Пермский Стикс: мистическая тайна реки в черте города П.

Максим Орлов

Пермский Стикс: мистическая тайна реки в черте города П.

Глава

Пермский Стикс: мистическая тайна реки в черте города П.

Пролог. Взгляд сквозь призму времени

Меня зовут Андрей, и я пишу очерки о Перми для местного альманаха «Камский край». Моя страсть – городские легенды, полустёртые следы прошлого, спрятанные в обыденности. Когда‐то я думал, что Пермь – это просто промышленный город с широкими улицами и хмурыми пятиэтажками. Но чем глубже я погружался в её историю, тем отчётливее видел: под асфальтом и бетоном бьётся пульс чего‐то древнего.

Всё началось с карты 1784 года, которую я нашёл в краеведческом музее. На ней тонкой синей линией была отмечена речка Стикс – та самая, что сейчас почти полностью упрятана под землю. Название резануло слух: почему в уральском городе – имя из греческих мифов?

Я стал копать. Разговоры со старожилами, архивные выписки, ночные прогулки вдоль заброшенных коллекторов. Постепенно передо мной вырисовывалась картина: Стикс – не просто водоток. Это граница. Между мирами. Между прошлым и настоящим.

И чем дальше я шёл по следу этой реки, тем чаще на моём пути появлялись люди – каждый со своей болью, своей правдой и своим особым отношением к Стиксу. Первым из них стал Василий —человек, который услышал голос реки, когда потерял всё.

Глава 1. У костра на краю мира

Тот вечер выдался промозглым – октябрьская Пермь тонула в сером тумане, пропитанном запахом сырых листьев и далёких котельных. Я шёл вдоль забора Егошихинского кладбища, сверяясь с набросками карты: где‐то здесь, за рядами старых могил, должен был находиться вход в коллектор Стикса.

У ржавого моста через узкое русло реки я заметил фигуру. Мужчина в форменной куртке, засунув руки в карманы, смотрел на мутную воду. Это был Сергей Олоньев, участковый.

– Вы не из местных, да? – голос звучал ровно, с мягким пермским оканьем. – Тут обычно только Василий ошивается.

Я представился, объяснил, что пишу о городских легендах. Сергей усмехнулся:

– Легенды, значит. А я вот каждый месяц отчёты пишу:«протечка в коллекторе № 3», «засор ливнёвки у кладбища». – Он пнул носком ботинка камешек, тот плюхнулся в воду. – Только река‐то не слушает.

Мы поговорили о Стиксе – реке, которую в шестидесятых загнали под землю. Сергей вспоминал, как в детстве купался здесь, потом рыбачил. Как в семидесятых её заковали в бетон «из соображений эстетики и санитарных норм».

– Иногда мне кажется, что Василий прав, – неожиданно признался он. – Что она… живая.

Встреча у костра

На следующий вечер я вернулся к коллектору. Туман стал гуще, из‐под земли доносилось глухое бульканье. У ржавой лестницы, ведущей вниз, горел костёр.

Василий сидел на перевёрнутом ящике, кутаясь в залатанную телогрейку. На костре кипел закопчённый котелок, в руках он держал потрёпанную книгу – сборник мифов.

– Опять пришли? – прохрипел он, не поднимая глаз. – Она вас позвала.

Я присел рядом. Пламя отбрасывало на его лицо причудливые тени.

– Кто позвал? – спросил я, доставая блокнот.

– Река. Вчера показала парня с блокнотом. Сегодня ты.

Он замолчал, глядя в огонь, а потом неожиданно заговорил —тихо, словно сам с собой: – Знаешь, а ведь я когда‐то другим был…

«Золотая пора»

– Работал на машиностроительном заводе, мастером участка. С утра до вечера гайки крутил, детали собирал. Жена Лена рядом была— бухгалтерша в магазине. Дочка Алиса родилась – самое дорогое, что у меня было.

Он достал из кармана выцветшую фотографию: молодая женщина с улыбкой, девочка в бантах, мужчина в рабочей робе – счастливые, уверенные в завтрашнем дне.

– Квартиру купили в ипотеку – хрущёвка на Крупской. Сам обои переклеил, сантехнику поменял. На выходных – рыбалка на Каме, грибы в Мотовилихе. Жизнь как у всех, но своя, правильная… Первый удар: потеря работы

– 2008‐й год всё сломал. Завод начал сокращать. Сначала отдел снабжения, потом наш цех. Мне говорят: «Реструктуризация». А я что? Всю жизнь тут проработал. Куда идти?

Он перечислял попытки найти новое место без эмоций, будто читал список:

собеседования на других заводах – «молодых берут, а мне уже за сорок»;

подработка грузчиком – «платят копейки, спина болит»;

попытка открыть ИП по ремонту сантехники – «денег не хватило, да и клиентов не было».

– Чувствовал себя сломанным механизмом. Всё, что умел, стало не нужно.

Разрыв с семьёй

– Лена ушла. Сказала: «Ты не можешь обеспечить нас. Алиса видит, как ты спиваешься. Это разрушает её». Суд дочку ей оставил. Я пытался видеться, но… – он сжал кулаки. – Однажды пришёл пьяный, начал кричать. После этого она перестала меня пускать.

В его голосе дрогнула нотка боли:

– Алиса тогда спросила: «Папа, ты вернёшься?» А я ответил:«Конечно, доченька. Я только… немного отдохну». Не вернулся.

Потеря дома

– Банк квартиру забрал. Дали 30 дней на выезд. Перевёз вещи на дачу – сарай в «Заре». Зимой ограбили: вынесли всё – фотоальбомы, книги, инструмент. Остался ни с чем.

Годы на улице

– Ночевал где придётся: подвалы, заброшенные гаражи, приют для бездомных. Работал за еду – разгружал фуры, копал огороды. Иногда в больницу попадал – обморожение, панкреатит. В пункте выдачи еды на Сибирской меня уже знали в лицо…

Он вспоминал эпизоды, будто перелистывал страницы:

драка за бутылку самогона – «лежал в снегу, думал: вот и конец»; неудачная попытка устроиться охранником – «медосмотр не прошёл, цирроз»;

Рождество 2014‐го – ночь в церкви: «Священник сказал: „Бог тебя не оставил“. А я ответил: „А я его, похоже, оставил“».

Пробуждение у Стикса

– Весной 2015‐го брёл вдоль кладбища. Холодно, похмелье, сил нет. Увидел лаз в коллектор – залез, чтобы от дождя укрыться. И тут… услышал голос.

Он замолчал, будто снова погружаясь в тот момент.

– Сначала подумал – бред. Алкоголь, усталость. Но голос повторялся. Он говорил о том, что потом случалось: пожар в заброшенном доме, пропавшая собака, прорыв трубы. В тот вечер я не выпил. Первый раз за годы.

Новая жизнь: служение реке

– Я понял – она меня выбрала. Обустроил тут всё: печку нашёл, полку для книг, икону Николая-угодника кто‐то оставил у кладбища —я принёс. Котелок, кружку, чай, травы…

Он говорил с тихой гордостью: – Теперь я её хранитель. Она помнит всех, кто ушёл. Даже тех, кого забыли. Я служу ей. Не прошу денег – я не попрошайка. Помогаю тем, кто ищет. Слежу, чтобы тут чисто было – она не любит грязь.

Отношение мира

– Соседи считают сумасшедшим. Дети камни кидают, кричат:«Чудик!» Полиция – терпят, пока не буяню. Марина из цирка иногда еду приносит, слушает меня. Говорит, я «проводник между мирами». А остальные… либо игнорируют, либо мелочь дают.

Он посмотрел на реку, текущую в темноте, и тихо добавил:– Но она со мной. И это главное.

Я сидел молча, слушая, как где‐то в глубине коллектора шепчет вода, будто подтверждая его слова. Река текла. И помнила.

Глава 2. Тени прошлого и голоса реки

Я сидел у костра, слушая Василия, а за спиной шептала вода —будто подтверждала каждое его слово. Туман сгущался, обволакивая нас, и в какой‐то момент мне показалось, что мы не на окраине Перми, а где‐то на границе миров.

– Ты спрашиваешь, как я понял, что она меня выбрала? —Василий повертел в руках потрёпанную книгу, провёл пальцем по обложке. – Не сразу. Сначала думал – галлюцинации. Потом —совпадение. Но она… повторяла.

Он замолчал, будто прислушиваясь. Я тоже замер: из глубины коллектора доносился странный звук – не то шёпот, не то плеск воды о стены.

Первые знаки

– В первый раз она сказала: «Завтра в заброшенном доме на Заводской будет огонь». Я не поверил. Но на следующий день там действительно пожар. МЧС приехало, люди бегали, а я стоял и понимал: это не случайность.

Потом был случай с собакой. Какой‐то мужик ходил по району, искал пса – рыжего, с белым пятном на груди. Василий вспомнил, как река «показала» ему место: у старого люка, за кустами бузины. Он пошёл, нашёл собаку и вернул хозяину. Тот смотрел на него, как на чудотворца, а Василий только улыбался: «Это не я. Это она».

– А потом – прорыв трубы. За неделю до аварии она шептала:«Вода пойдёт там, где её не ждут». Я ходил, смотрел, пытался понять, где именно. В итоге просто позвонил в аварийку, сказал: «Проверьте участок у кладбища». Они посмеялись, но проверили. И правда —труба уже трещала.

Правила хранителя

Василий достал из кармана маленький блокнот – потрёпанный, с обгоревшими краями.

– Я записываю. Не всё, конечно. Только то, что потом сбывается.

Вот, смотри…Он раскрыл страницу. Записи были краткие, будто шифр:

«23.06.24 – девочка в красном. Мост. Следить»;

«15.07.24 – мужчина с сумкой. Коллектор 3. Предупредить»;«02.08.24 – вода выше нормы. Подвал на Советской».

– Это не предсказания, – пояснил он. – Это… напоминания. Она помнит тех, кто ушёл. И тех, кто ещё может уйти.

Он рассказал о своих правилах – тех, что сам для себя установил: Не брать денег. «Я не попрошайка. Я служу».Помогать тем, кто ищет. «Если она показывает человека – надо вести».Следить за чистотой.

«Она не любит грязь.

Здесь должно быть аккуратно».Слушать.

«Даже когда тихо – слушай. Она говорит шёпотом».

Люди, которые приходят

– Иногда ко мне заходят, – продолжил Василий. – Кто‐то из любопытства, кто‐то – потому что больше некуда.

Он вспомнил девушку, которая пришла прошлой зимой. Молчаливая, с синяками под глазами. Сидела у костра, смотрела в огонь.

– Она ничего не сказала. Я тоже молчал. Потом она достала из сумки фотографию, положила на землю. На ней – мужчина, молодой, улыбающийся. «Он утонул», – наконец прошептала она. Я кивнул.«Здесь?» – спросила она. Я снова кивнул. Она плакала. А потом ушла.