скачать книгу бесплатно
Хэннен стряхнул истлевший столбик сигареты в пепельницу и продолжил:
– Да, это безумие. Но, Бог свидетель, русские уважают безумие больше, чем страх. Если мы дадим им подвести ядерные ракеты, направленные на наши побережья, и даже не пошевелим при этом пальцем, то подпишем смертный приговор Соединенным Штатам Америки!
Президент закрыл глаза. И тут же резко открыл их. Ему привиделись горящие города и обуглившиеся темные предметы, которые когда-то были телами людей.
– Я не хочу быть человеком, начавшим Третью мировую войну, – с усилием произнес он. – Вы это можете понять?
– Она уже началась, – заговорил Синклер. – Черт, весь этот проклятый мир воюет, и все ждут, чтобы или Иван, или мы нанесли нокаутирующий удар. Может, будущее планеты зависит от того, кто решится стать самым безумным! Я согласен с Гансом. Если мы в ближайшее время не сделаем шаг, на нашу жестяную крышу прольется мощный стальной дождь.
– Они будут отброшены, – решительно сказал Нэрремор. – Их отбрасывали и раньше. Если мы пошлем группы охотников-убийц к подлодкам и те взлетят на воздух, то русские узнают, где проходит линия. Итак, будем сидеть и ждать – или покажем зубы?
– Сэр? – Хэннен глянул на часы: без двух минут одиннадцать. – Думаю, теперь решение за вами.
«Я не хочу его принимать!» – чуть не закричал президент.
Ему нужно время, нужно уехать в Кэмп-Дэвид или на одну из долгих рыбалок, которые он так любил, будучи сенатором. Но сейчас времени не осталось. Он сцепил пальцы. Лицо так напряглось, что он испугался, как бы оно не треснуло и не распалось на куски, словно маска. Ему не хотелось бы узнать, что под нею.
Когда президент поднял глаза, смотревшие на него энергичные мужчины все еще были тут. Все чувства, казалось, унеслись от него прочь.
«Решение. Должно быть принято решение. Прямо сейчас».
– Да! – Это слово никогда прежде не звучало так страшно. – Хорошо. Мы приведем… – Он запнулся, сделал глубокий вдох. – Мы приведем войска в полную боевую готовность. Адмирал, поднимите спецподразделения. Генерал Синклер, я хочу, чтобы ваши «В-1» ни на дюйм не влезали на русскую территорию. Вам ясно?
– Мои экипажи могут пройти по этой линии даже во сне.
– Запускайте коды.
Синклер принялся набирать команды на клавиатуре, потом по телефону дал устное подтверждение военачальникам стратегической авиации в Омахе и воздушно-космической обороны в подземной крепости на горе Шайенн в штате Колорадо. Адмирал Нэрремор взял другую телефонную трубку, и его немедленно соединили со штабом военно-морских сил в Пентагоне.
Через несколько минут американские авиабазы и флот засуетятся. Шифрованные команды о полной боевой готовности прошелестят по проводам. Будут выполнены все подтверждающие действия на радарном оборудовании, системах слежения, мониторах, компьютерах и сотнях других элементов высокотехнологичной военной машины. Так же четко среагируют десятки крылатых ракет и тысячи ядерных боеголовок, скрытых в бункерах по всему Среднему Западу, от Монтаны до Канзаса.
Президент оцепенел. Решение принято.
Председатель Комитета начальников штабов Бергольц попрощался с собравшимися и, проходя мимо президента, тронул его за плечо и выразил одобрение столь правильной и твердой позиции. Военные советники и чиновники покинули Ситуационную комнату и двинулись к лифту в ближайшем вестибюле.
Глава государства остался в одиночестве. Трубка его погасла, но он никак не мог прийти в себя и снова разжечь ее.
– Сэр?
От неожиданности он вздрогнул и повернулся на голос. Около двери стоял Хэннен.
– Все в порядке?
– А… да, – слабо улыбнулся президент.
Перед ним промелькнули воспоминания о славных днях астронавта.
– Нет. Господи Исусе, я не знаю. Думаю, да, – засомневался он.
– Вы приняли верное решение. Мы оба это понимаем. Советы должны осознать, что мы не боимся.
– Зато я боюсь, Ганс! Я чертовски боюсь!
– И я тоже. Все боятся, но нами не должен править страх.
Министр обороны подошел к столу и перелистал некоторые папки. Через минуту молодой сотрудник ЦРУ явится и уничтожит все эти документы.
– Полагаю, вам лучше отправить Джулиану и Кори в бункер сегодня же вечером, как только они соберут вещи, – предложил Хэннен. – А мы что-нибудь придумаем для прессы.
Президент кивнул. Бункер представлял собой подземное укрытие в Делавэре, где первая леди и их семнадцатилетний сын вместе с членами кабинета и другим персоналом могли быть защищены, как они надеялись, от всего, кроме разве что прямого попадания ядерной боеголовки весом в мегатонну. С тех пор как новости о тщательно сконструированном убежище для правительства распространились в обществе, по всей стране стали появляться подобные укрытия, некоторые даже в заброшенных шахтах и внутри горных пещер. Бизнес под условным названием «Остаться в живых» процветал как никогда прежде.
– Нам надо кое-что обсудить, – сказал Хэннен.
В стеклах его очков президент увидел отражение своего лица – уставшего, с ввалившимися глазами.
«Неразыгранная карта», – подумал он.
– Еще не время. – У него свело живот. – Рано.
– Самое время! Думаю, вам будет безопаснее в центре стратегического авиационного командования. Одной из первых мишеней станет крыша Белого дома. Я собираюсь послать Паулу в бункер, и, как вам известно, вы можете направить туда любого на ваше усмотрение. Но если позволите, я хотел бы сопровождать вас в штабе.
– Да, конечно. Вы со мной.
– Там будет офицер военно-воздушных сил с дипломатом, прикованным наручниками к запястью, – продолжил Хэннен. – Вы знаете свои коды?
– Знаю.
Индивидуальные коды состояли в числе первых вещей, которые президент изучил, вступив в должность. Он почувствовал напряжение, словно его шею охватил железный обруч.
– Но… мне ведь не придется их использовать, правда, Ганс? – почти умоляюще спросил он.
– Наиболее вероятно, что нет. Но если вы сделаете это – если понадобится, – я хочу, чтобы вы помнили: к тому времени Америка, которую мы любим, будет уже мертва; но мы не допустим ни сейчас, ни в будущем, чтобы нога захватчика ступила на нашу землю.
Он протянул руку и отеческим жестом сжал плечо собеседника.
– Точка невозврата, – сказал президент. Его остекленелый взгляд блуждал где-то далеко.
– Что? – не понял Хэннен.
– Мы готовы пересечь точку невозврата. Может быть, уже сделали это. Может быть, теперь слишком поздно и ничего нельзя исправить. Помоги нам Бог, Ганс. Мы летим в темноте и не знаем, куда, черт возьми, направляемся.
– Как только окажемся на месте, разберемся с этим. Мы всегда так делали.
– Ганс? – Голос президента стал жалким, как у ребенка. – Если… если бы вы были Богом… вы бы уничтожили этот мир?
Мгновение Хэннен раздумывал. Потом ответил:
– Полагаю… я бы подождал и посмотрел. Я имею в виду, если бы я был Богом.
– Подождал и посмотрел на что?
– Кто победит. Хорошие парни или плохие.
– А между ними есть какая-нибудь разница?
Выдержав паузу, Хэннен попытался объяснить, но понял, что не может.
– Я вызову лифт, – не в тему сказал он и вышел из Ситуационной комнаты.
Президент разжал ладони. Падавший сверху свет сверкнул на запонках, украшенных печатью правителя США.
«Я в норме, – подумал он про себя, – все системы работают».
Но внутри у него что-то сломалось, он чуть не плакал. Ему хотелось домой, а дом был далеко-далеко от этого кресла.
– Сэр? – позвал его Хэннен.
Медленно и скованно, словно старик, президент встал и вышел навстречу будущему.
Глава 2
Сестра Жуть
Крак!
Она почувствовала, как кто-то пнул ее картонную коробку, и машинально вцепилась в свою тряпичную сумку. Она устала и хотела покоя.
«Чтобы быть красивой, девушке нужно выспаться», – подумала она и снова закрыла глаза.
– Я сказал, вон отсюда!
Чьи-то руки схватили ее за лодыжки выше грязных кед и грубо выволокли из коробки на мостовую. Она негодующе закричала и начала бешено лягаться:
– Ты, сукин сын, мерзавец, оставь меня в покое, негодяй!
– Черт, ты только глянь! – сказала одна из двух фигур, стоявших над ней на Западной Тридцать шестой улице, освещенной красными лампами вывески вьетнамского ресторанчика напротив. – Да это баба!
Другой, тот, кто вытащил ее наружу, прорычал хриплым голосом:
– Баба не баба, а я надеру ей задницу.
Она села и крепко прижала к груди холщовую торбу, набитую немыслимыми вещицами.
В потоке неона на скуластом крепком лице стали видны глубокие морщины и уличная грязь. Водянистые голубые глаза, обведенные фиолетовыми кругами, светились страхом и злобой.
На голове бродяжки была бирюзовая шапочка, найденная днем раньше в опрокинутом мусорном бачке. Гардероб состоял из грязной серой набивной блузки с короткими рукавами и мешковатых коричневых мужских брюк с заплатами на коленях. Она была ширококостной, плотной женщиной, ее живот и бедра выпирали из грубой ткани брюк. Одежда, как и холщовая хозяйственная сумка, попала к ней от доброго служителя Армии спасения. Из-под шапочки на плечи неряшливо падали каштановые с проседью волосы, местами обкромсанные – там, где удалось достать ножницами.
Сумку в неописуемом беспорядке наполняли самые разные предметы: катушка рыболовной лески, проеденный молью ярко-оранжевый свитер, пара ковбойских сапог со сломанными каблуками, ржавый церковный поднос, бумажные стаканчики и пластмассовые тарелки, журнал «Космополитен» годичной давности, обрывок цепочки, несколько пачек «Джуси фрут» и многое другое, о чем владелица уже и позабыла.
Пока напавшие разглядывали ее, один из них – угрожающе, она все крепче сжимала сумку. Левый глаз женщины заплыл, скула была ободрана и вздулась, а ребра болели: три дня назад по милости злобной оборванки в христианском приюте ей пришлось пересчитать ступеньки. Она приземлилась на площадке, поднялась по лестнице и точным свинцовым ударом правой вышибла той тетке пару зубов.
– Ты залезла в мою коробку, – сказал хриплый мужик.
Он был бородат, с мутными глазами, высокий и костлявый, одет лишь в голубые джинсы, грудь блестела от пота. Второй – ниже ростом и тяжелее, в пропотевшей рубашке и зеленых армейских штанах, карманы которых были набиты окурками, – тряс сальными темными волосами и все время чесал в паху.
Тощий пнул ее в бок носком ботинка, и она поморщилась от боли в ребрах.
– Оглохла? Я сказал, ты залезла в мой чертов ящик!
Картонная коробка, в которой она спала, валялась на боку посреди целого острова смердящих мусорных мешков, за две с лишним недели забивших тротуары и стоки Манхэттена, – дворники объявили забастовку. При удушающей жаре – почти сорокаградусной днем и тридцатипятиградусной ночью – пакеты раздувались и лопались. Для крыс наступил праздник: горы мусора лежали неубранными, перекрывая на некоторых улицах движение.
Бездомная невидяще глядела на мужчин – содержимое половины бутылки «Красного кинжала» всасывалось в стенки ее желудка. Последнее, что она ела, были куриные кости и остатки из консервной банки.
– А?
– Моя коробка! – заорал бородатый прямо ей в лицо. – Это мое место. Ты сумасшедшая или как?
– Она безмозглая, – сказал другой, – ненормальная, как черт.
– И страшная, как черт. Эй, что там у тебя в торбе? Дай-ка посмотреть.
Он ухватился за ткань и дернул, но женщина громко заорала и не отпустила торбу, только вытаращила глаза от страха.
– У тебя там деньги? Выпивка? Давай сюда, дура!
Мужик почти вырвал сумку у нее из рук, но бродяжка захныкала и повисла на ней. Красным сверкнуло украшение на ее шее – маленькое дешевое распятие, прикрепленное к ожерелью из полированных камешков.
– Э! – сказал второй. – Смотри-ка! Я ее знаю. Я видел, как она побиралась на Сорок второй улице. Она думает, что с понтом святая, все проповедует. Ее зовут Сестра Жуть.
– Да? А может, мы тогда заложим эту безделушку?
Он потянулся сорвать распятие, но женщина резко отвела голову в сторону. Схватив ее за шею, он зарычал и замахнулся другой рукой, чтобы ударить.
– Пожалуйста! – стала умолять она, готовая заплакать. – Пожалуйста, не бейте меня. У меня для вас кое-что есть! – И стала рыться в сумке.
– Давай сюда и проваливай! Башку бы тебе расшибить за то, что спала в моей коробке.
Он отпустил ее голову, но кулак держал наготове. Несчастная копалась в торбе и непрестанно всхлипывала.
– Тут у меня кое-что есть, – бормотала она, – где-то тут…
– Выкладывай давай, – он подтолкнул ее ладонью, – и тогда, может, я не надеру тебе задницу.
Ее рука нащупала то, что искала.
– Нашла, – сказала она. – Ага, вот оно.
– Ну, давай сюда!
