скачать книгу бесплатно
– Не так чтобы очень. Скорее необычны темные волосы. Наше третье имя, как правило, сопряжено с обликом человека. Руф означает «рыжеволосый», у нас таких много. Флавий и Альбин – светлые. А человек черноглазый и черноволосый прозывается Нигером.
– И ты верховный жрец Рима.
– Да.
– Ты унаследовал это звание?
– Нет. Я был избран великим понтификом. Но пожизненно, как и все наши жрецы и авгуры. В то время как магистраты у нас избираются только на год.
Друид некоторое время смотрел на него:
– Меня тоже избрали. Ты действительно проводишь важные ритуалы твоего народа?
– Когда нахожусь в Риме.
– Мне это непонятно. Ты был главным магистратом своего народа, а сейчас возглавляешь армию. И при этом ты верховный жрец. Для нас это – противоречие.
– Для сената и народа Рима здесь нет противоречия, – благожелательно заметил Цезарь. – С другой стороны, я догадываюсь, что друиды занимают особое положение среди соплеменников. Вас можно назвать мудрецами.
– Мы жрецы, лекари, судьи и сказители, – сказал Катбад, тоже стараясь быть благожелательным.
– А-а-а, профессионалы! Каждый из вас углубленно занимается чем-то одним?
– Только некоторые, в основном те, кто любит лечить. Но все мы знаем законы, ритуалы, историю и песни наших племен. Иначе мы не были бы друидами. Чтобы стать друидом, надо учиться двадцать лет.
Они разговаривали в главном зале общественного здания в Кенабе без переводчика, один на один. Цезарь выбрал для этой встречи великолепное одеяние великого понтифика – тунику и тогу с широкими алыми и пурпурными полосами.
– Я слышал, – сказал Цезарь. – что вы ничего не записываете и что, если все друиды в Галлии погибнут в один день, знания будут утрачены. Но вы же должны вверять ваши предания бронзе, камню или бумаге! Ведь здесь знакомы с письменностью.
– Да, если говорить о друидах, все мы умеем читать и писать. Но мы не записываем ничего из того, что относится к нашим занятиям. Это мы держим в памяти.
– Очень умно! – одобрительно заметил Цезарь.
Катбад нахмурился:
– Умно?
– Замечательный способ продлить себе жизнь. Никто не посмеет вас тронуть. Неудивительно, что друид может без боязни ступить на поле брани и остановить битву взмахом руки.
– Мы не страшимся вовсе не потому! – воскликнул Катбад.
– Я понимаю. Но все равно умно. – Цезарь решил сменить тему: – Друиды не платят налогов. Это действительно так?
– Так, – ответил Катбад, уже чуть напряженнее и с более непроницаемым лицом.
– И в армии вы не служите?
– Мы не воины.
– И не выполняете никакой черной работы.
– А ты не глуп, Цезарь. Твои слова ставят нас в положение виноватых. Мы проводим ритуалы и занимаемся другими вещами, получая за это вознаграждение. Я уже говорил, мы – жрецы, врачи, сказители, судьи.
– Вы женитесь?
– Да, мы женимся.
– Но вас и ваши семьи содержат другие?
Катбад едва сдержался:
– В ответ на услуги, которые неоценимы.
– Да, я понимаю. Очень умно!
– Я думал, Цезарь, ты будешь более деликатным. Почему тебе понадобилось оскорблять нас?
– Я вас не оскорбляю, Катбад. Я констатирую факты. Мы, римляне, очень мало знаем о жизни галльских племен, до сей поры не имевших с нами никакого контакта. Полибий немного писал о друидах, упоминали о вас и другие, менее видные историки. Однако сенат ждет подробных отчетов, а самый лучший способ о чем-то узнать – это задать вопрос, – сказал Цезарь, улыбаясь, но без симпатии. Катбад этого не уловил. – Расскажи мне о женщинах.
– О женщинах?
– Да. Я заметил, что женщин, как и рабов, могут подвергать пыткам, а мужчин – нет. Я также слышал, что тут в ходу многоженство.
Катбад выпрямился.
– У нас десять степеней брака, Цезарь, – сказал он с достоинством. – Это дает мужчине свободу решать, сколько ему нужно жен. Галлы воинственны. Мужчины гибнут в боях. А потому женщин у нас всегда больше, чем мужчин. Наши законы и обычаи – для нас, не для римлян.
– Да, конечно.
Катбад шумно вздохнул:
– У женщин свое место в жизни. Как и у мужчин, у них есть душа, они также переходят из этого мира в другой. Есть среди них и жрицы.
– Друиды?
– Нет, не друиды.
– Несмотря на многие различия, между нами есть сходство, – сказал с искренней улыбкой Цезарь. – Мы, как и вы, избираем жрецов – это сходство. Сходство и в том, что женщины у нас выполняют жреческие обязанности. Есть разница в статусе мужчин – военная служба, государственная служба, уплата налогов. – Улыбка исчезла. – Катбад, политика Рима не направлена на то, чтобы беспокоить ваших богов. Ни тебя, ни твоих людей не ущемят ни в чем. Кроме одного. Человеческие жертвоприношения должны прекратиться. Люди везде убивают друг друга. Но ни один народ по берегам Нашего моря не убивает мужчин или женщин, чтобы умилостивить богов. На алтари в храмах мы возлагаем животных. Боги не требуют человеческих жертв. Думать по-другому – ошибка.
– Люди, которых мы приносим в жертву, или пленники, или рабы, купленные специально для этого! – вспылил Катбад.
– Тем не менее Рим этого не приемлет.
– Ты лжешь, Цезарь! Ты и Рим – угроза нашему образу жизни! Ты и Рим – угроза для душ наших людей!
– Никаких человеческих жертв, – был ответ.
Так продолжалось еще несколько часов, собеседники изучали образ мыслей друг друга. И когда все закончилось, Катбад ушел встревоженный. Если Рим и дальше будет вмешиваться в дела Косматой Галлии, все переменится, а религия придет в упадок, и друиды исчезнут. Поэтому Рим из Галлии надо изгнать.
В ответ Цезарь начал переговоры об избрании Тасгеция царем карнутов, благо трон в тот момент был пуст. Среди белгов этот вопрос решила бы битва, однако кельты, включая карнутов, подчинялись совету старейшин, а друиды развели бурную агитацию против ставленника чужаков. Тем не менее решение с небольшим перевесом было принято в пользу Тасгеция, поскольку его царское происхождение было неоспоримо. Цезарь делал ставку на этого человека, ибо тот ребенком четыре года прожил в Риме в качестве заложника и лучше других понимал, как опасно для его народа вступать в открытую войну с могущественной державой.
Теперь все это осталось в прошлом. Тасгеций был мертв, а совет старейшин возглавил верховный друид.
– Ладно, – сказал Цезарь своему легату Луцию Мунацию Планку. – Мы прибегнем к тактике вооруженного выжидания. Карнуты – народ весьма непростой, и убийство Тасгеция, возможно, не направлено против Рима. Вполне вероятно, что причиной тому какая-то внутриплеменная вражда. Возьми двенадцатый легион и ступай к их главному городу Кенаб. Стань зимним лагерем у его стен в самом сухом месте, какое сможешь найти, и наблюдай. К счастью, там мало лесов, так что внезапно напасть они не смогут. Но все равно будь готов к неприятностям.
Планк был еще одним протеже Цезаря, как Требоний и Гирций.
– А как быть с друидами? – спросил он.
– Оставь их и Карнут в покое, Планк. Религиозный аспект в этой войне мне не нужен. Это ожесточит многих. Сам я друидов не выношу, но не собираюсь восстанавливать их против себя более, чем это необходимо.
Планк увел двенадцатый легион, Цезарь остался с десятым. На миг у него возникла мысль пригласить на освободившиеся места Марка Красса с восьмым легионом, который находился лишь в двадцати пяти милях от Самаробривы, но потом он решил оставить все как есть. Нутром он чуял, что кашу заварят не кельты, а белги.
И чутье его не подвело. Грозный враг то и дело выставлял людей, способных ему противостоять, и один такой человек появился. Его звали Амбиориг, он был правителем белгских эбуронов, на чьих землях в крепости Атуатука стоял зимний лагерь тринадцатого легиона, состоявшего из неопытных рекрутов, которыми на равных правах командовали Сабин и Котта.
В Косматой Галлии вовсе не было единства, особенно не ладили северо-западные белги, родственные германцам и кельтам, и южные чисто кельтские племена. Такая вражда была на руку Цезарю, ибо Амбиориг не искал союзников среди кельтов, а обратился к своим соплеменникам белгам. Это позволяло Цезарю воевать поочередно с каждым племенем, а не с единым народом.
Атуатуков осталась горсть, там было не на кого опереться с тех пор, как Цезарь продал большую часть племени в рабство. Не мог Амбиориг надеяться и на союз с атребатами, ибо Коммий, их царь, плясал под римскую дудку, замышляя, опираясь на римлян, сделаться верховным правителем белгов. Были еще нервии, утратившие, правда, прежнее положение, однако еще способные выставить ужасающее количество воинов. Но, к сожалению, пехотинцев, а Амбиориг был конником. Трудно представить большую нелепицу, чем пешее войско, не поспевающее за всадником-командующим. Амбиориг нуждался в отменных конниках-треверах, самом многочисленном и сильном племени среди белгов.
Сам Амбиориг слыл человеком утонченным, что уже было редкостью в тех краях, и к тому же обладал броской внешностью чистокровного германца: рослый, с льняными волосами, распрямленными известью и торчавшими во все стороны, словно лучи, обрамлявшие голову бога солнца Гелиоса. Его светлые усы спускались почти до плеч, лицо с пронзительным взглядом голубых глаз было аристократически красиво. Он носил черные в обтяжку штаны и свободную длинную черную блузу под заколотым на левом плече прямоугольным плащом в характерную для эбуронов черно-красную клетку на ярко-желтом фоне. Руки Амбиорига обвивали толстые, словно змеи, золотые торки, на запястьях сияли золотые браслеты, инкрустированные для пущей яркости янтарем. Золотыми были нашейный обруч с замком в виде лошадиных голов, оправа янтарной броши, крепящей накидку, пояс и перевязь, а также ножны меча и кинжала. Словом, облик у него был поистине царственный.
Но чтобы убедить другие племена присоединиться к его эбуронам, Амбиоригу нужна была хоть одна победа. И зачем искать эту победу где-то, если прямо под боком у него сидели Сабин, Котта и тринадцатый легион как подарок судьбы? Трудность представлял их лагерь. Горький опыт научил галлов, что внезапно напасть и захватить хорошо укрепленный зимний лагерь римлян невозможно. Особенно когда он построен на месте грозной галльской крепости, которую римляне сделали неприступной. Длительная осада тоже не поможет, измором Атуатуку не взять; римляне считали своих врагов вполне способными на это. Потому зимний лагерь римлян был снабжен хорошей питьевой водой и продовольствием в достаточном количестве, санитарные нормы гарантировали отсутствие болезней. Амбиоригу надо было как-то выманить римлян из Атуатуки. Для этой цели он решил атаковать Атуатуку, но при этом беречь своих эбуронов.
Он и не ожидал, что Сабин сам даст ему превосходную возможность, прислав делегацию с решительным требованием объяснить действия царя. Амбиориг поспешил лично ответить Сабину.
– Ты же не собираешься выйти из лагеря, чтобы говорить с ним? – спросил Котта, наблюдая, как Сабин надевает доспехи.
– Разумеется, собираюсь. И тебе следует пойти со мной.
– Ну нет!
Таким образом, Сабин отправился на встречу один, взяв с собой только переводчика и почетный эскорт. Переговоры проходили возле главных ворот Атуатуки. У Амбиорига людей было еще меньше. Никакой опасности. Котта просто струсил.
– Почему ты атаковал мой лагерь? – сердито спросил Сабин через своего толмача.
Амбиориг виновато пожал плечами, изумленно расширив глаза:
– О благородный Сабин, я просто делаю то, что сейчас делает каждый царь и каждый вождь племени во всей Косматой Галлии.
Сабин почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, облизнув вмиг пересохшие губы.
– Косматая Галлия восстала, благородный Сабин.
– При сидящем в Самаробриве Цезаре? Чушь!
Опять пожатие плеч, опять изумленный взгляд голубых глаз.
– Цезаря нет в Самаробриве, благородный Сабин. Ты разве не знал? Он не стал там зимовать и отправился в Италийскую Галлию еще месяц назад. Как только он благополучно скрылся за горизонтом, карнуты убили царя Тасгеция – и вспыхнул мятеж. Самаробриву непрестанно штурмуют, она вот-вот падет. Марк Красс убит недалеко от тех мест, Тит Лабиен в осаде, Квинт Цицерон разгромлен и тоже убит. Луций Фабий и Луций Росций ушли в Толозу в Провинцию. Ты остался один, благородный Сабин.
Побелев, Сабин судорожно закивал:
– Я понимаю. Благодарю за откровенность, царь Амбиориг.
Он повернулся и на дрожащих ногах засеменил к воротам, чтобы сообщить ужасную новость Котте. У того отвисла челюсть.
– Не верю ни единому слову!
– Напрасно, Котта. О боги, Красс и Цицерон мертвы вместе со своими легионами!
– Если бы Цезарь решил уйти в Италийскую Галлию, он дал бы нам знать!
– Возможно, он так и сделал. Но сообщение до нас не дошло.
– Поверь мне, Сабин, Цезарь в Самаробриве! Тебя обманули, чтобы вынудить нас отступить. Не слушай Амбиорига! Он – лиса, а ты – кролик.
– Мы должны уйти, пока он не вернулся. Сейчас же!
Единственным свидетелем этого разговора был первый центурион первой центурии по прозвищу Горгона – его взгляд заставлял солдат каменеть. Убеленный сединами ветеран, служивший еще при Помпее, когда тот воевал против Сертория в Испании. Цезарь отдал ему под присмотр легион новичков, поскольку тот был талантливым наставником с весьма твердым характером.
Котта умоляюще посмотрел на него:
– Горгона, а ты что думаешь?
Превосходный шлем с жестким поперечным гребнем наклонился.
– Луций Котта прав, Квинт Сабин, – сказал первый центурион. – Амбиориг лжет. Хочет, чтобы мы запаниковали и снялись с места. Внутри лагеря ему нас не достать. Но на марше – другое дело. Мы будем живы, если останемся тут. А если выйдем – умрем. Ребята у нас неплохие, но чересчур зеленые. Им бы бой под началом хорошего командующего. И пару кампаний для лучшей закалки. Но если их бросить в битву одних, без более опытных легионов, они не выстоят. А я не хочу этого видеть, Квинт Сабин. Я не хочу понапрасну губить таких хороших ребят.
– А я говорю, мы выходим! Немедленно! – крикнул Сабин.
Он стоял на своем и через час препирательств. Но и Котта с Горгоной не уступали. В конце концов проголодавшийся от волнения Сабин побежал искать, чего бы съесть. Котта и Горгона недоуменно уставились друг на друга.
– Вот идиот! – выругался Котта, игнорируя правило не судить действия старших по званию в присутствии нижних чинов. – Он всех нас погубит.
– Беда в том, – задумчиво сказал Горгона, – что он самостоятельно, без чьей-либо помощи, выиграл одну битву и теперь считает, что постиг воинскую науку лучше, чем сам Рутилий Руф, написавший об этом книгу. Но венеллы не белги. Виридовиг – типичный тупой галл, а Амбиориг – нет. Он очень опасен.
Котта вздохнул:
– Тогда продолжим наш спор.
И они продолжили. Уже близилась ночь, но Сабин все упирался и злился.
– Да прекрати же, в конце концов! – гаркнул Горгона, теряя терпение. – Во имя Марса, взгляни правде в глаза! Покинув пределы лагеря, мы все погибнем! Все, Квинт Сабин! Не только я, но и ты! Возможно, ты и готов умереть, но мне это не по нраву! Цезарь сидит в Самаробриве, и да помогут тебе все боги, когда он узнает, что ты тут творишь!
Человек, едва выносивший присутствие царя Коммия на советах, конечно, не собирался терпеть поношения от какого-то центуриона, пусть даже и ветерана. Побагровев, Сабин размахнулся и ударил зарвавшегося подчиненного по лицу. Для Котты это было уже чересчур. Он встал и коротким тычком сбил Сабина с ног, а потом принялся награждать тумаками.
Пораженный Горгона едва разнял их.
