скачать книгу бесплатно
Улицы Сан-Франциско действительно красивые. Многие – прямые, как струны. Даже окраины, с более дешевым жильем, имели привлекательный вид. Чистый, светлый город дышал прозрачным, свежим воздухом. Двух, трех и четырехэтажные дома – типичны для Сан-Франциско. Исключение – центр, отданный во власть небоскребов.
Очень красив район, где живут состоятельные семьи. Они предпочли коттеджи. Эти двухэтажные, кажущиеся игрушечными, домики, выдержанные в викторианском стиле, буквально привораживают своей живописностью. А уютные, в ажурном убранстве, мезонины, вместо привычных нашему глазу чердачных окон, усиливают ощущение неповторимости.
Некоторые районы города выросли на холмах, а пересекающие их улицы превратились в своеобразные «американские горки», преодолеть которые без транспортных средств весьма утомительно.
И еще об одной градостроительной причуде – зигзагообразной проезжей части улицы. Она довольно круто спускается на одну из центральных магистралей, по которой движутся открытые с боков туристические трамвайчики, и имеет на стометровом марше восемь поворотов на 180 градусов! Чтобы проехать ее сверху донизу, надобно умение водить автомобиль в экстремальных условиях, проявляя виртуозность в управлении скоростью, тормозами и рулем.
Когда, наконец, мы в испарине от пережитого добрались до самого низа, у всех было ощущение, что легко отделались от смертельно опасного трюка. Но еще большее удивление вызвало то обстоятельство, что улица заселена состоятельными людьми. Красавцы дома расположились каскадом, имея с крутого склона на два этажа меньше, чем с пологого. Вот такая удивительная достопримечательность.
Гриша, получив удовольствие от наших «ахов», предложил заехать на доминирующий над городом холм, на котором установлены памятник Колумбу и обзорная башня. Перед нами открылась удивительная панорама города, амфитеатром спускающегося к заливу. Другая сторона позволяла рассмотреть в сиреневом мареве бескрайние просторы Тихого океана. Хорошо были видны портовые сооружения, где разгружались торговые суда. А неподалеку, прижавшись могучими боками к причалам, готовились к отплытию ослепительно белые океанские лайнеры.
Вдоволь налюбовавшись панорамой города, мы спустились в его нижнюю часть. Здесь были свои достопримечательности. Прежде всего, музей Изящных Искусств. Посетить мы его не смогли: на это ушло бы все время, отпущенное на экскурсию по городу. Поэтому ограничились его прекрасным видом: красивое, с колоннадой, здание охватывало подобно подкове небольшое озерцо и отражалось в нем, как в зеркале, неподвижную гладь которого нарушали плавающие красноклювые лебеди. Музей славится своей коллекцией картин, многие из которых принадлежат кисти великих мастеров.
Неподалеку от музея оказался японский сад со свободным входом. Здесь среди карликовых сосен, других низкорослых деревьев возвышались воздушные пагоды, а через аккуратные ровики с прозрачной водой были переброшены горбатые мостики. Все казалось не настоящим, но отличалось изяществом.
Чтобы усилить возникший у нас интерес к востоку, Володя свернул в китайские кварталы Чайна Тауна. Тут был не менее интересный пестрый мир, но шумный и живой. Крошечные лавчонки соседствовали с магазинчиками покрупнее, выставив товары напоказ. Прямо на улице жарились, шкварились, дымились ароматные кушанья, приготовленные на наших глазах. А рядом расположились ресторанчики с броскими вывесками, предлагавшие широкий выбор экзотических китайских блюд. Проехать дальше по запруженным людьми узким улочкам Чайна Тауна было просто невозможно, и Володя, используя накопленный опыт старожила города, сумел-таки боковыми проулками беспрепятственно выехать в европейскую часть города. Он тут же заявил, что хочет показать «кое-что». Вскоре мы оказались в районе, где царила моногамия. Геи чувствуют себя полностью раскрепощенными под защитой закона и ведут привычный для себя образ жизни. Что любопытно: даже в этом «особом» районе большого города случаются драмы, заставляющие стынуть кровь, когда совершаются убийства на почве ревности.
Время, недостаток которого мы постоянно ощущали, заставило нас предпринять, к сожалению, недолгую поездку в одну из примечательных частей города – на набережную. Здесь было многолюдно. Широкая магистраль для прогулок была заполнена свободной от забот публикой. На набережной скопилось множество магазинов, ресторанов, кафе, картинных галерей, активно посещаемых народом. Прямо на тротуаре давались маленькие представления вольными иллюзионистами, циркачами, за невысокую плату писались портреты, шло моментальное фотографирование. А все вместе напоминало суматоху, из которой не просто выбраться.
Со стороны залива хорошо был виден небольшой остров, на котором, как оказалось, с 1934 по 1963 годы действовала федеральная тюрьма Алькатрас. Теперь здесь был музей, куда катера привозили туристов. Один из стендов рассказывал о пребывании в тюрьме известного гангстера Аль Капоне. В ЗО-е годы он фантастически разбогател на спекуляции спиртным во времена сухого закона. Наконец, он был арестован и предстал перед судом. Любопытно, что обвинение ему предъявили только за неуплату налогов… Призрак «великого» Аль Капоне и сегодня витает в залах музея-тюрьмы, собирая толпы туристов перед витриной, посвященной похождениям знаменитого гангстера.
И еще любопытный факт. Оказывается, из тюрьмы Алькатрас совершались побеги. Всего четыре. Трое беглецов погибли в ледяных водах залива и только один достиг материка. А плыть-то было всего три мили. По этой причине охрана никогда не была усиленной.
Наша поездка подходила к концу, когда Гриша предложил все-таки посетить одну из галерей по продаже картин. В просторном помещении с мягким освещением на стенах висели картины. Они были выставлены с учетом разного вкуса посетителей. Почетное место было отдано творениям Шемякина и Сальвадоре Дали. Шедевр Шемякина, продававшийся по баснословной цене, представлял собой полотно два на три метра, изображавшее сетку из тонких разноцветных линий, протянутых в разных направлениях. Персонажами еще двух картин были уродцы на тонких искривленных ножках, плоские, как тени, затянутые в зелено-красные камзолы, в напудренных париках с косичками, отсылавшие зрителя не то на костюмированный карнавал или ко временам императора Павла Петровича. Я давался диву: неужели трансавангардизм так глубоко вошел в сознание некоторой части людей, что они реалистичному искусству предпочитают абстракцию? Я решительно ничего не понимал. Женя тоже таинственно молчала. Улыбался один
Гриша. Его даже не смутила стоимость шемякинской сетки за 300 тысяч долларов.
У Дали картины тоже требовали навыков в абстрактном мышлении, хотя были написаны в более реалистической манере. Специфическое искусство авангардистов мы решительно отказывались понимать. Думаю, что многочисленные посетители салона, несмотря на щедро расточаемые улыбки и выразительные жесты, которыми обменивались, тоже ушли, так и не распознав до конца авторских замыслов. Искусство авангардистов оказалось выше нашего понимания, в чем не боюсь признаться, ибо «синдром Кандинского», как называют медики склонность людей видеть мир абстрактно, нам, увы, не присущ.
Калифорнийцы любят и неплохо разбираются в изобразительном искусстве. Почти в каждом небольшом городе есть собственная художественная галерея, организуются передвижные выставки. Не мало меценатов творят свое доброе дело. Один из ушедших мэров Сан-Хосе завещал свой огромный загородный дом местным живописцам для проведения выставок и воспитания художественного вкуса у посетителей.
Несколько музеев и картинных галерей сосредоточено в Сан-Франциско.
Интересно было узнать, как художники реализуют свое творчество. В Америке существует разветвленная сеть художественных салонов по продаже картин. Как правило, признанные художники получают гонорар, превышающий половину продажной стоимости картин. Менее известные – часть от половины. Наиболее именитыми сегодня в Америке, со слов хозяина салона, в котором мы побывали, считаются авангардисты Сальвадоре Дали, Михаил Шемякин и некоторые другие.
Но судьба благоволит далеко не каждому, хотя ряд мастеров из Советского Союза, покинувших его в разное время, как например, Задорнов, Кабаков, Краснопевцев довольно успешно пробиваются к признанию. В конце 80-х в Нью-Йорке зарегистрировано было свыше 90 тысяч художников, которые вынуждены заниматься любым делом, чтобы существовать, только не художественным промыслом. О них, естественно, никто не знает и творчество этих соискателей славы остается за порогом картинных салонов. Получить известность не легко. В ряде случаев популярность приходит не благодаря расцвету творческой индивидуальности, а создается финансовыми воротилами, спекулирующими на продаже картин, или меценатами, заботящимися об оригинальных пополнениях собственных коллекций.
И еще одно размышление. Когда рождался импрессионизм, парижане встретили это новшество в штыки. Они ходили в центр города на импровизированные выставки никому неизвестных художников, чтобы выразить возмущение или вдоволь насмеяться. То и дело раздавались возгласы: «Сумасбродство!», «Мазня!», «Дикость!». И никто не хотел принять во внимание тот факт, что искусство способно развиваться, что это всего лишь новое течение в нем, которое через каких-нибудь 80—100 лет заявит о себе в полный голос, а картины пойдут с аукционов по умопомрачительным ценам.
Все возможно, и мои личные доводы окажутся несостоятельными: ведь искусство – суть движение. Об этом прекрасно сказал Эдуард Мане: «Никогда не оставаться на одном уровне, не повторять завтра того, что сделано сегодня, постоянно искать новый аспект, заставить звучать новую ноту. О эту косность, все эти мастера, застывшие на одной формуле, которая приносит им ренту. Какое дело до всего этого подлинному искусству?»
Прав Эдуард Мане или нет – рассудит время.
Завершилась поездка в Сан-Франциско превосходным обедом в доме Володи, приготовленном хозяйкой дома в стиле «а ля рус» с борщом и котлетами.
Американцы
Однажды, гуляя по улицам Сан-Хосе, мы остановились под красным светом светофора. У автомобилей было право беспрепятственного проезда, но они стояли. Тут я обратил внимание на жесты водителя из ближайшей к нам машины. Он подавал знаки, чтобы мы шли на красный свет. Воспользовавшись неожиданным предложением, мы перешли, а в знак благодарности помахали рукой.
Дома я рассказал Грише об этом случае.
– Все в порядке вещей, – ответил он. – На пересечении улиц с активным движением вам бы не уступили: там идет поток, а здесь, два-три автомобиля. Но все равно, – заключил он, – подобные знаки внимания в характере американцев. Вы еще убедитесь в этом не раз.
Действительно, оказать услугу американцу постороннему человеку – обыденное дело.
При этом американцы улыбаются. Улыбка на их лицах стала чем-то вроде визитной карточки. Объясняя что-либо по вашей просьбе, они расточают улыбки; в магазине без улыбки не предложат товара. Даже похоронная фирма встретит с сочувствием и печальной улыбкой. Известная строка из песни «… ведь улыбка – это флаг корабля!», наверное, писалась не для нас. Волей – неволей замечаешь разницу в поведении. Как не похоже обхождение американцев на наше. Но ведь и мы когда-то славились великодушием, добротой, улыбками. Что с нами произошло? Мы огрубели, стали нетерпимы друг к другу и.… перестали улыбаться. Стоит ли удивляться, что первые улыбки после приземления нами на американскую землю воспринимались нами с оглядкой: уж не начало ли это какой-нибудь провокации. К счастью, действительность очень быстро отмела наши опасения.
Вежливость не только в расточительстве улыбок и демонстрации добропорядочных манер; она во внутренней чистоте, и в такте, и в потребности проявлять внимание к людям. При входе в больницу, которую мы посетили в Стэнфорде из любопытства, нас никто не остановил. Напомнив о себе, сказали, что русские и хотели бы ознакомиться с условиями, в которых содержаться больные. Нам немедленно выделили провожатого и разрешили посмотреть все, что пожелали. И никакой проверки документов, расспросов и всяких там уточнений. Мы были гостями больницы, пусть непрошенными, но нам было оказано полное доверие, внимание и уважение.
В одном из торговых залов второго этажа супермаркета в Сан-Хосе не оказалось нужной нам вещи. Вместо того, чтобы, как у нас, в лучшем случае, объяснить, куда следует идти, служащая сама спустилась на этаж, ведя нас за собой, пересекла магазин и привела в нужный отдел. А на прощание поблагодарила за посещение.
Еще в Москве было решено купить по приезде в США прибор для измерения давления. И вот мы у цели. В первом же магазине прибор оказался настолько дорогим, что мы не рискнули потратить деньги, но спросили, бывают ли дешевле. Продавец произнес традиционное «О кей», тут же по телефону связался с другим магазином и сделал заказ. Прощаясь, сказал: «Желаю выздоровления. Привет России».
Во время поездки в штат Невада (об этом рассказ впереди) произошел инцидент: «Вольво», на которой нас вез Гриша, вдруг окуталась паром, вздрогнула и затихла. Немедленно остановились несколько машин и к нам потянулись попутчики, предлагая услуги. Было обидно, что вынужденная остановка произошла всего в десятке километров от забронированного, на двое суток, места ночлега. К несчастью, поломка оказалась серьезной и о продолжении пути не могло быть и речи. Техпомощь была далеко. Решение пришло само собой: добраться до места ночлега и оттуда уже принять неотложные меры. Вот только каким образом? И тут в который раз выручила американская обязательность. Каждый из попутчиков, кто брался сопроводить нас, уверял, что эти места ему знакомы лучше. Наконец мы уступили одной пожилой паре и уселись в их «Додж». По дороге, узнав, что они везут гостей из СССР, оба оживились и засыпали нас вопросами: «Вы живете в Москве? Вы любите свой город? Ваш Горбачев умнее Рейгана, это общее мнение. Если бы он избирался у нас в президенты – все отдали бы голоса за него. А теперь вот думай…», «У вас есть в России такие места, как озеро Тахо?».
Между тем отыскать наш кемпинг оказалось делом не простым. И только потратив на поиски не менее получаса, сияя от счастья, что им все-таки удалось доставить русских по адресу, они, наконец, вздохнули с облегчением. Потом состоялся ритуал прощания: американцы долго трясли нам руки и в знак особого расположения похлопывали по плечу, уверяя, что получили истинное удовольствие от встречи с москвичами.
Эти наблюдения окончательно убедили нас в том, что американцы не только общительные, но и доброжелательные люди. Казалось бы – мелочи жизни, но именно из таких «мелочей» складывается образ самой страны.
* * *
Важными чертами характера рядового американца является твердость слова, исполнительность, добросовестность. Халтурить никто не станет, в другой раз на работу просто не примут: человек попадает в компьютер и всему конец. По этой причине бизнес в Америке дело надежное. Если кто и разоряется, то по большей части из-за собственных ошибок. Случается, конечно, по объективным причинам, но как правило, не в результате умышленного подвоха. Разумеется, и Америка не без греха, однако, в массе вас окружают люди порядочные, для которых данное слово – вопрос чести.
Работа в Штатах – дело святое. Тот, кто ее имеет, очень дорожит ею. Каждое утро улицы всех городов Америки заполняются спешащими на работу людьми. Автомобилям становится тесно. Все знают – опаздывать нельзя во избежания увольнения. На работе – никаких перекуров, хотя время для передышки дается. Но оно не беспредельно.
Путешествуя по Калифорнии, мы встречали и лиц без определенных занятий. Они были предоставлены самим себе и никуда не торопились. Их немного, но они есть. Что поделать с человеком, если его устраивает такой образ жизни? По закону он имеет право жить, как хочет.
Однажды в автобусе мы разговорились с пожилым американцем.
– Ну, как Америка? – спросил он, узнав, что мы из России.
– Нравится?
Тут же всплыла перед глазами инструкция ОВИРа, воспрещающая контакты, но мы сделали вид, что забыли о ней навсегда и согласно кивнули.
– Правда, если быть откровенной до конца, – спохватилась вдруг жена в духе традиционного несогласия, – нам кажется, что не все одинаково хорошо. Например, вы не можете решить проблему бездомности. Мы видели людей, похожих на нищих. Это так?
Я кое-как перевел, стараясь по возможности быть деликатным. Он рассмеялся, показав два ряда вставных белоснежных зубов. Ответ его был кратким и бесхитростным:
– Право каждого быть тем, кем он есть или хочет стать. Никакого насилия над личностью. Мы строго соблюдаем билль о правах, вот в чем секрет!
Как бы там ни было, мы расстались друзьями. Я же остаток пути провел в размышлениях. Возможно, так думают многие американцы и мне не составило бы большого труда разъяснить, что корни проблемы лежат неизмеримо глубже – в социальных условиях жизни общества, а не в формальном признании своих прав. Но я счел за благо не продолжать полемику с самим собой, вспомнив отечественных бомжей, деклассированных элементов, местами составляющих значительный процент нашего общества. Действительно, не просто жить на белом свете.
Америку часто называют страной контрастов. В наших средствах массовой информации не раз приводились примеры поляризации классов и социальных групп. Скажем, на одной фотографии бал в загородном доме, а на другой – негр, спящий на скамейке городского сквера. И так, конечно, бывает. Но верно и то, что Америка в целом благополучная страна, что роскошь сегодня не так вызывающа, как раньше, а бедность не так заметна. Нивелировка произошла в результате определенного повышения материального благосостояния американцев. Безработица есть, но уменьшается с годами, как и уровень бедности. Удалось стабилизировать инфляцию, а тенденцию цен к вздорожанию компенсировать ежегодным повышением заработной платы. Таким образом, каждый гражданин страны с ежегодной оплатой своего труда в пределах 30—50 тысяч в год[1 - Данные за 1988 год. В современной Америке уровень зарплаты вырос в полтора раза.] в состоянии за несколько лет приобрести в рассрочку дом, конечно, автомобиль и иногда совершать путешествие в Европу, либо на Гавайи. Для начала необходимо располагать капиталом в пару десятков тысяч долларов, остальные расходы после проверки платежеспособности возьмет на себя банк. Верно и то, что субсидии закабаляют, так как банковский процент очень высок (до 15 и даже 20 процентов!), но игра все же стоит свеч, уверяют американцы. Недаром они шутят, что всегда живут в долг. Зато часть денег, порой немалая, из тех, что не вложены в дело, могут быть использованы по своему усмотрению и, конечно, с большой выгодой.
Кто же эти счастливчики, которые получают столь щедрые денежные вознаграждения? Может быть представители элиты, истеблишмента? Ничуть не бывало. Среди них менеджеры, экономисты, инженеры, программисты, квалифицированные рабочие, держатели небольших ресторанов, магазинов, бензозаправочных станций, автомастерских и т. д. Скажем, врачи, владельцы художественных салонов, кинотеатров, крупных ресторанов, магазинов, аптек и т. д. имеют еще более высокий годовой доход. Наконец, солидные деньги получают юристы, особенно адвокаты, бизнесмены, президенты кампаний и т. д. Почему адвокаты? Судятся в Америке много, фактически все спорные дела решаются в суде с участием адвокатов. Даже брак, казалось бы, обретающий силу священного союза после венчания в церкви, на самом деле узаконивается несколько раньше, когда в нотариальной конторе еще жених и невеста составляют документ о том, что в случае развода (!) будут претендовать исключительно на долю того капитала (имущества), которой каждый располагал до вступления в брак. Все, что нажито совместно будет поделено пополам. По логике вещей такое начало совместной жизни не сулит большой радости в будущем: все-таки чистоган прикоснулся к любви. Однако, юридические процедуры никого не шокируют, к ним относятся как к чему- то привычному, неизбежному.
И все же, говоря попросту, в основе взаимоотношений в американском обществе, лежат прежде всего отношения спроса и предложения, купли и продажи. Ценится только добросовестный квалифицированный труд. Лентяев не терпят нигде. А как же миллионеры, ведь не перевелись? Пока нет. Но верно и то, что один имеет миллион, а другой – сто! Вершину клана миллионеров составляет истеблишмент – финансовые воротилы. Их немного, всего 0,5 процента, но владеют они 35-ю процентами национальных богатств страны.[2 - «АИФ» №35, 1988 г.]
Их влияние на государство значительно, они формируют вкусы и, что более важно, политические взгляды. С мультимиллионерами встретиться не удалось. Вполне возможно, что они проходили мимо нас, но выделить их из массы американцев невозможно: обычная экипировка – шорты, брюки, тенниска или рубашка с пиджаком, либо без, кроссовки, туфли – вот и все носимое во время прогулок или посещения магазинов. В офисе же все одеваются строго – костюм безукоризненного покроя, брюки выглажены (кстати, перед уходом в офис, Гриша каждый день гладил брюки), туфли слепят глаза. Показателем достатка делового человека является дом и дорогой автомобиль, чтобы всем было видно, что по делу приехал человек состоятельный.
С обыкновенной миллионершей побеседовать все же удалось. Надо сказать, что в доме Гриши мы были чем-то вроде подсадной утки: как только узнавали, что у него друзья из России, – он вынужден был приглашать в гости. Именно «посмотреть на нас пришла и миллионерша. Производила она впечатление благовоспитанного человека. Одета просто, без претензий: немудреное сиреневатых оттенков платье со скромным вырезом и ниткой бус на шее. Спокойная, улыбчивая, доброжелательная. Может быть, эти качества приходят только с миллионами? Совсем нет. Она всегда работала и сейчас трудится в школе, зарабатывая двадцать пять тысяч в год, а миллион пришел к ней с мужем, который был довольно известным адвокатом, но вот недавно скончался. Этот миллион обеспечивает стабильность, но живет она на то, что зарабатывает. Ее единственная радость – поздний ребенок. Много читает, в курсе всех мировых событий. К Советскому Союзу относится доброжелательно. Считает, что главное – жить в дружбе. Мягко всматриваясь в глаза, с оттенком наивности спрашивает: «Разве я не права?» Киваю в знак согласия: «Конечно, права»…
Слова о том, что жить надо в дружбе и мире приходилось слышать каждый раз, когда речь заходила о взаимоотношениях двух наших стран. Мы порой испытывали некоторую неловкость, будто от нас зависело меняться ли политике нашего государства к лучшему или нет. Во всяком случае, полпредами своей Родины мы были надежными, но инициатива нередко исходила от американцев, когда речь заходила об установлении прямых контактов. Видимо, срабатывал рефлекс пресловутой ОВИРовской инструкции.
Как бы там ни было, а в американской семье мы побывали, и не в какой-нибудь, а что называется самой рабочей. Все вышло неожиданно. Мы несколько раз заходили с женой в маленький магазин, что расположился ближе к нашему дому. Покупка сувениров для многочисленных друзей и знакомых, к счастью, подходила к концу и посещение магазина больше походило на приятную экскурсию. Тем не менее, я активно продолжал играть роль личного переводчика собственной жены. Скверное произношение и скромный лексический запас подогрел, видимо, интерес продавщицы ко мне, и она полюбопытствовала, откуда прибыли. Узнав, что из Москвы, она, забыв про мои языковые корявости, всплеснула руками и тут же пригласила в гости, вручив визитную карточку. Уже дома Гриша шутя сказал, что идти необходимо во избежание международного скандала; что же касается пресловутой инструкции, то она, по его убеждению, на американском континенте юридической силы не имеет, поэтому пора собираться.
В назначенный час нас ожидала у собственного дома приятная пожилая пара. Глава семьи Чарльз (он же Чако), ирландец по происхождению. На вид не старше пятидесяти, с волевым лицом, которое не портили ни крупный нос, ни глубокие складки по углам рта. Трудится он в одной из компьютерных кампаний рабочим. Его квалификация оценивается в 50 тысяч годовых. Супругу зовут Микки, служит, как нам уже известно, в магазине. Получает 25 тысяч долларов. Живут хорошо: в доме пять комнат, три предназначены взрослым детям, которые съезжаются на праздники. Дочери окончили университеты, зарабатывают прилично. Родители материально не помогают, не принято. Беспокоит сын: служит в полиции.
– А что, собственно, волнует? – поинтересовались мы. – Парень устроен, крепко стоит на ногах…
– Работа опасная, – последовал ответ.
Увы, Чарльз прав. Статистика подтверждает его тревогу. Желая разрядить обстановку, я не без иронии спросил:
– Как вы себе представляете, что могло произойти, если бы вы совершили нечто противозаконное, а сын бы узнал об этом?
Чарльз усмехнулся: – «Он бы арестовал меня! Вернее, не он… Знаете, я как-то задал ему подобный вопрос, и он ответил, что сам ничего не предпринял бы, но попросил товарища по смене выполнить служебный долг за него.
– Значит, правосудие всегда торжествует?
– Несомненно! – воскликнул Чако. – Я всегда учил детей жить честно.
Нас ознакомили с домом. Он был обставлен с хорошим вкусом. Мебель простая, но стильная, что делало комнаты уютными. Удивила необъятных размеров кровать в спальне. Микки предложила присесть. Я почувствовал подвох и не успел еще облокотиться, как ноги сами пошли вверх и я оказался на середине постели. Перекатываясь с боку на бок, я с трудом удерживал равновесие, чтобы не свалиться вовсе. Всем стало весело, видя мою беспомощность. Спасла крепкая рука Чака. Он помог выбраться из кровати- аттракциона.
– На чем я лежал? – спросил у Чака.
– На водяном матрасе. На нем удобно, надо привыкнуть…
В дело вмешалась Микки и повела всех в гостиную. Она была моложе мужа, но двигалась осторожно, боясь рецидива после перенесенного инсульта. В ее умении принимать гостей мы вскоре убедились, проведя полтора часа за приятной беседой во время ланча, переводчиком которой был уже Гриша.
На прощанье Чако сделал несколько снимков, которые мы с радостью взяли на память. Таковы обстоятельства, при которых мы побывали в обеспеченной американской семье, благополучие которой было очевидно.
Наблюдая жизнь американцев, можно впасть в ошибку, полагая, что многим из них до обладания миллионами рукой подать. На деле не так. Следует иметь ввиду, что в стране действуют сложные механизмы, сдерживающие неуемные порывы. Имя одному из них – налог. Система налогообложения блестяще отлажена. Вы делаете покупку в магазине и вам тут же приплюсовывают налог, в зависимости от оплаченной стоимости. Он обозначен на чеке. Никакого произвола!
Налог – это целый мир сложных взаимоотношений федерального правительства и штатов с одной стороны, и налогоплательщика – с другой. За неуплату налога или попытку скрыть реальные доходы полагается строгое наказание, вплоть до тюремного заключения. Налоги поступают в казну государства и штатов. Отсюда отчисляются средства на пенсии, пособия по безработице и эмигрантам, на содержание госаппарата, дорог, поддержание чистоты и т. п.
В некоторых штатах, например, Невада, где климат и условия жизни особенно тяжелы, налог не взимается. Гриша рассказывал, что налоговая система четко продумана и в принципе исключает обман.
Попытки скрыть истинные доходы все же имеют место в жизни Америки, но как правило, финансовая инспекция не оставляет нарушителям никаких надежд.
У американцев масса денег уходит на уплату процентов за взятые ссуды. Добровольно подписав себе приговор каким-нибудь дорогим приобретением, они на долгие годы вступают в полосу кабальных отношений с банком.
Надо сказать, что пределом мечтаний каждого американца является покупка дома. Это, если хотите – цель жизни. Неважно, что он куплен в рассрочку, важно, что он есть. Теперь нужно работать с удвоенной силой, чтобы быть замеченным и, в результате, получить более высокооплачиваемое место. Тогда быстрее расплатишься. Итак, дом куплен в рассрочку. Это значит, что какая- то накопленная ранее сумма, обычно двадцать-тридцать тысяч, вами уже внесена, а остальные доплачивает банк. С момента покупки начинается выплата не только стоимости дома, но и процентов за ссуду. Не все выдерживают этот финансовый марафон и переходят на жительство в частный квартирный фонд, что дешевле. Это значит – прощай мечта!
История повторяется с автомобилем, но к расходам на его покупку прибавляются траты на техническое обслуживание, заправку и обязательное страхование. Однако, к таким тратам американцы готовятся, что называется, с рождения поскольку в Америке без автомобиля не обойтись.
Питание для семьи из трех человек, без званых обедов и частых коктейлей, обходится где-то в 250—350 долларов в месяц – сумма не пустяшная. Присовокупите расходы за телефон (в США платит тот, кто звонит), электричество, теннисный корт, бассейн, приходящую горничную, страхования жилья и собственной жизни, выплату процента за льготное лечение в старости, незначительные суммы на пожертвования – вы получите примерное представление о ежемесячных расходах, так сказать, средней американской семьи. Поэтому, если ваш годовой доход составляет 30 тысяч долларов, то из 2,5 тысяч ежемесячных вам приходиться возвращать где-то около двух[3 - Все расчеты по данным 1988 года. В 2001 цифры изменились в сторону увеличения.].
Трудиться в Америке не зазорно, скорее почетно, тем более необходимо, чтобы хорошо жить. Поэтому в семье детям прививается уважение к труду и самостоятельности.
Мы познакомились с парнишкой на бензоколонке.
С каким проворством он заправлял машины, приносил прохладительные напитки пассажирам, протирал автомобили, мыл стекла, а получив мелочь, искренне благодарил. Подобные услуги в порядке вещей.
– Ловко работает! – воскликнул я, заметив хозяина бензоколонки. Он поднял вверх большой палец, причмокнул и произнес поразившую меня фразу: «Сын миллионера!» Это была блестящая аттестация вельможному отпрыску, который, поощряемый родителем, честно зарабатывал деньги вместо того, чтобы болтаться по подворотням с гитарой.
В магазине «Сейф Вей» работало несколько школьников в период каникул. Они стояли за кассиршами и укладывали купленные продукты в пакеты, которые потом по просьбе покупателей выносили на стоянку автомобилей. И никакой дополнительной платы за услуги. Сервис!
Кстати, оплата за труд производится независимо от возраста работника. В 1988 году закон не позволял оплачивать не квалифицированную работу менее четырех долларов в час.
Молодое поколение Америки с юных лет воспитывается в деловом духе. Ни папа-миллионер, ни богатый дядюшка не станет содержать чадо до пенсионного возраста, как нередко бывает у нас, что, впрочем, называется родительской поддержкой.
В Америке, окончившие университет (а за учебу платят родители) покидают отчий дом и начинают самостоятельную жизнь. Поэтому сами дети стремятся к знаниям, приобретению житейского опыта, чтобы уверенно чувствовать себя без родительской опеки. Более того, стараются зарабатывать деньги в каникулярное время, не гнушаясь никакими видами труда. Так они овладевают азами жизни, в которой понятие «деньги» ассоциируется у них с результатами своего трудолюбия и предельной настойчивости в достижении цели. А цель у школьников привлекательная – купить на заработанные деньги велосипед или даже мотоцикл, тем более что водительские права в Америке выдают с 16 лет.
Приучая сыновей и дочерей с ранних лет к труду, американцы тем самым закладывают первый кирпич в фундамент их будущей жизни.
Активную роль в подготовки подрастающего поколения к благополучному будущему играет школа. В разных городах Калифорнии нам удалось близко рассмотреть три школы. Знакомство было чисто внешним и учебных программ не касалось. Тем не менее, впечатление сложилось. Привычных нашему глазу четырех и пятиэтажных школьных зданий мы не видели. Вместо них – просторные одноэтажные постройки барачного типа, как правило, не соединенные между собой. Классы чистые, светлые. Каждому ученику полагается отдельный стол, который подбирается индивидуально, чтобы исключить сколиоз. Учатся в американских школах двенадцать лет, причем, с восьмого класса начинается «высшая школа» и меняется дальнейшая система обучения: ученики выбирают дисциплины с прицелом на будущую профессию, и только некоторые предметы, в том числе язык, история, сохраняются в качестве обязательных до окончания школы.
Мы не без удивления узнали, что такие привычные для нашего слуха слова, как шпаргалка, подсказка, списывание – здесь не в ходу, более того, они осуждаются самими учениками: «Списывая, ты хочешь оказаться умнее других? Не выйдет! Покажи, на что способен такой, какой есть!» Поэтому, если кто-то из одноклассников прибегнул к уловке, хитреца разоблачат сами ребята. Вот такие Павлики Морозовы.
Воспитание у школьников нетерпимости к фальши и лжи – фактор бесспорно положительный, не вызывающий иных эмоций кроме зависти. Но вот вопрос, только ли соображениями морали он продиктован? Конечно, нет. Учащиеся – это потенциальная смена тем, кто сегодня имеет стабильное положение в обществе и осуществляет могущество Америки, т.е. людям из мира свободного предпринимательства. Поэтому основополагающим направлением школы становится подготовка поколения, способного обеспечить процветание страны, рост ее политического и экономического потенциала. Этой задаче подчинена и школьная реформа, проводимая в Штатах на рубеже веков. Ее цель – подготовка юношества к работе в условиях жесточайшей конкуренции, непримиримой экономической борьбы за рынки сбыта, установления режима наибольшего благоприятствования для американских монополий в целях мирового экономического могущества. Поэтому, в основу школьного воспитания ставится расчет учащихся исключительно на собственные силы и лишь в пределах разумного на материальную помощь родителей до завершения образования. Школы – это рубеж, на котором родительская опека фактически прекращается. Приучая к самостоятельности, школы учат детей не механическому заучиванию материала, а логическому мышлению, умению делать практические выводы. К сказанному о шкале следует добавить, что ребята в Америке растут жизнерадостными, здоровыми и сильными. Курить не принято, эта дурная мода давно прошла. Помогают им в здоровье занятия физкультурой и спортом. Несмотря на дороговизну земли, школы имеют большие территории, на которых построены отлично оборудованные спортивные комплексы и стадионы. В каждой из школ мы видели открытый бассейн с подогревом воды, площадку для игры в бейсбол, несколько теннисных кортов, волейбольных и баскетбольных площадок. Такие спортивные городки у нас имеют, разве что, добровольные спортивные общества. Естественно, что ребята воспитываются в дружбе с физической культурой и нередко прямо со школьной скамьи уходят в большой спорт.
* * *
Нас интересовало, что читают простые люди Америки, каким чтивом увлекаются. Кроме того, мы с женой горели желанием прочесть Солженицына, который в Союзе был запрещен, а здесь, по утверждению Гриши, имелся на русском языке. В один из дней мы посетили городскую библиотеку Сан-Хосе. Здесь хранятся десятки тысяч книг на все вкусы и на многих языках мира, в том числе на русском.
К чести библиотеки, в ней преобладает серьезная литература, книги высокой пробы, озаряющие человеческую душу. На русском языке это – Лев, Алексей и Константин Толстые, Тургенев, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Мамин-Сибиряк, Мельников-Печерский. Активно читаются Бунин, Паустовский, Платонов, Булгаков, Тынянов, Бондарев, Распутин, Шукшин, Быков; из переводных – Твен, Драйзер, Лондон, Хемингуэй, Фолкнер, Фрост, Ремарк. На полках ожидали читателя Солженицын, Аксенов, Трифонов, Некрасов, Набоков. Толстых журналов мало, видели «Неву» и «Новый мир». Одна из полок отведена детской литературе. Доступ к книгам свободный.
На все вопросы любезно отвечает библиотекарь. Его место – в общем зале, где стоят стеллажи с книгами и столы для работы. Компьютер – первый его помощник. Уже в 80-е годы библиотеки Америки были компьютеризированы. Для нас это было открытием. Но как это облегчило работу с читателем и как помогло ему!
– Интересует Бабель? Одну минутку. – Нажимаются кнопки дисплея и через секунду на его экране появляется строка: «На руках до…».
– Если книга нужна срочно, мы затребуем. Необходимо обратиться в стол заказов, – участливо сообщает библиотекарь и просит проследовать за ней.
50 центов и заказ принят. – Через три дня можете получить, – говорит сотрудница стола заказов. – Читатель хотел продлить, и поскольку не было спроса… – Она извиняется и просит не забыть, что через три дня…
Со второго этажа, где размещается абонент и читальный зал, мы проходим тот же путь – по эскалатору. Перед нами выход, но Гриша опять подходит к стойке, за которой служащий с помощью компьютера мгновенно снимает какие-то показатели с только что выбранных книг. Слышится знакомый писк, и мы покидаем библиотеку.
– Ладно, мы честные люди, – доверительно шепчу Грише на ухо. – Но бывает же…
– Он не дает договорить: – Таких нет. И взяться им неоткуда, все равно не пронести: тут же сирена завоет!
Оказывается, расположенный на первом этаже у выхода компьютер играет еще роль сторожа, хотя главное его назначение – «запоминать» адреса взявших книги и сроки их возврата. Вот как все просто, когда рядом электронный друг.
Всего с десяток минут понадобилось для того, чтобы подняться на второй этаж, убедиться, что нужной книги нет, заказать ее, взять «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, обработать на компьютере и покинуть библиотеку. Никаких абонементов, читательских билетов, никаких справок из домоуправлений для записи, наконец, никаких очередей и в награду за посещение – «спасибо».
Библиотечные книги в идеальном состоянии: плохое обращение может привести к непредусмотренным расходам. Многие из них приобретены на пожертвования.
