скачать книгу бесплатно
– Миссис Невинс предупреждала, что дверь закрывается ровно в десять тридцать, – сказала Джинджер. – Так что у нас нет времени канителиться, Пэрли, нужно делать все быстро. Мы же не хотим посреди ночи поднять на уши хозяев гостиницы? Кстати, вдвоем заявиться мы не можем: слишком подозрительно.
– Да ты точно спятила, если и в самом деле думаешь, что я буду в кого-то стрелять.
– Но не оставлять же его в живых! Пэрли, ты и сам все прекрасно понимаешь: это невозможно.
– Черт возьми, почему ты сразу не выстрелила в голову? А вдруг бы у него открылось второе дыхание, и что тогда? Ищи-свищи его потом по лесу!
– Звучит невероятно, но я бы не удивилась, – ответила Джинджер. – А в голову я не выстрелила, потому что еще по дороге сюда сказала: убивать будешь ты. И ты убьешь Дока, Пэрли. Прямо сейчас. Затем мы поделим деньги и вернемся в гостиницу. Она закрывается в десять тридцать, не забыл?
– Зачем вообще возвращаться в отель?
– Нам надо, чтобы Невинсы думали, будто Ханикат напился до беспамятства и блюет дальше, чем видит. Наверняка перспектива убирать всю ночь блевотину вряд ли придется им по душе. Я уверена: наши добрые хозяева очень обрадуются, когда узнают, что ночевать пьяный постоялец будет на заднем сиденье «паккарда» – это послужит нашим алиби. Не пойдут же они проверять, в конце концов! – воскликнула Джинджер и глянула на доктора. – Рано или поздно тело все равно найдут, но чем позже это случится, тем лучше. Теперь понимаешь?
Пэрли примолк: он понимал, что стоит на краю обрыва… С другой стороны, ему нравились приятная тяжесть револьвера, чувство превосходства над ползающим перед ним человеком и аромат обугленных роз, исходивший от соблазнительной женщины рядом.
– Погоди-ка минутку, я достану кое-что из багажника, – сказала Джинджер и убежала.
Вскоре она вернулась: в одной руке – одеяло, а в другой – канистра с бензином. Канистру она поставила на землю, а одеяло накинула Ханикату на голову, пояснив подельнику:
– Это чтобы не запачкать твой белый костюм.
– Откуда такие познания?
– Читаю криминальные романы. Ну все, стреляй! Пора выпустить летучих мышей с его чердака! Убивай одним выстрелом, а то тут кругом фермеры шастают.
– Это просто… просто безумие какое-то.
– Так надо, Пэрли. Вспомни: «паккард» и половина денег. Да мы еще одолжение Доку делаем, точно тебе говорю. Задержался он на этом свете. В любом случае его песенка спета.
– Безумие, – повторил Пэрли и в очередной раз подумал, что все это – старый добрый шантаж.
«Сначала заставят совершить преступление, а затем будут мною манипулировать. Патроны – холостые, кровь – краска из раздавленного пузырька. А после Джинджер и чудесным образом воскресший Ханикат встретятся и животы от смеха надорвут, вспоминая дуралея по имени Джон Партлоу, вынужденного отныне и вовеки веков расплачиваться за…»
Пэрли выстрелил в накрытую одеялом голову.
Из дыры заструился дымок. Ноги Ханиката несколько раз дернулись, будто он побежал в объятия смерти. Затем все замерло и смолкло. В воздухе висел резкий запах пороха. На несколько мгновений воцарилась мертвая тишина, а потом снова загудели и застрекотали ночные насекомые.
Джинджер забрала у Пэрли фонарик, а он между тем наклонился и приподнял одеяло.
– Ему конец, – выглянув из-за плеча подельника, констатировала Джинджер и облегченно выдохнула.
Луч холодного света от фонарика выхватил из темноты зияющую чернотой окровавленную дыру в затылке Ханиката. Сердце у Пэрли выпрыгивало из груди, желудок нещадно крутило; только походив по поляне туда-сюда, он почувствовал себя немного лучше.
– Эй, мы еще не закончили, – сказала Джинджер. – Пиджак и шляпу лучше снять: кинь их в «паккард». Надо раздеть Ханиката.
– Что сделать?
– Снять одежду, кинуть в багажник и выбросить в паре-тройке километров отсюда. Только смотри, аккуратней: машину не заляпай, да и сам не перемажься в крови. Затем мы… зажигалка есть? Если что, спички в бардачке.
– Зажигалка-то у меня есть, только вот на кой ляд она тебе?
– Обольем одеяло бензином, накинем ему на лицо и подожжем.
– Подожжем? А это еще зачем?
Где-то далеко, за лесом, залаяла собака. Джинджер направила фонарик вверх, чтобы они могли лучше видеть друг друга.
– Мы должны сжечь его, – пояснила женщина так спокойно, будто речь шла о кучке мусора. – Ты же и сам все прекрасно понимаешь, – продолжала она, – мы спалим ему лицо, чтобы копы не опознали.
Мужчина с ангельским лицом смотрел на труп Ханиката и думал о щенятах, сгоревших на пледе, пропитанном бензином, и о том, что он уже давно не беспомощный ребенок на костылях.
– Ладно, – согласился Пэрли. – А так вроде неплохо вышло у нас, да? Как только ты вообще мне доверилась? Ведь я мог и не поехать. А вдруг бы я сдрейфил?
– Но не сдрейфил же. Я вижу людей насквозь. Знаю, чего они хотят и кто на что способен. Словом, знаю людям цену. Ты оказался именно тем, кого я искала, причем подвернулся мне в нужном месте и в нужное время: ну просто подарок судьбы.
Усмехнувшись, Пэрли даже хрюкнул от такой наглой лести:
– Да уж, свезло так свезло!
– Давай снимай пиджак и шляпу, чтобы не измазаться в крови. – Джинджер мотнула головой в сторону «паккарда». – Сейчас Дока разденем, а затем сожжем. С огнем будь осторожен. Лес очень сухой: и глазом моргнуть не успеешь, как заполыхает.
– Хорошо, – кивнул Пэрли, но с места не двинулся.
Он по-прежнему смотрел на труп Ханиката. Револьвер лежал в ладони как влитой и казался продолжением руки, хотя оружия Пэрли не держал давно, а стрелять в человека ему и вовсе не приходилось. Теперь он понимал, почему Бонни и Клайд не расставались с револьверами и дробовиками: они попросту наслаждались этим невероятным чувством превосходства над остальными. С оружием в руках Бонни и Клайд решали, кому жить, а кому умереть: они играли в богов.
– Часики тикают, – заметила Джинджер. – Нам надо поторапливаться.
«Нам?» – подумал удивленный Пэрли.
А Джинджер все повторяла: «мы», «нам», «нас». Никогда прежде Пэрли не был членом команды: он жил один, ел один, спал один и… работал всегда тоже один.
Пока не повстречал ее.
«Нам».
Пэрли вздрогнул, но причиной тому были не труп под ногами и не возникшая в воображении картинка, как дикие животные, привлеченные запахом мяса, глодают кости доктора Ханиката. Пэрли вздрогнул, ибо в нем что-то изменилось. Что именно, он пока и сам не понимал, но определенно испытывал совершенно новые ощущения. Так вздрагивают змеи, сбрасывая старую кожу. И Пэрли в то мгновение будто и в самом деле сбросил старую кожу и начал новое существование.
– Ну же, давай, – поторопила его Джинджер, но прозвучало это по-особенному – ласково. – И рукава засучи, чтобы не угваздаться.
– Хорошо, – ответил Пэрли.
Сжимая револьвер, он подошел к своему новому «паккарду». На душе странная легкость, а в мыслях – исключительная сосредоточенность. Пэрли осознал, что скоро – очень скоро, а может, даже прямо с этой самой минуты – его жизнь выйдет на совершенно иной уровень.
Глава 4
Пэрли лежал в постели, вглядываясь в растрескавшийся потолок, и дымил сигаретой. На прикроватном столике тускло светила лампа. Мужчина с ангельским лицом любил темноту, но сегодня она пугала его. Стрелки часов уже перевалили за полночь. Заснуть не получалось. Грохот выстрела, после которого череп доктора треснул, точно этот потолок, до сих пор эхом отдавался в голове.
«Для такой с виду страстной особы Джинджер – если это, конечно же, ее настоящее имя – невероятно хладнокровна, – размышлял Пэрли. Никогда прежде он не встречал женщины, способной полностью контролировать эмоции. – А как ловко она убедила меня, будто убийство – акт милосердия! Господи, я застрелил человека ради незнакомки, с которой общался едва ли тридцать минут!»
Он вспомнил разговор, который состоялся у них после убийства Ханиката.
– Если копы найдут труп и опознают доктора, – заметил Пэрли, деловито управляя своим новеньким «паккардом», – то тебя объявят в розыск. Твое имя указано на всех афишах.
– На афишах значится Джинджер де ля Франс, – отозвалась она. – Копы не будут разыскивать Лану Кей Райли.
– Так тебя зовут на самом деле?
– Нет. Но отныне будут звать так.
– А как твое настоящее имя?
У Джинджер вырвался не то смешок, не то хрип. Опустив боковое стекло, она выставила остренький локоток и будто бы подпихнула мир под ребра.
– Какая разница, Пэрли? Имена придумали, чтобы управлять людьми. И тут мы с тобой похожи.
– В смысле?
– Мы оба живем под вымышленными именами. Мы оба не желаем мириться с заведенным порядком, – ответила Джинджер.
Пэрли по достоинству оценил это наблюдение: ничего лучше он в жизни не слышал. Выждав, пока подельник усвоит крупицу ее мудрости, Джинджер сказала:
– Доедем до Невинсов – машину ставь на лужайке за гостиницей. Сначала зайдешь ты, а потом, минут через десять, появлюсь и я.
– Рискованно.
– Не дрейфь, сработает! Утром подкинешь меня до Шривпорта, высадишь на углу Тэксас и Эдвардс-стрит – на том и распрощаемся.
– И все? Вот так просто? – обдумав ее слова, усмехнулся Пэрли.
– Ага, проще некуда! – беззаботно отозвалась Джинджер, будто и не было никакого убийства.
И вот сейчас Пэрли лежал с тлеющей между пальцами сигаретой и сквозь сизый дым разглядывал канареечно-желтую наклейку «Не курить» на двери. Ключи от «паккарда» и бумажник с кругленькой суммой на комоде грели душу, однако никакой беззаботности, в отличие от Джинджер, он не чувствовал. Хотя, казалось бы, что еще нужно для счастья?
Невинсам он скажет, что доктор с ассистенткой подбросят его до Шривпорта. По пути в Шривпорт он заберет из «окленда» коробку с Библиями и сообщит Генри Булларду, что вернется за машиной через пару дней. Затем попросит Джинджер освободить водительское место в «паккарде», сам сядет за руль и довезет ее до Шривпорта.
«Действительно, проще некуда! – восхитился мужчина с ангельским лицом и тут же призадумался: – А не слишком ли все просто? – Он стряхнул пепел в стакан на прикроватном столике. – Миссис Невинс сочтет меня грешником, достойным геенны огненной, если узнает про сигареты. Но какая, к черту, разница? Все равно завтра я дам деру. Старуха только обрадуется! А уж когда узнает, что и доктор с помощницей пакуют чемоданы, так вообще будет на седьмом небе от счастья».
– Пэрли, – попробовал он на слух свое новое имя. – А что, звучит неплохо!
«Пэрли так Пэрли! – размышлял он. – А в Стоунфилд я больше ни ногой. „Окленд“ заложу Булларду баксов за пятьдесят: это максимум, что можно выручить за такую развалюху… Черт! Сна ни в одном глазу! Вот же напасть!.. И все-таки это не убийство… – оправдывал он себя. – Все равно что пристрелить загнанную лошадь. Джинджер права: жизнь доктора угасла задолго до того, как его мозги окончательно превратились в кисель. Любой аферист в первую очередь полагается на смекалку и ловкость рук. Но если у мошенника изо всех щелей сыплется песок, то ради чего ему жить? Какой смысл? Нет, умирать в безвестности никуда не годится! Надеюсь, когда я потеряю хватку, отыщется добрый самаритянин и вышибет мне мозги!»
Тот подлый выстрел Джинджер тревожил Пэрли: она могла ударить Ханиката револьвером по затылку, но нарочно выстрелила ему в бок и на корню пресекла споры о судьбе доктора.
Выбросив тело Ханиката, Джинджер велела своему подельнику ехать помедленнее. Вскоре они присмотрели проселочную дорогу, свернули на нее и оказались в глуши, куда едва ли ступала нога человека. Недолго думая, сообщники кинули вещи доктора под куст, аккуратно облили их бензином и подожгли. Разгоревшееся пламя Джинджер велела затоптать, что Пэрли послушно и сделал. Затем они вернулись в Стоунфилд и действовали, как условились.
Перекресток Тэксас и Эдвардс-стрит в Шривпорте, куда Пэрли завтра отвезет Джинджер, находился в паре кварталов от отеля «Дикси гарден» на Коттон-стрит.
«А что, если она останавливалась в том же отеле? – вдруг подумал Пэрли. – Не исключено! И как только мы не столкнулись нос к носу? С другой стороны, я в Шривпорте недавно, а Джинджер – мастер маскировки. В парике и фермерском платье я бы ее ни за что не признал!»
Где-то за окном одиноко ухнула сова, и звук этот взволновал душу Пэрли. Мужчина с ангельским лицом всегда чувствовал некую связь с ночными хищниками: он тоже был порождением ночи. Пэрли прекрасно понимал, что жить во тьме означало обрекать себя на жалкое существование, но выбирать не приходилось.
В дверь негромко постучали: тук-тук, тук-тук.
А затем послышался шепот:
– Открывай!
Раздеться Пэрли еще не успел: после ночного приключения он поднялся в номер, снял рубашку, скинул ботинки, зажег сигарету и улегся в постель. Пэрли встал, подошел к двери, выждал один удар сердца и отодвинул защелку замка. В красноватом полумраке коридора белело утомленное лицо Джинджер: глаза ввалились, будто демон сна не позволял ей смежить веки. Распущенные волосы струились вниз, окаймляя подчеркнутый тонкими бровями лоб, и ниспадали на бледно-лиловый халатик с вышитой над сердцем атласной розой.
– Так и будешь стоять столбом? – спросила Джинджер. – Смотри, что у меня есть. – Она подняла правую руку: сверкнула серебристая фляжка Ханиката.
Пэрли посторонился. Джинджер поставила фляжку и черную сумочку на комод. Затем вернулась и захлопнула дверь. Защелкнув задвижку, она обернулась и посмотрела на подельника, точно кошка на мышь.
– Не спится? – спросил Пэрли.
– Накоптил, как в аду, – пропустив вопрос мимо ушей, недовольно произнесла она. – Даже в коридоре чувствуется.
– Очень хотелось покурить.
– Выпьешь? Тут еще пара глотков осталась.
– Почему бы и нет, – ответил Пэрли.
– Какой же дурак откажется от выпивки? – заметила Джинджер, взяла фляжку с комода и открутила крышку.
«Накачаться виски – неплохой способ заглушить грохот выстрела, до сих пор звеневший в ушах. Но есть и другой, более действенный способ забыться – заняться сексом. Тело, в отличие от мозга, угрызениями совести не мучается: с этой точки зрения смерть старого афериста не имеет никакого значения», – размышлял Пэрли, разглядывая соблазнительную женщину в тонком халатике.
Он взял фляжку и отхлебнул виски. Джинджер погладила его по руке, забрала фляжку, глотнула тоже и с усмешкой спросила:
– О чем задумался?
Пэрли пожал плечами: как будто и так не ясно. Однако решил разыграть простачка:
– Да так, ничего особенного. Думаю о том о сем.
– Короче, попусту тратишь время, – заключила собеседница.
В следующий миг Джинджер оказалась рядом: нет, она не набросилась на него, но набежала, точно зашипевшая волна прибоя на берег.
«Если бы в ее власти было стать со мной единым целым: просочиться внутрь, смешаться с кровью, поразить нервную систему, – она бы непременно это сделала».
Джинджер прижалась к Пэрли, обвила руками его шею и впилась в губы. Тело молодой женщины пылало: кровь, подобно огненной лаве, бежала по жилам и невыносимо обжигала. Срывая одежду, они повалились на кровать. Пружины взвыли, точно духовой оркестр, и разбудили, наверное, не только чету Невинсов и весь Стоунфилд в придачу, но и героического Сэмуэля Петри Бланкеншипа, давно почившего вечным сном.
Что такое нежность, Джинджер, похоже, не ведала: она не целовала, а беспощадно вторгалась в рот, орудуя губами и языком. Ее прошиб пот, и от этого аромат жженых роз вспыхнул ярче. Пэрли был уже на грани. Вдруг Джинджер, еще мгновение назад бившаяся в экстазе, остановилась, перевела дыхание и сказала:
– Подожди… подожди…
Соскочив с партнера, она подошла к комоду и достала из сумочки тот самый револьвер.
