скачать книгу бесплатно
Он тряхнул головой, стараясь не замечать пару за главным столом, и усилием воли заставил расслабиться сведенные напряжением мышцы.
– Нет, все хорошо.
Сэр Адам взглянул на него и усмехнулся.
– Значит, у вас нет причин смотреть на красавца Деспенсера так, будто вы готовы всадить кинжал ему в грудь? – Он перевел взгляд на девушку, сидевшую рядом с новым фаворитом короля Эдуарда. – Кто эта женщина?
Похоже, Алекс невольно выдал свои чувства. Эта девица впилась ему в сердце, как заноза, должно быть, он изменился в лице, оттого сэру Адаму не составило труда прочесть его мысли. Черт побери, какое ему дело до того, с кем она делит постель?
– Джоан Комин.
Брови сэра Адама поползли вверх.
– Дочь Бьюкена?
Алекс кивнул.
– Да, хотя кое-кто, возможно, с этим не согласится.
Лицо стареющего рыцаря омрачилось, лоб пересекла недовольная складка.
– С девушкой поступили недостойно, постыдно. Она дочь Бьюкена, это нельзя отрицать, они похожи. – Губы его дрогнули в усмешке. – Хотя, надо признать, она гораздо красивее.
Алекс заметил вопросительный взгляд сэра Адама, но оставил его без внимания.
– Думаю, дело не в ней, а в ее матери. Вдобавок это дало де Бомонту повод сражаться в Шотландии.
– Вы знакомы с ней?
– Нет. – Алекс помолчал и прибавил: – Я знал ее мать.
Он помнил, как сильно Белла любила дочь. Если бы она видела, что стало с девушкой, это ее убило бы. Насколько ему довелось услышать за последний месяц, сэр Ричард был далеко не первым ее любовником и явно не последним, о чем красноречиво говорили взгляды, которыми она обменивалась с Деспенсером. Девица весьма откровенно показывала свой интерес к нему. Черт возьми, одно ее платье чего стоило! Оно выглядело как бесстыдное приглашение к любовным утехам! Вырез был таким глубоким, что Деспенсер, должно быть, ждал затаив дыхание, когда она кашлянет или чихнет. Боже милостивый, Алекс и сам не мог оторвать взгляд от ее корсажа, стоило ей рассмеяться или вздохнуть.
Сэр Адам осмотрелся по сторонам, хотя рядом не было никого из воинов, приехавших вместе с ними из Уорка, кто мог бы подслушать их разговор, чтобы потом доложить Пембруку.
– Будьте осторожны. Ваше положение в армии Брюса без того навлекло на вас подозрения. Едва ли стоит напоминать о своем знакомстве с одной из самых известных шотландских мятежниц.
В этом предостережении Алексу почудилось нечто зловещее. Он недоуменно нахмурился.
– Меня в чем-то обвиняют? Я не давал Эдуарду повода усомниться в моей преданности.
– Вы шотландец, – ответил рыцарь с горечью. – Кое-кто считает это достаточным поводом для сомнений.
Хотел бы Алекс, чтобы кто-нибудь сказал это Бойду. Для бывшего его соратника он был англичанином только потому, что родился в Англии, хотя всю жизнь прожил в Шотландии и считал себя шотландцем.
Однако теперь он чувствовал, что сэр Адам пытается сказать ему что-то еще.
– Но?..
Рыцарь снова огляделся и понизил голос.
– Стало известно, что у Брюса есть хорошо осведомленный лазутчик в лагере англичан, кто-то из высшего круга. Приближается поход, и король считает важнейшей задачей разоблачить шпиона.
Алекс знал о лазутчике. В гвардии его называли Призраком. Последние несколько лет этот человек добывал ценнейшие сведения для людей Брюса. Но когда до Алекса дошел смысл слов сэра Адама, он ошеломленно замер. Проклятье!
– Так они думают, что это я?
Рыцарь пожал плечами.
– Ваше имя называлось в числе других.
В этих нелепых подозрениях есть какая-то горькая ирония, подумал Алекс. Он пошел против своих друзей и братьев, стал для них врагом, чтобы сражаться на стороне англичан, а англичане думали, будто он все еще служит людям, которых предал. Он вскинул голову и расправил плечи.
– Это неправда. Я презираю хитрость и уловки. Вдобавок как бы я передавал Брюсу сведения по пути в Лондон?
– Я не сказал, что поверил. Или что подозрения небеспочвенны. Но ваши призывы к миру и попытки устроить переговоры не остались незамеченными.
– Выходит, если я устал видеть страдания своего народа и хочу положить конец войне, то я лазутчик?
Алекс знал: сэр Адам его понимает, ведь он попал в похожее положение. Бароны, чьи владения находились близ границы, оказались в тяжелейших обстоятельствах. Поддержать Брюса значило навлечь на себя гнев англичан, а выступивший против него становился его заклятым врагом. Чью бы сторону они ни заняли, война опустошала их земли и несла людям неисчислимые страдания.
– Я чувствую то же, что и вы, но англичане подозревают каждого, кто не призывает снести Брюсу голову. Им не нужно мирное решение. Эдуард никогда не признает Брюса королем. Что ж, по крайней мере, в этом он похож на отца.
Между английским королем Эдуардом Вторым и могущественным Эдуардом Первым, называвшим себя Молотом Шотландцев, было мало сходства, но Алекс начинал думать, что в словах сэра Адама есть правда. Последние два года он всеми силами старался убедить Эдуарда признать законность притязаний Брюса на шотландский престол, однако так и не приблизился к цели, а без этого вождь шотландцев не согласился бы заключить мир. Со временем становилось все яснее, что единственное решение, единственный способ положить конец войне – вступить в решающую битву, где победит сильнейший. Пусть Господь решит, на чьей стороне правда. Но Брюс избегал судьбоносного сражения. Что, если он будет упорствовать и дальше?
Эта проклятая война могла длиться до бесконечности. И все попытки Алекса завершить ее оказались тщетными. Он тихо выругался сквозь зубы, не в силах скрыть горечь. Нет, черт возьми, он этого не допустит.
Словно угадав его чувства, сэр Адам похлопал Алекса по плечу.
– Если это вас утешит, подозревают не только вас. Не доверяют большинству из нас. – Алекс знал, кого имел в виду сэр Адам. Шотландцев в английской армии. – За исключением разве что молодого Комина, – сухо прибавил рыцарь.
Да, скорее в аду выпадет снег, нежели молодой Джон Комин станет лазутчиком того, кто убил его отца перед алтарем церкви Грейфрайерс восемь лет назад. Многие называли это убийство подлым и коварным, однако Брюсу оно позволило заявить о своих правах на шотландскую корону.
Англичане не доверяли шотландцам в своих рядах, это не было новостью. Советы и суждения, высказанные шотландцами, чаще всего отметались, англичане к ним не прислушивались. Это, как и многое другое, не раз вызывало у Алекса обиду, досаду и гнев, с тех пор как он перешел в лагерь англичан.
Но если англичане считают его вражеским лазутчиком, то не поверят его словам, что бы он ни сказал.
Все, чем ему пришлось пожертвовать, чтобы попытаться положить конец войне, не будет значить ничего. Алекс вспомнил ожесточенные лица бывших своих собратьев, когда он видел их в последний раз, и понял, как должен поступить.
– Благодарю вас за предостережение, – сказал он сэру Адаму. – Но я намерен доказать, что осведомитель не я.
Стареющий рыцарь вопросительно приподнял бровь.
– И как же вы собираетесь это сделать?
Ответ был прост.
– Я сам найду этого проклятого лазутчика.
Глава 6
Предложение Алекса удивило Пембрука, однако он ответил согласием. У него не было причин для отказа. В случае успеха англичане получили бы лазутчика, а в случае неудачи – ничего не потеряли бы.
Несомненно, Пембрук решил, что у Алекса больше шансов обнаружить шпиона, поскольку тот сам шотландец. Алекс прекрасно понимал, что предложение помощи не отведет от него подозрений, но поскольку скрывать ему было нечего, это его не заботило.
Выйдя из комендантских покоев, где он встречался с Пембруком, Алекс обвел глазами главный зал и увидел лишь нескольких людей, которые засиделись за трапезой, вернее сказать, за вином. Стол на возвышении полностью опустел. Алекс почувствовал облегчение. Что вытворяла Джоан Комин и с кем проводила время, его не касалось, однако видеть это он не желал.
Впрочем, рано он радовался. Не успел Алекс выйти из зала в галерею, ведущую к западным воротам, как до него донесся хрипловатый смех, от которого желание обжигающей волной прокатилась по его телу. Ему не доводилось слышать этот смех раньше, и он никак не мог его узнать, но все же узнал.
Алекс инстинктивно отступил в тень. В этом не было надобности. Пара, что выскользнула из ниши в дальнем конце коридора, его не заметила. Один бог знает, чем они занимались среди бела дня там, где любой мог на них наткнуться, черт бы их побрал!
Алекс скрипнул зубами. Ему показалось или ее непристойное платье выглядело немного измятым? Будто в подтверждение этой мысли, в следующий миг Джоан Комин поправила корсаж. Руки Алекса сами собой сжались в кулаки.
Все его тело напряженно застыло, словно обратилось в камень.
Алекс сам не понимал, что с ним творится. Это безотчетное первобытное чувство он испытывал впервые. Отчего эта девушка вызвала в нем такую… ярость? Какое ему дело до того, в чьей постели она спит? Его это не касалось. Он едва ее знал. Она ничего для него не значила.
Но ее мать значила.
Должно быть, дело было в этом. Возможно, тот необъяснимый гнев, что он почувствовал, увидев, как Джоан Комин позорит себя, связан с Беллой. Когда-то Белла была ему другом, а может, осталась и теперь. Ей пришлось расстаться с дочерью из-за Хайлендской гвардии или по меньшей мере из-за Макруайри. Наверное, тогда не было другого выхода, но Алекс все еще чувствовал свою ответственность за то, что случилось.
Поэтому, когда мгновение спустя Джоан ушла, Алекс последовал за ней. Он хотел лишь поговорить с ней, только и всего. Это его долг, сказал он себе. Долг перед ее матерью.
Джоан одолевали сомнения. Не зря она опасалась сэра Хью. Он совершенно не походил на тех желторотых юнцов, у которых она обычно добывала сведения. Приблизить его к себе означало бросить вызов опасности.
Боже милостивый, он затащил ее в нишу, прежде чем она поняла, что происходит. Лишь заверения, что ее ждет кузина, позволили Джоан ускользнуть, отделавшись «всего одним поцелуем», которого он потребовал как плату за освобождение.
К счастью, от него не разило селедкой, но даже торопливое касание его губ встревожило Джоан, напомнило об опасности. О, сэр Хью Деспенсер знал, что делает. Он определенно был опытным соблазнителем. Счастье, что его чары на Джоан не действовали.
Когда она уходила, сэр Хью прошептал ей: «До завтра». В этих словах слышалось обещание. Джоан боролась с искушением сослаться на недомогание и отказаться от поездки в соседний замок. Но она не могла упустить возможность добыть сведения о войсках англичан в Уорке. Ради этого стоило постараться, даже если придется столкнуться с трудностями, твердила она себе. Однако кошка вдруг почувствовала себя мышью.
Вместо того, чтобы вернуться в башню, Джоан решила воспользоваться теми светлыми часами, что оставались до заката, и оставить записку доверенному человеку. Брюс хотел бы как можно скорее узнать о свежем пополнении, прибывшем в распоряжение Эдуарда из Уэльса, и о раздорах в стане англичан.
По счастью, как раз для этой цели она захватила с собой простую темную накидку с капюшоном. Накидка скрыла яркое платье, которое едва ли осталось бы незамеченным. В неприметном наряде она могла смешаться с деревенскими жителями, непрерывно сновавшими между соседним селением и замком.
Роль приживалки давала Джоан некоторые преимущества. Лишившись высокого положения, она обрела свободу ходить куда вздумается. Никого не заботило, где проводит время приблудная дочь распутной жены Комина. Она могла выходить за ворота и исчезать, не опасаясь, что кто-то ее хватится. Джоан, в отличие от ее кузин, не сопровождала ни свита, ни стража.
Однако во время тайных вылазок в город она всегда соблюдала осторожность. Джоан могла защитить себя в случае нужды, но не хотела привлекать внимание и сторонилась людей.
Во время короткой прогулки до города и обратно ранним вечером ей ничто не угрожало. В эти часы воины гарнизона обычно заняты будничными делами, а в пивных еще не так много посетителей (иными словами, ей не придется убегать от любвеобильных пьянчуг).
И в самом деле, на главной улице еще толпились торговцы и покупатели, когда Джоан шла по булыжной мостовой к лавке с дорогими тканями, где ей предстояло впервые встретиться с доверенным человеком. Она знала, что Брюс с епископом выбирали посредника крайне тщательно, и все же не могла избавиться от чувства тревоги. Особенно уязвимой она чувствовала себя, когда передавала сведения.
Джоан скучала по своей «итальянской монашке», но бывшей ее посреднице, Джанет Мара, пришлось оставить службу у Брюса несколько лет назад, когда ее раскрыли. С тех пор посредники сменяли друг друга, в основном это были монахи, но на сей раз – жена торговца тканями. Джоан представления не имела, кто эта женщина и почему ей можно доверять, она знала лишь имя.
Девушка остановилась напротив лавки и посмотрела в окно, желая убедиться, что женщина там, как вдруг увидела в стекле какое-то движение у себя за спиной. Сердце Джоан заколотилось как безумное.
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы привести в порядок мысли и успокоиться. Джоан не могла в это поверить. Кто-то преследовал ее, и, что еще важнее, она этого не заметила. В один миг потрясение сменилось гневом. Как она могла не заметить слежки? Возможно, виной тому истерзанные нервы после эпизода с Деспенсером, который так легко застиг ее врасплох в галерее. Это единственное объяснение, что пришло ей в голову.
Святые угодники! Она едва не заговорила с посредницей, едва не передала послание для Брюса!
Но кто следил за ней и зачем?
Ответ не заставил себя ждать. Все ее чувства обострились до предела. Когда позади выросла чья-то громадная фигура, Джоан пришлось собрать все свои силы, чтобы побороть сковавший ее страх.
– Так вы войдете?
При звуках этого низкого голоса она невольно выпрямилась, кожа ее похолодела, по спине поползли мурашки. В душе вспыхнула злость и досада. Да, Джоан в этом не сомневалась. Почти.
Медленно повернувшись, она встретила испытующий взгляд Алекса Сетона.
Если у нее и были сомнения, что этот человек таит в себе угрозу, худшие ее опасения подтвердились. Ее учили ускользать, его же учили преследовать, и, возможно, у них был общий учитель.
Ей бы следовало думать о том, как избавиться от него поскорее. Но вместо этого она как завороженная смотрела в его ясные, ярко-синие, почти небывалого цвета глаза на усталом, изможденном лице.
Он выглядел так, будто неделями не спал. Будто нес на своих плечах всю тяжесть мира. Этим утром Сетон даже побрился небрежно. Тонкая полоска щетины, темневшая слева у него под скулой, говорила об усталости. Джоан почувствовала вдруг странное желание протянуть руку и ласково погладить эту колючую щеку.
Но что ей за дело до его усталости? С чего бы ей его утешать? Он следил за ней, напомнила она себе. Этого она не могла допустить.
Джоан вздернула подбородок и смерила Сетона свирепым взглядом.
– Не сегодня, хоть это вас совершено не касается.
– Возможно, вам стоит подумать еще, – отозвался он.
Джоан нахмурилась, задетая его жестким тоном, и вдруг заметила крошечные складки вокруг его сурово сжатого рта. Сэр Алекс был явно рассержен, это казалось бессмыслицей. Если кому и следовало сердиться, так это ей.
Она скрестила руки на груди и приняла неприступный вид. Благоразумнее будет сразу его осадить, решила Джоан. Ему явно хотелось схватить ее в охапку, она это чувствовала.
– И почему же я должна передумать?
– Судя по вашему платью, вам нужны новые наряды. И хорошо бы, чтоб на них пошло чуть больше ткани.
Джоан задохнулась от изумления и ярости. Потрясенная, она недоверчиво смотрела на Сетона. И надо же…
– Как вы смеете! Вас не касается, какие на мне платья. Кажется, вы мне не отец и не муж. Один опекун у меня уже есть, другой мне не нужен.
– Нужен, если ваш нынешний позволяет вам разгуливать в подобных нарядах. – Сэр Алекс замолчал, не сводя с нее сурового взгляда. – Мужчины могут неверно это истолковать.
Джоан душил гнев, она едва сдерживалась, но голос ее прозвучал обманчиво спокойно:
– И что же они подумают?
Если она ожидала, что Сетон смутится и отступит, ее ждало разочарование. Глядя ей прямо в глаза, он сказал без обиняков:
– Что вы хотите заманить их в постель. Деспенсеру явно это пришло в голову.
Быть может, Джоан и понравилась бы дерзкая прямота сэра Алекса, если бы голос его не дрожал от ярости.
