скачать книгу бесплатно
– Триста монет? – раздалось из толпы. – Это кто ж такую цену-то назначает?
– Не я, – бесстрастно ответил глашатай.
Взоры вновь обратились на глупо улыбавшегося Блопа. Тот же голос продолжил распинать стражника:
– Да за что здесь триста монет-то? За панцирь что ли? Да она же, похоже, даже не работает.
Блоп зло посмотрел в сторону голоса, но толпа не выдала его. Вульфи переводил взгляд со своей куклы на Блопа и обратно. «Напасть!» – предлагал один голос. «Схватить и убежать!» – предлагал другой. «Нет, нет, нет, нет», – не останавливаясь твердил третий. «Всё бесполезно», – рыдал двадцать пятый.
– Эй! – раздался вдруг звонкий женский голос за спиной Вульфи. – Это же ты меня вчера лапал!
Вульфи не сразу понял, что это говорит Зара, она пробиралась сквозь толпу к стражнику. А Блоп не сразу сообразил, что говорят именно с ним, и повернул голову лишь тогда, когда Зара была рядом с его лицом.
– Ну что, тебе второй глаз разукрасить? – крикнула она и, размахнувшись, влепила Блопу такую звонкую оплеуху, что всё его лицо завибрировало.
От неожиданности он сел на землю, а люди вокруг расхохотались. Мужчина в хламиде, державший куклу, согнулся пополам от смеха, и та выпала у него из рук, перевернувшись и упав прямо перед магистром Вульфи.
Галахад опешил и не сразу сообразил, что делать. Первым пришёл в себя мужчина на подиуме и окрикнул его:
– Эй, старик. Подай сюда куклу, будь добр, – произнёс он, утирая слёзы с лица.
Вульфи посмотрел на небритое лицо мужчины, затем на куклу, присел на корточки и просунул под неё руки, тут же покрывшиеся мелкой красноватой пылью. На его плечо упала капля. «Слеза» – произнёс голос. Магистр сорвался с места и побежал что было сил, не разбирая дороги – между смеющихся людей, мимо фонтана, в толпу, собравшуюся возле Колизея. Он выскочил на площадь прямо перед танковой колонной, что тянули на себе големы чуть ли не большего размера, чем сами танки, и бросился за марширующим оркестром. Его ноги горели, а сердце отбивало, казалось, свой последний зажигательный ритм. Сшибая музыкантов, он выбрался из оркестра и вбежал вверх по пьедесталу движущейся картонной статуи Узурпатора Саммариуса, которую волокли несколько кукол поменьше. Народ не обращал на него особого внимания, потому что в тот же самый момент над процессией пролетел воздушный корабль, тянувший за собой шары с нарисованными на них лунами.
К магистру со всех сторон бросились полицейские, давая друг другу сигналы, как окружить обезумевшего старика. Вульфи совершил обманный манёвр и бросился было назад по пьедесталу, но затем снова рванул вперёд – и прыгнул на открытое пространство, откуда догадался наконец свернуть в инстинктивно расступившуюся толпу и бросился в ближайший проулок. Не снижая темпа, он летел по направлению к каналу. Там в родной темноте переулков, он был уверен, ему удастся уйти от погони.
Его оглушил рёв реактивного мотора, ударивший по ушам. Вульфи споткнулся и упал в лужу, больно ударившись всем телом. Когда он открыл глаза, то куклу из его рук дёргал синего цвета осьминог, очень похожий на того, что магистр видел на статуе перед часовой башней замка Амун. Вульфи чрезвычайно удивился, но лишь сжал куклу сильнее. Осьминог хмуро посмотрел на магистра, а его щупальца тем временем палец за пальцем освобождали ослабевающую хватку старика.
Взгляд Галахада упал на огромного человека за рулём аэроцикла, тот нажал на педаль и машину стало поднимать в воздух. Вульфи почти повис, держась за куклу, когда осьминог отцепил последний палец своими скользкими конечностями, и судно рвануло вверх, исчезнув между зданий. Вульфи упал на камни брусчатки и потерял сознание под свист, крики и топот приближающихся полицейских башмаков.
ГЛАВА 4
Тот, у кого ещё не было имени, приоткрыл глаза. Большое тёмное пятно нависло над пятном поменьше, оно соединялось с ним каким-то особенно тревожным образом. Картина эта вызвала необъяснимое отторжение у вновь пробудившегося, и он тут же снова закрыл глаза. В наступившей пустоте он почувствовал приятные волны покоя. Хотя, вполне возможно, не смог бы дать название ни одному из только что испытанных чувств.
Однако идиллия эта длилась недолго, начал прорезаться слух. Две мелодии, возникшие из пустоты, то переплетались, то солировали, представая перед его внутренним взором в виде разноцветных пляшущих волн. Наконец одна, а затем и вторая мелодия превратились в голоса. Один из них, грубый и низкий, походивший на скрежет заржавевшего редуктора, подавлял другой, похожий на звонкий колокол часового боя. Они переплетались и вновь разъединялись в непредсказуемой манере, не похожей ни на один из разговоров, когда-либо слышанных пробудившимся.
Но разве слышал он до этого разговоры? И что такое редуктор? Едва подумав об этом, он удивился, что в нём самом нашлись эти самые слова, дающие имена осознаваемым им событиям. А затем он удивился, что сумел обнаружить и сам факт мышления. Во всём его существе возникло в одно мгновение множество побуждений: встать; пойти; помочь тем, кто разговаривал. Возможно, он сможет быть им полезен. Но его никто не звал. А ведь его должны позвать. Как странно. С тревогой он заметался на месте и вдруг упал, оказавшись придавленным своим собственным телом.
– Она дёрнулась? Ты говорил… – спросил звонкий голос, принадлежавший молодому человеку в робе Культа с накрытой капюшоном головой.
– Говорил… – грубо ответил стоявший напротив здоровяк в лётном костюме с раскрасневшимся лицом.
В свете утренних лун он выглядел ещё более устрашающим, но молодой человек не проявлял никаких признаков страха и держался уверенно.
– Мда… На вас ни в чём нельзя положиться. Используете сигнал, приносите сюда куклу, якобы не функционирующую… А, может, в ней «око»? И они прямо сейчас смотрят на нас из этой металлической задницы, – он указал на неуклюже упавшую куклу, а затем зааплодировал: – Браво.
Здоровяк подошёл к кукле, поднял её за ногу и усадил обратно на табуретку, прислонив к стене. Кукла развалилась в позе грустного пьяницы.
– Так тебя устраивает? – зло посмотрел он на мужчину в робе и зашипел сквозь зубы: – У нас не было выбора. Мы ждали, сколько могли. Пошли по следу Лилы и наткнулись на него в переулках канала. Что мы должны были, по-твоему, делать? Оставить его там? Он наша последняя зацепка.
– Я уже это слышал, – грустно ответил молодой человек и подошёл к колонне. За ней падала вниз, в темноту, стена ратуши, торчавшая посреди густого белого тумана.
Этот забытый Сердцем квартал не поднимался ни на второй, ни тем более на третий ярус Города, поэтому со всех сторон он был обрамлён частоколом высоких домов. Колокол с башни давно сняли – и там, на самой её вершине, на застеленном досками полу, мужчина в робе пнул выпавший из стены кусок кирпича, печально исчезнувший в белой пелене. Молодой человек вздохнул и продолжил:
– А я ещё раз повторяю. Мне нечем тебе помочь, я не знаю куда её повезли.
Снорри обнажил зубы и ударил в одну из колонн так, что штукатурка посыпалась с купольного свода над их головами, а колонна предательски дёрнулась, рискуя обвалить на них всю конструкцию.
– Эй, потише, не хватало мне ещё погибнуть из-за твоей очередной истерики, – раздался из тёмного угла булькающий голос осьминога. – Хотя что-то мне подсказывает, что однажды так и будет.
– Ты не поможешь Сердцу, если убьёшь нас всех прямо здесь, – хмыкнул мужчина в робе.
– Не шути со мной, – огрызнулся здоровяк, отвернувшись в другую арку.
– Я не шучу. Я боюсь, что вы оба попадётесь, если пойдёте её искать, – процедил мужчина и пнул ещё один кусок кирпича. Он полетел с ратуши вниз, подняв облако сердечной пыли.
– Ты прав, – пробулькал осьминог.
– Не беси меня, Рауд, не поддерживай этого проходимца, – зло буркнул Снорри.
– Я поддерживаю здравый смысл. Мы попусту тратим время, вместо того чтобы заниматься поисками руны, – невозмутимо пробулькал в ответ осьминог.
– Так и я о том же! – взревел здоровяк. – Мы должны найти Лилу, иначе всё совкам на корм, разорви их, луны.
Мужчина в робе вздохнул и произнёс:
– Я думаю, что она может быть только в Центральной тюрьме, больше негде.
– А если сразу в Культ? – грохотнул басом Снорри.
– У них нет сердечных печей. Поэтому бесполезно, кхм, пытать. А им же надо развязать её деревянный язык. Только в Центральной тюрьме остались сердечные печи.
– Какое варварство. Сердечные печи, – булькнул осьминог.
– А ты что хотел? – удивился мужчина в робе.
– Я бы хотел сжечь в этих самых печах весь этот проклятый Город, – прорычал здоровяк.
– И чем тогда ты будешь отличаться от них? – хмыкнул осьминог.
– К чёрту твою философию, Рауд, как нам найти Лилу? – вновь взревел Снорри.
Их спор прервал неожиданный дребезжащий голос:
– Буль-буль-буль-буль-буль! Помогите! Харк? Обезьяна нам известна… Она бы была уже у Барона! Чёртова бездушная кукла!
Все обернулись на голос. Кукла сидела на табуретке, подняв голову и оглядывая собравшихся.
– Помогите! Харк! Обезьяна нам известна! Уже у Барона! Бездушная Кукла! – повторила она и встала с табуретки, подошла к мужчине в робе, подняла на него голову и вновь повторила: – Помогите! Обезьяна! Кукла!
Снорри в два прыжка очутился рядом с куклой, резким движением развернул её к себе; присел, оказавшись с ней лицом к лицу, и почти закричал:
– Где Лила?
Кукла приоткрыла сами собой захлопнувшиеся нарисованные глаза, медленно рукой вытерла с забрала слюну и тихо повторила своим дребезжащим голоском: – Буль… буль… буль… Помогите… Харк… Обезьяна нам известна… Она бы была уже у Барона… Чёртова бездушная кукла! Близится зима.
Снорри опустил голову.
– Что она имеет в виду? Буль… буль… – спросил мужчина в робе.
– Близится зима, – пробулькал осьминог.
– Не знал, что «дуболомы» могут говорить, – удивился молодой человек.
– Да ты, похоже, вообще ничего не знаешь, – огрызнулся Снорри.
– Эй! Полегче.
Снорри, довольный, что ему наконец удалось вывести собеседника из себя, повернулся к осьминогу и подмигнул. Осьминог долгим взглядом посмотрел на Снорри и выпустил презрительный пузырь, поднявшийся и лопнувший прямо перед лицом здоровяка.
– Это же слова из колыбельной Последнего Поэта, – произнёс мужчина в робе Культа после долгого раздумья. – «Буль-буль-буль – прячется тюрьма, буль-буль-буль – близится зима, буль-буль-буль – все свои мечты, буль-буль-буль – с ней уносишь ты».
– Ничего себе колыбельная, – усмехнулся осьминог, – такой колыбельной впору пугать.
– Мне нравилась, – нахмурился мужчина.
– Значит, Центральная, – кивнул Снорри и обернулся к кукле, – точно «буль-буль-буль»?
Кукла посмотрела на него изумлённым взглядом, стала показывать руками большие волны и зашипела своим звенящим голоском.
Снорри резко встал, взял куклу под мышку и выпрыгнул в одну из арок. Осьминог пролевитировал в ту же сторону.
– Обезьяна! Кукла! – раздалось глухое дребезжание.
Мужчина в робе подошёл к краю и посмотрел на площадку балкона под собой, куда здоровяк уже вытаскивал аэроцикл.
– Не благодарите меня за подсказку, ну, и за то, что откликнулся на зов.
– Не благодарим, – буркнул Снорри, садясь в кресло и привязывая ремнями куклу на пассажирское сидение.
– На твоём месте я после этой встречи не ждал бы ничего хорошего и сюда бы больше не приходил, – пробулькал осьминог и помахал Элу.
Тот поклонился осьминогу и исчез в арке ровно в тот момент, как аэроцикл взмыл прочь от башни и начал подниматься вверх – к едва окрашенным рассветом крышам.
Ветер захлестал по лицу куклы, и тот, у кого ещё не было имени, с удивлением смотрел на текущую реку из проросших друг в друге эпох Города. Металлические сваи мостов железной дороги вылезали из каменной кладки с черепичными крышами. Над ними нависали имперские каменные плиты, державшие средний ярус. Его брюхо было изрыто трубами и котлами паровых машин и сверкало кое-где разваливающимися генераторами электрических подстанций.
Оживлённый вытянул руку, чтобы схватить шпиль с полумесяцем, но ничего не вышло: шпиль так и остался на медленно двигающейся мимо крыше. Тогда тот, у кого ещё не было имени, попытался схватить шпиль, стремительно двигавшийся в поле его зрения. Но и это не получилось. В этот момент из-за крыш на горизонте показался яркий диск. И кукла протянула к нему руку, тщетно хватая воздух.
– Что с ним? Он что, подаёт сигналы? Может, этот придурок был прав и у нас под боком «око»? – заворчал Снорри, посматривая на куклу в зеркало заднего вида.
Рауд, зацепившийся на плече мужчины, повернул к кукле морду:
– Мне кажется, этот несчастный хочет поймать солнце.
Но оживлённый уже не смотрел на солнце, а разглядывал свою руку, показавшуюся ему красивой и изысканной, горящую оранжевым светом, таким неожиданно знакомым.
– Кукла! – радостно провозгласила она, подняв обе руки в воздух и разглядывая их.
– Кукла, кукла, Барон, обезьяна нам известна, – передразнил Снорри. – Скажи, на каком этаже держат Лилу.
– Кукла! Обезьяна! – закричала кукла, радостно размахивая руками.
– Сказочный идиот, – вздохнул Снорри.
– Помогите! Буль-буль! Зима! – вопила кукла.
– Рауд, сделай что-нибудь, во имя всех лун, иначе я сломаю её, – взмолился здоровяк.
– А что я могу сделать? – пробулькал в ответ осьминог, переползая с плеча Снорри на заднее сидение, и спросил у куклы: – Как тебя зовут?
– Буль, – удивлённо ответила кукла, обратив на него внимание. – Обезьяна! Буль-буль!
– Да-да, я знаю, – Рауд устало посмотрел на неё. – Где в «буль-буль»?
– Бездушная кукла, – утвердительно ответила кукла и сложила руки крестом на груди.
Колыхаясь синим студнем на ветру, Рауд бросил на куклу ещё один взгляд и пополз обратно на спину Снорри. Здоровяк хмуро взглянул на осьминога и направил аэроцикл вниз, закладывая вираж к приближавшейся тёмной глади искусственного озера – высокая стена, окружавшая его, уже горела алыми лучами рассвета.
Снорри приземлился на стене в районе гидроэлектростанции, расположенной в северной части комплекса, где по причинам, больше имеющим отношение к разгильдяйству, чем к счастливой случайности, в этот ранний час не было часовых. Здоровяк слез с летающего мотоцикла и подошёл к краю стены. Под ним ровной тьмой покоилась вода. Рауд слетел с плеча здоровяка и опустился на бетонную поверхность рядом с ним, растягивая щупальца.
– План прост, – произнёс Снорри и поправил кобуру. – Ты заплываешь под неё и активируешь механизм подъёма. Аварийный рычаг находится под водой прямо на самом дне, возле северной части стены, где кончается лестница. Как только она поднимется, зайду я. Ты ждёшь ровно пять минут и опускаешь её обратно, затем выбираешься к аэроциклу и подбираешь меня на выходе. Что может быть проще?
– Хмм. Этот план похож на решето, – ответил Рауд потоком скептических пузырей.
– В последнее время всё, что мы делаем, похоже на решето, – пробормотал Снорри и уже громко спросил: – У тебя есть другие предложения?
Рауд задумался и после значительной паузы спросил:
– А как ты думаешь её найти?
– Я заберу с собой этого идиота, – здоровяк, а за ним осьминог обернулись на куклу, тут же отреагировавшую и приветливо замахавшую им рукой: «Обезьяна нам известна!»
– Иногда мне кажется, что она тебя понимает, – хмыкнул Рауд.
– Вот и мне кажется, – ответил Снорри.
– Чёртова бездушная кукла! – кивнул тот, у кого ещё не было имени.
Здоровяк снял с себя тяжёлую куртку. Оставшись в одних штанах, с привязанной за спиной куклой, он спустился со стены по металлической лестнице и аккуратно зашёл в воду, чтобы не привлечь к себе внимания. За ним пролевитировал осьминог и исчез в тёмной глади, разойдясь по поверхности концентрическими волнами. Тот, у кого ещё не было имени, впервые с обострённым вниманием смотрел, как исчезают последние звёзды, уступая место ярко-синему куполу неба. Руки Снорри мерно раздвигали воду. Однако ветер дул им в спину, поэтому верхний слой воды тёк в противоположную сторону. Это удивительным образом завораживало пассажира, и он даже не заметил, как они добрались до причала посреди озера. В полутьме колодца, образованного высокой стеной, ещё не пропускавшей разгулявшийся рассвет, на толстых воздушных подушках мерно покачивались бетонные плиты, соединённые тросами.
