скачать книгу бесплатно
– Я никогда не путешествую просто так. Каждый мой шаг всегда подкреплен особой целью, и сегодня я хочу сделать то, для чего пришел к вам в поместье. Моя цель – помочь вам с вашей сестрой. Вы ведь так похожи, я не хочу разрушать столь нежный, юный союз, накрепко скрепленный кровными узами.
Он отдал гребешок девочке. Приняв его, Екатерина несколько секунд, словно завороженная, смотрела на камень, в котором отражались искорки солнечного света, а затем подняла взгляд на мужчину, и в ее голосе было столько надежды, что этого невозможно было не почувствовать.
– Вы поможете Лизе, моей сестре?
Мужчина вновь улыбнулся, коснувшись кончиками пальцев, облаченных в кожаную перчатку, подбородка девочки.
– Нет, не я, а ты. Ты поможешь своей сестре и сделаешь это сегодня ночью.
– Что я должна сделать?
Незнакомец наклонился вперед так, что их глаза оказались практически на одном уровне, и прошептал так тихо, что его голос казался тише шелеста листьев:
– Сегодня ночью ты должна впустить меня в дом и никому не говорить об этом. И тогда прекрасная Елизавета вернется к тебе.
Он взял гребень из рук девочки аккуратно поддев им светлый локон и водрузил его на голову Екатерины. Гребень почти полностью исчез в густых волосах девочки.
– Сегодня в полночь. Не забудь.
– Я не забуду, – прошептала она в ответ.
Вдруг порыв ветра заставил Екатерину пошатнуться, и словно невидимая рука вытолкнула ее через кустарник обратно на поляну. Она прикоснулась кончиками пальцев к подарку с нежностью подумав о сестре.
Эта сделка казалась ей простой, но очень загадочной. Загадочный персонаж занял все ее мысли до самого вечера. Вернувшись перед сном в свою комнату, Екатерина посмотрела на себя в зеркало рассматривая красный камень, сияющий в волосах. Гребень был красив и очень аккуратно сидел в волосах.
Она перевела взгляд в сторону окна, за которым сгущались сумерки. По словам доктора, взрослые должны были попрощаться с Елизаветой до завтрашнего утра, поэтому Екатерина надеялась, что таинственный незнакомей выполнит свое обещание.
Этой же ночью она сделала все, как сказал Эрнест. Ровно в полночь он стоял возле окна. Выглянула на улицу Екатерина рассмотрела в свете луны высокий силуэт утонченного незнакомца. Его глаза словно светились в темноте. Мужчина протянул руку произнеся:
– Впусти меня.
Екатерина не мешкая, распахнула окно, через которое мужчина шагнул на трехметровую высоту подоконника так легко, словно внизу была заранее приготовлена лестница.
– Как вы это сделали? – прошептала она, поразившись, но незнакомец провел рукой по щеке Екатерины.
– Сегодня ты спасла свою сестру, она никогда не забудет этого.
Он направился вглубь комнаты, и пока девочка закрывала окно, незнакомец растворился в темноте или, может быть, бесшумно вышел за дверь.
Екатерина выглянула в коридор. Но там было пусто. Она прислушалась, но никаких шагов не было слышно. Мужчина растворился в тишине дома, словно тень которая исчезает с наступлением темноты.
С утра ее разбудили громкие голоса, доносящиеся из коридора. Кто-то пробежал мимо двери, выкрикивая просьбу позвать лекаря, а затем голоса вновь зазвучали наперебой. Екатерина вышла в коридор и, как уже было привычно заведено, направилась на второй этаж, где возле комнаты столпилось множество слуг. Все они пытались заглянуть внутрь, а когда увидели Екатерину, тут же пропустили девочку вперед, улыбаясь и шутя.
Елизавета сидела на кровати. Под ее спину были подложены подушки, а руки она держала на одеяле. Ее волосы спадали на плечи вьющимися локонами и, хотя кожа была после болезни очень бледной, девочка смотрела на всех сверкающими глазами. Увидев сестру, она улыбнулась, протянув к ней руки. Екатерина бросилась на кровать в объятья сестры под общие вздохи и радостные возгласы присутствующих.
– Я знала, что ты вернешься ко мне, – прошептала Екатерина.
Лиза, погладив сестру по волосам, вдруг отдернула руку и почти испуганно посмотрела на сестру.
– Что такое? – удивленно спросила Катя, но ее тут же снял с кровати старший брат, который сказал, уводя в сторону:
– Оставим ее, сестре нужно отдохнуть. С ней теперь все будет в полном порядке.
Они вышли из комнаты, оставив только родителей, а Екатерина, взглянув на сестру перед выходом, увидела лишь пронзительный, холодный взгляд.
Той же ночью девочка не могла сомкнуть глаз, она крутилась в своей кровати, вспоминая утреннюю встречу с сестрой, и тревога затмевала ее радость. Ей очень хотелось вновь думать о том, как совсем скоро они вновь будут играть на лужайке, но что—то внутри девочки подсказывало, что это вряд ли возможно. Взгляд который она увидела уходя из комнаты Лизы, был очень страшным, почти звериным.
Девочка закуталась в одеяло, перевернувшись на правый бок в сторону окна, но не увидела лунного света, который освещал комнату – темный силуэт полностью закрывал окно. В этом образе Екатерина сразу же разглядела знакомые черты.
– Лиза? Что ты тут делаешь? – воскликнула Екатерина.
Ее сестра стояла возле окна и смотрела на сестру мерцающими в темноте глазами:
– Ты любишь меня? – спросила она.
– Конечно, – ответила Екатерина, садясь в кровати. – Я думала о тебе все эти дни и верила, что ты вернешься.
Лиза приблизилась к ней, затем забралась на одеяло и глядя сестре в глаза, повторила вопрос:
– Ты любишь меня?
Екатерина кивнула, уже ничего не отвечая.
– Тогда зачем тебе это в волосах?
Екатерина коснулась пальцами гребешка.
– Это подарок.
– Выбрось.
– Зачем?
– Выбрось, если действительно хочешь, чтобы мы всегда были вместе.
Екатерина раздумывала всего несколько секунд, а после, вынув гребешок из волос, бросила его на пол. В тот же момент Елизавета обвила сестру руками, прижимая ее к себе. Она уткнулась ей в шею, сделав это так нежно, что Екатерина даже не смогла сопротивляться, а просто закрыла глаза, вдыхая совершенно новый для себя аромат, заставляющий возникать металлический привкус во рту.
– И с тех самых пор началась настоящая резня. Мы не то, что животных каждое утро находили зарезанных в стойлах – люди пропадать стали!
Матвей разом опустошил очередную чарку и, отставив ее в сторону, посмотрел на Бориса мутными глазами.
– А сам ты что видел? – спросил Нестеров, подливая своему собеседнику новую порцию алкоголя.
Но в этот раз Матвей даже не взялся за выпивку, он, откинувшись на спинку стула, сказал голосом человека совершенно трезвого и полностью отдающего себе отчет:
– Видел я их в одну ночь, обеих. Они за руки, как всегда, держались, словно два ангела, только глаза у них сияли в темноте, а кожа была настолько белой, что могла с побеленной стеной слиться. Гуляли сестры только по ночам, а в ту ночь ушли в сторону конюшен. Я за ними направился, только опоздал немного, поскольку, когда вошел в загон, увидел то, что уже никогда не забыть мне.
– Что видел? Говори!
Нестеров наклонился вперед, сверля рассказчика взглядом, а тот продолжал, словно и не слышал слов Бориса:
– Скакун арабский, тот самый, которого барин себе две зимы назад купил, лежал на земле, хрипел и кровью харкал, а эти бестии на коленях стояли, и кровь из его шеи руками черпали.
Матвей разом смахнул чарку на пол при этом, ткнув указательным пальцем в Бориса и приподнявшись со своего места, процедил сквозь зубы:
– Здоровенного скакуна – две восьмилетние девочки собственными зубами зарезали!
– А не врешь? Как сам жив остался?
Крестьянин вернулся на свое место, глядел на Нестерова изучающим взглядом.
– А гребень тот из чистого серебра был. Его сестры как черт ладана боятся. Уж не знаю, откуда эта вещица в доме взялась, только нашли ее на полу в спальне Екатерины, и вроде как с тех пор это оберегом стало для всякого, кто шагнет к усадьбе. Так что, барин, без меня ты туда пойдешь.
Борис оглядел своего собеседника взглядом тяжелым, почти испытывающим.
– Пока сам не увижу, не поверю. Я сюда приехал не сказки слушать, а по делу государственному.
Он кинул деньги на стол и ушел в сторону лестницы, оставив Матвея одного.
С утра, когда уже повозка проехала до поместья Звягинцевых полпути, Нестеров все обдумывал услышанную историю, пытаясь понять, где в ней правда, а где уже людская молва постаралась. Он вынул из кармана платок и, развернув его, осмотрел, заметив в одном углу три буквы, вышитые синей ниткой – «ЗЕА».
– Стой! – выкрикнул он, и извозчик тут же попридержал коней.
Нестеров вышел из повозки, осматриваясь по сторонам, затем вынул свой чемодан.
– Чего случилось, Борис Васильевич? – спросил извозчик.
– Возвращайся, дальше я сам.
– Так заблудитесь!
Борис посмотрел на платок, на котором были видны рядом с вышитыми инициалами бледные разводы алых пятен.
– Не заблужусь. Сгинуть, может быть, и сгину, но не заблужусь.
Глава 2
Сестры Софии
Существует много старых легенд, передающихся из уст в уста на протяжении поколений. Впервые их можно услышать еще в детстве, когда взрослые вечерами, уже покончив с ужином, остаются сидеть за столом и вспоминают рассказы прадедов. Легенды, насколько интересные, насколько и пугающие. Подслушивая их через приоткрытую дверную щелку, любой ребенок ощутит, как кровь застывает в жилах, а темнота превращается в неокрепшем воображении, во что-то осязаемое, почти живое.
Сказки эти – сумасшедшие сказки – остаются в памяти просыпаясь по ночам, чтобы напомнить о живой памяти предков, в которой все еще теплятся предания о черной силе, некогда обитавшей среди людей.
«Сбросить с себя все, что только мешает. Оторваться от легенд и вновь став скептиком, вернуться к работе»
Почему, когда уезжаешь так далеко от большого города, пробуждаются давно забытые воспоминания?
Чернов Николай отошел от окна, за которым спал погруженный в ночную темноту двор старинной усадьбы Звягинцевых. На протяжении многих лет, вокруг усадьбы обитают только дикие животные. Они заходят на территорию усадьбы, боязливо поглядывая в сторону высокого, запущенного до неузнаваемости дома, а затем скрываются в зарослях, стараясь уйти подальше, пока не наступила ночь.
Двадцативосьмилетний Чернов отвел взгляд от окна и вернулся к большой двуспальной кровати, на которой лежала семнадцатилетняя девушка. В свете единственной свечи, ее лицо выглядело таким бледным и обескровленным, что было видно как болезнь, с которой мужчина боролся на протяжении последних пяти дней, вновь возвращается. Когда он приехал в усадьбу, София была на грани смерти и все эти дни, он провел в комнате девушки, борясь за ее жизнь.
Он применил все свои знания, которые получил в лучших институтах страны, практикуясь у именитых докторов. Чернов боролся за жизнь Софии так яростно и так увлеченно, что не замечал, как дни сменяли ночи, а затем вновь восходящее солнце, чередовалось с луной.
Пять дней мучительных схваток с неизвестной болезнью. Пять дней он был в этом огромном, чужом доме, практически один.
Проведя ладонью по холодной щеке Софии, мужчина тяжело перевел дух. Он вновь оказался в самом начале своего пути, будто бы и не было никакого лечения. Еще не так давно, девушка стала подавать первые признаки жизни: ее дыхание участилось, кожа приобрела розовый оттенок, а под веками зрачки стали приходить в движение. Чернов Николай даже стал ожидать пробуждения, записывая в своей книге о применяемых способах лечения – торжество современной науки над неизвестным природным недугом, которыми так полна российская глубинка.
Вернувшись к письменному столу, он погрузился в свои многочисленные записи. Найдя первые заметки, Чернов принялся за их изучение, пытаясь найти тот момент, когда допустил ошибку.
«Декабрь. Год 1799 от Р.Х. Саратовская губерния. Село Безродное, что в двадцати верстах от Царицына».
Пациентка: Звягинцева София Борисовна.
После падения с лошади во время прогулки, девушка разбила затылок. Из раны вытекло много крови и, возможно, попала инфекция, которая привела к дальнейшей немощности пострадавшей».
Он внимательно перечитал записи и опустился в деревянное кресло, ощущая, как сонливость наваливается с такой силой, что чернильные буквы плясали по строчкам, перемешивая слова, превращая их в беспорядочный поток символов. В одно мгновение кириллица перестала хоть что-то значить и, откинувшись на спинку, Николай Семенович закрыл глаза, погружаясь в темноту.
Он помнил тот день, когда получил письмо, с просьбой приехать в поместье Звягинцевых. Послание звучало как последняя надежда на спасение Софии и, будучи известным и весьма успешным доктором, Чернов не смог отказать. Он приехал так скоро, как только смог, потратив на дорогу из Санкт-Петербурга много изнурительных дней.
***
Возница умчался прочь, развернув лошадей поднявших в воздух снежное облако. Чернов остался стоять на подступах к усадьбе, глядя на огромное здание. Сжимая в руках свою поклажу, вмещавшую медицинские принадлежности и самые необходимые личные вещи, он сделал шаг к ступеням ведущим к двери.
Холодный, декабрьский ветер не давал возможности долго осматривать усадьбу. Уход за ним прекратился уже много лет назад. Со стороны могло показаться, что это здание вовсе не жилое.
Может быть, возница ошибся и привез его не туда? Заросший фасад здания невозможно было узнать, а заброшенные сады, вокруг поместья, уже давно превратились в густой лес. Когда-то о богатых землях Звягинцевых ходили легенды, которые пересказывали в столице, куда глава семейства приезжал каждый год для продвижения своих торговых дел. Теперь же, после смерти Афанасия Ивановича от былой роскоши не осталось и следа.
Чернов смотрел вслед скрывающейся между деревьев повозке, когда услышал звук открывающейся двери. На пороге появилась женщина, на вид лет сорока, плотно закутанная в шаль, покрывавшей ее голову и плечи, обрамляя бледное осунувшееся лицо.
– Заходите, доктор Чернов, мы вас давно ждем, – произнесла она тихим голосом.
Мужчина, в знак приветствия дотронулся указательным пальцем до края головного убора и, подхватив вещи, поспешил в здание, прячась от ветра. За его спиной снежный вихрь с небывалой силой ударил о закрывшуюся дверь, издав глухой удар.
Внутри было теплее, чем на улице, но недостаточно комфортно для жилого помещения. Здание, по всей видимости, не отапливалось на протяжении всей осени и даже в начале зимы. В нем царили холодный полумрак, а влажность, напоминала городскому жителю, привыкшему к роскоши, склеп.
Чернов, направляясь в поместье, надеялся увидеть богатый дом, но вместо этого перед ним предстало здание в котором просматривались первые проблески разрушений. Ровно до тех пор, пока последний его житель не переступит порог, навсегда убравшись из этих мест, фамильное гнездо будет еще жить в надежде, вернуть свое было величие.
– Мы вас очень давно ждем, – повторила женщина, жестом приглашая доктора пройти вглубь дома.
– В письме говорилось о серьезной травме пациентки, но не было ни слова о характере повреждения. Поэтому я поспешил приехать как можно скорее, – пояснил доктор, когда они поднялись на второй этаж по широкой, деревянной лестнице. Резные балясины на ней были выполнены в виде диких животных, бегущих по лесным чащам. Здесь стаи волков нападали на бурого медведя, встречавшего их, раскрыв пасть и выставив вперед когтистую лапу. А над ними кружили стаи воронов, словно над падалью.
На стенах висели картины, изображающие портреты людей в красивых одеждах, изящные и величественные, они смотрели гордыми, порой надменными взглядами, провожая гостя молчаливым приветствием.
– Мы ничего не знаем об этом, уважаемый Николай Семенович, – продолжала женщина, имени которой Чернов так и не спросил. Столь быстрые проводы в комнату пациентки, говорили только лишь о срочности дела. – София без сознания уже много дней и каждое утро мы думаем, что пришло ее время. А ведь девочке всего семнадцать.
Женщина произнесла эти слова с такой горечью, что Николай решил более не задавать вопросов. Говорить о болезнях с теми, кто в их излечении ничего не понимает, также бессмысленно, как пытаться поднять покойника – какие припарки ему ни ставь, он все равно самостоятельно не покинет могилы.
Они вошли в комнату, заставленную свечами. В полумраке сгущающихся сумерек помещение было наполнено причудливыми тенями, прячущимися по углам, словно испуганные звери готовые сбежать, стоит только поднести к ним огонь.
