скачать книгу бесплатно
– Благодарю, Евгений Максимович. Министерство активно работает над новыми госпроектами. Я подготовил актуальный отчёт. Предварительно, по итогам третьего квартала, есть признаки выхода на плато в объёме добычи природного газа на крупнейших месторождениях Ямала, бассейна Волги, шельфовых…
Привычный порядок изложения доклада о результатах работы подотчётного ведомства вдруг прервался.
– Погоди, ты не торопись, Лев. Сегодня никаких отчётов. Разговор будет немного о других перспективах. Во всяком случае то, что мне нужно я знаю и без ваших отчётов – Грачёв хитро ухмыльнулся, перейдя на фамильярный тон.
Выдержав небольшую паузу, он продолжил:
– Я хорошо знал твоего отца, он был преданным своему делу и надёжным человеком. Впрочем, это можно сказать обо всей вашей семье. Интересы государства для вашей семьи были святым Граалем, Лев. Ты знаешь это? Я за тобой наблюдаю с тех самых пор, как ты поступил на государственную службу. То, что каждый чиновник находится под микроскопом, секретом вряд ли является, но с тобой история другая –, Генеральный Секретарь въедливо прищурился, будто исследователь, пристально изучающий лабораторный образец.
Лев слегка был сбит с толку таким поворотом беседы. Да, он действительно знал и давно свыкся с тем, что тайн от служб безопасности у чиновников быть не может и вся его жизнь уже давно собрана в досье. Но что такого интересного первое лицо в государстве могло обнаружить в его биографии? Селезнёв не нашёл, что ответить и продолжил слушать.
Тут Грачёв наклонился вперёд и перешёл почти на шёпот –, есть люди, которых мало кто замечает и ещё меньше догадывается о тонкой сути проделываемой ими работы, но острый ум, твёрдая рука, приверженность идеям и преданность этих людей защищают наш огромный корабль, нашу империю, и ведут его сквозь опасные воды истории. Именно таким гражданином являлся Валерий Михайлович.
Льву вдруг стало слегка не по себе. Он не мог никак понять, к чему эти комплименты от Грачёва по отношению к его отцу и остальным членам семьи, но совершенно ясно осознавал, что тема беседы вышла далеко за пределы стандартного протокола коммуникации, принятого на таком уровне.
– Поверь мне, ты не знаешь даже десятой доли того, как много твои предки сделали во благо не только империи, но и всего мира. Возможно, мы с тобой сейчас сидим и разговариваем только благодаря таким вот незаметным товарищам, как твой отец.
– Благодарю вас, товарищ Генеральный Секретарь –, заместитель министра был в полном недоумении, но старался держаться спокойно.
Тон Грачёва внезапно сменился на генеральский:
– Тебя я вызвал сегодня не только для того, чтобы поделиться сентиментальными панегириками. Ты отлично справляешься со своими обязанностями на том месте, где находишься, но этого недостаточно. Значит так – ты включён в межведомственную группу и направляешься на следующей неделе в командировку. Предстоят двухнедельные консультации на международном уровне в Вашингтоне. Завтра тебе вручат список лиц, с которыми предстоит провести встречи, а потом выдадут дальнейшие инструкции.
– В Вашингтоне? –, переспросил Лев. Учитывая возраст Генерального секретаря, вполне могла быть оговорка. В конце концов, разные руководители государств каждый день несут в прямом эфире и не такую сюрреалистичную околесицу.
– Округ Колумбия. Там же, где и обычно последние сто с небольшим лет. Кстати, я не случайно упомянул твоего покойного отца. Он неоднократно участвовал на этих встречах. Многие из тех людей, которых вы там увидите, неплохо знали вашего отца, а некоторые имели честь работать с вашим дедушкой, которого вы, к сожалению, не застали.
Лев был потрясён. Почти весь двадцатый век Вашингтон считался столицей вражеского государства и речи о том, чтобы граждане СССР участвовали там в каких-то консультациях и кулуарных встречах быть просто не могло. Некоторые эксперты даже считали Холодную Войну новой формой мирового конфликта и называли её Третьей Мировой. Противостояние шло абсолютно во всех возможных областях – от военных конфликтов в банановых республиках руками аборигенов до космической гонки вооружений, от эпического противостояния в спорте до всеобъемлющей информационной войны. После не очень продолжительного периода разрядки противостояние снова начало набирать обороты пока даже убеждённым оптимистам не стало очевидно, что в политическом разрезе единой Евразии быть не может. До конца никто не понимал почему, но факт оставался фактом. И потом наступил Нулевой День. Этот день стал последним фрагментом паззла нового мира. Главные игроки окончательно определились с выбором своего лагеря и впоследствии консолидация внутри союзов только росла, пока нити всесторонних связей не соединили их вместе так крепко, что технически каждый из двух больших союзов превратился в единое полигосударственное образование с единым центром силы. Холодная война разгорелась с новой силой и почти все буферные зоны, а в особенности Интермариум, постепенно превратились в бурлящие огненные реки войн, окаймляющие по периметрам оба идеологических лагеря. Сегодня визит чиновника уровня министерства в столицу вражеского союза, по мнению любого гражданина, являлся бы несомненным предательством и преступлением, что вполне согласовывалось с официальной позицией власти. Селезнёв всё больше склонялся к тому, что старый Грачёв что-то путает и, возможно, весь сегодняшний разговор продиктован старческой деменцией, которой, по-видимому, тот давно страдает.
Глава 11. Селезнёвы
Самое первое воспоминание из детства Льва было одним из самых приятных. Он помнил ясный солнечный день 1985 года, брызги солёной воды от набегающих на лапы большого катамарана морских волн, лучезарную улыбку матери в лёгком летнем платье и загорелого отца, который легко управлялся с парусами, направляя катамаран в нужную сторону. Ему тогда было всего три года, но родители решили, что малыш уже готов к перелёту и небольшому морскому круизу. Отец очень любил ходить под парусами, поэтому каждый год приезжал со своей семьёй на фамильную виллу в тихом пригороде испанской Картахены. Родители Льва не ошиблись, когда предположили, что это путешествие действительно запомнится маленькому мальчику. Каждый год хотя бы раз они приезжали в это укромное, райское местечко, неизменно встречавшее Льва приятными солнечными ваннами, лазурными волнами, потрясающей кухней и ещё десятками других развлечений, которые, казалось, никогда не могут надоесть. Уже к десяти годам вместе с родителями он побывал в половине стран мира. Поездки в Латинскую Америку и Африку чаще всего были связаны с командировками отца, поэтому в аэропортах Каира, Аддис-Абебы, Каракаса, Буэнос-Айреса и других он ориентировался не хуже, чем любой советский подросток в заброшенной стройке по соседству. Так же Селезнёвы иногда посещали Германию, Японию, Великобританию, Францию и многие другие страны. Почему – ни Лев ни даже мама точно не знали, но это было для них и не важно. Глава семьи – Валерий Селезнёв, формально числился партийным работником средней руки при Верховном Совете СССР. Однако, род его деятельности крайне отличался от тех обязанностей, которые обыкновенно возлагаются на политиков второго дивизиона. Собственно, вопросы организации внутрипартийных мероприятий, общественная деятельность и законотворчество вообще не фигурировали в его годичном расписании. Наоборот – кроме узкого круга лиц внутри Компартии и Верховном совете почти никто не имел представления о том, за что отвечает товарищ Селезнёв, а вне этого круга он и вовсе был никому не известен. Вне партийной иерархии и над номенклатурой – такую позицию в аппарате занимало всего несколько человек. Род Селезнёвых неизменно находился на государственной службе и внутри первого эшелона приближённых к власти, независимо от строя. В семейной летописи, которую фамилия вела со времён императора Александра I Павловича, документально отмечено, что предки Селезнёвых были приближены к государственным делам. Тот факт, что прародители уже тогда стояли возле штурвала корабля Империи, являлся особым предметом гордости для семьи. На судьбоносном для всего мира Венском Конгрессе одним из советников Графа Разумовского – члена спецкомиссии от Российской Империи, числился и некий господин Селезнёв, хотя этот факт отмечен только в секретных исторических документах. На первый взгляд, их предкам не удалось блеснуть выдающимися достижениями в политике или хотя бы прославиться финансовыми успехами, стать известными промышленниками, но, внимательно изучив историю этой семьи, разумный человек заметил бы несколько примечательных фактов. А именно – на них никак не отразились те разрушительные бури, через которые судьба пронесла Российскую Империю во всех её инкарнациях. Господа Селезнёвы никогда не являлись публичными лицами, никто никогда не привлекал их к коллективной ответственности при смене власти или государственного строя, а ведь на каждом из подобных переломных моментов целые классы были судимы народным судом за грехи предыдущих властителей. Казалось бы, после 1917 года ни один человек, причастный к осуществлению власти Императором, не имел никакой возможности устоять под натиском могучего урагана революции, но нет – кое-кто устоял. Положение семьи никак не пошатнулось ни при переходах власти, на них не отразились ни последствия восстания Декабристов, ни реформы второй половины девятнадцатого века, ни неудачные военные авантюры, ни даже три подряд революции, закончившиеся Гражданской войной и установлением власти большевиков. В то время как судьба вела Великую Империю от одного чудовищного потрясения к другому, эти люди спокойно жили, будто находясь в параллельной реальности. При Николае втором прадед Льва числился в администрации Петра Столыпина и принимал непосредственное и активное участие в разработке и реализации аграрных реформ. Однако, в семейном архиве хранилась фотография из 1913 года, происхождение которой Льва считал совершенно необъяснимым, ведь на ней его прадед Михаил Селезнёв позировал рядом с Президентом США Вудро Вильсоном. После Первой Мировой войны, Октябрьской Революции и Гражданской войны фамилия Селезнёв всплывает уже в составе молодого правительства новообразованной коммунистической страны. Отец Льва – Валерий Михайлович, рассказывая про своё отрочество в Сталинскую эпоху, любил вспоминать, как до переезда правительства Новосибирск, они с родителями, братом и сестрой жили в старом доме на Кузнецком Мосту. Двухъярусная квартира ещё при Александре II стала резиденцией Селезнёвых, в просторных комнатах и залах которой вот уже три поколения они жили счастливой жизнью. В 1920-х годах дедушка Льва занимался дома с частными репетиторами в специально отведённом для учёбы зале на первом ярусе. В этом же зале расположилась огромная библиотека, содержащая как современные учебники и справочники, так и редчайшие экземпляры шедевров мировой литературы на нескольких языках. Никто из предков Льва никогда не ходил в школу, тем не менее, все они обладали превосходным базовым образованием и специальными познаниями в различных науках, достаточно глубокими, чтобы иметь возможность выбирать для своего дальнейшего развития любой университет в любой стране без исключений. В 1950-х отец Льва каждое утро просыпался от аромата горячих багетов из пекарни или от запаха свежего шоколада, который доставляла специальная курьерская служба на автомобиле прямо с фабрики Красный Октябрь. На верхнем ярусе дома Селезнёвых находилась комната для прислуги, сменявшейся по ротации один раз в год, в течение которого покидать резиденцию им не дозволялось. Валерий, будучи сорванцом с непростым характером, доставил немало хлопот этим милым женщинам и это единственное, о чём он вспоминал потом с сожалением. До совершеннолетия Лев почти не задумывался о том, что в истории его клана есть нечто необычное. Подобно тому, как осенью все травы на лугах увядают и умирают, а весной им на смену появляются, буйно расцветая, новые поколения для того, чтобы прожить свою короткую жизнь и снова исчезнуть при первых признаках зимы – так сменялись поколения народов, больших и маленьких людей. Циклы истории, подобно смене сезонов, позволяют каждому поколению достичь процветания на короткий срок, создавая благополучные времена, на смену которым неизменно приходят шторма и периоды катастроф, выкашивающие народы подобно засухе или зимним холодам. Древо рода Селезнёвых стояло как ни в чём ни бывало, неувядающим и вечнозелёным, посреди пожухлых трав, будто не замечая изменений, приносимых течением времени. Позже Льву стало казаться, что в этом есть какая-то закономерность, ведь не всё зависит от самого человека, в некоторых обстоятельствах требуется удача, а в некоторых – ничто не способно отвратить беду кроме высших сил, в существовании которых он сомневался, как человек образованный. Эту закономерность он пытался связать с какой-нибудь экстраординарной способностью его предков находить островки безопасности в периоды хаоса, правильно ориентироваться в розе ветров, принимать правильные решения, и т.д. То есть, по предположению Льва, успех семьи являлся исключительно заслугой её членов и никак не связан с внешней протекцией, ведь о какой протекции может идти речь во время революций или дворцовых переворотов, когда даже самые сильные не готовы поручиться даже за собственную безопасность, не говоря о покровительстве над другими?
Глава 12. Посвящение
Захватив чашечку кофе в небольшом кофейном домике на набережной пруда Конститьюшн Гарденс, он сел на скамейку под плакучей ивой. На другом берегу пруда красовался великолепный обелиск. Эти древние мегалиты всегда внушали ему необъяснимый трепет. Такие, даже по нынешним меркам, великолепные архитектурные шедевры, разбросаны по всей планете и многие из них имеют признаки использования стандартизированных технологий по обработке твёрдых пород. При этом, великолепный гранитный обелиск по ту сторону водоёма появился так давно, что время его производства уходит от современников Иисуса Христа дальше в глубину веков, чем Рождество Христово отстоит от нас. Эта мысль вызывала необъяснимый трепет в душе Льва Селезнёва – по сравнению с большими временными масштабами, жизнь человека кажется маленькой искоркой, которая вспыхивает и угасает в одно мгновение, в то время как каменные глыбы, созданные неизвестным конструктором, стоят многие тысячи лет, словно вчера возведённые на постаменты. Глянец их гладкой поверхности ничуть не потускнел, углы не затупились и поверхность не покрылась трещинами. Ещё сотни поколений расцветут и увянут, а мегалиты так и будут сиять, будто тысяча лет для них всего лишь секунда.
Через три часа должна была начаться вводная конференция по серии закрытых международных консультаций с участием представителей разных отраслей. Как правило, тематика таких крупных форумов декларируется заранее, чтобы участники имели возможность подготовиться и сформировать делегацию, но с этой конференцией с самого начала было что-то не так. Даже проводилась она не в специально предназначенном для этого здании, коих в Вашингтоне хватило бы и на пятьдесят подобных съездов одновременно, а в залах Национального Музея Естественной Истории. В прогуливающемся по засыпанным осенней листвой дорожкам Садов Конституции человеке, одетом в длинное серое пальто, с небольшим саквояжем в руке и в дополняющей образ чёрной шляпе, вряд ли можно было бы узнать заместителя Министра Природных Ресурсов Сибирского Округа Красного Союза. На вид он практически не отличался от десятков работников государственных учреждений правительственного квартала в Вашингтоне, для которых этот парк и прилегающие аллеи стали излюбленным местом для уединения и неспешных прогулок. Через час Лев уже поднимался по ступеням южного корпуса Национального Музея Естественной Истории. О том, что здесь проходит какое-то крупное международное мероприятие было трудно догадаться, потому что отсутствовало привычное для саммитов полицейское оцепление улиц, не наблюдалось и очередей из дипломатических кортежей, обычно с помпой подъезжающих к главному корпусу, не позаботились организаторы ни о красных дорожках, но о патрульных вертолётах, и даже о снайперских подразделениях, занимающих позиции на крышах – ничего из перечисленного здесь не имелось. Обстановку отличало от повседневной лишь временное отсутствие рекламных афиш, информационные таблички с напоминанием для посетителей о том, что в ближайшие две недели экскурсии не проводятся и две полицейские патрульные машины по обе стороны пешеходного перехода через Мэдисон Драйв к Смитсоновской библиотеке. Зал совещаний оказался не очень большим. Лев прикинул, что сегодня здесь находится не более ста пятидесяти человек – очевидно, не все участники съезда, если значение мероприятия действительно соответствовало заявленному. На стол ему положили небольшой синий конверт, вскрыть который рекомендовали после окончания сессии. Можно было видеть, что все участники форума, разместившиеся на удобных креслах полукруглого конференц-зала, напоминающего амфитеатр, так же получили конверты. На подиуме за длинным столом сидели семеро представителей президиума, а немного левее разместилась трибуна докладчика. На эту трибуну медленно поднялся весьма пожилой человек, лет около девяноста на вид, очень высокого роста, сухощавого телосложения и в чёрном классическом смокинге. В руке у него была трость, на которую старик опирался дрожащей рукой. Когда этот человек повернулся к аудитории, Лев отметил для себя, что взгляд пожилого мужчины совсем не таков, каким он должен быть у людей в его возрасте. Его глаза излучали холодный, хищный блеск, будто у аллигатора, завидевшего жертву, а направление взгляда не сразу получалось определить– куда бы не повернул голову старик, казалось, он всё равно сфокусирован на собеседнике, так что у Льва невольно возникли ассоциации с рептилией вроде игуаны или варана. Селезнёв невольно поймал себя на мысли, что внутри этого дряхлого тела сидит совершенно другая сущность, запертая, по недоразумению, в немощной оболочке. Докладчика звали Джордж Аккедис. Наконец-то взобравшись на трибуну, он начал речь:
– Верите ли вы в судьбу, господа? Сегодня многие из вас впервые узнают, кто они такие на самом деле, а уже завтра вы получите первые ответы на те вопросы, которые задаёт себе каждый человек, видя несостыковки в реальности нашего бытия и логические противоречия в устройстве человеческого мира. Я называю вас господами не из соображений оставаться в рамках делового этикета и называю вас людьми не из необходимости придать значимости своим словам. Вы – господа по призванию. Вот уже шестьдесят лет я открываю эти консультации. Ваши отцы и даже их отцы сидели передо мной на собраниях нашего Общества задолго до сегодняшних дней, поэтому я могу уже поведать вам с высоты своих лет, чем отличается господин от любого другого гражданина. Обыкновенный гражданин никогда не окажется на вашем месте, несмотря ни на какие таланты, способности и усилия. Конечно, многие жители Земли обладают экстраординарными способностями: впечатляющим коэффициентом интеллекта, хорошей памятью, воображением, трудоспособностью, талантами в науках и бизнесе, физическими способностями и социальными навыками. Возможно, одно из главных заблуждений, бытующих в народе –, тут у Джорджа Брайтмана вырвалась невинная усмешка –, это то, что для движения вверх по иерархический лестнице обязательно требуются какие-то особые способности и огромный труд. Вы, конечно же, в силу своего происхождения, прекрасно понимаете, о чём я. Какой-нибудь курьер со средним образованием, развозящий пиццу на велосипеде, вполне может справиться с управлением транснациональной корпорацией, если указать ему правильный путь. Успехов в науке может добиться и домработница или неграмотный пастух из буферных пустошей, чему есть примеры в истории, а страной, как говорил один выдающийся господин, может управлять и домохозяйка. Всё это правда и более того – все эти категории граждан настолько энергичны и мотивированы, что даже вам было бы сложно с ними конкурировать в отдельных областях. Другими словами, вы не отличаетесь от граждан способностью управлять, вы не сильнее и не умнее. Граждане способны ко многим вещам, которые вам не под силу. Но, тем не менее, вы находитесь здесь, а они–нет. Вас мало, но вы направляете их, а не они вас. И здесь я расскажу про ваше главное отличие, про то, почему пастырь не равен пастве. Гражданин может управлять, но в тех случаях, когда он, волею судьбы, оказывается у руля власти, как в случае с пастухом Максимином Фракийцем, по счастливой случайности взошедшим на престол императора Рима, то он не может двигаться дальше, в силу своего природного эгоизма полагая, что это и есть самая высокая вершина и всё, что требуется делать дальше – так это защищать и оберегать священный источник силы. Управление становится самоцелью, власть осуществляется ради власти. Но возможность править на самом деле является только первой ступенью той жизни, которой триумфатору предстоит жить. Управление имеет цель, а власть – инструмент для приближения цели. Вы знаете это и знали всегда, вы умеете пользоваться этим инструментом, и вы осознаёте, что за маленьким холмом власти, славы или богатства скрывается огромная, заснеженная вершина истинного могущества, которую не видно с подножия холма. Наглядный и поучительный пример того, что происходит с исправно работающим механизмом цивилизации, построенным вашими прилежными и мудрыми предками, можно увидеть в истории императора Гига, нашедшего волшебное кольцо, которое позволяло его владельцу становиться невидимым при желании. Гражданин, конечно же, воспользовался силой кольца для узурпации власти. Мы опустим рассуждения о морали граждан, но главное в истории Гига – это то, что скипетр власти оказался в руках того, кто его не был достоин. Как же Гиг распорядился полученной силой? Прозрел ли он и стал ли настоящим господином? Нет. Как и во всех других подобных случаях, когда гражданам удавалось прикоснуться к праву распоряжаться судьбами народов, его триумф так и не был унаследован, никакого задела для будущих поколений пастух-император, разумеется, тоже не создал. Всё своё короткое правление Гиг провёл, ревностно оберегая ото всех двери в сокровищницу власти, но не имея, однако, и капли представления о настоящих возможностях этих сокровищ, об их предназначении. Я не зря начал свою речь с вопроса о вере в предопределение. Некоторым из вас суждено сменить нас и перехватить эстафету служения Обществу. Все, кто сидит в этой аудитории, так или иначе связаны друг с другом кровными узами, хотя, возможно, многие из вас даже не подозревали об этом еще час назад. Эти узы неразрывно тянутся вот уже тысячи лет и оборвать их невозможно, ибо так устроено Общество. Так же, каждое поколение ваших предков получало в наследство ту ответственность, связи и невероятные возможности, которые вскоре будут переданы и вам. Ваш мир и мир граждан будут взаимодействовать только односторонним образом, посредством рычагов управления, тянуть за которые предстоит вам. Я упоминаю Общество, но на самом деле правильно говорить Общества, потому как, являясь по праву рождения частью корневого Общества, упоминаний о котором вы нигде не найдёте, в дальнейшем вам предстоит стать кураторами и чаще взаимодействовать с существующими в видимом поле многочисленными организациями, разбросанными по всему Миру, которые являются побегами от материнского объединения. Основные понятия, которые вы, господа, должны уяснить раз и навсегда, раскроет вам президиум в процессе дальнейшего посвящения, в лице семерых уважаемых Маршалов:
Симеона Коэна, Ревекки Грин, Якова Орлова, Сэмюэль Росс, Карл фон Эйнем, Сейко Такаячи, Лоренцо Каллея. Понятия эти глобальные, стратегические, соответственно нашим целям и нашей роли. Самое время вспомнить притчу о трёх слепых мудрецах, у которых спросили – «Что есть слон?». Один мудрец изучил хобот слона и сказал, что слон – это нечто гибкое и протяжённое, словно большая змея. Второй мудрец изучил ногу животного и заключил, что слон подобен стволу дерева, а третий мудрец, пощупав хвост, рассказал, что слон подобен хлысту. Будьте же готовы выйти за пределы вашей уютной специализации, иначе вы не увидите слона целиком. Примите теперь моё запоздалое приветствие и пусть Господь благословит вас. После произнесённой речи Аккедис ещё раз оглянул аудиторию взглядом своих холодных глаз, а затем медленно удалился в полной тишине.
Глава 13. Симеон Коэн о глобализации
С первой минуты приветственной речи Аккедиса, Льва Селезнёва не покидало ощущение, сравнимое с тем, какое бывает у студента, пропустившего первый месяц занятий в начале семестра. Казалось, все кроме него уже глубоко погружены в новый предмет, все понимают о чём речь, лишь ему одному нужно срочным образом наверстать упущенное время и восполнить информационный вакуум. В небольшом перерыве перед выступлением первого Маршала было объявлено, что после окончания каждой конференц-сессии главные темы дня будут обсуждаться на факультативах, подробную информацию по которым можно найти в конвертах, предварительно врученных участникам. Первое слово досталось Симеону Коэну. Коэн был мужчиной среднего возраста, с благородной осанкой, интеллигентной классической причёской и в стильных очках. Как и остальные Маршалы, он придерживался делового стиля в одежде. Его легко можно было принять за сотрудника банка или менеджера крупной торговой компании. Лев ничего не знал об этом человеке, но безошибочно определил по невербальному поведению принадлежность высоким рангам.
– Наш почтенный Посредник Джордж Аккедис, будучи всегда чрезвычайно лаконичным и рациональным господином, не стал растрачивать драгоценное время на декларацию всего списка базовых понятий, над которыми нам предстоит работать ближайшие дни –, Сказал Коэн.
– Мы последуем его примеру и приступим немедленно к первому и одному из важнейших, поскольку актуальность этого понятия растёт с каждым днём. Это понятие – глобализация, глобальный мир. Начнём с того, что, как утверждал Сергей Капица, человечество всегда, с самых начал – уже со времён родоплеменного строя, жило в глобальном мире, хотя, осознающих такое в те далёкие времена определённо бы не нашлось. Но существовал языковой обмен, обмен знаниями и опытом, элементами культуры, продуктами ремесленного производства, генами и болезнями. События, информация и материальные ценности в античных человеческих сообществах Средиземноморья, рано или поздно, медленной волной распространялись до сообществ людей Африки, Юго-Восточной Азии, Северной и Южной Америки несмотря на то, что все эти колонии даже не подозревали о взаимном существовании. То же самое происходило и в обратную сторону, что оставило свой отпечаток на каждой культуре. Недаром мифы и фольклор совершенно разных народов имеют так много общего в своей основе, а лингвистические особенности языков всего мира указывают не только на их общее происхождение, но и на взаимодействие уже после ответвления от главного древа праязыка – родоначальника всех языков. Естественно, по мере роста популяций, развития транспорта, наук, искусств, социального уклада и культуры, увеличивалась скорость такого обмена и её охват. С первых дней возникновения человеческих сообществ, люди неосознанно стремились к экспансии, контролю максимально больших территорий, ресурсов и контролю социальных процессов. В доиндустриальные времена такая конструкция представлялась единственно возможным способом развития. Позднее, после зарождения империализма, каждая империя стремилась установить контроль уже над всем миром. Необходимость и стремление к централизации власти над всей планетой и есть глобализация. Разве нет? Единое планетарное государство, объединение человечества вокруг одного ядра, от которого в тело общества прорастают бесчисленные нити управления. Термин «глобализация» долгое время означал именно такое устройство мира будущего, именно ради этого мы боролись сами с собой сотни и тысячи лет. Много ли империй, выбравших своей целью контроль над всем миром – а других империй и не бывает, сохранились до наших дней? Каждая империя проходила один и тот же путь, подобно циклу жизни звезды: возникновение, становление, экспансия, расцвет, вторичная экспансия и крах под воздействием сил внутреннего давления, преодолевающих предел прочности здания империи. В конце концов, большая часть массы звезды, после окончательного выгорания, разбегается в разные стороны, оставляя в центре бывшего светила маленькое, голое ядро. Даже лучшие представители нашего Общества, без участия которых не возникла и не умерла ни одна империя в известной истории, до сих пор не понимали до конца, как выйти из этого замкнутого круга. Долгое время у нас просто не было правильного понимания сути единого мира, как бы мы его не называли. До недавнего времени. Теперь мы, наконец-то, сформулировали верное определение этого термина, а это значит, что прошлых ошибок больше никто не допустит, эксперименты со старым добрым империализмом окончены и путь к целям Общества наконец-то освещён и освящён. Возможно, те из вас, кто впервые присутствует на конференции, успели заметить некий тренд на деглобализацию с начала двадцать первого века. Куда-то подевались антиглобалисты, союзы трещат по швам, появились разногласия между многими бывшими историческими партнёрами, а гибридные войны вот уже тридцать лет не прекращаются. При этом, интенсивность таких конфликтов порой даже растёт. Если вы действительно обратили внимание на то, о чём я сказал и решили, что тренд на единение и интеграцию сворачивается, то вы рассуждаете старыми терминами, как наши предшественники. Я заявляю, что процесс полной глобализации почти завершён и находится на стадии стабилизации, после которой контуры нового мира окончательно будут очерчены. Новый мир больше не разрушится как старые империи. Шумер, Египет, Римские Империи, Британская, Османская, Российская – в периодах относительной стабильности существовали веками и тысячелетиями, что казалось гражданам вечностью, но по-настоящему долго будет жить Новый Мир, который мы построили и управлять которым предстоит вам. Наша ошибка в понимании способов управления планетарными империями заключалась в недооценке деструктивной природы людей. Невозможно успешно управлять империей достаточно продолжительное время без того, чтобы процессы брожения и разложения в гражданском обществе не ослабили и не погубили левиафана. И это совершенно не зависит от степени покорности граждан. Примите это как аксиому, потому что формат моего доклада не позволяет затягивать рассуждения. Достаточно только знать, что это было проверено на многих империях и многих народах. Все попытки добиться устойчивого состояния и сохранить способность к сопротивлению внешним и внутренним факторам проваливались и заканчивались всё более и более масштабными катастрофами, по мере роста популяции во всех странах и развития технологий. Конечно, учитывая появление новых технологий и накопленные научные знания, мы старались применять новые инструменты при строительстве глобальной цивилизации. Появление телевидения, радио, телефонии, а потом и зачатков Интернета вселяло надежду на воспитание по универсальным лекалам граждан будущей Империи. В самом деле, разве вы не мечтали о том, чтобы границы, выдуманные консервативными локальными властями, были стёрты, чтобы вся планета стала одним государством с единым правительством, единым обществом, объединённым идеями развития технологий, науки и дальнейшей колонизации Космоса?
Последний такой крупный эксперимент, как вы знаете, закончился в 1991 году беспрецедентным социально-политическим катаклизмом на территории нынешнего Красного Союза. Именно после этого события, спустя несколько лет мы осознали, каким должен быть мир будущего. И каким он быть не может. В результате целой серии разноуровневых дискуссий и анализа продолжавшихся более двух лет, мы выработали обновлённое определение термина «глобализация». С тех дней мы много работали над созданием дорожной карты для смены курса от ложных целей к настоящим. Сейчас мы уверены, что находимся на верном пути. Как я уже сказал, никакого тренда к деглобализации на самом деле существует и мир сейчас един, как никогда, осознают это народы или нет. Именно в такой форме, какую сегодня имеет политико-экономическая картина мира, цивилизация просуществует настолько долго, насколько это будет целесообразно. Страны, входящие сегодня в состав блока Новый Вавилон, всё ещё отмечали победу над бывшим СССР в Холодной Войне, когда на такой же конференции как сегодня, совет предыдущих Маршалов довел до нас, как будут развиваться события в дальнейшем. Они заявили, что победа над Социалистическим Лагерем – это в то же время акт самоубийства. Не следовало побеждать, повергая противника смертельным ударом, после которого он уже не сможет оправиться. Самая очевидная опасность, какую представляет разрушение до основания СССР – этого огромного, ветвистого исполина, накрывшего своей тенью половину мира, заключается в потере контроля и погружении в пучину хаоса освободившегося пространства. Пусть и сильный, но хорошо изученный противник отлично стабилизировал баланс сил и действовал предсказуемо. С точки зрения глобализма, СССР даже экономил ресурсы Запада тем, что контролировал своих вассалов, поддерживая их экономики и пресекая обычное для многих регионов состояние вечной междоусобицы, ведь так или иначе кто-то должен этим заниматься – если не коммунисты, то капиталисты. И вот – грандиозное древо Советского Союза рухнуло, а с ним рухнула и стабильность на Востоке, Африке, Восточной Европе, на Кавказе и Латинской Америке. Запад долго не хотел водружать на свои плечи ношу по наведению порядка в освободившемся пространстве, а лишь мародёрствовал там, где позволяла обстановка, получая в короткой перспективе значительную выгоду. Подобный подход привёл к тому, что победители упустили из виду, а может пренебрегли новой надвигающейся опасностью. На месте поверженного гиганта появились новые ростки. То, что выросло из этих побегов на смену коммунизму, едва не похоронило всех нас, а заодно и Цивилизацию – умные, хитрые и совершенно отчаянные люди впервые в Истории занесли топор над Обществом. Такова цена ошибки, цена победы, которой не должно было состояться. И это лишь малая часть последствий недальновидности, граничащей со слепотой стратегов прошлого. Устранение единственного конкурента поместило Новый Вавилон в такие стерильные условия, которые привели к полному внутреннему разложению всего демократического альянса. Если раньше условный Запад вынужден был поддерживать всеми силами опережающие темпы развития, то в отсутствие борьбы с внешним «врагом», отпала необходимость в негласных стандартах уровня благосостояния граждан, которым мы старались соответствовать. В старые добрые времена обе стороны стремились идти на шаг впереди во всех областях – в науке, экономике, обороне, технологиях, социальной сфере, образовании, экологии, медицине и так далее и далее. И мы действительно шли – мы добились в короткие сроки потрясающих результатов, а наша вера в свои возможности вышла за рубежи родной Галактики. Фактически, только благодаря смертельному противостоянию наш мир совершил за несколько десятков лет технологический рывок, не сопоставимый с миллионом предыдущих лет развития. После устранения же одного из двух конкурентов, всё вернулось в старую колею с поправкой на скорость внутреннего распада Империи, пропорциональной скоростям обмена информацией и движения товаров. Если еще хотя бы десять лет Новый Вавилон простоял в положении единственного хозяина на планете, то он рухнул бы на наши головы, похоронив под своими обломками труд десятков предыдущих поколений и откатив нас в тёмные века. В каком-то смысле, мы оказались в положении человека, живущего в стерильной капсуле, иммунитет которого атрофировался в отсутствие необходимости борьбы с чужеродными инфекциями или птиц дронтов, за долгое время существования на райском острове без хищников и других угроз, но в полном изобилии, совершенно утративших способность даже к элементарной защите. Монополярный мир обречён всегда и в любых условиях ввиду природы самого человека, ведь наши собственные демоны – они же и наши самые грозные враги. Наиболее ёмким сравнением для объяснения устройства нового мира стало бы следующее: глобальный мир – это постоянный магнит с двумя полюсами. Как для магнита двухполярность является естественной формой бытия, так и для стабильного мира это правило справедливо. Новый Вавилон не может существовать без Красного союза так же, как и Евросоюз с США не смогли бы достаточно долго существовать без СССР. По крайней мере, как центры силы. Более того, капиталистический альянс должен был рухнуть как политический и экономический монолит уже к двухтысячному году, но труп СССР оказался настолько огромным, что технологический, экономический и культурный каннибализм продлил жизнь и даже временно насытил кровью трухлявое тело послевоенного мира. Труд сотен миллионов советских граждан, аккумулировавшийся в различных эквивалентах, за бесценок, практически даром достался победившей стороне, став астрономическим по своей ценности трофеем, вообразить размеры которого не могли бы даже все императоры старого мира вместе взятые. Теперь, добавим к этому идеологический клей, скрепляющий несущие конструкции каждого из союзов. Мы заявляем, что Коммунизм и Капитализм являются противоположными полюсами одной и той же сущности и не имеют шансов на существование по отдельности. Зародыш коммунизма, ещё только обретающий очертания идеологии, появился сразу же после французской революции, которая, в свою очередь, дала ростки современному капитализму. Первым явным признаком зарождения идеологической базы, из которой в будущем вырос коммунизм, стало движение декабристов. Как вы можете видеть, появление и дальнейшее развитие этих двух подходов к распределению благ, имеет определённую закономерность во времени и пространстве, что совершенно не случайно. Ничего не случайно. Семена протеста и классовых противоречий в Россию попали из Парижа во время Наполеоновских войн, что уже говорит о родстве Французской революции и революционного движения в России, что уж говорить об общих предпосылках. Уже здесь мы приходим к тому, что некоторые войны оказывают чрезвычайно сильное влияние на мышление масс, что часто приводит к научным, социальным и технологическим скачкам. Значит ли это, что война – благо? Нет, не значит, поэтому мы избавились от войн и настоящих войн на уничтожение больше в истории не будет. Ни отечественных, ни захватнических, ни мировых. Сегодня глобализм, как я уже сказал, уже построен в своей основе и скоро он примет законченный вид. Более того, чем сильнее кажущиеся противоречия между Красным союзом и Новым Вавилоном, тем сильнее и устойчивее становится каждый из полюсов и тем больше каждая сторона зависит от противоположной. В первой инкарнации двухполярного мира борьба между двумя лагерями стран была искренней, и мы действительно планировали поражение одной из сторон. Как мы полагали, коммунизм представлял собой последнюю крепость, захват которой открыл бы путь к единому миру. Люди из Общества по обе стороны баррикад проделали титаническую работу, но воплотили этот план в жизнь. Результаты, которые мы получили, оказались следствием недопонимания социальной инженерии в масштабах мира, ведь никто до нас успеха ни в чём подобном ещё не добивался, первопроходцы же учатся на ошибках, пробивая свой путь к новым открытиям. Используя опыт последних ста лет работы Общества, теперь мы сконструировали контролируемое противостояние, которое войной в традиционном смысле не является. Те горячие точки, которые тлеют в регионах тесного соприкосновения интересов Нового Вавилона и Красного Союза в Африке, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, на самом деле представляют собой прочные швы, по которым два альянса неразрывно связаны между собой. Теперь кратко о причинах нашего прозрения об устройстве устойчивой цивилизации. Предыдущие попытки решить такую задачу каждый раз упирались в проблему неизбежных кризисов, завязанных на демографические циклы. С регулярной периодичностью смена поколений провоцировала ускорение инфляции, неравномерное распределение благ. Рост населения приводит к кризису по причине роста количества потребителей. Ресурсы ограничены, а число потребителей только растёт. Рано или поздно демографический бум заканчивается катастрофой. С другой стороны, если население стагнирует или уменьшается – значит, соотношение трудоспособных граждан к иждивенцам перевешивает в сторону последних, что так же приводит к катастрофе. Во всех трёх случаях мы получаем бесконечную инфляцию, нехватку ресурсов, всеохватывающий кризис, протест, который можно или подавить ненадолго или канализировать. Универсальным способом переждать период кризиса, сохранив государство, в XX веке стал метод переадресации ответственности за неизбежные провалы. Советский коммунизм не допускал существование других партий кроме КПСС, поэтому ответственность возможно было переадресовать только на внутренних врагов, устроив публичные репрессии внутри партии, китайский коммунизм возложил вину за чудовищный кризис конца пятидесятых – начала шестидесятых годов на неугодные фракции, уничтожив часть из них. Эти методы оказались работоспособными, но одноразовыми. Нельзя бесконечно устраивать партийные чистки по известным вам причинам. С другой стороны, в Соединённых Штатах усовершенствовали метод переадресации ответственности, создав двухпартийную демократию. При таком устройстве власти, ответственность за проблемы переадресовывалась от демократов к республиканцам и наоборот в течение многих десятилетий. Этот способ называется сейчас «теннис ответственностью». Несмотря на более совершенную концепцию, такой способ управления так же оказался не идеальным ввиду того, что вы не можете бесконечно играть в такой теннис и рано или поздно ваш лимит закончится вместе с вашей стабильностью. Именно необходимость создать механизм бесконечной переадресации ответственности за неизбежные кризисы, зависящие от естественных демографических циклов, привела Общество к идее построения двухполярного мира таким, которым вы его видите сейчас. Бесконечная, контролируемая, искусственная война как способ канализации протеста, игра в экономические поддавки, для контроля циклических кризисов, словно маятник перетекающих от одного полюса к другому – лишь бы они не наступали одновременно, а возникали поочерёдно. Таковы основы вечной стабильности империи будущего, таковы законы глобализации и на данном этапе развития другой формы цивилизации людей существовать не может.
Закончив свой доклад, Симеон Коэн передал слово другим членам президиума. Далее следовало небольшое обсуждение по теме доклада, из аудитории звучали уточняющие вопросы, а конференция перешла постепенно в шумную дискуссию. Лев не был хорош в дебатах, поэтому, не желая тратить время, он вскрыл конверт. Внутри оказалась небольшая карточка со списком имён, который в точности совпадал со списком, переданным ему Грачёвым. Но в дополнение к списку, напротив каждого имени из списка значился адрес и время встречи.
Глава 14. Матильда
Даже для человека со свободным мышление, широким кругозором и великолепным образованием, каким Лев несомненно являлся, первый день консультаций стал настоящим откровением. В начале лекции ему показалось, что это какое-то собрание недалёких конспирологов, от скуки рассуждающих о глобальных вещах, настолько же удалённых от участников конференции, насколько звёзды удалены от дождевых червей. Но постепенно приходило осознание, что всё, о чём говорилось с трибун – это не просто информация, а практическое руководство к действию. Суммарный набор полномочий всех этих людей, находящихся в аудитории, позволил бы решить любую интернациональную задачу, при определённых усилиях, да он и сам он далеко не студент по обмену. Особое впечатление произвело на Льва выступление Джорджа Аккедиса, о котором Лев раньше ничего не слышал, но присутствие этой персоны в зале оказывало такое подавляющее влияние на публику, которое можно сравнить с инстинктивным, древним ужасом, который испытывают домашние собаки перед матёрым волком, забредшим в деревенскую псарню. Лишь после того, как старик покинул аудиторию, зал вышел из состояния оцепенения и скованности, которые свинцовой плитой навалились на каждого гостя саммита. Необъяснимая аура превосходства, излучаемая Аккедисом, ощущалась окружающими подсознательно, парализовала волю и подчиняла недостаточно сильных, настораживала остальных. Никогда прежде Селёзнёв не сталкивался с похожими людьми.
В холле музея находилось огромное чучело африканского слона. На минуту Лев остановился возле экспоната, чтобы рассмотреть его. Слонов он видел достаточно, к тому же живых, но здесь – в холле великолепного здания середины девятнадцатого века, дополненного интерактивным оборудованием, исполинское животное смотрелось фантастически контрастно. Казалось, что в центре зала открылся портал в прошлое, через который, прямиком из каменного века, выбежал огромный зверь. Он уже собирался уходить, как вдруг услышал за плечом женский голос, явно обращавшийся к нему:
– Вот как выглядят слоны на самом деле!
– Даже не знаю, что хуже – быть зрячим глупцом или слепым мудрецом –, с отсылкой на притчу подхватил Лев.
Рядом с ним стояла молодая женщина приятной наружности. По элегантному пиджаку, строгой юбке и другим деталям легко было догадаться, что она не случайно оказалась в этом холле, а нарочная реплика про слона отбросила все сомнения.
– Лев Селезнёв –, представился он.
– Матильда Дюпон. Не думала, что мы с вами познакомимся перед чучелом слона –, она слегка улыбнулась.
– Кажется, вы знаете обо мне больше, чем я о вас, Матильда. А как мы должны были познакомиться?
У неё был невероятно мудрый взгляд. По глазам этой женщины угадывалось, что сколько бы она ни говорила, недоговаривает она гораздо больше. Как-то с заботой посмотрев на своего собеседника, Матильда ответила:
– Это моя третья конференция. Прошу прощения, что не представилась полностью – сейчас я занимаю неофициальную должность консультанта по стратегическому планированию при Государственном департаменте Нового Вавилона. Представляете, каково быть официально безработной и работать больше всех в своём ведомстве? –, Искренняя, тёплая улыбка во второй раз озарила её лицо –, мой куратор говорил мне о вас ещё во время моей первой консультации шесть лет назад, но, мне кажется, подробности должен вам рассказать он сам при личной встрече.
Имя Матильды Дюпон не значилось в списке лиц, с которыми Лев должен был успеть встретиться за время форума, поэтому, он вполне имел возможность игнорировать официальный регламент, в определённых пределах. Оба чиновника находились сейчас в роли обычных слушателей и могли себе позволить общаться относительно неформально. Тем более, доклады и обсуждения уже полчаса как закончились.
Осень 2030 года в этих широтах выдалась необычно тёплой и Лев предложил воспользоваться возможностью прогуляться до Юнион Сквер. По пути стояли кофейные домики, в которых подавали безалкогольный глинтвейн и прекрасные пончики, на которые Лев уже подсел за неделю пребывания в Вашингтоне. Матильда производила впечатление весьма искреннего человека, она просто и прямо говорила о своей работе, при этом раскрывая иногда настолько тонкие детали, какие сам Лев вряд ли стал бы обсуждать даже с людьми, которых он знал лучше, чем новая знакомая знает его. Она внушала доверие и, хотя Лев почти никогда не руководствовался эмоциями в изучении новых людей, он ощущал склонность доверять этой женщине, будто между ними существует некая родственная связь. Некоторое время они прогуливались в молчании, разглядывая окружающий ландшафт, будто студенты первого курса колледжа, которые ещё только начинают нащупывать совпадающие интересы.
– Это самая странная конференция, в какой мне когда-либо приходилось участвовать –, глядя прямо перед собой, наконец-то выдохнул Лев –, если быть откровенным, то всё это больше похоже на некий общеобразовательный проект. Вроде интересно, можно узнать новое, но кажется, будто меня сюда отправили по ошибке. Вот вы, Матильда, вы – как раз тот человек, которому эти знания неким образом могут помочь, учитывая охват вашей работы. Наверняка глобальные вопросы важны при стратегическом планировании. Но вы сказали, что знаете кое-то обо мне. А ведь я – лишь чиновник, решающий локальные отраслевые проблемы в региональном министерстве. Понимаете, о чём я?
– Понимаю! – не дожидаясь пока он договорит, подхватила Матильда, – ваши чувства мне понятны.
Она улыбнулась в третий раз и теперь это была открытая, абсолютно искренняя улыбка. – дело в том, Лев, что вы сами не знаете кто вы есть. Точнее, вы знаете свою биографию, не сомневаюсь, что у вас есть секреты, известные только вам, да и в силе вашей памяти сомнений быть не может. Но это ещё не весь вы. Есть ещё миссия, для которой вы с самого рождения предназначены. Когда я узнала о том, что существует Общество, что я часть этого Общества, то у меня тоже возникло множество вопросов. Не такие как у вас, конечно – кое-что я узнала заранее от своих родителей. В этом наше отличие, кстати. До сих пор вы и не подозревали о настоящем смысле вашей жизни несмотря на то, что вашим родителям и прародителям всё было известно об этом ещё задолго до того, как вы появились на свет.
– Вам не кажется, что это звучит немного… Не скажу, что фантастично, но, как минимум, отдаёт литературным романтизмом?
– Казалось сначала. Но ведь раньше у нас обоих было ложное представление о том, что есть норма. Эти форумы всегда приносят сюрпризы. Каждый раз, покидая их, расплачиваюсь горами иллюзий, с которыми приезжаю в Вашингтон.
Матильда держалась свободно и даже немного игриво, что вступало в некоторый диссонанс с её уровнем влияния и ответственности. Казалось, она воспринимает происходящее как игру, с азартом ожидая новых сюрпризов. Оказалось, что за рекомендациями к Матильде обращаются руководящие верхушки гигантских торговых союзов, банков и корпораций: Североамериканская Корпорация Устойчивого Развития, Атлантический Торговый Союз, Андская Корпорация Развития, Западно-Тихоокеанская Канцелярия, НАСА, Глобальная Ассоциация Путей Сообщения Нового Вавилона, Антарктическая Компания, Дженерал Электрик, Банк оф Америка, Централ Банк оф Нью Бабилон, Оушен Банк и другие. Тем удивительнее, что нигде в прессе о ней не упоминалось. По крайней мере, он видел её впервые и имя её вряд ли попадалось ему в ленте новостей.
– Как же так вышло, что женщине, к которой за советом приходит весь истеблишмент капиталистического мира, требуются какие-то кураторы, преподаватели и менторы? Вам нравится быть вечным студентом? – теперь уже улыбался Лев. Это действительно было странно и даже забавно. Среди его знакомых встречались примеры зависимости людей от учебного процесса. Чаще это были девушки, которые продолжали учиться до бесконечности, словно стремясь накопить в своей коллекции рекордное количество дипломов о высшем образовании, сертификатов и лицензий, никак при этом не находя времени, собственно, на работу, не говоря уже о личной жизни. Со стороны это напоминало параноидальную аддикцию. Поначалу Льву даже показалось, что Матильда тоже относится к этой категории, однако, после небольших размышлений, эта мысль у него быстро улетучилась.
– Действительно странно, правда? Когда я была помоложе, мне казалось, что только пустите меня к штурвалу и я покажу, как нужно эффективно управлять корпорацией, государством, а может даже империей. Возможно, я действительно смогла бы, если наш мир был устроен в действительности так, как я себе по наивности представляла. Но теперь, поднявшись на несколько ступеней выше, я вижу, насколько высоко тянется лестница истинной власти. Для вас это первая конференция, а я прохожу ежегодные консультации уже в шестой раз, но по сравнению с тем, на каком расстоянии мы находимся от каст, курирующих менторов, мы с вами практически на одном уровне как по полномочиям, так и по степени допуска к информации. Если честно, меня преследует дежавю – кажется, будто кто-то повернул время вспять и вернул меня в институтские годы, когда я ещё бегала студенткой археологического факультета в Сорбонне. Конечно, как профессионал я прекрасно осознаю последствия и масштаб своих решений, но скажу вам прямо, меня это нисколько не тяготит, я даже чувствую некую творческую свободу, ведь огромное здание нового мира, которое мы все вместе строим, настолько прекрасно, что вдохновение ни на час не покидает меня, а идеи льются рекой.
– Кажется, мне нужно сразу несколько кураторов, чтобы провести со мной ускоренный ликбез, потому что вопросов только прибавилось –, усмехнулся Лев.
– Вы знаете, хотя меня нельзя назвать старожилом Общества, но с конференцией в этом году что-то не так –, с загадкой в голосе ответила Матильда –, в предыдущие сессии программа консультаций была… Более предсказуемой, в каком-то смысле. Каждая последующая сессия, по большей части, посвящалась анализу результатов предыдущего года, планированию и корректировке планов на короткий и долгий срок, изучению поправок к базовым понятиям, в общем – мероприятие проходило по довольно привычному для любого управленца регламенту. На этот раз всё иначе.
– Для меня вообще весь прошедший месяц до такой степени насыщен сюрпризами, будто я – это вообще не я. Если бы мне сказали в прошлом году, что я окажусь здесь, хотя бы даже в составе экскурсии на кондитерскую фабрику, то это прозвучало бы как провокация. Но теперь мы с вами беседуем в двухстах шагах от Капитолия, в столице вражеской, как нам твердили, державы, и я спокойно разговариваю с вами – женщиной, к слову которой прислушиваются люди, держащие в руках судьбы миллиардов граждан.
– Я немного завидую вам, господин Селезнёв. Способность удивляться со временем теряется, особенно если вы являетесь частью Общества. Я бы многое отдала, чтобы снова испытать тот шквал эмоций, который накрыл меня в год посвящения. Но увы, второй раз вернуться в состояние наивной неосведомлённости уже нельзя.
– Да что же на самом деле такое это Общество? Я бы давно уже решил, что всё это мероприятие подстроено как одна большая шутка, если меня сюда не отправил сам Грачёв, если бы здесь не присутствовали вы, а так же другие лица из самых высоких лож. Но я понимаю, что это не шутка, происходящее однозначно серьёзно. Знаете, в период однополярного мира, начиная с нулевых годов, ООН частенько собирались на плановые и экстренные заседания, которые, как правило, заканчивались ничем. Недельные саммиты не приносили абсолютно никаких результатов. В крайнем случае, усилия бюрократов по решению тех или иных глобальных проблем оборачивались выкидышами в виде «решительного осуждения» или «коллективного протеста», словно в подтверждение пословицы о горе, родившей мышь. Случалось, что резолюция, со скрипом принятая самыми сильными людьми того Мира, предполагала лишь выражение серьёзной обеспокоенности. Я думал, те времена прошли, но дежавю, осеняющее меня, напоминает именно про тот мир и те собрания.
– Я вас понимаю, Лев. Понимаю прекрасно. Ещё я понимаю, почему наш общий куратор выбрал именно вас. В том списке, который вам передали, значится адрес, по которому следует прибыть сегодня вечером. К сожалению, свободного времени на изучение окрестных достопримечательностей у вас, скорее всего, не будет в течение следующих двух недель, но вряд ли вас это расстроит.
Глава 15. Дом первого куратора.
Аналоговые часы в бронзовой оправе, установленные на столбе у поворота к переулку Дент Плейс, показывали уже почти восемь вечера, когда электро-такси бесшумно подъехало к двухэтажному особняку. Поросший плющом фасад удачно сочетался со стенами из красного кирпича, а застеклённая дверь и окна в лёгких деревянных рамках, окрашенных белой краской, гостеприимно оформленные гирляндами ступеньки – всё это разительно отличалось от представлений Селезнёва о том, как должна выглядеть резиденция высокопоставленного лица. По крайней мере, в правительственных пригородах Пекина или Новосибирска, особняки влиятельных людей представляли собой настоящие крепости, рассмотреть которые возможно только из космоса. Лев нажал кнопку звонка, но никто не встречал его. Тогда он повернул ручку и с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Зайдя внутрь, он оказался в просторном холле, заполненном тёплым, желтоватым светом от большого абажура, подвешенного над массивным, круглым столом посреди зала.
– Вы очень вовремя! –, услышал он откуда-то слева приветливый голос.
В дверном проёме стоял мужчина с седой бородой, на вид лет семидесяти, опираясь на тонкую трость.
– Не люблю опаздывать. Добрый вечер господин…
– Мейсон Морли. А вы тот самый Лев Селезнёв, верно?
– Тот самый –, с равнодушием в голосе отвечал гость.
– Мы ждём ещё кое-кого, поэтому проходите к столу, пожалуйста. Скоро начнём.
Вокруг стола суетилась молодая девушка – по-видимому служанка, искусно оформляя ужин для трёх человек. Буквально через минуту, как только Морли и Селезнёв пожали друг-другу руки, раздался звонок в дверь. Открыла служанка и Лев увидел знакомый силуэт – это была Матильда. Она уверенно прошла через всё помещение, пожала руку Мейсону, а затем улыбнулась обоим. Без сомнения, она здесь находилась не впервые и с Мейсоном, их связывало долгое знакомство.
– Наверное, вы уже поняли, что я ваш куратор, господин Селезнёв, но так же я являюсь ментором Матильды.
– Не трудно догадаться –, ответил Лев
– Присаживайтесь скорее, дорогие мои, прежде всего вы мои гости, посему я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома! – Морли, принялся усаживать Матильду и Льва с таким нетерпением, будто радостный дедушка, которого навестили любимые внуки, стараясь во всём угодить молодым.
– Вы уже познакомились с Матильдой? О! Я не сомневаюсь. Не наберись вы решительности, то она сама с вами познакомилась бы первой! Потрясающая женщина, у неё отличное чутьё на людей, чего мне лично всегда не хватало!
Матильда добродушно засмеялась, приятно смущённая похвалой.
– Более того, я горжусь Матильдой, скажу вам откровенно. На нашей ступени вот уже двадцать пять лет я руковожу как ментор, но с таким талантливым подопечным судьба ещё меня не сводила. Помните финансовый кризис 2008 и 2018 годов? Это была настоящая катастрофа. А помните финансовый кризис 2028 года? То-то же. Не помните, потому что его не было. Знаете, благодаря чьим заслугам? Без Матильды – этой волшебницы, не миновать бы нам тогда проблем.
Морли так увлечённо и с теплотой рассказывал о своей ученице, что у Льва невольно возникло чувство, будто они не глобальными проблемами занимаются, а готовятся к школьной олимпиаде. Трудно было привыкнуть к тому, что настолько значимые вещи как мировая финансовая стратегия, зависят от таких простых, на первый взгляд, людей. Впрочем, человечность он считал благим качеством и решил для себя, что в работе гуманизм приносит только пользу.
– Господин Селезнёв, сегодня вы ознакомились с несколькими терминами, узнали о своей принадлежности к Обществу, благополучно прошли первые консультации, поздравляю вас.
– Спасибо за поздравления, конечно, но многое мне до сих пор непонятно. Если в предмете лекций ещё кое-как можно разобраться, то насчёт второго не помешали бы пояснения. Я понятия не имею, что такое Общество, давайте начнём с этого.
Не успел Морли ответить, как Лев обратил внимание на фотографию, висящую в рамке на стене за спиной хозяина дома. Старая цветная фотография, на которой перед камерой позировали несколько человек в каком-то храме или музее – было трудно разобрать по интерьеру. Морли, оглянувшись, немедленно понял в чём дело.
– Вы вряд ли знали об этом, но ваш отец так же состоял в Обществе. Скажу даже больше – он был моим куратором. Вам ещё только предстоит узнать, какое значение имеет его деятельность, но из того, что могу сообщить вам я – так это то, что без его героических усилий мы бы не смогли в нужные сроки убить великана, если вы понимаете. Он – настоящая легенда и его имя пользуется всеобщим почётом даже сегодня.
– Так что же такое Общество?
– Прозвучит немного странно, но не все, кто в нём состоят, знают окончательный ответ на ваш вопрос. Мне известно, что оно существовало всегда. Так же я знаю, что ни один гражданин не может вступить в Общество и ни один участник Общества не может из него выйти. Абсолютно герметичная структура. Наша функция – это управление. В сегодняшнем докладе Коэна вам рассказали, что даже древний мир был единым и глобальным, но вряд ли пояснили, почему это так. Процесс глобализации не происходит сам по себе, по мере роста численности населения Земли. Законы социологии кажутся универсальными, но это лишь потому, что обратных прецедентов в известной истории почти не наблюдалось, а это означает, что цивилизации на разных континентах, при условии свободы самостоятельного развития, обретали бы такие причудливые формы, что отличались друг от друга подобно колониям разных видов организмов. Почему этого не произошло? Почему мир всегда был относительно однообразен, разбросанные по материкам племена развивались созависимо, почему все народы мира имели религии, похожие в своей структуре культуры, устройство общества и ценности? Это всё совершенно не случайно. Корни такого единообразия всех цивилизаций прорастают из того, что такое власть. Власть не случайна. Здесь я имею ввиду не слова из послания Апостола Павла к римлянам о том, что всякая власть от Бога – нет. Я подразумеваю вполне конкретные вещи, господин Селезнёв. Запомните, власть всегда, с самого начала, прямо или косвенно, в каждом городе, в каждом племени, каждой стране и каждой империи, принадлежала Обществу. Принадлежала, принадлежит и будет принадлежать. Нет, не каждый Вождь, Царь или Император из Общества, но каждый Вождь, Царь и Император выполняют миссию, данную Обществом. Хотят они того или нет, верят ли они в свободу своих действий или нет.
– При всём уважении к вам, господин Морли, это очень сильное заявление, мягко говоря. Но допустим, всё так. Какие задачи будут стоять передо мной, после того как консультации закончатся, и я вернусь?
– Видите ли, Господин Селезнёв, мы этого просто не знаем –, вмешалась Матильда –, дело в том, что все предыдущие годы задачи мне ставились уважаемым куратором Морли. Задачи эти касались, в основном, создания новых экономических проектов и цифровизации. Куратор ставит задачу и сопровождает в процессе её выполнения, благодаря чему все проблемы, мешающие реализации стратегии, неизменно преодолеваются. Но все шесть лет с момента посвящения я находилась на первой ступени.
– Да, Общество не устроено согласно принципам демократии, Лев. Мы подчиняемся строгой иерархии и между различными уровнями в этой иерархии очень ограниченные каналы взаимодействия. Я не буду ставить никаких заданий перед вами сегодня и в дальнейшем. Моя роль крайне ограничена. Вашим куратором я назначен всего на одну встречу и, если не ошибаюсь, завтра у вас состоится знакомство со следующим куратором, находящимся на несколько ступеней выше.
– Наверное, стоит упомянуть о том, почему именно сейчас Грачёв отправил господина Селезнёва на конференцию? – глядя на куратора спросила Матильда.
– Да, да –, Мейсон Морли уставился на свой бокал с розовым вином и на минуту замер в размышлениях. Застывшая маска улыбки на его лице внезапно растаяла и взгляд стал тяжёлым, словно у обречённого на скорую погибель, который последний раз в жизни видит рассвет.
–Что-то произошло –, тихо вымолвил он –, я не знаю, что именно и где, но значение этого события не просто большое, а беспрецедентное. Это случилось в прошлом году. Микроскопическое, незаметное событие, которое изменило всё.
– Если вы не знаете, что произошло, то с чего вы взяли, что событие вообще имело место быть? Не говоря уже о его значимости.
Морли наконец поднял глаза на собеседников:
– Матильда, вы ведь учились на факультете археологии, верно? Скажите господину Селезнёву, какие выводы сделал бы исследователь, раскапывая из-под тысячелетних слоёв грунта доледниковые стоянки древних людей, если среди домашней утвари кроманьонцев обнаружилась пластиковая чайная ложка?
– Первым выводом, наверное, стало предположение, что это какой-то розыгрыш коллег. Но если это не розыгрыш, то последствия такой находки даже сложно представить. Это стало бы переворотом всех наших представлений о прошлом.
– Такая «ложечка» прямо сейчас лежит перед нашими глазами. Со своей ступени я всегда вижу, как меняются спускаемые сверху директивы. За несколько десятилетий я уже научился разбираться в краткосрочных целях всей той огромной игры, которую ведут наши высокие иерархи. Картина вырисовывалась вполне ясная. Я и другие кураторы, находящиеся со мной на одной ступени, наши подопечные на уровне Матильды, управляем очень сложной, огромной, но всё-таки гармонично устроенной машиной под названием Цивилизация. Да, мы лишь исполнители, но прежде мы знали, куда движется эта машина, знали её ритмы и законы, в согласии которыми функционируют отдельные части. Не мы решаем, какой будет завтра цивилизация, но мы понимали направление, понимали прошлое и настоящее, догадывались о будущем. Теперь всё изменилось. Лично я – Мейсон Морли, уже не знаю, какой стратегический курс будет взят Обществом после текущей конференции. Это зависит от того, что именно произошло в 2029 году. Иерархи, стоящие на высших ступенях, знают об этом – они всегда осведомлены обо всех факторах. Но ввиду закрытости вышестоящих уровней Общества, я об этом всегда узнаю одним из последних. Сейчас же мои выводы основаны на резком изменении логики в спускаемых директивах. Такого не было ни при моей жизни, ни при жизни предыдущих поколений кураторов. Поступающие приказы, порой, резко противоречат тому курсу, по которому мы следовали веками. Наша деятельность не спонтанна, господин Селезнёв, она происходила по плану, охватывающему очень большие периоды времени: столетия и даже тысячелетия, поэтому смена курса – это и есть та самая пластиковая ложечка. Я ответил на ваш вопрос?
– Пожалуй –, Лев неуверенно пожал плечами.
– Вижу, что нет. Хорошо, для большей наглядности, представьте огромный муравейник. Кто из нас не дразнил рыжих муравьёв, подбрасывая в их лесные города разных жучков и кузнечиков? Было жутко интересно наблюдать, как защитники города набрасываются на соломинку, жертвуя собой ради своего мира, над которым нависла неведомая угроза. Волна страха и паники моментально распространится по всей колонии насекомых, и ещё долго не утихнет. Весь огромный муравейник, который сопоставим по сложности с нашими крупнейшими агломерациями, придёт в движение, мобилизуется как единый организм, а ведь с угрозой столкнулись всего несколько муравьёв, в то время как для миллионов других особей ничего не изменилось. Тем не менее, сигнал об опасности, полученный микроскопической частью сообщества, изменил поведение всего муравьиного мира. Такая аналогия в слегка усложнённом виде экстраполируется и на человечество. Больше не работают законы рынка, возрос уровень агрессии и преступности, началась хаотичная, необъяснимая миграция, несмотря на усилия по поощрению оседлости, поведение масс людей, легко прогнозируемое раньше, стало парадоксальным даже для нас. Стали появляться самостоятельные субкультуры, созданные не нами и зачатки критического мышления в закрытых гражданских комьюнити, чего не было со времён Галилея. В каждом отдельно взятом человеке поселился неведомый страх, который управляет им как невидимая рука. Если гражданин задумается, то в его жизни почти ничего не изменилось за последние десять лет. Тем не менее, поведение социума в 2019 было гораздо более предсказуемым, по сравнению с тем, что началось в 2029. Мы ощущаем явное сопротивление нашим инициативам со стороны подавляющего большинства граждан. Наши выводы сходятся на том, что люди чувствуют приближение чего-то, что нельзя предотвратить, в связи с чем, массы ведут себя как единый, огромный организм, проявляя защитную реакцию. Я и ещё несколько человек, полагаем, что это начало нового переходного периода, а не единичный форс мажор. В любом случае, вы об этом очень скоро узнаете.
Побеседовав ещё некоторое время, все трое встали из-за стола. Матильду Дюпон уже ждал автомобиль с водителем. Накрапывал дождь, поэтому водитель с зонтиком заранее подошел проводить её до двери машины. Едва она успела улыбнуться на прощание через приоткрытое стекло, как мощный электрокар тронулся с места и через несколько секунд скрылся в темноте.
Уже облачившись в свой осенний плащ, шарф и шляпу, стоя прямо перед дверью, Лев повернулся к хозяину дома, словно забыл что-то. Несколько секунд он стоял о чём-то раздумывая, а затем осторожно спросил:
– Господин Морли, сегодня я узнал кое-что новое. Вы должны понимать, что у меня есть руководство, которому я подчиняюсь в своей стране и вряд ли кто-нибудь на моём месте захотел бы получить волчий билет предателя, а ведь то, что я здесь – с вами, само по себе уже балансирование на грани. Прежде чем я получу ещё больше информации, возможно даже опасной информации, хотелось бы уточнить одну маленькую деталь.
– Какой угодно вопрос –, с готовностью ответил тот.
– Что, если я захочу выйти из игры?
– Из игры? Вы хотите самоотстраниться от вашей миссии?
– Предположим, что какой-то человек хочет выйти из этого тайного сообщества. Что тогда?
–Ох, господин Селезнёв –, добродушно рассмеялся Морли –, кажется, я вас понял. Хорошо, скажем так – во-первых, Общество не является тайным. Разумеется, у нас юридического адреса, однако, сокрытием фактов, говорящих о существовании Общества никто не занимается сейчас не занимался и в прошлом. Если представить ситуацию, в которой кто-то из членов организации напишет книгу, статью или снимет фильм о нас, со всеми подробностями устройства и функционирования, то абсолютно ничего ни для них, ни для нас не изменится. Таких материалов уже и так выпущено достаточно, так что очередное откровение, каким бы правдивым оно ни являлось, не вызовет ровным счётом никакой реакции. Насчёт ваших опасений по поводу риска получить статус предателя – тоже спешу вас успокоить. У вас не было и нет никакого другого руководства, кроме наших высоких иерархов. Когда вы вернётесь к своим прежним обязанностям, вас, возможно, даже понизят. Формально. Возможно даже, что вас назначат руководить второсортным ведомством или захудалым, бессмысленным госпроектом. Но никакая перестановка абсолютно ничего не будет означать. Главная ваша работа заключается в исполнении миссии, возложенной на вас здесь. При этом, полномочия ваши почти не ограничены, а неприкосновенность гарантирована. Лев, из Общества нельзя выйти. Хочу, чтобы вы поняли разницу – это не какая-нибудь вшивая мафиозная иерархия, где за попытку покинуть клан следует наказание или санкции. Вы рождены тем, кто вы есть, понимаете? Птица не может перестать быть птицей и жить как рыба, а рыба не может решить вдруг отрастить перья, вить гнёзда и парить над лугами. Вы сами не сможете перестать быть тем, кто вы есть. У вас есть и всегда будет власть – она никуда не уйдёт от вас ни при каких обстоятельствах. У каждого отдельного представителя Общества имеется заранее определённая для него позиция в пирамиде власти, к которой мы осознанно или неосознанно стремимся с рождения. Лишь на этой позиции он может полноценно существовать, использовать свои способности в полной мере и только на своём месте ваша жизнь будет иметь смысл. Вы это почувствуете так же, как волк, воспитанный в городской квартире, чувствует непреодолимую тягу к просторам, лесам и крови. Невозможно обмануть самого себя, господин Селезнёв.
Через пять минут после этого разговора Лев уже мчался к своей гостинице по осенним улицам Вашингтона, сметая жёлтые листья, на любезно предоставленной Мейсоном Морли машине.
Глава 16. Второй день консультаций
