Поддельное дело

Максим Поселеннов

Поддельное дело

Глава 1

Меня сослали в ад. Ад пахнет пылью, жёлтой бумагой и тихим отчаянием. Архив. Кабинет 307, третий этаж старого здания горотдела. Наказание для строптивых детективов, которые слишком громко задают вопросы. Моё наказание было заслуженным – я не смог заткнуться на совещании по делу о взятках, когда начальство уже решило всё спустить на тормозах. «Громов, вам нужно отдохнуть от оперативной работы. Разберите-ка архив за последные двадцать лет. Полезно для систематизации знаний». Так мне сказали.

Бред. Они просто хотели, чтобы я сгнил здесь и не совал свой нос куда не просят.

Я сидел за столом, заваленным папками с расследованиями краж велосипедов и угонов садовых тачек образца девяностых. День тянулся бесконечно. Я механически сортировал бумаги, мои пальцы покрылись липким серым налётом. Мысли возвращались к тому совещанию. К наглой ухмылке прокурора. К спокойному лицу начальника, который сказал: «Никита, иногда нужно уметь уступать». Я не умел. Во мне это вызывало физическую тошноту.

От нечего делать я потянулся к очередной коробке. Этикетка гласила: «Серия краж из гаражей. Р-н ул. Садовой. 1998-1999». Моя улица. Точнее, улица моего детства. На мгновение я отвлёкся от злости, почувствовав лёгкий укол ностальгии. Дом №17, многоэтажка, где мы жили с родителями до их развода. Где прошло моё детство с лучшим другом Ваней.

Я открыл папку. Стандартные протоколы, опросы свидетелей. Ничего интересного. Но среди бумаг лежал листок – список жильцов домов на участке Садовой, составленный для отсева подозреваемых. Мой взгляд автоматически нашёл семнадцатый номер. Квартира 5: Громов А.П., Громова Л.В., Громов Н.А. На лице расползлась улыбка. А вот и квартира 3: Петровы, их сын Иван. Ванька. Мы с ним не разлей вода были.

И тут мой мозг, заскучавший от рутины, выдал ассоциацию. Садовая, дом 17. Я смутно припоминал, что года через два после этих краж, примерно в 2001-м, случилась какая-то история. Взрыв бытового газа в одном из домов на нашей улице. Об этом говорили, но я был тогда ребёнком, и детали стёрлись. Просто какой-то фон.

Любопытство, профессиональная деформация – называйте как хотите. Мне вдруг захотелось найти то дело. Просто чтобы посмотреть, что это был за дом. Может, наш? Наверное, нет, иначе я бы помнил.

Я подошёл к стеллажам, начал искать. 2001 год. Чрезвычайные происшествия. Папки стояли плотно. Я пролистал несколько дел о пожарах, авариях. И нашёл. Синяя обложка, выцветшая надпись: «ЧП. Взрыв бытового газа. Ул. Садовая, д. 17. 14.10.2001».

Сердце ёкнуло. Всё-таки наш дом. Странно, что память подвела. Я вернулся за стол, открыл папку. Первым делом посмотрел на дату. 14 октября 2001 года. Воскресенье.

И тут в моей голове что-то щёлкнуло.

Я прекрасно помнил тот день. Именно 14 октября. Потому что 15-го у нас с Ваней была важная контрольная по математике. В воскресенье вечером мы должны были готовиться у меня дома. Отец даже пообещал помочь с задачами, а потом мы с Ваней собирались смотреть новый мультфильм на видеокассете. Я отчётливо помнил, как мы договаривались об этом у подъезда, и Ваня пошёл домой за учебниками. Я помнил разговор с отцом. Помнил, как мама накрывала на стол. Яркое, живое воспоминание.

Я посмотрел на первую страницу отчёта. «В результате взрыва газовоздушной смеси в подвале жилого дома произошло полное обрушение конструкций. Жертвы: 27 человек, включая 5 детей. Выживших нет».

Меня бросило в холодный пот, а в висках кольнуло. Это была ошибка. Грубая, вопиющая ошибка. Я сидел здесь, живой и невредимый, а в отчёте утверждалось, что наш дом был уничтожен вместе со всеми жильцами в тот самый день, который я помнил до мелочей.

«Идиотизм», – пробормотал я вслух. Кто-то из архивных крыс перепутал даты или адреса. Такое бывает. Нужно просто проверить по другим источникам, найти ошибку и указать на неё. Хоть какое-то полезное дело сделаю в этой пыльной могиле.

Я достал свой служебный ноутбук, подключился к базе данных ЗАГСа. Запрос на акты о смерти. ФИО: Громов Алексей Петрович. Дата: октябрь 2001. Регион: наш.

Система выдала результат почти мгновенно. Несколько записей. Я прокрутил список. И мои пальцы замерли на тачпаде.

Акт о смерти № 1874. Громов Алексей Петрович, 1960 г.р. Причина смерти: травмы, несовместимые с жизнью, полученные при обрушении жилого строения. Дата смерти: 14.10.2001. Место: ул. Садовая, д. 17.

Я ввёл данные матери. То же самое. Людмила Владимировна Громова. Погибла 14.10.2001.

Руки похолодели. Я ввёл своё имя. Никита Алексеевич Громов. Дата рождения: 1995. И… система выдала результат. Актов о смерти не было, но была ссылка на судебное решение о признании погибшим. Я числился мёртвым. С шести лет.

Это был уже не банальный косяк архивариуса. Это была какая-то тщательно выстроенная ложь. Кто-то на уровне систем вносил фальшивые данные. Но зачем? Зачем кому-то понадобилось объявлять меня и мою семью погибшими в тот день, когда мы были живы?

Я откинулся на стуле, пытаясь унять дрожь в пальцах. Рациональная часть мозга пыталась найти объяснение. Может, была какая-то путаница с документами после развода родителей? Может, меня усыновили, и моё имя сменили? Но нет, я прекрасно помнил своё детство, переезд с матерью в другой район, школу, институт. Всё было последовательно. Я был Никитой Громовым. Всегда.

Я снова открыл папку с делом о взрыве. Стал листать страницы, уже не как любопытный человек, а как детектив. Приложения. Список погибших. Я пробежался по фамилиям. Соседи, все знакомые. Петровы… Иван Петров. Ваня. Он тоже был в списке. Значит, ошибка вездесуща. Всех записали в погибших.

Я почти успокоился. Значит, масштабный сбой. Но что-то заставило меня вернуться к списку и пройтись по нему ещё раз, медленно, вчитываясь. Квартира 1… квартира 2… квартира 3… Петров И.С. – отец Вани. Петрова М.И. – мать. А где же сам Ваня? Петров Иван Игоревич, 1995 г.р. Я искал его имя. Его не было.

Только его.

Словно кто-то вписал в список всех погибших детей, но оставил одного. Ивана. Но ведь в отчёте говорилось, что выживших нет…

Холодная игла пронзила меня от затылка до копчика. Я вскочил, зашагал по кабинету. Это уже не укладывалось ни в какие рамки. Почему все дети погибли, а Ваня – нет? И почему тогда в базе ЗАГСа я сам числился погибшим?

Я подошёл к окну, выглянул на серый город. Мне нужно было проверить ещё один источник. Газеты. В архиве должна быть подшивка местных газет за тот период.

Через пятнадцать минут я сидел в читальном зале архивного фонда, листая пожелтевшие страницы «Городского вестника» за октябрь 2001-го. И нашёл. Выпуск от 16 октября. Чёрная полоса на первой странице. Крупный заголовок: «Трагедия на Садовой: десятки жизней под обломками». Я пробежал глазами текст. Стандартные слова о скорби, о ходе расследования. И снова список. Тот же самый. И снова – имени Ивана Петрова в списке погибших не было.

Я отодвинул подшивку. Тишина читального зала стала давить на уши. Голова загудела, появилась боль в висках. Во всём этом был жуткий, необъяснимый смысл. Кто-то проделал колоссальную работу, чтобы стереть меня и мою семью из официальной истории той ночи. Но зачем?

И тут до меня дошла самая простая, самая ужасная мысль. А где Ваня сейчас? Мы потеряли связь после школы, он уехал учиться в другой город. Но я должен его найти. Он – единственный, кто может подтвердить мою правоту. Он был там. В тот вечер он должен был прийти ко мне готовиться к контрольной.

Я почти бегом вернулся в свой кабинет, схватил телефон. Быстро набрал номер отдела кадров.

– Здравствуйте, это детектив Громов. Мне нужны контактные данные по сотруднику Петрову Ивану Игоревичу, 1995 года рождения. Проверьте по базе, пожалуйста.

На том конце провода клацали клавишами.

– Громов? Простите, по такому ФИО и году рождения никого нет. Ни в нашем отделе, ни в целом по системе МВД региона.

– Не может быть, – выдавил я. – Он же… Он хотел поступить на службу.

– Нет таких данных. Вы уверены в ФИО?

Я положил трубку, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Я был уверен. Абсолютно. Ваня мечтал стать детективом, как и я. Мы вместе это обсуждали.

Я сел за компьютер, начал рыться в социальных сетях. Поиск по имени и фамилии, фильтр по городу. Десятки Иванов Петровых, но ни одного с той фотографией, что хранилась в моей памяти. Ни одного, который был бы похож на того долговязого парня с веснушками.

Его не существовало. Так же, как, согласно официальным документам, не существовало в живых и меня.

Я закрыл лицо ладонями. В голове стучало: «Я жив. Я здесь. Я дышу». Но против фактов не попрёшь. А факты кричали об обратном. И единственный человек, который мог бы их опровергнуть, бесследно испарился.

Нет, не испарился. Его стёрли. И теперь мне предстояло выяснить, кто и зачем это сделал. И почему я оказался единственным, кто это заметил.

Я посмотрел на папку с делом о взрыве. Она лежала на столе, обычная синяя картонка. Но теперь она казалась мне порталом в какую-то иную реальность, где я был мёртв, а мой лучший друг – призраком.

И я решил шагнуть в эту запутанную историю.

Глава 2

Первое правило, которому меня учили: отсекай личное. Работай с фактами, а не с эмоциями. Сейчас это правило трещало по швам. Я сидел в своей квартире, за тем же столом, за которым обычно разбирал текущие дела, но передо мной лежало дело моей собственной смерти. Абсурд.

Я достал бутылку виски, налил в стакан, но не стал пить. Мне нужна была ясная голова. Алкоголь был бы бегством, а я бежать не собирался.

Включил ноутбук. Я уже проверил базу ЗАГСа – я был там мёртв. Теперь нужно было проверить себя в системе МВД. Я запросил своё же служебное дело. Открылось. Никита Алексеевич Громов. Фотография, данные. Всё чисто. Но дата рождения стояла та же – 1995 год. Значит, я был признан погибшим, но потом… как-то воскрес? Как это возможно? Чтобы получить паспорт, поступить на службу, нужны документы. Свидетельство о рождении. Которое, если верить системе, принадлежало мёртвому мальчику.

Я открыл скан своего свидетельства о рождении из личного дела. Обычная зелёная бумажка. Вся информация верная. Но откуда она взялась, если оригинал должен был погибнуть вместе со всем моим прошлым? Значит, был выдан дубликат. Кем? На каком основании, если я числился погибшим? Логика рассыпалась, как карточный домик. Кто-то создал мне новую, легальную жизнь, вшив её в систему поверх моей смерти. Это был уровень фальсификации, недоступный обычным мошенникам. Это пахло чем-то государственным. Глубоким.

Я открыл сканы дела о взрыве, которые успел сделать в архиве. Внимательно, построчно, стал изучать протоколы осмотра места происшествия. Фотографии. Они были чёрно-белыми, зернистыми, но ужас проступал сквозь печать. Груда обломков. Ничего не напоминало тот самый дом №17. Ни узнаваемого карниза, ни покрашенной в зелёный цвет входной двери. Только щебень и почерневшие балки.