скачать книгу бесплатно
– Джеб, не так уж мы и торопимся доставить соль в Цинциннати, давай тут подзадержимся и посмотрим, что к чему.
Сели мы в свою повозку и стали ждать; давно уже за полдень перевалило, и Джеб стал нервничать – очень уж раздражал весь этот писк и чириканье сорока тысяч воробьёв. Но мы всё ждали и ждали, и когда часы пробили шесть, город начал возвращаться к жизни. Люди просыпались, доили коров, рубили дрова, зажигали камины. Мы с Джебом зашли в открывшееся кафе, расположились там и попросили хозяина принести нам ужин. «Ужин? Ужин! Но мы собираемся подавать завтрак!»
– Пффф, – фыркнул Джеб. – Вы что же, подаёте завтрак, когда стемнеет?
– А вы, друг мой, взгляните на часы, что на здании суда. Они тикают себе и скоро пробьют восемь утра. А вон, смотрите, наша малышня идёт в школу.
Хозяин кафе смотрел на нас с таким недоумением, что мы тоже стали думать, вдруг всё и на самом деле, как он говорит. К тому же голод не тётка, так что мы не стали спорить и съели яичницу с ветчиной. А потом уж принялись выяснять у хозяина, как так вышло, что в Спэрроу Кортхаусе времени девять утра, а за окном темень, чёрная, как лакричный леденец в мешке с углём.
– Друзья мои, – сказал он, – вскоре после того, как нам доставили эти прекрасные часы, мы поняли, что наш город – удивительное место. Уже месяца четыре, как мы впервые заметили, что вечером темнеет, а утром светает всё раньше. Пару месяцев назад темнеть начало к полудню, а утро наступало посередь ночи. И солнце, друзья мои, постепенно приноровилось вставать ночью и садиться по утрам!
– До чего же странно, – проговорил Джеб. – И ведь ни в каком другом уголке штата Огайо солнце так себя не ведёт.
– Конечно, нет, потому что это удивительный фуномен! – сказал хозяин, приняв довольно-таки важный вид. – Спэрроу Кортхаус – единственный город в Соединённых Штатах Америки, в котором светло ночью и темно днём! Мы даже думаем написать путицию Президенту, чтобы тут сделали заповедник «Парк Спэрроу Кортхаус».
– Дорогой мистер, – сказал я, – я бы на вашем месте попросил в этой путиции разрешения называть ваш чёрный день ночью и белую ночь днём!
– Да уж, – кивнул Джеб, – ужасно неудобно небось всю ночь прятаться за занавесками от солнца, а потом весь день ходить с фонарём, потому что не видно ничего!
Слово за слово, и мы уже вовсю спорили с этим хозяином кафе.
Я сказал, что, если б я жил в Спэрроу Кортхаусе, я бы спал сколько положено днём и занимался своими делами ночью. От этого хозяин кафе прямо рассвирепел.
– Да кто же это спит днём! Это противоестественно! Ну и что, что темно! – кричал он на меня.
Я уже тоже порядком разошёлся и вопил:
– Шарахаться в темноте тоже противоестественно, даже если это день!
– Пффф, – фыркнул Джеб, – чего с ним спорить, пойдём поспим лучше.
Вот оно как. Хорошенько выспавшись, мы встали следующим вечером. Воробьи вовсю чирикали, солнце стояло над холмами, а мне в голову пришла одна идейка. Но я помалкивал, пока мы не поужинали.
– Дорогой мистер, – начал я осторожно, – я дотумкал, отчего в Спэрроу Кортхаусе тёмные дни и светлые ночи. Солнце ведь не проказничало, пока вы не привезли себе ваши прекрасные часы и не водрузили их на здание суда, так что, думаю, эти ваши часы отстают!
– Ну нет, – сказал хозяин кафе. – Мы заказали их в Европе, перевезли через горы на телеге, запряжённой волами, и дело точно не в них! Это солнце постепенно стало вставать всё раньше и раньше, а часы тут совершенно ни при чём.
– Послушайте, мистер, – сказал я, – что-то нарушает работу ваших прекрасных часов, которые вы заказали в Европе и перевезли через горы на телеге, запряжённой волами. Вы просто гляньте на эти часы, которые показывают без четверти восемь. Это же ясно как день, что сбивает их с толку. Ваши часы идут так же ровно, как пьяница по дороге домой из бара. Воробьи уселись на стрелках, и тянут их вниз, и мешают вашим прекрасным часам отсчитывать время!
Вот тут этот дядя удивился.
– Избавьтесь от воробьёв, и у вас больше не будет тёмных дней и светлых ночей, – сказал я.
И мы с Джебом уселись в свою повозку и повезли дальше свою соль, оставив хозяина стоять с разинутым ртом – мы даже волновались, как бы туда воробей не залетел. А то и парочка!
Вот оно как. Я был прав насчёт тех воробьёв на стрелках. Следующей зимой мы с Джебом ехали через Спэрроу Кортхаус, и дни у них были ясными, а ночи тёмными, как и положено. Хозяин кафе сказал, что после того, как мы им объяснили, что к чему, они подождали ещё четыре месяца, пока воробьи не задержали ход часов достаточно для того, чтобы дни стали наступать днём, а ночи ночью, и купили себе пару ястребов-перепелятников, воробьёв пугать. Поселили их на башне – и с тех пор ни одного тёмного денёчка у них не было! Но беды жителей Спэрроу Кортхауса на этом не кончились! Они страшно распереживались, что, пока из-за воробьёв часы так сильно отставали, у города потерялся целый день. Но мы с Джебом им сказали, чтоб они немного потянули время, и, когда через пару лет наступит високосный год со своим лишним днём, – всё у них выровняется.
Дедушка Геракл зорко посмотрел на юные лица своих слушателей и на пустое блюдо из-под пончиков. Но прежде, чем он потребовал ещё порцию, дядя Одиссей сказал: «Да, ещё одна история, которая не даёт мне покоя все эти годы».
– Ой, ладно тебе, Одиссей, – насмешливо произнёс Геракл. – Смотри, ребята вот всё правильно поняли, да? И ни капельки не беспокоятся, так что не надо мне рассказывать, что мой взрослый внук не в состоянии увидеть так же ясно, как нос на собственном лице, что всё дело было в воробьях, оттягивавших вниз стрелки часов! Да, именно воробьи сбивали с толку жителей Спэрроу Кортхауса и поменяли день на ночь, а ночь на день!
– Но я никогда не мог понять, – гнул своё Одиссей, – одну вещь: раз воробьи оттягивали стрелки вниз, когда они шли вверх к двенадцати, – ну, как когда без четверти восемь, например, то почему часы не начинали идти быстрее, когда воробьи давили на стрелки своим весом в сторону шести, как вот, например, в четверть пятого? – Тут дяде Одиссею пришлось нарисовать схему на салфетке, чтобы всем было понятно.
Дедушка Герк задумчиво тёр подбородок.
– Геракл, – сказал шериф, – тебе всё же придётся признать, что если добавить, а потом вычесть вес воробьёв, то часы будут идти пак коложено! Тьфу, то есть как положено!
– Снова здоро?во! Вам двоим, я смотрю, не терпится испортить мою историю, – вскричал дедушка Геракл. – Да вам вместе взятым меньше лет, чем я её рассказываю! Да я вам сейчас!.. – и тут дедушка Геракл начал закатывать рукава.
– Слушай, а может, воробьи просто улетали поесть каждые полчаса? – предположил Одиссей, уворачиваясь от острого дедушкиного локтя.
– Да, это же всё объясняет! Зря мы про это заговорили, – сказали шериф и дядя Одиссей из-под прилавка.
– Вы двое, – пробурчал дедушка Герк, усаживаясь на свой стул, – напоминаете мне одного сумасшедшего, который, уплетая пончик, так сильно распереживался, куда же девается дырка посередине, что довёл себя до расстройства желудка.
– Только не принимай слизко к бердцу, тьфу, близко к сердцу, мы просто хотели уточнить некоторые детали.
– Тяжело, когда твоим словам не доверяют, – сказал дедушка Геракл. – По нынешним временам у рассказчика и так хватает проблем – устоять против всех этих Супер-Дуперов, ракет и прочих новомодных штучек. Если вас что-то не устраивает, я могу и перестать рассказывать ребятам о том, как в молодости…
Тут дедушка Геракл остановился, потому что открылась дверь и в кафе дядюшки Одиссея вошли двое мужчин.
– Всем привет! – сказал один из них. – Этот кабак выглядит как раньше, не считая того, что под завязку забит детьми.
– О, да это же мистер Габби! – сказал Гомер.
– Он самый, – сказал мистер Габби. – А это, – представил он своего спутника, – мой партнёр Макс.
– Похоже, дела в рекламном бизнесе идут неплохо, мистер Габби, – сказал дядюшка Одиссей.
– Мы тебя даже не узнали в таком модном костюме, – добавил шериф.
– Шикарный наряд, да? – улыбнулся мистер Габби, смахнув пылинку с рукава. – Теперь перед вами уже не тот мистер Габби, которого вы знали, а совсем другой, в новой двубортной упаковке в тонкую полоску! Я больше не занимаюсь уличной рекламой. Я теперь не мистер Сандвич, а член правления. У нас с Максом своя собственная рекламная фирма. Мы занимаемся упаковкой.
– Вот это да, мистер Габби! Звучит серьёзно, – сказал Гомер.
– «Звучит серьёзно»?! – откликнулся мистер Габби. – Да это самая серьёзная работа на свете! Когда какая-нибудь компания выпускает новое мыло, или пасту, или кетчуп, мы с Максом придумываем, в какую обёртку, тюбик или бутылку их засунуть, чтобы люди захотели это купить.
– Помню времена, когда всё продавали в бочках и бочонках, – заметил дедушка Геракл. – Немало я их наделал в своё время.
– В своё время годились и бочки, – сказал мистер Габби. – Но в современном мире в бочках ничего не продашь.
– Во-первых, бочки не привлекательны, – вступил Макс. – Во-вторых, в наш современный век никто не будет мечтать о том, чтобы купить что-то в бочке.
– Ты совершенно прав, – сказал мистер Габби. – Даже если ты завернёшь эту бочку в целлофан, всё равно не продашь. И крышку от бочки со своим именем в конверт не вложишь. А значит, никаких тебе конкурсов или подарков.
– А что, вы и конкурсы придумываете, мистер Габби? – спросил Фредди.
– А то! – ответил мистер Габби с довольной улыбкой.
– Значит, это вы придумываете, что подарить в обмен на крышки от коробок? – спросил Гомер.
– Именно этим и занимаюсь, сынок, – ответил сияющий мистер Габби. – Макс, – скомандовал он, – расскажи им про «Пловцов-ловцов»!
– «Пловцы-ловцы», – начал Макс с воодушевлением, – это совершенно новый вид сухого завтрака.
– Завтрак пловцов-чемпионов, – добавил мистер Габби.
– Каждый кусочек – водонепроницаемый! – воскликнул Макс.
– Так и есть, – кивнул мистер Габби. – Они так хорошо держатся на плаву, что сразу и не проглотишь! Мы для этих хлопьев придумали коробку с выпуклой крышкой, – продолжил он. – Посылаешь её нам по почте и в ответ получаешь надувные нарукавники.
– И это ещё не всё! – подхватил Макс. – Ты ещё получаешь резиновые ласты.
– Плыви с «Пловцами-ловцами»! – пропели в унисон Макс и мистер Габби.
– Где-то я уже это слышал, – нахмурился дядюшка Одиссей.
– Нет, – твёрдо сказал Макс. – Вы совершенно точно ничего такого не слышали.
– Потому что мы только вчера это придумали, – сказал мистер Габби, – и даже ещё не напечатали ни одной коробки. Мы сейчас собираемся уговорить Билли Бицепса поддержать «Пловцов-ловцов».
– Как, того самого пловца-чемпиона, который снимается в кино?! – воскликнул Фредди с восхищением.
– Да, сынок, мы попросим единственного в своём роде Билли Бицепса порекомендовать покупателям «Пловцов-ловцов», – ответил Макс. – Мы как раз зашли к вам по дороге на пресс-конференцию Билли, где собираемся заручиться его поддержкой.
– Да-да, мы едем в Калифорнию, в старый добрый Голливуд, чтобы заключить сделку с Билли, – гордо сказал мистер Габби.
– Давай уже поедим и поедем, – нетерпеливо сказал Макс. – Мне, пожалуйста, дежурное блюдо!
– И мне, – сказал мистер Габби.
И пока дядюшка Одиссей готовил заказ, мистер Габби запел себе под нос: «Жди меня, Калифорния!»
В поисках золота
– Это мне напоминает одну историю, которая произошла со мной в Калифорнии, – сказал дедушка Геракл.
– Да? – без особого интереса спросил Макс.
– Да! – ответил дедушка Геракл. – Немало времени я провёл тогда в Калифорнии, промывая золото.
– Да? – спросил Макс.
– Да! – продолжил дедушка Геракл. – В те времена в Калифорнии водилось золотишко. И сдаётся мне, я не сплоховал.
– Вы правда нашли золото? – оживился Макс.
– Нашли, ещё как нашли! – ответил дедушка Геракл. – Да у нас этого золота было завались!
– Расскажите, папаша, – сказал мистер Габби.
– Вот оно как, – начал дедушка Геракл. – Это Попрыгунчик решил, что пора нам с ним отправиться на Запад искать золото. Имя его, конечно, было не Попрыгунчик, а Джордж. Джордж Мак-Туд. Но все звали его Попрыгунчиком, потому что он всё время дёргался и подпрыгивал, как жаба в чертополохе. Вот оно как, значит. Попрыгунчик Мак-Туд решил, что пора нам попытать удачи в поисках золотишка. Пришёл он как-то ко мне и говорит: «С тех пор как индейцы ушли, стало нечем заняться. Давай-ка двинем на Запад, поищем золото. Собирай своё барахлишко!» А мне уже и самому до смерти надоело клепать бочки и соль продавать. Сентерберг стал настоящим городом, даже шерифа завели. Заняться ему, правда, было нечем, так что он просто сидел и целыми днями играл в шашки, прямо как сейчас.
– Чёрт подери, Геракл, это не так! – вклинился шериф.
– Ты мне историю дашь рассказать? – нахмурился дедушка Геракл. – Или мне придётся…
– Ладно-ладно, – нетерпеливо сказал мистер Габби, – значит, вы с этим Попрыгунчиком отправились искать золото. А дальше что было?
– Короче говоря, мы с Попрыгунчиком добрались до Цинциннати и сели на «Огайскую невесту», – продолжил дедушка Геракл. – Отличный был пароход, один из лучших от Цинциннати до Сент-Луиса, а уж трубы у «Невесты» были…
– Ну, папаша, – опять прервал его мистер Габби, – давайте пропустим рекламную паузу, мы ведь не собираемся покупать эту «Невесту». Что там с золотом?
– Так, мистер, я вам не советую меня перебивать, – грозно сказал дедушка Геракл. – Три месяца добирались мы с Попрыгунчиком до западного побережья, и рассказывать эту историю не по порядку я не собираюсь, ясно? – Дедушка обвёл взглядом кафе и продолжил: – Ну и вот, через три месяца пути мы с Попрыгунчиком добрались до Калифорнии. Купили себе пару некрупных мулов, кирки, лопаты и лотки, в которых промывают золото. А ещё много кожаных мешочков, чтобы было куда складывать самородки. Ну и, конечно, прежде чем двигать в горы, запаслись провиантом. Некоторых послушаешь, так можно подумать, что искать золото было очень трудно. Но тут всё дело в том, чтобы знать, где смотреть. В Калифорнии даже не нужно было знать, где смотреть, нужно было просто идти, куда все идут. Вообще-то надо было очень постараться, чтобы не найти это чёртово золото. В некоторых городках люди даже строили с опаской – а то найдётся золото на заднем дворе, и придётся дом сносить и весь двор промывать, чтобы добыть его оттуда. Вокруг приисков уже было полно городов и поселений, и люди там вели себя так нелепо, что мы с Попрыгунчиком решили поискать себе местечко подальше, в горах, и там мыть своё золото. Вот оно как. Дошли мы до какого-то богом забытого места, вокруг ни души, зато есть симпатичный ручей у подножья высокой скалы.
– Попрыгунчик, – сказал я, – давай разобьём лагерь у подножья этой скалы. Что-то мне подсказывает, что здешняя грязь только и ждёт, чтоб мы её хорошенько промыли.
И да, там было золото, у подножья этой скалы. Плюньте в лицо тому, кто скажет, что золото сложно найти. Да не сложнее, чем бревно с места на место перекатить. Эта жёлтая ерунда разбросана повсюду, как пятна на пеструшке.
Дедушка Герк наклонился к мистеру Габби и потрепал его по руке:
– Да, в те дни нужно было быть полным идиотом, чтобы не наткнуться хотя бы на небольшую кучку золота, если ты, конечно, его искал.
– Да-а-а, папаша, от ваших историй мухи дохнут на лету. Ни тебе бандитов, ни индейцев, ни проходимцев, претендующих на золото. Хоть бы, я не знаю, оказались в пустыне без воды…
– Ну всё! – взревел дедушка Геракл. – Сколько можно меня перебивать? То, о чём ты болтаешь, это самое обычное дело! Да в меня стреляли и я умирал от голода и жажды чаще, чем вы, парни, в кино ходите! Я же говорю, найти золото – раз плюнуть. Самое интересное начинается потом. И знаете, что смешнее всего? Никогда не угадаешь, как на человека это найденное золото повлияет. Кому-то не терпится потратить всё до последней крупинки, а другие копят золото, пока не наберут огромную кучу. Ещё бывают такие, кому позарез надо свою власть показать, эти сразу важничать начинают. А ещё я встречал парней, которые нет-нет да и задумаются: что они роют, зачем они выковыривают эту жёлтую ерунду из земли? И съесть её нельзя, и построить из неё ничего нельзя, и зимой от золота не согреешься, как от угля, и надеть его нельзя, если, конечно, не сделать из него себе вставную челюсть или ещё какую-то сверкающую штучку, без которой прекрасно можно обойтись.
Вот взять Попрыгунчика Мак-Туда, такой нетерпеливый парень. Я был уверен, что он в секунду всё потратит, но не тут-то было. Он – ну кто б мог подумать! – оказался из тех, что копят. Ну а я – из тех, кто сразу тратит, прямиком из лотка.
Вот оно как. Мы промывали и промывали. И должен вам сказать, друзья мои, что нет ничего интересного в промывании золота. День за днём ты только и делаешь, что берёшь пригоршни грязи и швыряешь их в лоток, потом опускаешь его в воду и трясёшь туда-сюда, пока песок и грязь не вымоются. И вот так ты трясёшь туда-сюда, туда-сюда… И наконец на дне лотка видишь сияющий самородок. Или даже два. Золото просто очень тяжёлое, так что оно опускается на дно лотка, а не вымывается с грязью.
Так мы и сидели на корточках на берегу этого ручья, рыли, окунали и промывали. Когда самородок находил Попрыгунчик, он сразу клал его в один из маленьких кожаных мешочков, что висели у него на поясе. Сначала он наполнял самородками один мешочек, потом следующий и так далее. Как я уже сказал, Попрыгунчик был из тех, кто копит. Он постоянно пересчитывал свои маленькие мешочки с золотом и никогда не снимал с пояса – боялся, что сопрут. А у нас как раз в то время кофейник продырявился, и кофе в нём уже было не сделать, так что я хранил своё золото в нём. И каждую пару недель, когда он наполнялся, я седлал мула, отправлялся в город и тратил всё до последней крупинки – до самого дна кофейника. Потом возвращался назад, чтобы намыть себе ещё кофейничек, и смотрел, как Попрыгунчик пересчитывает свои маленькие кожаные мешочки. Чем больше золота находил Попрыгунчик, тем беспокойнее он становился и тем больше подпрыгивал. Найдёт несколько самородков с одной стороны ручья, положит в мешочек, прикреплённый к поясу, а потом – р-р-раз и перепрыгнет на другой берег. Там ещё нароет и тоже положит в мешочек.
Так вот, золото – штука очень тяжёлая, и эти мешочки у Попрыгунчика весили всё больше, и ремень вместе со штанами болтался у него где-то на бёдрах. А рубашка взмывала вверх каждый раз, когда он перепрыгивал через ручей. Мешочки весили всё больше и больше, но Попрыгунчика это совершенно не волновало. Он промывал, копил и прыгал сначала с той стороны ручья, что был ближе к скале, потом – с другой. И вот сижу я как-то у нашего ручейка, и вдруг мне в голову приходит блестящая идея.
– Попрыгунчик, – говорю я ему, – такая водичка хорошая, я, пожалуй, искупаюсь.
– Чего?! – удивился Попрыгунчик и посмотрел на меня так, будто я совсем умом тронулся. – Да мы с тобой тут моем золото не больше четырёх месяцев, и я точно помню, что ты принимал ванну накануне нашего отъезда из Огайо.
– И нечего, малышня, смеяться, – сказал дедушка Герк Гомеру, Фредди, Джинни Ли и всем остальным детям, которые фыркали и хихикали. – Тогда мыло было не то что сейчас. Оно, может, было и не в такой красивой упаковке, зато, Господь свидетель, если уж ты им что-нибудь помыл, это что-нибудь оставалось чистым.
Мистер Габби уже открыл рот, чтобы возразить дедушке Гераклу, но, заметив блеск в его глазах, передумал.
– Да, – сказал я, – продолжил дедушка Геракл, – приму-ка я ванну. Снял одежду и вошёл в воду. – Давай со мной, – крикнул я Попрыгунчику на ту сторону ручья, – вода что надо! Попрыгунчик молча помотал головой, выковырял ещё один самородок из своего лотка и положил его в маленький кожаный мешочек на поясе. Потом он перепрыгнул на другой берег и снова начал промывать золото. Я плескался в своё удовольствие и смотрел, как Попрыгунчик намывает самородок с одной стороны ручья, потом прыгает и намывает ещё один – с другой. Потом он продвинулся вверх по течению и начал всё сначала.
– Попрыгунчик, – закричал я, – ты бы спустился вниз по течению, а то я купаюсь в грязи, которая из твоего лотка выливается.
Попрыгунчик попрыгал вниз по течению. Ну и беспокойный же был парень! Допрыгав до места, где я купался, он вдруг остановился, переминаясь с ноги на ногу и теребя пуговицы на рубашке.
