скачать книгу бесплатно
Мы прошли через хлипкий, сильно прореженный бомбардировками лесок и обнаружили за ним целый городок – под маскировочными сетями четкими рядами стояли десятки больших армейских палаток. Неподалеку курилась легким сизым дымком полевая кухня, возле которой «принимали пищу» красноармейцы из БАО, летчики, еще какие-то военные. Навскидку – под сотню человек.
– А мы вовремя! Время-то обеденное! – довольно сказал Валуев. – Отря-яд! Слушай мою команду – приступить к приему пищи!
– Тебе бы только жрать! – фыркнул Альбиков.
– Разговорчики в строю… – добродушно проворчал Петр.
Мы отстояли короткую очередь и получили от румяного, пухлого, как и полагается, повара в чистейшем, что даже бросалось в глаза, белом фартуке, по котелку с гречневой кашей, обильно заправленной тушенкой и салом, и по ломтю ароматного, явно только что испеченного ржаного хлеба. Ложка словно сама собой возникла у Валуева в руке, и сержант пошел наяривать, не забывая о хлебе насущном – горбушка уминалась с не меньшим аппетитом.
– Куда ж тебя, проглота такого, прокормить… – бурчал Хосеб, тоже вовсю орудуя ложкой.
– Молчи, длиннота… – проговорил Валуев с набитым ртом.
– На себя посмотри!
– А я ширше! Понял, «три метра сухой дранки»?
– Осо совьетико![15 - С испанского – «советский медведь».] – фыркнул баск.
Лишь иногда, словно по забывчивости, Алькорта сбивался на испанский, а так он говорил по-русски весьма прилично. Видать, четвертый год кукует интербригадовец в СССР. И не захочешь, а научишься болтать по-нашему.
Чем-то Хосеб напоминал «лицо кавказской национальности», но отдаленно, разве что жгучей своей чернотой. Но до чего ж похож на пирата! Ему бы еще серьгу в ухо… Капитан Алатристе!
Я быстрее всех прикончил свою порцию (растущий организм!), тщательно облизал ложку и спросил, выдерживая невинное выражение на лице:
– А вы как в мою группу попали?
– В твою? – хмыкнул Альбиков.
– А то!
– Ну, ты и наглец…
– Наглость – второе счастье! – сказал я назидательно.
– Может, и так… Знаешь, сколько нас по всяким кабинетам таскали, про тебя выспрашивая? Попался бы ты мне тогда – придушил бы точно!
– Меня?! – комично изумился я. – За что?
– За шею! Даже Петя рычать начал, а его вывести – это надо уметь! Вчера в Москву вызвали, сказали, что тебя будем сопровождать. Знакомы, мол, в паре боестолкновений вместе поучаствовали… Спелись, в общем.
– Сопровождать, значит…
– Ага. Окружим тебя вниманием и заботой.
– Дойдешь? – участливо, без всякой подначки спросил Петр, явно имея точную информацию о моих многочисленных контузиях.
– Дойду, – вздохнул я. – Тренировался изо всех сил. По лесу с полным рюкзаком маршировал, километров двадцать в день. Как чувствовал, что пригодится!
– Нормально, – одобрительно кивнул Альбиков. – Надеюсь, что нам долго блукать по лесам не придется.
Собирался пойти дождь, и наша группа перекочевала в полуразгромленный аэровокзал. Когда начало темнеть, на аэродром, прямо к зданию приехал целый кортеж – три «эмки», два трехтонных грузовика. Из легковушек начали выбираться военные в щегольских коверкотовых гимнастерках и синих шароварах с золотыми лампасами. На петлицах блеснули звезды[16 - Звезды на петлицах в 1941 году были только у генералов. От двух до пяти штук.]. Из грузовиков высыпали три десятка автоматчиков и мгновенно оцепили здание.
– Эге, так это сам комфронта! – шепнул Альбиков. – Отряд, смирно!
Мы построились в короткую шеренгу. От машин к нам подошли всего три человека. Генерал с четырьмя звездами, и два майора – один довольно пожилой, явно из запаса, с медалью «20 лет РККА» на груди, а второй – молодой, в щегольских хромовых сапогах кавалерийского образца.
У Кирпоноса было усталое лицо давно не спавшего человека. Он подошел к нашему строю и почти минуту молча стоял, поочередно разглядывая нас красноватыми глазами.
– Здравствуйте, товарищи! – наконец сказал комфронта.
– Здравия желаем, тащ генерал-полковник! – по-строевому рявкнул Валуев.
– Готовы?
– Да, товарищ генерал-полковник! – ответил Петр за всех.
Михаил Петрович подошел ближе и встал напротив меня:
– Игорь Петрович Глейман?
– Так точно, тарщ генерал-полковник! – браво отрапортовал я.
– Похож! – обронил Кирпонос, рассматривая меня в упор. – Правда, Валер Иваныч?
Пожилой майор сделал несколько шагов и встал рядом с генералом.
– Вылитый отец! – после цепкого взгляда на мое лицо подтвердил Валерий Иванович. – А ведь я тебя, Игорь, на руках качал, когда мы с твоим батькой в одном полку служили! Привет ему передавай от меня! Скажи так: замкомвзвода Валерка Белоусов жмет мозолистую руку! Он поймет…
– Так точно, тарщ майор! Передам в точности! – серьезно ответил я.
Генерал и майор переглянулись, и после небольшой паузы Валерий Иванович тихонько сказал:
– С Империалистической этих слов не слышал…[17 - Уставные формы ответов подчиненных на вопрос командира, принятые в Русской Императорской армии, типа «Так точно!», «Никак нет!» и «Не могу знать!», в РККА не использовались вплоть до 1943 года.]
– Так точно! – в тон ему ответил Кирпонос, и старые вояки негромко рассмеялись.
– Растет смена! – довольным голосом резюмировал Белоусов.
– Ладно, это все лирика, а теперь по делу! – спохватился комфронта, сделав несколько шагов назад, чтобы видеть всю нашу четверку. – О цели задания вы все прекрасно осведомлены. Не буду лишний раз говорить, что обстановка на Юго-Западном фронте чрезвычайно сложная. Немцы рвутся к Киеву, а резервов у меня нет. Красноармейцы сражаются героически, отбивают атаки, но это очень трудно – остановить наступление двенадцати дивизий, из которых пять – танковые, а две – моторизованные дивизии СС! Честно вам скажу – я, хоть и атеист, готов молиться о прорыве группы подполковника Глеймана! Поддержка его танков была бы настолько кстати, что весь мой штаб будет кричать «ура!», когда глеймановцы ударят в тыл фон Клейсту! Мы готовы на все! Бомбардировщики «ТБ-3» отогнаны отсюда на дальние аэродромы. Как минимум две сотни этих «туберкулезов» мы задействуем в «воздушном мосту», перебросим солярку и боеприпас, а в обратный рейс самолеты примут раненых.
– Вы только связь нам с Петром Дмитриевичем дайте! – добавил майор Белоусов. – На вас вся надежда!
– Мы не подведем, товарищ генерал-полковник, – спокойно сказал Хуршед.
– Хорошо! – ответил комфронта и, после долгой паузы, обернулся к парню в кавалерийских сапогах и позвал: – Витя, подь сюды!
Молодой майор подошел и протянул Кирпоносу тонкую папку.
– Здесь диапазоны радиочастот и шифры для связи со штабом фронта! – пояснил генерал и буквально воткнул папку в руки Валуева.
– Время сеансов? – уточнил Петр.
– Мы будем слушать эфир круглосуточно! – ответил майор Белоусов. – Я лично отвечаю за эту операцию.
– Удачи вам, ребята! – по-простецки сказал Кирпонос.
Пожав всем руки, комфронта уехал, а я лишь головою покачал. Генерал-полковник был человеком отважным и, вероятно, неплохим командиром, но стратег из него никакой. Не дотягивает он до командования фронтом.
А кто дотягивает?
Тут я реально завис. Все ли учили историю СССР настолько хорошо, чтобы помнить командующих фронтами? Ватутина помню, Рокоссовского… А Горбатов? Или Черняховский? Эти точно потянут должность комфронта, но не сейчас – им нужно время, чтобы набраться опыта. А как же? Тот же Черняховский нынче, если память мне не изменяет, командует танковой дивизией в звании полковника. То есть он даже армией пока что не «рулил». Куда ж ему в комфронта?
Да, очень даже толковый командир из него выйдет, но года через два-три. Хочется, очень хочется подогнать историю, пустить ее вскачь, да нельзя. Историческая последовательность – не ипподром какой.
Как там в латинской пословице говорилось? «Жернова богов мелют медленно…»
Я усмехнулся. А мне спешить некуда!
Мы отошли к разрушенной стене аэровокзала и присели среди обломков. Валуев и Альбиков что-то вполголоса обсуждали, кажется, «пробивали» маршрут, а я просто откинулся на теплые, нагретые еще по-летнему теплым солнцем кирпичи и просто смотрел на стремительно темнеющее небо.
Удивительно, но именно тут, на аэродроме, меня застало то самое свободное время, которого так не хватало все эти военные месяцы. Нет, случались иногда минутки покоя, но я их использовал строго по назначению – дрых или просто валялся на траве, бездумно пялясь в «небеса обетованные».
Впрочем, усмехался я по другому поводу – меня опять донимали те назойливые мыслишки, которые и раньше мелькали. Даже что-то вроде совести проснулось и принялось грызть с укоризной – ты же темпонавт, верно? Так чего ж ты ждешь? Чего к Сталину не спешишь, все рассказать, что знаешь?
Конечно, у тебя на руках нет убойного аргумента вроде ноутбука, куда случайно, каприза ради, ты закачал карты германского генштаба и чертежи «Т-54». И все же…
Я поморщился. Свой долг, священный долг пришельца из будущего, я выполнил – отписал товарищу Сталину все, что знал, все те крохи знаний об истории Великой Отечественной войны, которыми владел. А что я еще мог?
Напроситься к вождю в гости и пророчествовать? Пророки обычно плохо кончают… Не верит им никто, а когда толпа убедится, что дар предвидения тебе в самом деле не изменил, то бывает уже поздно – и толпа сгинула, чересчур увлекшись скепсисом, и тебя, пророка недоделанного, линчевали, чтоб не мешал спокойно жрать и спать…
Увидав, что Валуев поднялся, я понял, что свободное время кончилось.
– Подъем, – негромко скомандовал Петр. – Пора.
Глава 3
Мы подхватили рюкзаки и оружие и довольно долго, минут пятнадцать, шли через измочаленный бомбами лесок и взлетное поле с засыпанными воронками, куда-то на самый дальний конец аэродрома. Здесь под изрядно побитой временем и налетами супостатов маскировочной сетью стоял «У-2», он же в будущем «По-2», – легендарный самолет, «летающая парта», курьер и легкий ночной бомбардировщик.
Увидев нас, из открытой кабины вылез молодой парень в пилотском шлеме и вразвалочку подошел к нашему баску.
– Принимай, «долгий парень»! – сказал он громко, явно вспоминая неизвестную мне хохму. – Заправлен аппарат, проверен, так что…
– Спасибо, Аркаша! – кивнул Хосеб. – Шапку давай!
Названный Аркадием летчик с улыбкой стянул свой шлем и передал его Алькорте.
Оглянувшись на Альбикова, я удивленно спросил:
– И это все? Нас же четверо!
– Четверо, – подтвердил Хуршед.
На его губах проявилась улыбочка, имевшая прямое отношение к азиатскому коварству.
– Так не хватит же мест! «У-2» поднимет одного, максимум двух, кроме пилота!
– Вот наш пилот. – Альбиков хлопнул по плечу Хосеба.
Но я все еще «тормозил».
– Так, если мы все спрыгнем, самолет гробанется!
– А мы не будем прыгать, – изрек Валуев. – Хосеб мягко, мяга-а-анько посадит самолетик прямо в пункте назначения. Посадишь?
– Си! – хмыкнул радист.
– А-а… – изобразил я понимание, обращаясь к Валуеву. – Так ты не летишь, что ли?
– Это еще почему? – не понял Петр.
– Так «У-2» не рассчитан на медведей!
– Иди ты!
На правах командира, и весьма крупногабаритного, он с трудом устроился на сиденье позади пилота. А нам с Альбиковым досталась «плацкарта» – место на нижнем крыле. Алькорта старательно привязал нас брезентовыми ремнями, надел нам на головы очки-консервы и матерчатые шлемы десантного образца, тщательно проверил, не упирается ли в тело оружие или снаряжение.
– Ты, Игорь, руки под грудью сложи, иначе от набегающего потока ладони замерзнут, хоть и лето сейчас! – по-отечески заботливо посоветовал пилот. – И голову наклони, чтобы воздух макушкой резать, а не лбом!
– Ну, долго ты еще будешь возиться? – проворчал Валуев. – Время уходит!
– А я уже закончил! – сообщил Алькорта, быстро запрыгивая в пилотскую кабину. – От винта!
Мотор прочихался и затарахтел. Неужто взлетит? «Ужто», блин!
«У-2» прокатился, разбежался и легко оторвался от земли. Набрал высоту и потянул к западу.
Летим, тарахтим… Скорость даже ниже, чем я привык гонять на своем «субарике». Поэтому особых проблем от полета на крыле нет – ничего не мерзнет, ничего не давит, ничего не болит. Лежи себе и наслаждайся видом проносящейся внизу земли.
Земля была недалеко. Всего-то метрах в двухстах пониже. Постепенно ее залила чернильно-черная мгла, изредка разрываемая непривычно тусклыми лучами автомобильных фар. Линия фронта дала о себе знать загодя – за несколько километров я увидел взлетающие в небо осветительные ракеты и ярко-желтые плети трассирующих пулеметных пуль. Артиллерия сейчас молчала. Алькорта слегка накренил самолет, и мы скользнули в сторону какого-то черного пятна. То ли болота, то ли рощи – с высоты было не различить. Но там никто не стрелял и не пускал ракет – мы проскочили незамеченными.
Немецкий тыл не спал – по дорогам мотались автомобили, ползали танки. Далеко за линией окопов горели небольшие костерки. Наверняка возле них сидели Гансы, Фрицы, Эрики и Дитрихи, варили супец из кубиков «Магги»[18 - Бульонные кубики «Магги» входили в сухпай Вермахта.] и смолили эрзац-сигаретки. К сожалению, ни одного фугаса, чтобы зафигачить по «наглым рыжим мордам», на борту не было.
Я впал в какое-то оцепенение. Спать на крыле самолета не тянуло, да и близкое соседство с мотором не способствовало отдохновению. Сколько тянулась эта полудрема, не скажу, а вывел меня из нее голос Валуева, крикнувший Хосебу:
– Огни! Вон, видишь?
Для наглядности Петя показал рукой на три неярких светляка посреди большого темного массива (леса или болота?), расположенных ровным треугольником.
