывали белые льняные скатерти, а предлагаемый перечень блюд был также роскошен и разнообразен, как и на королевском столе.
Как только короли и их подданные расселись по своим местам, на видное место вышел королевский герольд и торжественно во весь голос объявил первую перемену блюд. Громко запели трубы, и из маленьких дверец, ведущих в подсобные помещения, потянулась длинная вереница пажей, несущих перед собой серебряные подносы с разнообразными кушаньями и кувшины с самыми лучшими винами. Меж столов в самом центре разместился ансамбль кугларов с ударными, струнными и духовыми инструментами, а трое сегрелей под их аккомпанемент исполняли красивую мелодичную балладу. Огромная зала, освещённая тысячью факелов, наполнилась музыкой, пением, разговорами, смехом, аппетитным чавканьем и звоном дорогой посуды. Особые глашатаи громко, так, чтобы их было слышно, объявляли названия подносимых блюд.
Первая перемена целиком состояла из одних лёгких закусок, должных лишь раззадорить аппетит перед более сытными кушаньями. Из горячих закусок были поданы печёнка телячья жареная с луком, почки телячьи жареные в сметанном соусе, печёнка куриная в винном соусе и печёнка куриная в сметанном соусе. Также горячие закуски были представлены свиной поджаркой и ветчиной, жаренной в сухарях. Из даров моря в числе горячих закусок были поданы мидии в белом вине с луком и мидии в кисломолочном соусе, а также устрицы в соусе из белого вина и устрицы, запечённые в дрожжевом тесте. Холодные же закуски были представлены прежде всего знаменитым хамоном, нарезанным и красиво уложенным тончайшими ломтиками. С хамоном подавалось большое количество зелени, твёрдый сыр и оливки. Также здесь подали и махому из филе тунца под оливковым маслом. Совершенно отдельно желающим подносили и небольшие пинчо с вяленой треской, ветчиной, луком и сыром.
Когда с первой переменой блюд было покончено, снова появился королевский герольд и во всеуслышание объявил о второй перемене. Снова запели трубы, и в залу вновь потянулись вереницы пажей, несущих огромные пузатые миски с супами. Всего во время второй перемены блюд было подано с десяток видов различных мясных, рыбных и овощных горячих супов с разного вида заправками, и несколько видов супов холодных.
После второй перемены наступил черёд третьей, мясной перемены. Из мясных блюд подавалась говядина тушёная в хлебном квасе с овощами, говядина тушёная с черносливом, говядина тушёная в кислом соусе с овощами, говядина, шпигованная салом и говяжье филе жареное на вертеле. С аппетитной говядиной вполне уверенно соперничала отварная свинина и свинина тушёная в белом вине, а также сочные битки из рубленой свинины. И, конечно же, ни один стол не мог обойтись без молочного поросёнка, зажаренного целиком. Баранину же подали в тушёном виде с черносливом и в запечённом виде под кисломолочным соусом. Также были поданы баранье «седло», жаренное на кости, и баранья грудинка, зажаренная в сухарях. Кроме крепкого красного вина, к мясу в изобилии подавались разные фруктовые соки и холодное разбавленное вино с кусочками фруктов.
Поскольку после третьей перемены пирующие были вполне уже сыты и хмельны, решено было сделать перерыв в трапезе и занять его танцами. В центре огромной залы тутже образовались сотни пар, взявшихся за руки и, повинуясь неспешному музыкальному ритму, соединяющихся в разные танцевальные фигуры. После часа танцев настал черёд грандиозного акробатического представления, в котором принимало участие около сотни самых разномастных артистов, выделывающих умопомрачительные кульбиты, жонглирующих острыми клинками и горящими факелами, и, словно змеи, сворачивающихся в самые невообразимые фигуры и формы. После захватывающих акробатических номеров настал черёд не менее грандиозного театрального действа. В основу устроенного спектакля были положены фрагменты из легендарной «Песни о моём Сиде"*.
После решено было возобновить трапезу.
Вновь появился герольд и с той же торжественностью, что и раньше, объявил четвёртую перемену блюд, во время которой стали подавать дичь. Пожалуй, именно эта перемена была самой торжественной и помпезной. Под непрерывное пение труб юные пажи вносили огромные, роскошно сервированные серебряные подносы с горячей, пышущей пряными ароматами дичью. Было подано филе дикой козы, жаренное на вертеле, и филе дикой козы, тушённое с яблоками и вином, заяц, тушённый в сметане с яблоками, и заяц, жаренный в сухарях, оленина, жаренная на вертеле с луком, и лань, жаренная на вертеле с зеленью.
С особой помпой подали оленя, приготовленного целиком, и упитанного дикого кабана, также запечённого целым. Именно эти впечатляющие размеры подаваемых блюд и являлись отличительной чертой королевских столов. Своей небывалой величиной они демонстрировали роскошь и широту, доступную лишь королям. Как правило, это были дикие или домашние животные, приготовленные целиком. Королевские оруженосцы, разбившись на группы по шесть или даже по восемь человек, вносили огромные противни с оленями, ланями и дикими кабанами, запечёнными в исполинских печах.
После столь аппетитной и сытной перемены решено было вновь прерваться на развлечения.
Вновь начались танцы, сопровождавшиеся красивой мелодичной музыкой, более всего располагавшей к доверительной беседе и флирту. После танцев настал черёд грубой шутовской клоунады, являвшей собой заметный контраст с общей сдержанной атмосферой королевского пира.
Затем король Альфонсо решил представить дорогим гостям своего любимого придворного трубадура Перо Гарсию Бургалеса. Перо Гарсия оказался при дворе короля, когда тот был ещё инфантом, а свои кантиги и тенсоны сочинял на галисийско-португальском наречии. Став у королевского стола, в окружении ансамбля кугларов, трубадур запел одну из своих знаменитых кантиг о любви. Во время исполнения этой cantiga de amor залом овладела полная тишина. Все, затаив дыхание, внимали пению любимого королевского трубадура.
Ещё после двух перемен к столам подали десерт, что свидетельствовало о финальной части банкета. Съев лишь маленький кусочек пирожного, Конрадин встал со своего места и, едва заметно кивнув в сторону короля Альфонсо, вышел из залы. Почти сразу за ним последовал и герцог Баварский. Сам же Альфонсо, посидев на своём месте ещё с пару минут, также встал и вышел за ними.
Пир же, устроенный в честь маленького короля, продолжился и закончился только под утро.
Глава 5
Знойное лето с его душной невыносимой жарой осталось далеко позади. Наступила пасмурная и прохладная осень. Солнце уже не поднималось так высоко, а небо всё чаще заволакивали тяжёлые тёмно-серые тучи. Холодный северный ветер, приходящий с Атлантики, не оставил даже воспоминаний о летнем зное. Всё чаще шли дожди. Крестьяне убирали последние остатки урожая с полей, спеша расплатиться с сеньорами и самим успеть запастись на зиму. Хотя жаркое сухое лето и перевело добрую половину урожая, оставив мирных тружеников практически ни с чем.
Америго продолжал беспечную жизнь в Толедо. За это время, что он провёл в гостях у Суньига, мать дважды приезжала за ним, желая вернуть сына домой. Ведь они приехали сюда лишь для знакомства с Кристиной, да и разве что погостить недельку-другую, а не оставаться на четыре с лишним месяца. Но Америго постоянно находил какой-нибудь новый повод, чтобы остаться. После столичного города с его шумной и насыщенной жизнью ему не хотелось возвращаться домой, где время текло так медленно и уныло, и месяцы, безвылазно проведённые в хоромах, прерывались разве что редкими выездами на охоту. Сама же донна Мария видела в этом исключительно положительный результат, полагая, что нежелание сына покидать столицу вызвано любовью, вспыхнувшей между ним и Кристиной, и хотя это было весьма далеко от истины, донна Роза так же придерживалась этой точки зрения. И это при том, что «молодые» практически не разговаривали друг с другом.
Помимо новых впечатлений, коих было в избытке, Америго старался завести как можно больше новых знакомств. Однажды ему довелось познакомиться с Гомесом Гонсалесом де Агилар, отпрыском знатного португальского рода Довиналей. Его отец, Гонсало Яньес де Агилар, доблестный рыцарь и трубадур, перебрался в Кастилию в период правления Фердинанда Святого и был одним из ближайших сподвижников его сына и наследника инфанта Альфонсо. Семья Гомеса владела поместьем Агилар и замком Агилар де ла Фронтера к югу от Кордовы. Случилось это во время энсьерро, когда Гомес помог своему новому приятелю вскарабкаться на барьер и избежать гнева быка.
Они оказались почти ровесниками, Гомес был лишь на два с половиной года старше Америго, они имели общие увлечения, как и большинство мальчишек, а главное -у них была схожая, как две капли воды, ситуация: родители Гомеса хотели посватать его к одной девице, к которой сам юноша не имел и малейшего расположения. Разговорившись об этом после прогона быков, они и подружились. В это время Гомес служил в крепости аль-Касар королевским оруженосцем и редко мог покидать место службы, но всё же, когда это удавалось, он старался развлечься, как мог. Иногда, в городском доме его отца, также располагавшемся в верхней части города под сенью королевской крепости аль-Касар, происходили шумные сборища, где молодые люди из знатных семей могли весело провести время.
Во внутреннем дворе дома, где они собирались, был разбит небольшой сад, прекрасное место для игр и отдыха. Здесь были цветочные клумбы, журчал рукотворный ручей, выложенный речной галькой, росли гранатовые деревья, важно, распустив хвосты, прогуливались павлины. Посреди сада стояла уютная маленькая беседка со столиком и скамейками. Чаще всего в ней собиралась тесная компания из трёх-четырёх юношей, чтобы поболтать, выпить вина и сыграть партию-другую в шахматы или трик-трак. Там же находился и небольшой тир с мишенями, где было удобно практиковаться в стрельбе из луков и арбалетов.
В один из таких серых осенних дней, получив от Гомеса приглашение на посиделки, Америго собрался в гости, хотя донна Роза и не хотела его отпускать. Живя на соседних улицах, они были почти соседями, и не было надобности седлать коня, к тому же узкие и многолюдные улочки Толедо всегда располагали к пешим прогулкам. Насвистывая под нос весёленькую мелодию, Америго шагал по каменной мостовой, подбрасывая в воздух серебряный реал, который собирался поставить на кон в трик-трак.
Добравшись за считанные минуты к дому приятеля, он остановился, кинул монету обратно в кошелёк и трижды постучал в дверь. В маленьком зарешёченном оконце показался мутноватый глаз чернокожего раба. Увидев гостя, он сразу же его впустил, так как успел уже наизусть выучить всех приятелей своего молодого хозяина. Пройдя через первый этаж дома, где находилась кухня и пряно пахнущие кладовые, Америго открыл старую скрипучую дверь и оказался в саду, где обычно проходили все сборища. К немалому удивлению, беседка и лавки вокруг неё пустовали, стояла тишина, легко можно было подумать, что в саду никого нет. Озираясь по сторонам, гость прошёл по тропинке, ведущей к беседке. Вскоре со стороны тира послышались голоса. Перемахнув через кусты, Америго направился к стрельбищу.
На исходных позициях стояли двое. Гомес, уже завершив свой выстрел, отошёл чуть в сторону и принялся ждать, устало облокотившись на приклад арбалета. Рядом, держа на плече арбалет, и целясь во вторую мишень, стоял Кристиано, которого все называли Малыш, хотя это лишь отчасти соответствовало истине. Кристиано был коренастым, широким в плечах, но весьма и весьма скромного роста, едва доходя до плеч остальным юношам. Даже четырнадцатилетний Америго был на полголовы выше. Как и Гомес, Кристиано служил королевским оруженосцем и был его самым близким товарищем.
На мгновение затаив дыхание, Малыш нажал на спусковой рычаг, плечи с тетивой распрямились, и короткий увесистый болт отправился к цели. Как только его стрела поразила мишень, юноша опустил арбалет и уступил место сопернику. Гомес также стал заряжать арбалет и уже вставил ногу в стремя, как вдруг заметил подошедшего приятеля.
– О-о-о, кого мы видим! Америго! – с пафосным торжеством произнёс он.
– Привет, дружище! Как поживаешь? – поздоровался гость.
– Ничего. А ты?
– Я вроде бы тоже ничего.
Пожав друг другу руки, они обнялись, как всегда это делали во время приветствия.
– Эй, Малыш! Посмотри-ка, кто пришёл! – позвал Гомес.
– А-а, Америго! Приветствую тебя, – поздоровался Кристиано. И, пожав руки, они также обнялись.
Америго подошёл к приятелю и взял из его рук арбалет.
– Что это вы? Решили сегодня устроить соревнования? – спросил он, взвешивая в руках оружие.
– Да, немного. А то при дворе не часто удаётся потренироваться, – забирая арбалет, ответил Гомес.
– Вообще-то, я собирался сегодня забить пару партий в трик-трак. Как тебе эта идея? – предложил Америго.
– Да, пожалуй, можно забить партийку-другую, – нехотя отмахнулся Гомес. – Но немного попозже. Давай?
