скачать книгу бесплатно
Сказка Сердца / Часть 1: Город Осколков
Максим Слюсарев
Давным-давно существовала планета, на поверхности которой билось Сердце. Каждый его удар рождал прекрасных существ, не стали исключением и люди. Настал день, и они испугались, что с Сердцем может что-то случиться, и построили вокруг него забор. И заспорили, кто является лучшим защитником Сердца. Забор превратился в стену, стена в город. Всё, что бы люди ни придумывали, оживало любовью Сердца. Так они создали себе в помощь кукол, значительно ускоривших постройку. В освободившееся время люди взялись за войну. В один прекрасный день они закрыли Сердце целиком, возведя над ним купол. Чудеса перестали происходить, а куклы оживать. Чтобы не остановилось строительство, они стали откалывать куски Сердца и вставлять в свои механизмы. Прошли века. Город подпёр башнями небо. От Сердца остались лишь осколки, своим дыханием насыщающие черный дым. Им питаются заводы и фабрики, производящие кошмарных монстров. С их помощью люди продолжают вести войну друг с другом, в то время как Сердце умирает.
Максим Слюсарев
Сказка Сердца / Часть 1: Город Осколков
ВСТУПЛЕНИЕ
Где-то далеко была планета. На её поверхности билось большое настоящее Сердце. И с каждым его ударом рождалось множество существ, красивых и свободных. С одним из ударов, среди них появились люди. Сначала они жили беззаботно и счастливо. Но потом испугались, что с Сердцем может что-то случиться, и построили вокруг него забор. Строить им помогали куклы, которые оживали силой Сердца в руках мастеров. Они возвели заграждение чуть повыше, потом ещё выше – и вот уже вокруг их источника жизни стояла огромная стела, за которой рос Город.
Шло время, и люди стали бороться друг с другом за право защищать Сердце. Они подчинили себе остальных существ. Одна власть сменяла другую, люди воевали и строили себе в помощь смертоносные механизмы. Настал тот день, когда они полностью закрыли источник огромным металлическим кожухом, назвав его Храмом Сердца, и чудеса перестали происходить. Куклы больше не оживали сами, огромные краны и военные машины не работали, и “защитники” не нашли ничего лучше, чем откалывать от Сердца куски, чтобы оживить свои армии. Город продолжил расти.
А Сердце – увядать. Его осколков уже не хватало, крупных осталось всего несколько штук. Город достал до неба и стоял громадой посреди пустыни, в которую превратились когда-то цветущие равнины. Сердце могло лишь качать чёрный дым, наполняя его своим дыханием. Этим дымом заправлялись тёмные создания, руками которых люди продолжали свою войну за право называться защитником Сердца.
Тут и начинается наша история.
ГЛАВА 1
Кисть цвета апельсиновой корки окрасила южные вершины Дворца Узурпатора и, торопясь, побежала вниз, в жилые кварталы, где на шпилях ещё покоилась исчезающая прохлада ночного тумана. Отражаясь в открытых окнах и заполняя арочные своды, она перепрыгивала с вывесок на жестяные трубы и флаги большого рынка. Будто пробуя на вкус другие цвета и оттенки, она преломилась в мозаиках Старого Квартала и наконец добралась до задних дворов нижнего яруса, редкими каплями упав на лежавший в Переулке Слепых труп.
– Почему именно мы должны убирать мертвецов? – нахмурился толстый стражник. – Сегодня же не наша очередь.
Его высокий худощавый коллега не подал виду, что услышал товарища. Он продолжал изучать листок, взятый из рук мертвеца, и пробормотал себе под нос:
– Это же страница из запрещённой книги…
– Из книги? – удивлённо произнёс толстяк, поднимаясь на носках, чтобы заглянуть в руки своего длинного коллеги.
– Зелье обращения воли, – прочитал длинный стражник.
– Да здесь же написано непонятными еретическими закорючками.
– Болван, тут перевод карандашом на полях.
– Ой, не нравится мне это, Ручи, – закрыл глаза толстяк, – не приведи Сердце, кто-то узнает, что ты эту дрянь в руках держал.
– Поэтому и надо от него скорее избавиться, – кивнул длинный, – бери за ноги, Блоп, понесли к каналу.
Опережая стражников, редкие капли света добрались до когда-то красной двери на углу канала и Переулка Слепых и упали в комнату, больше напоминающую склад механика. Луч окрасил парящие над старой деревянной кроватью пылинки, отпрыгнул от медной трубы и приземлился в забрало куклы, висевшей на старом крюке у двери. Мерцанием пробежался по вешалкам и пряжкам рабочих поясов, окрасив стальные пружины. Ненадолго заблудился в нескольких стеклянных колбах и оказался прямо в глазу магистра – младшего техника Вульфи.
Галахад Вульфи, слывший легендой среди всего Магистрата, сел на кровать, широко зевнул беззубым ртом и провёл рукой по лысине – она протянулась от большого морщинистого лба к макушке, обрамлённой седым частоколом волос. Полуприкрытые тяжёлыми веками глаза окинули комнату и поймали своё отражение в пузатой колбе, разбухшей на столе. Магистр тут же скорчил себе рожу.
– Допфое утфо! – прошамкал он и бросил взгляд на куклу, висящую на стене. Но она ничего не ответила.
Галахад решительно стряхнул вновь накатившую дрёму, разогнав застывшую было пыль, крякнул и соскочил с кровати на дощатый пол. Потом несколько раз присел и потянул мышцы рук и ног, протяжно зевнув.
За окном зашумело, зашелестело и пахнуло специями, а Вульфи уже хлопнул дверью и заскрипел ступенями, спускаясь на первый этаж по хилой деревянной лестнице, прогибавшейся даже под его стариковским весом. В маленькой ванной застучала о металлическое корыто вода. «Хмм. Скажи мне, дорогой магистр Вульфи, сколько-сколько голов отрубил Саммариус?» – спросил он ехидным голосом, поправляя с трудом вставленную челюсть и направляясь на кухню. «Две тысячи сорок две… Я ещё раз могу тебе повторить. Две тысячи сорок две», – мрачно ответил он себе печальным тоном, ставя на плиту вчерашнюю кашу. «Напомни, сколько там среди них было младших техников?» – снова уточнил ехидный голос, включая газовую горелку, мгновенно раскалившую чугунную кастрюлю. «Ни одного», – грустно констатировал печальный, зачерпывая кашу и наливая её в тарелку. «А старших техников?» – «Пять». – «А управляющих?» – «Двенадцать». – «А мастеров?»
– Хочу спать, – неожиданно вставил магистр, усаживаясь за металлический стол.
«Не перебивай!» – разозлился ехидный. «Семьдесят один», – продолжил грустный, дуя на ложку. «Да у вас, дорогой Галахад, врождённые способности к счёту и отличная память на мертвецов!» – рассмеялся магистр и засунул ложку в рот.
Почувствовав приступ тошноты, он зажмурился, сделал над собой усилие и заставил себя проглотить кашу. Вынув ложку изо рта, он поморщился, положил её на край тарелки и продолжил спор.
«Да, мне хорошо и так. Врождённые способности, хорошее положение, уважение, почёт». – «Как и у Альфи». – «Альфи бы никогда не позволил себе гнить в этой дыре». – «Вот Альфи-то как раз и не повезло, а тебе повезло». – «Он жив, а ты нет». – «Нет, это ты жив, а он нет». – «А это жизнь?» – «А что, по-твоему, жизнь?»
– А не пора бы вам всем заткнуться! – рассерженно стукнул ложкой магистр и опустил глаза на треснувшую тарелку.
Редкий в этих краях утренний свет уже безвозвратно удалился по своим делам, и на маленьких набережных канала снова сгущался сумрак. Только где-то наверху сушился вместе с бельём на раскинутых паутиной верёвках и электрических проводах далёкий отсвет палящего на верхних ярусах солнца. Влекомые безнаказанностью полутьмы, из узкого Переулка Слепых показались двое городских стражников и потащили мимо соревнующихся в незаметности дверей безжизненное тело. Они остановились возле груды мусора, перевели дух и неуклюже спихнули в воду свою ношу, перевалив её через маленькую ступеньку, отделявшую каменную мостовую от бегущего потока.
Тот, что повыше, присел на корточки, опёрся на ружье, выругался и, обращаясь к тёмной воде, произнёс:
– Тяжёлый, зараза.
– Иногда мне кажется, что мы с тобой жуки, ну те, что… дерьмо собирают, – ответил тот, что потолще, разглядывая верхние этажи, обнажившие свои канализационные трубы, которые, нависая и пыхтя вентилями, грозились придавить собой набережную. Высокий сплюнул в тёмную воду.
– Дурак, они строят из него дом, а наше дело – избавляться.
– Одни луны знают, чем кончается этот сток, поэтому мы вполне можем укреплять своими действиями фундамент рынка, – парировал довольный собой толстяк.
– Ты идиот, Блоп.
– Нет, дорогой Ручи, я романтик, – он разглядывал свою каску, надетую на руку, и, надув пухлые губы, вдохновлённо продолжал. – Мне хочется всю нашу… обыденную жизнь… хоть немного превратить в праздник. Что я и делаю по мере сил.
С противоположной стороны мусорной кучи, в опилках у дома резчика, раздался булькающий звук и стук удаляющихся деревянных башмаков. Высокий стражник, повинуясь инстинкту, резко встал и пригляделся. Толстяк выглянул из-за его спины:
– Живой?
– Да нет, – раздражённо дёрнул плечом высокий, – это рыбак. Только пятки сверкают. Я знаю его жену, она торгует здесь на базаре всяким скарбом с верхних ярусов. «Улов с верхов»… Теперь понятно, откуда она его берёт, – он подошёл к старому холщовому мешку на другой стороне кучи и приподнял его, – Смотри.
Под ним был мятый серебряный кувшин.
– Довольно старый, – глаза тут же возникшего рядом толстяка заблестели.
– Да, но, если не отнесём кузнецу, дадут только на вес, – отрешённо ответил высокий, всё ещё вглядываясь в переулок, где исчезла тень рыбака, и после паузы подытожил: – Надо бы потолковать с этим малым.
– Зачем? – удивился Блоп.
Ручи посмотрел на толстяка с презрением и жалостью.
– Как ты там назвал себя? Романтик? Нет, Блоп, ты просто дурак.
И с этими словами высокий подцепил на ствол ружья тонкую ручку кувшина и двинулся в переулок.
– Почему же дурак? Руч, я тебя не понимаю. Постой!
Толстый поспешил за ним. Долго ещё было слышно эхо их спора, потонувшего в шуме рынка и завывании труб. К нему чутко прислушивалась, подрагивая усиками, с трудом выползшая на мостовую мышь, скрывавшаяся всё это время в дырявом сапоге рядом с мусорной кучей.
Мимо проплыли заблудившиеся складки тумана и прятавшийся в них кораблик, сложенный из долговых обязательств матери двоих детей, чей дом был выше по течению.
Тогда-то красная дверь на углу набережной и Переулка Слепых отворилась и заскрипела, заспорив с завываниями протяжного мужского баритона, забредшего сюда откуда-то с верхних этажей общежития Магистрата, поднимавшихся до самых верхних ярусов. И мало кто в Магистрате помнил, что его питавшиеся влагой корни были здесь, в полусонной тьме канала.
Крякнула редкая в этих краях птица, и магистр младший техник Галахад Вульфи в длинном сером дождевом плаще с капюшоном и с холщовым рюкзаком за спиной с трудом вылез из забитого запчастями помещения, где он проживал, и аккуратно прикрыл за собой дверь. «Темно, сыро и противно, и ты забыл мазь для коленок», – забурчал он себе под нос. «Отстань, лучше найди мне ключ от замка», – устало попросил ехидный голос в его голове.
Похлопав, словно птица крыльями, себя по карманам, он принялся снимать рюкзак, но оступился на маленькой лестнице и ударил о дверь торчавшей из рюкзака деревянной головой куклы с металлическим забралом. Добравшись до бокового кармана, он извлёк ключ, а также крепкий замок с секретом, и повесил его на дверь.
Из-за угла, закружив и напугав старика, с трескотнёй, шелестом и скрипом вечно несмазанных пропеллеров пронеслись посыльные со свежей выпечкой, весело перелетели через деревянный мостик, перекинутый на противоположную сторону набережной, и исчезли за поворотом канала.
Вульфи выдохнул, проводив их полным сочувствия и раздражения взглядом.
– И какой идиот пускает их через канал…
Очередной пассаж скрипучего внутреннего голоса прервала капля, упавшая магистру на кончик носа, еле-еле торчащий из-под капюшона. Магистр посмотрел на сырые трубы второго этажа, свисавшие над головой, от них пахло болотом и мхом. Вульфи утёр нос рукавом, мысленно пожелав крепкого здоровья канализационной службе Магистрата. От трубы отделилась другая капелька воды и упала в тёмную лужу, куда тут же наступила нога Галахада: он заспешил мимо мусорной кучи по набережной в сторону сектора погрузки, в такт баритону, продолжавшему томно выть где-то в вышине.
Галахад был в том преклонном возрасте, когда живость тела ещё не покинула его, но уже заставляла предельно аккуратно относиться к нагрузкам. Гладкие камни брусчатки, будто выловленные на берегу моря, всё так же звонко пели свои простые ритмы под деревянными подошвами магистра Вульфи, как и много лет назад. Однако он всё же подобрал длинную палку у дома резчика, пусть это и напоминало ему о возрасте. С ней Галахад без труда, как нежно шептал его внутренний голос, даже с закрытыми глазами и ни разу не поскользнувшись, мог пройти набережную туда и обратно.
Скользя под мостами и арками, Вульфи прислушивался к шуму рынка. Посторонний бы и не заметил, но что-то отличалось в привычном хрустящем кипятке человеческих голосов, наперебой ругающихся из-за тысяч наиважнейших мелочей. К привычной какофонии добавился какой-то звенящий привкус, почти неразличимый в этой монструозной опере, лишь отзвуками добиравшейся до задворок канала. Нырнув под Паровой мост, Галахад увидел группу стражников, поднимавшихся по грязной от копоти лестнице со стороны пешеходной зоны, где и застыл магистр.
– Проклятые Культи, почему мы должны делать за них всю грязную работу? А, капитан? Я не подписывался на это, – зашипел чей-то ломающийся визгливый голос.
– Молчи, сопляк, следи за своим языком, усёк? – ответил ему грубый бас.
Каждое утро в канал выкидывали трупы тех, кто не пережил эту ночь. Но обычно этим занимались сами жители. Магистр смекнул, что за напряжение стояло в воздухе: шла подготовка к очередному празднику. Свист и грохот паровоза заглушил голоса стражников, и Вульфи, осторожно выглянув и убедившись, что они ушли, поспешил дальше по каналу к уже видневшейся за шлюзом цели.
В лучах тусклого света, проникавших сюда из Старого Квартала, многократно переотражённых в витражах и мозаиках и приобретших все возможные оттенки от изумрудного до пурпурного, игрались две маленькие птицы. Вульфи распознал в них совок – городских приживал, во множестве ютившихся в Городе. Они перекидывали друг другу кусок хлеба, выполняя какой-то свой птичий обряд, потому что одна вдруг начинала гоняться за другой, но потом вторая с лёгкостью отдавала ей добычу и, наоборот, сама гонялась за первой. Они кружили между полуразрушенных металлических свай Верхних врат – так назывались тянувшиеся вверх лестничные пролёты вокруг шахты лифта, что вела от канала на верхний ярус.
Лифт был построен ещё в эпоху Второго Ренессанса, в самом конце набережной, где канал уходил под здания, низвергаясь в гигантскую ржавую трубу, вросшую глубоко в Большую стену. Цветные лучи освещали всё великолепие этого памятника человеческой мысли вместе с очевидным бессилием его сохранить: они смешивались друг с другом, переливались и давали воде и металлу в последний раз насладиться светом, прежде чем навсегда исчезнуть в неумолимой тьме трубы.
Птицы и лучи так увлекли магистра, что он чуть не угодил в лифтовую шахту. Вульфи успел схватиться за край проёма, но палка улетела вниз, застучав по невидимым препятствиям в темноте.
– Вот так, старый дурак с закрытыми глазами… – сказал он вслух притихшему внутреннему голосу.
Шахта опускалась до технических этажей и поднималась до площадки Сектора 77, где находилась малая обсерватория Университета Амун. Её обнимала прогнившая и грустно свисавшая, словно лапша, металлическая лестница. При желании, ею можно было воспользоваться, но не здесь, внизу, где ступени давно поддались времени. Когда-то сюда ходил настоящий электрический лифт, но он, как и почти всё, что было сделано во времена Второго Ренессанса, вышел из строя и его быстро растащили на металлолом. Остались только цепи, давно проржавевшие и ненадёжные, но всё ещё годившиеся, чтобы перенести одного старого магистра.
Вульфи знал, что двигатель наверху всё ещё работает. Он подёргал большую цепь, она отозвалась звенящим эхо. Старик поставил ногу в одно из звеньев, просунул руку по локоть в другое звено, а свободной рукой нащупал маленькую цепочку рядом и дёрнул за неё. Далеко вверху что-то грохнуло, и встревоженные совки, прекратившие свою игру, захлопали крыльями и запищали. Затем грохнуло внизу, подняв скопившуюся вокруг сердечную пыль, и одна из птиц рванулась к свету в Старый Квартал, а большая цепь дёрнулась и поползла вверх, унося с собой магистра. Краем глаза он увидел в темноте большой трубы какое-то движение, в следующую секунду от неё отделилась тень, и замешкавшаяся птица исчезла в поглотившей её темноте. По спине магистра прошёл холодок. Сердце заколотилось:
– Это старость. Старость. Тебе показалось.
«Да не показалось вовсе, – заверещали наперебой голоса в голове магистра. – Не надо думать об этом. В конце концов, труба тоже должна что-то есть».
Полный неразборчивой тревоги, он крепче обхватил цепь, медленно поднимавшую его этаж за этажом. «На что только не приходится идти! И они хотят, чтобы ты пёрся 52 пролета на этих древних ногах?» – сменил тему беспокойства голос. «Могли бы хоть поселить тебя в пустующей обсерватории, подальше от этих ужасов», – поддакивал другой. «Тогда будет слишком близко к месту, где работал Альфред, дурной знак». «Ботинки скоро развалятся, и не в чем будет ходить», – ворчал третий. «Ты разобьёшься», – вновь поднимал голову мрачный.
Но все они вмиг замолчали, когда показались первые крыши домов и за ними стал проглядываться сверкающий, почти белый в ещё не привыкших к свету глазах, Город. Флаги и статуи, сверкающие дворцы и храмы, кружащая голову архитектура избытка, тонкое искусство лучших мастеров, призванное поражать воображение. Снующие между колонн, мостов и зданий летающие корабли на сердечной тяге, воздушные шары и дирижабли с хвостами разноцветных лент. С каждым этажом панорама открывалась всё шире, и Вульфи уже не мог оторвать глаз, словно впервые видел перед собой эту картину.
Шахта поднималась на средний ярус, где жил цвет Города – зажиточные торговцы, аристократия и дальние родственники правящих домов. Дети вечного солнца, не знавшие темноты нижнего яруса. Цепь поднимала его мимо плывущих в воздухе гондол и прогулочных кораблей, между которых парили стайки аэроскутеров. На огромных баржах перемещались увеселительные заведения, а порой и небольшие здания на подушках гравитационного захвата. Вместе с крышами Старого Квартала и раскинувшимися на них диковинными садами они образовывали целый район, окружавший нижние западные ворота Дворца Узурпатора. По нему гуляли люди, одетые по последней моде, такие счастливые, смеющиеся, красивые, всё в этой жизни познавшие и не имеющие, не ищущие проблем. Такие… другие.
В воздухе стояли сводящие с ума запахи цветов, а слух ласкало пение птиц всех мастей и расцветок. Магистр даже перестал замечать грубые металлические конструкции старой шахты лифта, отделявшие его от этого удивительного мира.
На сады и мосты, по которым неторопливо прогуливались люди, наползла тень. Вульфи вскинул голову так, что капюшон сполз назад, и под раздавшиеся возгласы увидел, как в сторону Дворца пролетел огромный дымящийся чёрный дракон – весь в вентелях, трубах и броне из окрашенного в чёрный цвет металла. Он сделал большой круг над застывшими в испуге и изумлении прохожими и, заскрипев когтями о каменные плиты, приземлился на большую площадку на крыше бывшего здания Парламента. Поймав равновесие, это удивительное и пугающее творение инженерной мысли застыло, изучая замершую толпу. Затем из труб повалил дым, глаза чудовища зажглись красным, осветив уплывающие во все стороны чёрные клубы, и существо выпрямилось, выставив вперёд грудь, откуда выехала и опустилась на каменную крышу раскладная металлическая лестница искусной работы. Люди вокруг приклонили колено.
В наступившей тишине из глубины дракона показалась фигура в тёмной броне. Шлема на голове Узурпатора не было, его каштановые локоны струились по плечам. Он спустился с лестницы, опираясь одной рукой на свой знаменитый меч, поднимавший полу его плаща из такой же, как броня, тёмной ткани, расшитой золотом. Он поднял руку в приветствии – и народ ахнул, а кто-то из особо впечатлительных пал ниц. Узурпатор опустил руку и направился к столику тонувшего в плюще кафе, располагавшегося на краю крыши. Говорят, он был красив, но Вульфи не мог достойно оценить правителя с такого расстояния, а ближе ему не доводилось его видеть.
Грохнули трубы. Это подоспел корабль сопровождения, и из гондолы, вынырнувшей откуда-то из-за головы магистра, раздался голос тарабарщика, в рупор начавшего зачитывать все звания, титулы, заслуги правителя. Узурпатор снова поднял руку и тарабарщик, закашлявшись, замолчал. «Удивительное утро», – произнёс голос в голове. И Вульфи с ним согласился.
Когда наконец цепь подняла его на площадку Сектора 77, там уже пылало второе солнце, и Вульфи от неожиданности прикрыл глаза, попав в обнажающий свет обоих светил. Почувствовав, как тепло согревает его кости, он улыбнулся и нацепил солнцезащитные очки, всё это время болтавшиеся на шее. Цепь спешила выше, к лебёдке, и под Галахадом уже ползла вниз обзорная площадка. Магистр помедлил, но не стал прыгать, а быстрыми и привычными движениями спустился по цепи вниз и сошёл на выжженный до блеска металл, застучав по нему деревянной подошвой.
На площадке, окружавшей трехэтажное здание малой обсерватории с торчащим в никуда телескопом, было пусто. С неё открывался вид на весь Город, и она служила перекрестком для мостов, соединявших вершины зданий среднего яруса и замки верхнего – они возвышались над Городом, словно острова. Каждый из них был своеобразным архитектурным шедевром, принадлежавшим одному из великих домов, на протяжении многих веков соревновавшихся друг с другом в изяществе. Исполненные тончайшего искусства, они совершенно завораживали бывавших на такой высоте людей, невольно превращая их в знатоков и ценителей истинного великолепия. Здесь речь уже не шла об излишестве как таковом. Это богатство стиля заходило за какую-то грань, перед которой хотелось преклоняться, и трудно было поверить, что всё это – творения человека. По крайней мере, это касалось тех четырёх замков, что можно было без труда рассмотреть с площадки. На севере – Ят, чуть ближе – Амун, на востоке – Бомбарда, а дальше на юг – Леватургоста. В центре Города возвышался Дворец Узурпатора, выглядевший старшим братом-гигантом на фоне всех этих замков. Большой каменный мост, возведённый между шпилями самых высоких зданий среднего яруса, вёл с площадки к замку Амун, где, помимо прочего, располагался Университет, а также башня с часами Гильда – цель путешествия магистра Вульфи.
Блики обоих светил искрились на отполированном ветрами рисунке изгороди, окружавшем площадку по периметру. Рисунок повествовал классическую летопись Города. Персонажи древности режущим светом мелькали в глазах редкого в этих краях зрителя, предостерегая его от падения в бескрайнее море черепичных и каменных крыш, в каньоны кварталов, спускавшихся всё ниже к невидимой земле – словно склоны гор, разделявших замки, бывшие их пиками. Засмотреться и ослепнуть от всей этой красоты было проще простого, поэтому магистр не сразу заметил долговязого мужчину в лёгком пальто и высоком кожаном цилиндре, напряжённо что-то высматривавшего в голубого цвета приборе городского обозрения.
– Мастер Перлеглоз. Не ожидал встретить вас здесь, – произнёс Вульфи, встав по правую руку от наблюдателя. От его слов Великий Мастер магистрата Перлеглоз, глава дома Трокийя, подскочил и цилиндр на его голове зашатался, отчего ему пришлось схватить его обеими руками, чтобы тот не упал.
– Ох! Сердце моё! Вулф! Вулф! Ты… луны тебя подери, мастер подкрасться! – пытаясь придать цилиндру потерянное равновесие, прокряхтел мужчина, поворачиваясь к Вульфи всей своей белой задёргавшейся во все стороны бородой.
– Прошу прощения, Верховный Мастер, – склонил голову Галахад.
– Смотри у меня, шутник, – процедил Перлеглоз, разглаживая бороду. – Ты чего удумал мне кланяться? Ты видел, что творится со второй платформой? Ещё немного, и весь этот тысячелетний памятник, что б его, рухнет на твой дом под тяжестью этого безумного проекта Тайграда.
Он принялся расхаживать взад и вперёд, не унимаясь:
– О, луны! Я не понимаю, кого теперь слушают во Дворце («Интересно, сколько ему лет?» – поинтересовался внутренний голос. «Наверное, помладше…» – предположил другой. «Но не сильно», – отозвался третий. «Как же он пережил “ночь”?» – заскрипел их мрачный коллега) и пусть они все лучше провалятся под землю, если архитектурное бюро выдаст разрешение на этот самоубийственный бред! – закончил Великий Мастер и указал на Старый Квартал.
Вульфи, быстро опомнившись, посмотрел в ту сторону, куда были направлены палец Мастера и обзорный прибор. Вдали над крышами Старого Квартала, поднимавшегося над рынком и его, Вулфи, каналом, виднелись строительные леса и корабли Магистрата, подвозившие материалы на припаркованные возле лесов баржи. Но взволновал его странный дымок, тянувшийся спиральными завитками от большого рынка – на площади перед Колизеем возвели «позорище», и пришло время публичной порки перед праздником.
– Они собираются построить новый район на этой рухляди, – хмыкнул Верховный Мастер. – Знаешь, что он предложил, знаешь? Залить всё бетоном до основания! Ха! Ха!
Его борода, только что приведённая им в порядок, вновь взорвалась.
– Нет, ну что за безмозглые необразованные ублюдки! – возмущался Перлеглоз.
– Мне трудно давать оценку действиям Высшего Магистрата, это опасно для здоровья. Тем более, на это есть вы и ваша мудрость, – своевременно среагировал Вульфи, вновь склонив голову.
– Остришь, Вулф? – сощурил глаза Трокийя. – Опять вздумал мне кланяться. От твоего ехидства и этих формальных словечек меня передёргивает. Единственный! Единственный достойный человек отшучивается и прячется за казённым языком («Единственный достойный», – елейно повторил голос). Смотри, вот повышу тебя до старшего, а того и гляди до мастера сектора, м? Куда ты денешься? Придётся отвечать своей головой, – Верховный Мастер склониля к нему прищурившись: – Знаю. Мстишь мне за то, что я держу тебя в этом болоте?
– («Да!» – зло проговорил внутренний голос) Вы же знаете, что я… – начал было Вульфи, но Перлеглоз перебил его:
– Да знаю я, что ты скажешь. И будешь прав. Я похлопочу, похлопочу. Обещаю, тебя переселят. Тем более скоро и хлопотать будет не надо, если эти умалишённые дети получат окончательный зелёный свет в Сенате. Великое переселение народов случится само собой.
– Благодарю, – Вульфи ещё раз поклонился («Скорее, всех сожгут», – хмыкнул в его голове ехидный голос).
–Не надо, не надо этого, – закатил глаза Верховный Мастер. – Сдались мне твои поклоны. Культистам кланяйся. Ты знаешь, что их до сих пор останавливает? Только то, что там находится старая храмовая библиотека этих фанатиков с их песнопениями, что до сих пор входят в свод чудес (Перлеглоз снова закатил глаза). А то, что весь этот район – сплошной памятник архитектуры? А то, что он ветхий, как мои ноги? («А то, что мне, кажется, припекло голову», – бормотал голос). Это их не останавливает? Или им плевать на историю, не выгодную им самим? Нет, я понимаю, что они хотят снести всё, что когда-то носило в этом Городе имя «Парламент». Ведь они не дураки, они же видят, какой оттенок… – Перлеглоз уже тяжело дышал и одной рукой схватился за бок («Печень», – констатировал голос в голове Галахада), а другой опёрся на раскалённую перекладину, но тут же отдёрнул.
– Фух. Ладно. Красная луна им в глотку. Идёшь чинить Амун? – спросил Трокийя, чуть отдышавшись и тряся рукой.
– Да… давненько я не забирался на неё, – поднял голову на замок магистр Вульфи.
– Чудесная конструкция, – вздохнул Великий Мастер, – жаль будет потерять их.
