скачать книгу бесплатно
Ян Дизит. Между востоком и западом
Максим Мацель
Книга повествует о событиях на территории Европы спустя двести лет после ядерной катастрофы 2023 года. В районе Боденского озера на стыке границ Австрии, Швейцарии и Германии возрождается европейская цивилизация. На востоке в России усиливается процесс объединения разрозненных кочевых племен, претендующих на собственную роль в новой истории.Баланс сил между княжествами поддерживается благодаря видящим – людям, наделенным даром видеть энергетические ауры живых существ на расстоянии. Главный герой Ян сопровождает торговые караваны между западной Европой и Россией.Вследствие трагических обстоятельств Ян вынужден спасаться бегством из родных земель в Австрию, где, благодаря необычайной силе своего дара, оказывается вовлеченным в противостояние между востоком и западом.Вооруженные конфликты, борьба за власть, попытки возродить технологии погибшей цивилизации, описание жизни и быта спустя двести лет после катастрофы – все это вы найдете в книге.
Максим Мацель
Ян Дизит. Между востоком и западом
Ян Дизит
Автор: Мацель Максим Петрович
КНИГА 1. МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
Глава 1. Ян
Теплое апрельское солнце светило прямо в лицо, и Ян нехотя расстегнул куртку. Он слегка вспотел и боялся, как бы прохладный порывистый ветер не продул его. Несмотря на опасения, Ян довольно щурился от ярких лучей и радовался настоящей весне. Зима в этом году затянулась, но из-за дождей и туманов последней недели снег растаял даже в глубоких лесных оврагах, и вот наконец пришло долгожданное тепло. Конь под Яном тоже был заметно рад перемене погоды и время от времени мотал головой, норовя сорвать вдоль обочины кусты, которые местами сохранили свежесть и выделялись яркими зелеными пятнами на фоне пожухлой травы. С теплом пришел и первый караван с запада. Ян увидел караван еще позавчера в двух днях пути от Несвижа. Поэтому он уже ждал гонца от редрика и сразу же выехал в замок. Парню нравилось ходить с караванами. И, хотя на протяжении всех десяти дней пути от Несвижа до Орши ему приходилось непрерывно высматривать направление движения в поисках диких зверей и бандитов, он любил дорогу. Ян позволял себе ненадолго отключаться во время привалов, когда отряд останавливался на ночевку и выставлялось охранение. Особенно спокойными всегда выдавались первые два-три дня пути, однако по мере продвижения на восток и приближения к Орше риск нарваться на рыскавших в поисках поживы бандитов возрастал. Ян не представлял себе, как могли видящие, которым он передавал караваны в Орше, безопасно сопровождать их дальше на восток. Всякий раз перед обратной дорогой парень ненадолго просматривал территорию за Оршей километров на тридцать. Дальше смотреть было слишком опасно. Увиденное им при помощи дара говорило только об одном: никаким порядком там и не пахло. Как ни пытался Ян разговорить караванщиков и выяснить у них, что происходило за Смоленской пустошью, никто ему так ничего путного и не ответил. Куда более охотно на ночных привалах торговцы трепались о своих ленивых и жадных женах, тоскуя по холодному пиву, которое ни в какое сравнение не шло с той бурдой, какой их потчевали в Несвиже. Всю территорию восточнее Варшавской пустоши они считали дикой и опасной.
Копыта коня зацокали по брусчатке. Всадник въехал на территорию Несвижского замка. Всякий раз, проезжая это место, Ян думал об одном и том же: хоть и сам замок, и каменная дорога на подъезде к нему были построены за несколько столетий до последнего дня, они вот уже почти двести лет служили оставшимся в живых. А все, что построили последние во времена своего расцвета, превратилось в мусор и пыль задолго до рождения самого Яна. Сохранились лишь немногие дороги, по которым постоянно ходили караваны, да и те поражали только своими размерами, но никак не могли похвастаться долговечной каменной брусчаткой. Дороги были покрыты плотным слоем дерна, и те участки, которые находилась вблизи городов, поддерживалась еще в более-менее сносном состоянии из-за постоянных жалоб караванщиков. Стоило же отъехать подальше от города, и караван сразу попадал в лес. Узкие проходы в чаще прорубали торговцы своими силами. Особенно тяжело приходилось самым первым после зимнего перерыва. К лету, по мере увеличения количества караванов, проходы становились шире. Каждый нет-нет да и срубит кустик или деревце по пути. Однако и этим дорогам Ян был рад. Во всяком случае их никогда не затапливало во время распутицы, поскольку по обочинам насыпи еще оставались глубокие овраги для отвода воды.
Яна уже ждали. Навьюченные лошади шумно фыркали во дворе замка. Издали слышалась громкая незнакомая речь. Для первого в году каравана редрик Михаил всегда делал исключение – встречал лично и позволял разместиться на территории замка. Казна редрика, опустевшая за зиму, нуждалась в притоке монет с началом торгового сезона.
– Добрый день, редрик Михаил! Добрый день, пан Збигнев! – Ян легко соскочил с лошади и, чуть заметно склонив голову в приветствии, протянул руку сначала редрику, а затем главе караванщиков.
Збигнев весело рассмеялся, пожимая руку Яну, и с нескрываемой симпатией похлопал парня по плечу. Его развеселило формальное обращение к себе в присутствии редрика, поскольку оба знали друг друга уже почти три года и за это время стали хорошими приятелями. За пределами дворца Ян называл караванщика просто Збышеком, последний же по-отечески обращался к парню «Янку».
– Цо за файны госць! Пора бы юж тебя и оженить такего красавца! – снова весело захохотал Збышек.
Он постоянно переходил с польской на русскую речь, иногда вставляя и немецкие слова. Ян покраснел от смущения и невольно бросил взгляд на хозяина замка. Тот скривил лицо, вспомнив, как племянница его жены, гостившая во дворце в конце прошлой осени, увидав там Яна, влюбилась в парня до беспамятства. Ее не образумило даже то, что Ян – видящий. Девушка была не во вкусе молодого человека, однако тот не упускал случая, чтобы лишний раз подтрунить над нею, о чем потом жалел. «Красавица» ему просто прохода не давала. Пришлось тетке вмешаться в любовные переживания своей племянницы и срочно отправить ее домой к родителям.
Збышек мигом сообразил, что затронул больную для хозяина тему, и поспешно сменил разговор, обращаясь к редрику: «А цо, пан Михал! Може быть, юж время нам поснедаць, выпить по шклянке и за дела поговорить! Так и презенты я до тебе пшивез, не добже им в торбах подрожных пыль зобираць и коням спины натирать».
Редрик хищно улыбнулся и, позвав одного из охранников, властно приказал: «Вели подать обед». Затем, пропуская вперед Збышека, повернулся к Яну и бросил: «Пойдешь с нами». Видящий кивнул и повел коня в стойло. Он свистнул мальчонку, который прибирался в конюшне, сунул тому медяк и строго велел расседлать коня, дать ему свежего сена и следить за тем, чтобы конь его стоял отдельно от лошадей редрика и караванщиков, пообещав еще одну монету по возвращении, если все будет исполнено надлежащим образом. Ян хорошо помнил наставление своего учителя: «Сперва позаботься о коне, потом о себе думай. И он спасет твою задницу, когда ее подпалят. Сделаешь так, и шансов продлить свою жалкую жизнь у тебя будет больше!» Ян снял седельную сумку с оружием и всем самым необходимым, с которой не расставался никогда. Помня другое наставление учителя, закинул ее на плечо и пошел в столовую.
Охранник на входе пропустил Яна, зная, что того ожидает хозяин. Между видящим и солдатами редрика не было ни симпатии, ни вражды. Со многими Ян был хорошо знаком, и не раз они вместе гонялись за разбойничьими шайками и охотились на волков, режущих крестьянских овец. Бывало, что попадали в передряги, но дружбы между ними так и не случилось. Все-таки Ян был видящим, и его опасались. Парень давно привык к подобному к себе отношению и отвечал тем же. Хотя он и испытывал к хозяйским воякам легкое презрение и считал себя выше их, но показывать это боялся. Не ровен час, и его жизнь может зависеть от поведения солдат.
Яна не было всего четверть часа, но с легкой руки Збышека, а также благодаря уже на треть опустошенной бутылке коньяка гость и хозяин, позабыв о сдержанности, наслаждались обедом и громкой беседой, договорившись отложить все дела на следующее утро. И тот и другой, хотя и не испытывали особой приязни друг к другу, сидя лицом к лицу, с жадностью поглощали еду. Михаил успел соскучиться по гостям за зиму, да и хотелось ему услышать последние новости от караванщика о том, чем живут люди в краях, о которых редрик имел весьма смутное представление. Караванщик же был доволен тем, что до этого момента весь путь прошел без происшествий, и напряжение, державшее его последние дни, спало.
На столе дымились приготовленная в печи дичь и рассыпчатая отварная картошка; по глубоким мискам были щедро разложены соления, грибы, горкой лежала квашеная капуста с клюквой. Фляга с холодной водкой стояла пока не початая. Гость и хозяин пили из бутылки, привезенной Збышеком.
– Пан Михал! Это ест бардзо старый коньяк. Он пролежал в бочке тшытцать лят до последнего дня и еще двести лят после него. Тшы бочки этого цудовнего напою зимой пшывезли нашему воеводе пану Бенджамену з Франции, и для взмоцнения нашего партнерства он презентовал вам шесть бутэлек.
– Передай мою благодарность своему воеводе, пан Збышек. И оставь немного свободного места в своих торбах, чтобы мы могли на обратной дороге послать ему наши подарки. За торговлю! – сотрапезники чокнулись и сделали по большому глотку коньяка.
Прислуга внесла круглый поднос с горячим вкусно пахнущим пирогом.
– Отведай-ка пирога с зайчатиной, пан Збигнев! – смачно отрыгнув, сказал хозяин, откинувшись на спинку стула. – Расскажи, что нового на ваших землях происходит. Что у вас слыхать, с кем еще вы торговать начали.
Ян подвинул к себе миску с чечевичной похлебкой, благодарно кивнул девушке, подавшей ему ложку и большой ломоть свежего хлеба, и, медленно прихлебывая густой горячий суп, макая в него кусочки хлеба, внимательно прислушался к разговору.
Збышек не спеша налил коньяка сначала хозяину, затем себе. Глянул на Яна и участливо улыбнулся: «Тяжко тебе, Янку, в этом зимнем крае з твоей диетой. Может быть, вшистку зиму просидел на квашеной капусте и ожэхах. У нас юж в это время полно свежих овоцей, а здесь только неделю как снег ушел». Затем повернулся к хозяину и поднял стакан: «Твое здровье, пан редрик!» Неспешно откусил огромный кусок пирога, с аппетитом прожевал его и, промычав от удовольствия, кивнул хозяину, отдавая должное вкусу блюда. Проглотил остатки пирога и начал накладывать себе большие ломти дичи по второму кругу. Чувствовалось, что гость собирается с мыслями перед тем, как ответить на просьбу хозяина.
– Трудные времена идут, пан редрик, – задумчиво начал Збышек. – Не хочу тебя огорчать, но знай, цо караванув в этом годе будет поменьше. В прошлом годе за Оршей сгинули двое караванув, и по тэн день не знаем, цо з ними. Я везу письма од своего воеводы до пана редрика Оршанскего. Цо в тех листах мне неведомо, але так розумею: пока видзи пана редрика не познают причину страты, многие з караванщикув не одважатца на дрогу. Воевода не сомневацца, цо Оршанцы укрывают правду, бо имею з ними уговор твердый: караваны без видзей в Смоленские пустоши не идут. А одного з видзей, который сопровадзал те караваны на восток, в конце осени видели в Орше наши купцы. То стало ведомо воеводе. И мы этим разом идем з подвойной охраной. Далеко за Оршу сейчас идти не плануем. Может, два дни дроги, не боле. Вшистки товары будем продавать гуртом. Главное мое заданье – доведаться про загинувших караванув. Я знаю, пан Михал, цо редрик Оршански тебе кузеном приходится. Так вот проше твоего участия в этой справе. Напиши ему лист з просьбой допомочь мне в поисках.
Над столом повисла тяжелая пауза. Редрик скривился. Все веселье мигом улетучилось.
– Помогу тебе, пан Збигнев! – неожиданно быстро согласился он. – Напишу письмо брату и вручу тебе завтра. А сейчас давай дела в сторону отложим, а то аппетит пропал.
Збигнев и сам обрадовался, что так легко они обошли самую неприятную тему в разговоре, весело открыл флягу с водкой, налил себе почти полный стакан, в несколько глотков осушил его, крякнул от удовольствия и, улыбнувшись хозяину, проговорил: «Пане Михал, пока мы все на этом столе не зъедзьмо и не выпьемо, не выходзьмо!»
Редрик радостно загоготал и тоже налил себе водки. «Вот это другое дело, пане Збышек!» – и опрокинул стакан в рот. Ян понял, что уже ничего путного за столом не услышит, и решил оставить все вопросы к Збышеку на время похода. Он доел суп, встал из-за стола и, поблагодарив за угощение, спросил:
– Когда в путь двигаемся?
– Завтра караван отдохнет, а мы с паном Збигневом посмотрим, что из его товаров он мне продаст, поговорим за то, что ему на обратную дорогу приготовить. Так что приезжай с рассветом послезавтра и принимай караван, – ответил редрик.
– Будем готовы утром в восемь часов, так же пшиеджай в семь, поглядим на коней, товары и едзьмо. Давай, Янку, иди лучше до себе невесту пошукай, чем з нами водку хлестать, – усмехнулся Збышек.
В этот раз и редрик не удержался от смеха.
Ян хотел было спросить у Збышека, почему с ним не приехал пан Анджей, но, глянув на уже порядком опьяневших редрика и Збышека, решил, что и с этим вопросом можно подождать. Не протягивая руки, попрощался с обоими и вышел. Забрав коня и отблагодарив обещанным медяком счастливого мальчишку на конюшне, Ян двинулся домой готовиться к походу.
Дом его находился на восточной окраине города, ближе к замку, но все же Ян решил сделать небольшой крюк и заехать в торговые ряды на главной площади Несвижа. Пока есть время, лучше это сделать сегодня, чтобы завтра полный день посвятить сборам. Хотя ему необходимо было купить только моток ниток, чтобы подлатать прохудившиеся части сбруи, Яну захотелось побродить по торговым рядам в надежде найти что-нибудь стоящее. Интереснее всего казалось разглядывать непонятные находки последних, о предназначении которых оставалось только догадываться, поскольку верить хитрым торговцам, не имеющим о них никакого представления, было глупо. Время для покупок сейчас как раз самое подходящее. В полуденный час рынок почти пуст, и нужные Яну лавки находилась на самом краю, так что ему даже не пришлось оставлять коня. Яна в городе знали, и поэтому он не беспокоился о том, что навязчивые продавцы могут ему докучать. Ян миновал бывший исполком, где находились склады и была размещена часть гарнизона редрика и администрация, в задачи которой входили сбор налогов с подданных, а также пошлин с караванов и учет складского имущества. Всем этим хозяйством заведовал подручный редрика Сергей Бобров, которого все звали Бобром. Бобру было лет тридцать, он был круглым, как шар, и нижние пуговицы его рубахи постоянно расходились в стороны от выпирающего пуза, являя окружающим покрытый редкой рыжеватой порослью пуп. Двигался Бобер медленно, в развалку и имел низкий и приятный голос. Вообще, Яну он нравился. Несмотря на слухи, что Бобер не чист на руку, поймать того никому не удавалось. Однако за собственностью редрика он следил, как верный пес, и редрик ему доверял. Кроме того, в помощь Бобру приставили одного из видящих редрика, потому если и мог что Бобер украсть, то лишь по мелочи. Бобер всегда ходил с толстой тетрадью, куда вписывал все карандашом мелким ровным почерком, экономя дорогую бумагу. Вот и сейчас Сергей что-то старательно выводил в своем гроссбухе, стоя у крыльца исполкома. Увидев Яна, он отложил записи и двинулся в сторону видящего.
– Здорово, Серега! – Ян спешился и с удовольствием пожал руку Бобру. – Ну что, у тебя сходится дебит с кредитом?
Это давно стало стандартным приветствием между парнями, и, как ни странно, оно им пока не надоело.
– И тебе не хворать! – улыбнувшись, ответил Бобер. – А ты что нового в мире узрел?
Оба дружно рассмеялись и двинулись в сторону торговых рядов.
– Что, на рынок заглянуть решил? Что-то особое ищешь? – поинтересовался Бобер.
– Нитки надо купить и так, может, что новое увижу.
– Нового ничего не увидишь. Если бы что-то появилось, я бы для тебя отложил.
Бобер помнил просьбу Яна отбирать самые интересные вещи последних для него. Ян их не покупал, но любил поломать голову над их устройством.
– Завтра, может, что появится. Ты же про караван знаешь?
– Знаю, – ответил Ян. – Только не до покупок мне завтра.
– Значит, в другой раз повезет, – философски изрек Бобер. – Пошли хоть с нитками тебе пособлю, а то и на такой мелочи тебя облапошат. Да и я от бухгалтерии отдохну и сил на завтра наберусь. Сезон начинается.
– Да, начинается! – грустно вздохнул Ян, но воздержался от рассказа Бобру о том, что слышал в столовой у редрика.
Ян решил не нагонять тоску, поскольку почти месяц ни с кем не общался, и компания Бобра пришлась ему сейчас кстати. На рынке Бобра любили. Пока парни шли к нужным рядам, тот весело переговаривался с торговцами, для каждого приберегая в запасе ядреное словцо или шутку. Шутил Бобер по-доброму.
Большую часть рынка занимали ряды с продовольствием. Тут были колбасы, сало, сыры, разделанные туши, картошка, соления, орехи, сушеные травы. Много кто торговал морковью, свеклой, луком, брюквой, вялеными и солеными грибами. Лежали и яблоки – прошлогодние и уже совсем сморщенные. Всего несколько прилавков продавало хлеб. Зато добрая половина торговцев предлагали муку, крупы, бобы, горошек, чечевицу, соль. Торговали и водкой, но эти места принадлежали редрику. Бобер весело шагал вдоль рядов, с удовольствием угощаясь всем, что ему предлагали торговцы, громко чавкая и вытирая губы рукавом куртки. Только возле прилавка с водкой он с сожалением отказался от угощения. Хоть это дело он и любил, но не во вред службе.
– Теперь я вижу, как ты такое брюхо наел, – беззлобно подначил Ян Бобра, делая ударение на слове «вижу».
Бобер громко рассмеялся. Похоже, долгожданное весеннее тепло всем в городе подняло настроение, так как хмурых лиц почти не наблюдалось. Наконец дошли до промышленных рядов. Здесь можно было найти одежду, обувь, бумагу, железо, стекло – все, что осталось от последних. Добра этого, раскиданного по пустошам, еще хватало, и поэтому стоило оно относительно недорого, за исключением бумаги. Ничего особенного на глаза не попадалось. Даже книг не нашлось, хотя почти каждый день кто-нибудь из охотников приносил книги из пустошей и сдавал торговцам. Ян вздохнул и двинулся к прилавку с нитками. Бобер в минуту помог приятелю выбрать нужный моток, сторговавшись в половину стоимости. Строго гаркнул на продавца, пригрозив поднять тому плату за место, если он и дальше будет так драть цены. На часть рынка, где продавались оружие и инструменты, Ян даже не пошел. Знал, что толкового оружия там не сыскать. Все, что имело более-менее стоящую цену, заранее отбиралось Бобром и выкупалось редриком. Так что оставались лишь те клинки, которые годились только для нарезания колбасы. Домашняя утварь Яна не интересовала. Огнестрельное оружие на рынке к продаже не допускалось. Носить его разрешалось только солдатам и видящим. Даже охотники могли оставлять ружья расчехленными лишь за пределами города. Если кому-то требовался огнестрел, его можно было купить только у редрика – всякое ломье, что стреляло через раз, а то и через два. Несмотря на то, что недостатка в автоматическом оружии не имелось, его не использовали, поскольку оно гарантированно давало осечку из-за давно истекшего срока годности пороха. Так что в ходу были лишь переломные винтовки и болтовые карабины, к которым владельцы сами снаряжали боеприпасы, мешая старый порох с новоделом, привозимым караванами с запада. Стоил он очень дорого, да и результаты оказывались весьма скромными. Добиться гарантированного выстрела даже на среднюю дистанцию представлялось почти невозможным, поэтому огнестрел обычно применялся как оружие ближнего боя солдатами, имеющими на вооружении в основном винтовки и револьверы. Вероятность осечки составляла порядка двадцати процентов, что считалось терпимым. Некоторые солдаты использовали луки и арбалеты.
Ян из благодарности за помощь прошелся с Бобром вдоль остальных рядов и, пока тот занимался беглой проверкой порядка на вверенной ему территории, видящий окунулся в мысли о предстоящем походе. К реальности его вернул хлопок по плечу.
– Ну что, Ян, желаю тебе хорошо сходить с караваном. Когда ты отправляешься?
– Послезавтра.
– Тогда до встречи недели через три. Заезжай в гости, как вернешься. Посмотрим, может, я для тебя за это время что интересное раздобуду.
– Спасибо, Сергей. До встречи.
Парни крепко пожали друг другу руки на прощанье, Ян вскочил в седло и широким шагом направил коня в сторону дома. Как это часто с ним случалось, клубок мыслей вдруг завладел им, и, не в силах от них отвлечься, Ян молча ехал домой, решив сегодня пораньше лечь спать, а подготовкой к походу заняться завтра поутру.
Глава 2. Редрик Михаил
Редрик Михаил проснулся от громкого удара в окно. «Птица что ли?» – подумал он и с трудом открыл глаза. Голова болела ужасно. «Вот же сука польская!» – мысленно выругался редрик. Сказать это вслух сил у него не хватило. «Надо ж было так нажраться. Пил бы себе водку, а не этот чертов коньяк. Пан Михал! Бардзо цудовны напой!» – вспомнилось ему, как нахваливал вчера караванщик свой подарок. Коньяк и вправду был хорош, но не в таких же количествах. Через силу повернул голову и посмотрел на часы. Минуло уже десять часов утра, но редрику, привыкшему рано ложиться и рано вставать, казалось, что он вообще не сомкнул за ночь глаз. Михаил уже по опыту знал, как пройдет его сегодняшний день. Сейчас он выпьет пива, потом сытно покушает, при этом опрокинув рюмки три-четыре водки. Спиртное и тяжелая пища быстро сморят его, и он заснет до вечера. На закате немного погуляет по двору, легко поужинает, уже без водки, и снова ляжет спать. На следующее утро он будет бодрым и полным сил. Только сегодня уже никакими делами заняться не получится. Правда, есть одна загвоздка. Караван. Ему необходимо отдать поручения, пока он еще не выпил на старые дрожжи, и сделать еще кое-что весьма важное.
– Охрана! – кликнул редрик в сторону двери.
Дверь тотчас приоткрылась, и в комнату вошел охранник, дежуривший у входа.
– Срочно Бобра ко мне! И еще кувшин квасу холодного в кабинет! На кухню передай, чтобы через час обед приготовили! Утку пусть запекут, и пожирнее. И еще! Пускай Антон зайдет через полчаса. Все!
Редрик решил, что лучше час отмучается с неотложными делами, а потом расслабится.
Охранник исчез. Редрик накинул толстый махровый халат, сунул ноги в шерстяные тапки и, превозмогая боль и головокружение, побрел в кабинет, который примыкал к его личной спальне через небольшую приемную, где дежурила охрана. Второй охранник стоял на посту. Он приветствовал редрика, но последний только скривился в ответ, так как на большее ни сил, ни желания у него не было. Солдат открыл перед хозяином дверь в кабинет. Михаил прошел и тяжело осел на мягкое кресло. Как раз вовремя подоспел кувшин с холодым квасом. Редрик взял кувшин и начал пить маленькими глотками, не отрываясь от горлышка. Хотелось проглотить все одним махом, но от ледяного напитка сводило зубы. Опустошив сосуд наполовину, Михаил поставил квас на стол и громко отрыгнул. Газы ударили в нос. Он почувствовал себя лучше. «Открой окно! – велел он охраннику. – И проваливай!» Солдат молча открыл высокое окно с видом на озеро и исчез. В комнату проник свежий апрельский воздух, звуки птичьего пения и ни с чем не сравнимый запах весны. Солнечные лучи падали прямо на босые ноги Михаила. Редрик бездвижно сидел и смотрел в окно. Он обдумывал текст письма своему кузену – редрику Оршанскому. Минут через десять Михаил встрепенулся, опять потянулся за кувшином и несколькими большими глотками прикончил весь квас. Потом собрался с мыслями, взял чистый лист бумаги и начал быстро писать. Послание было написано так, чтобы его кузен Николай все понял, но, попади письмо в чужие руки, человек несведущий ни о чем бы не догадался. На всякий случай редрик также не поставил подписи под текстом. Второе письму своему кузену он написал на фирменном бланке, поставил размашистую подпись и оттиск гербовой печати. Это второе письмо для Збышека. В нем не говорилось ни о чем особенном, общие фразы с просьбой о помощи пану Збигневу в поиске пропавших караванов.
Михаил невольно прокручивал в голове недавние события. В ноябре прошлого года с последним возвращавшимся на запад караваном он получил письмо от Николая. Это было даже не письмо, а короткая записка в несколько строк с просьбой принять кузена с семьей на две недели новогодних праздников в Несвиже. Братья никогда не были близки и не испытывали родственных чувств по отношению друг к другу. Общались они исключительно по делу и только через своих доверенных лиц. Поэтому Михаил очень удивился. Ему не хотелось видеть брата, да еще на такой длительный срок, в придачу со всем его дурацким семейством. Однако по тону письма редрик догадался: произошло что-то важное и уж точно не доброе. Он был уверен, что предстоящий визит редрика Оршанского связан с пропажей тех самых злосчастных караванов. За ужином Михаил «обрадовал» свою вторую половину последней новостью, ответом на что последовала ожидаемая истерика от жены, которая терпеть не могла его родню. Редрик прекрасно понимал ее, но, не желая пререкаться, просто сказал: «Ты встретишь визитеров как полагается и будешь две недели делать вид, что это самые лучшие гости в твоей жизни». Супруга почувствовала нечто такое в голосе мужа, что заставило ее прекратить спор. Ужин прошел в тишине, и за последующие несколько дней они не обмолвились ни словом. Потом как-то все само по себе забылось в ежедневных заботах по подготовке к зиме.
Николай с семьей приехали на неделю раньше запланированного срока, и Михаил понял, что тот просто не мог больше терпеть. Двоюродные братья совсем не походили друг на друга. Михаил был высоким грузным мужчиной под два метра ростом. Его чересчур большую голову покрывали русые вьющиеся волосы, торчавшие в разные стороны. Огромный лоб и острые глаза, которые всегда светились какой-то дьявольской злобой, добавляли мало приятного к облику Михаила. В отличие от брата, Николай вырос коротышкой. Кожа его была смуглой, а волосы черными как смоль. На лице Николая постоянно блуждала какая-то глупая улыбка. Не будь с ним свиты, Николая ни за что нельзя было бы принять за редрика. Скорее, он походил на мелкого чиновника. После формальных приветствий слуги проводили приезжих в приготовленное для них крыло замка отдохнуть и привести себя в порядок перед торжественным ужином. За столом Михаил больше молчал, особо не налегал на водку, но много ел. Николай же, наоборот, не замолкал и вертелся как уж. Михаил понимал, что уже этим же вечером им предстоит разговор с братом. Не желая оттягивать беседу, Михаил сослался на усталость и неотложные дела, которые ждут его завтра, встал из-за стола и пожелал всем хорошего отдыха. Потом попросил брата проводить его. Жена Михаила, давно привыкшая к такому «гостеприимству» мужа, лишь ехидно улыбнулась про себя. Что же касается супруги Николая, то она стала похожа на рыбу, которую вытянули из воды и ударили колотушкой по голове, чтобы та не трепыхалась.
Братья прошли в кабинет. Николай долго не мог начать разговор. Потом налил себе полный стакан водки, выпил его залпом, резко выдохнул и спросил:
– Ты, брате, слышал про пропавшие караваны?
Михаил подождал полминуты, обдумывая, что сказать, а затем резко и злобно зарычал на брата: «Ты, мне, сука, яйца не крути, и с вопросами дурацкими не лезь! Рассказывай давай, куда ты свою жопу успел сунуть!»
Такой напор должным образом подействовал на Николая, и тот в течение получаса, не останавливаясь, изливал Михаилу душу. Михаил слушал с тяжелым сердцем, не перебивая, давая брату выговориться. За последние несколько лет Николай медленно утрачивал контроль над своим районом. В Орше, с одной стороны, хозяйничали многочисленные банды, промышлявшие к северу и югу от моста через Днепр. С другой стороны, с востока со стороны Смоленских пустошей начала появляться новая сила. Это были кочевые кланы. Николай сошелся с одним из таких кланов и с их помощью прижал бандитов в городе. Не обошлось без многочисленных кровавых стычек. Однако город попал под полное влияние степняков. Они заполонили Оршу, и несколько крупных отрядов постоянно кружили в окрестностях. Попытка ограничить ношение оружия и навести хоть какой-то порядок ни к чему не привела. На этот раз стычки происходили уже между бойцами Николая и степняками. При таком раскладе казна редрика стала быстро истощаться, и это только усугубило положение дел. Единственным козырем Николая, сохраняювшим баланс сил, оставались видящие, но при отсутствии оплаты они тоже могли вскоре покинуть его. Николаю все чаще и чаще стали поступать предложения от кочевников сдать им несколько караванов и убедить своих видящих не препятствовать их разбойничьему промыслу. Сначала это были просто деловые предложения, затем они мало-помалу переросли в угрозы. И Николай сдался. Он еще какое-то время рассказывал отдельные детали нападения на караваны, но Михаил уже не слушал его. Он не осуждал брата. Хоть тот всегда и слыл слизняком, но было очевидно, что расстановка сил на границе Смоленских пустошей медленно и верно меняется. Михаил в душе радовался, что Несвиж находился далеко от них. Но только так ли далеко. Последние десять лет прошли относительно спокойно. Конфликтов между районами почти не возникало, борьба за власть поутихла. И Михаил уже поверил, что в спокойствии и благоденствии встретит старость. Он был богат, очень богат. Намного богаче своих соседей, хотя умело скрывал это. Он думал даже, что может съездить с одним из караванов в путешествие на запад посмотреть на другой мир, покичиться богатством там, где это безопасно. Но теперь он печенкой чувствовал угрозу, исходящую с востока. Николай еще долго говорил о том, что надо дружить со степняками и выполнять их просьбы. Вскоре они соберутся в большую силу и на их благосклонное отношение могут рассчитывать только союзники.
– Что же ты от меня хочешь? – резко оборвал Михаил брата.
Николай опять запнулся, пытаясь ухватиться за мысль.
– Брате! Они хотят помощи в сопровождении своих охотников на наших землях, в том числе и на землях Несвижа. Им нужны видящие и еще женщины. Они платят большие деньги, много золота.
«Оказывается, мой братец не только слизняк, но полный идиот», – мелькнула мысль у Михаила.
– Ладно, Николай! Сейчас толку от продолжения разговора немного. Я устал, и мне надо все хорошенько обдумать. Иди спать! Завтра поговорим на свежую голову. Что-то придумаем! – обнадежил он брата.
Это было в манере Михаила вдруг резко менять тему разговора либо обрывать разговор совсем. Вот и сейчас он понял, что ему надо побыть одному, все хорошо обдумать, обмозговать. Поэтому он не счел нужным разводить политес с братом и, по сути, прогнал его от себя. Михаил пошел в личную спальню, послав охранника к жене предупредить, что сегодня он будет спать один. Затем Михаил разделся и лег в постель. Ему лучше всего так думалось. Он знал, что как только мозг его проанализирует ситуацию, он спокойно заснет. Так произошло и в этот раз. Несколько часов помаявшись без сна, помногу раз прокрутив все возможные сценарии событий в будущем, Михаил успокоился и уснул. В конце концов он понял, что остаться в стороне от грядущих событий не удастся и необходимо правильно сделать ставку на ту сторону, которая выйдет победителем. Кроме того, он надеялся, что междоусобные разборки между восточными племенами могут длиться еще много лет и опасность большой войны с востока может так и остаться лишь пустой угрозой. Но что точно следует сделать, так это войти в контакт с возможным противником либо союзником.
Воспоминания редрика прервал приход Антона. Из всех видящих Антон являлся самым доверенным человеком Михаила. Михаил нашел его еще мальчишкой двенадцати лет и выкупил у родителей. Все последующие десять лет мальчик жил в замке под крылом своего хозяина. Он быстро пристрастился к сытой жизни и привык к своему положению правой руки редрика. Самые тайные свои поручения Михаил доверял именно Антону, стараясь не рисковать им понапрасну в рейдах. В обычное время видящий был приставлен к Бобру. Кроме того, в обязанность Антона входило сопровождение отрядов для сбора налогов с подданных. Во время таких походов Антон также занимался поиском людей с даром видения. Сам Антон обладал довольно посредственной силой дара, в дополнение ко всему нередко выпивал, теряя дар видеть на весь следующий день после попойки. Однако Михаил терпел такое положение дел, поскольку другого видящего, готового выполнять грязную работу хозяина, у него не имелось. Жалко было отсылать видящего в качестве простого почтового курьера, но редрик хотел быть уверен, что письмо попадет в руки брата задолго до прибытия каравана. Быстро объяснив Антону суть дела, редрик отправил того, строго наказав сразу же найти его по возвращении в любое время дня или ночи. Михаил предполагал, что налегке Антон обернется туда и назад дней за десять. В приемной уже ждал Бобер, и Михаил велел Сергею войти.
– Вот письмо для Збигнева, – не теряя лишнего времени на разговоры, стал вводить Михаил Бобра в курс дела. – Он ждет его. Передай лично в руки и извинись за меня, что сам не смог с ним встретиться. Разберись с караваном, посмотри, что надо для своих нужд купить. Сам реши, меня не дергай понапрасну. Налог возьми с него по полной, но не усердствуй зря и лишнего не бери. Возьми также и за постой в замке. Ухо держи востро, слушай, о чем они меж собой говорят. Поспрашивай у Збигнева о его планах на предстоящий сезон. Про то, что узнаешь, не трепись. Думаю, хороших вестей ждать не следует. Завтра в обед ко мне с докладом. Вопросы есть?
– Все понятно! – Бобер мог пошутить и в присутствии редрика, но сейчас, видя, как хозяин мается, решил воздержаться и ответил коротко.
– Тогда ступай! Да, и поговори с караванщиком, что ему готовить на обратную дорогу.
– Вам бы сейчас водочки да огурчика соленого, – не удержался Бобер и издал легкий смешок.
На глуповатом лице парня читалось искреннее сострадание, поэтому редрик не стал ругать его за ненужные советы, а просто мягко сказал в ответ:
– Иди! Сам разберусь, что мне сейчас нужно!
Бобер исчез за дверью. Редрик медленно поднялся, потянулся и невольно заулыбался. Наконец его мучения на сегодня завершились. В подтверждение этого в животе заурчало, и редрик, довольный, двинулся в столовую прямо в халате и тапочках, предвкушая предстоящие обед и сон.
Глава 3. Битва при Моргартенберге
Прямо на вершине горы Моргартенберг разместился небольшой походный лагерь. На фоне высоких сосен, покрывающих крутые горные склоны, выделялась высокая фигура хорошо одетого молодого человека. Он заметно нервничал и постоянно смотрел через бинокль в долину. Удобное походное кресло стояло рядом, но тот в него так ни разу и не присел. В отдалении расположился хорошо вооруженный большой отряд охраны. Метрах в двадцати в тени деревьев стояла крытая коляска, специально сконструированная, чтобы лошади могли ее тянуть по крутым горным склонам. В коляске явно кто-то находился, потому что шторка окна в дверце время от времени колыхалась. Молодой человек периодически подходил к коляске, чтобы перекинуться парой слов с сидящим в ней пассажиром. В долине ярко полыхал пожар. Это горел Ротентурм. Город, ставший камнем преткновения в территориальном споре между княжествами Люцерны и Цюриха. Согласно мирному договору, заключенному двадцать лет назад, оба княжества согласились оставить за городом статус нейтральной территории. Налоги делились поровну. По договоренности в городе находились гарнизоны обоих княжеств, однако не более пятидесяти солдат от каждого. По сути, такая ситуация не устраивала ни одну из сторон. Только никто не хотел идти на уступки, равно как и начинать открытое противостояние. Раз в несколько лет между гарнизонами возникали небольшие кровавые стычки, которые вскоре завершались последующим недолгим перемирием. Это стало одной из причин, почему выбор операции пал именно на Ротентурм. Для соседних княжеств все должно было выглядеть как очередной мелкий пограничный конфликт. Молодой человек представлял, что сейчас творится в городе, но ни одного звука до вершины горы не доносилось. Только высокий столб черного дыма уже висел высоко в небе. Он опять подошел к повозке, открыл дверь и спросил у второго:
– Как думаешь, Маркус, они уже выдвинулись?
– Я не думаю, Роланд! Я знаю. Их конница в пути и будет в городе часа через полтора.
– Сколько их?
– Сложно сказать точно. От трех до четырех тысяч всадников. Почти вся гвардия.
– Значит, все идет по плану?
– Как всегда, дорогой брат! Как всегда!
– Ты не хочешь посмотреть? – Роланд кивнул головой в сторону горящего города.
– Ты забываешь, брат, что мне не надо использовать глаза, чтобы что-то увидеть. И потом, я не хочу, чтобы даже твоя охрана слышала наш разговор.
– А если они не сунутся в ущелье?
Тот, кого звали Маркусом, рассмеялся, выглянув из открытой дверцы. Он был еще очень молодым, но волосы его побелели от седины.
– Это могло бы произойти только в одном случае. Если бы их военачальники изучали историю древних. Но в Цюрихе эта наука не входит в список обязательных в военной академии. Причем я говорю об истории почти тысячелетней давности. Я ведь недаром выбрал именно это место. Чуть больше девятисот лет назад полторы тысячи швейцарцев разгромили на склонах горы Моргартенберг двенадцатитысячную армию Австрии. Не сомневаюсь, что наши заклятые друзья совершат сегодня такую же роковую ошибку, что и наши заклятые враги в далеком прошлом.
– Ты уверен, что их видящие не обнаружат наши позиции?
