скачать книгу бесплатно
Минуты медленно и печально тянулись, складываясь в часы, а конца этой жуткой поездке не было видно, и вот когда мне показалось, что я сейчас просто сдохну на хрен, колонна вдруг начала сдавать к обочине и, проехав еще полсотни метров, встала под прикрытием нескольких деревьев с раскидистыми кронами. «Спасены!» – мелькнула счастливая мысль.
– Товарищ Барков, а что случилось? – тут же поинтересовался я у ближайшего конвоира. Блин, мало ли чего – это для меня облегчение, хоть и временное, а у людей, может, беда какая-нибудь…
– Все в порядке, товарищ Глейман! – немедленно откликнулся сержант. – Плановая остановка! Надо, чтобы спецконтингент оправился, да и нам размяться не мешает.
– Тащите меня наружу, парни! – скомандовал я ребятам. Мишка с Максом ловко (весь день тренировались!) подхватили мое бренное тело под белы рученьки и галопом вынесли меня из душегубки на волю. – Уф, какая радость!
С наслаждением глотнув свежего воздуха, я огляделся и заметил, что в нашей компании случилось неожиданное прибавление. Неведомым образом в колонну затесалась легковая машина. Я небольшой специалист по антикварным автомобилям, спокойно могу перепутать «Бьюик» с «Паккардом», но данный агрегат оказался знакомым – очередной шедевр отечественного автопрома, «ГАЗ-М», она же в просторечии «эмка». Какое-то начальство решило нас до самого места проводить? Или это довесок к спецархиву и спецконтингенту? Ладно, мне-то что переживать? Надо будет – расскажут, а не надо – так и фиг с ними, переживу, не умру от любопытства!
Первым делом парни помогли мне доковылять до ближайших кустиков, где мы дружно справили малую нужду. Чувствовал я себя гораздо лучше, чем утром или днем, – расстегнул ширинку и помочился самостоятельно, не прибегая к помощи друзей. Достижение, бля! Затем Барский пошел узнать насчет питьевой водички, а Макс, закинув мою руку на свое плечо, дотащил мое бренное тело до автобуса и помог сесть в тенечке прямо на травку.
Процедура «оправки» была хорошо отработана – конвоиры, страхуя друг друга, отстегивали немцев от сидений и поодиночке отводили их к большому дереву. С нашими бандюганами так не осторожничали – отвели к противоположной обочине всем скопом. Как только «торжественная» часть привала закончилась, конвоиры позволили себе немного расслабиться и поочередно покурить. Вскоре подоспел и Барский, принесший пару фляжек с водой.
– Кто там на «эмке» к нам прицепился? – спросил я.
– Так это один из корреспондентов, что вчера к тебе в госпиталь приходил! – огорошил Мишка. – В звании батальонного комиссара.
Так-так… Корреспондентов, бравших у меня интервью, было несколько, но в звании батальонного комиссара только один – Аркадий Гайдар. Тот самый, автор «Тимура и команды». И что ему здесь понадобилось? Вроде бы мы с ним вчера весь мой славный «боевой путь» по косточкам разобрали… Или я себе льщу и он не по мою душу явился? Скорее всего так и есть – Гайдар ведь крупное столичное издание представляет, газету «Комсомольская правда», интересы которой распространяются гораздо шире, нежели частный случай на участке одного моторизованного корпуса. Наверняка он в Ровно все свои дела переделал и в штаб фронта двинулся. И по пути нашу колонну догнал.
Ага, легок на помине! Вот и сам великий писатель ко мне идет.
– Здравствуй, Игорь! Здравствуйте, ребята! – вежливо поприветствовал нас Гайдар. – Как ты себя чувствуешь, Игорь?
– Лучше, Аркадий Петрович, уже лучше! Сегодня даже в сортир своими ногами сходил! – усмехнулся я.
Гайдар тоже улыбнулся и понятливо кивнул. Он ведь тоже с юных лет воюет и ранен был несколько раз – знает, что даже такая мелочь, как самостоятельный поход в сортир, после тяжелого ранения воспринимается как подвиг.
– Аркадий Петрович? – удивился Барский. – А не вы ли…
– Да, про Тимура и его команду я написал, – привычно кивнул Гайдар. – И еще много разных книжек.
– Здорово!!! – в полном восторге воскликнул Зеленецкий. – Кому расскажу – не поверят! Я живого Гайдара видел!!!
– Я… я тоже… очень рад… – растерянно пробормотал Барский.
Видимо, Аркадий Петрович уже давно привык к подобной реакции подростков на свое имя, поэтому только улыбнулся и подмигнул мне.
Услышав восторженный вопль Максима, на нас обернулся Вондерер. Профессионально внимательно осмотрев нашу группу и, очевидно, не обнаружив для себя ничего интересного, абверовец отвернулся.
– Я смотрю, с вами немцы пленные едут, – нарочито небрежно обронил Гайдар. – Как они себя ведут?
– Тихо сидят! – хихикнул Мишка. – А чего им шуметь? Вот тот, здоровенный, с перевязанной ногой, – единственный, кто из целой роты уцелел!
– Нет, не единственный! – солидным, как ему казалось, баском поправил товарища Макс. – Там еще несколько живых было, но мы их быстро…
– Максим, помолчи, пожалуйста! – резко перебил я Зеленецкого.
– Ага, так это, выходит, вы их в плен взяли? – догадался Гайдар.
– Нет, мы только одного! Того здорового, с ногой! – гордо ответил Барский. И тут же хвастливо добавил: – А офицера Игорь в одиночку схватил!
– Вот как! – удивился Гайдар, немедленно доставая из планшета блокнот и карандаш. – Игорь, а ты мне вчера об этом не рассказывал! И как дело было?
– Да никак оно не было, – вяло отмахнулся я. – Наши бомберы немецкую автоколонну раскатали в тонкий блин, и этого гауптмана я рядышком нашел. Он со сломанной рукой в воронке сидел. Ну… вторую руку уже я ему слегка подрихтовал… когда он сдуру за пистолет схватился.
Однако даже такая скупая «инфа» сильно заинтересовала Гайдара, и он принялся строчить в блокноте. Но продолжить спонтанно начавшееся интервью он не успел – раздалась команда «По машинам!». Первым порывом Аркадия Петровича было залезть с нами в автобус, чтобы продолжить начатую перспективную беседу, но сержанты-конвойные сразу пресекли его поползновения, вежливо, но решительно преградив дорогу.
– Ладно, Игорь, мы с тобой в Житомире, как приедем, закончим этот разговор! – раздосадованно произнес корреспондент и быстрым шагом двинулся к своей «Эмке».
Парни помогли мне с удобством улечься на одеялах, конвоиры еще раз проверили наручники немцев, и мы снова тронулись в путь. Автобус снова скрипел, раскачивался, под днищем звякало, мотор всё так же визжал от натуги, и каждая кочка на дороге с нескрываемым усердием била меня по заднице. Но сейчас весь дискомфорт от пребывания в этом убийственном средстве передвижения воспринимался не так остро, как полчаса назад. Или организм привыкать стал, или чувства от усталости притупились? Июньское солнце все еще шпарит с небосклона, но время к вечеру, этот длинный-предлинный денек уже к концу идет. Часы на руке сержанта показывают половину восьмого.
В какой-то момент я даже начал дремать, убаюкиваемый раскачивающимся кузовом. Дрему прерывали только особо сильные пинки в копчик – слабые удары я уже не замечал. И на постоянный лязг, скрежет и визг я перестал обращать внимание. Поэтому начало нападения просто пропустил. Немудрено – в общую какофонию вплелись лишние звуки, похожие на хлопки.
В боевой режим я перешел только после попадания в наш автобус пулеметной очереди – по кузову прогрохотало, словно кто-то снаружи со всей дури несколько раз долбанул кувалдой по листу металла. Оконные стекла вдруг осыпались крупными кусками. «Некаленые!» – успел подумать я. Сидящий с подбойного борта пленный немец резко дернулся и медленно упал на пол, нелепо вывернув пристегнутую наручником руку.
– Genossen, nicht schie?en! Wir besitzen![11 - Товарищи, не стреляйте! Тут свои! (нем.)] – заорал Шарбейтер, высунувшись в разбитое окно. Ближайший к нему сержант уже примерился тюкнуть немца прикладом, но не успел – нападавшие явно не поняли дружелюбного жеста фельдфебеля и огонь не прекратили. Пара пуль из второй очереди попали Шарбейтеру в голову. Раскинув мозги по всему салону, здоровяк сломанной куклой завалился в узкую щель между сиденьями.
Барский с Зеленецким только сейчас собразили, что мы под обстрелом. И первым их порывом стало… прикрыть товарища! Навалившись сверху, эти два балбеса чуть не убили меня, практически полностью перекрыв доступ воздуха. Лучше бы наутек пустились, ей-богу!
– Немедленно слезьте с меня, уроды! – из последних сил прохрипел я. – Задушите, мать вашу!
Барский, ухо которого находилось ближе всего к моей голове, первым выполнил команду. Ох, ептыть! Какое облегчение! Ну, значит, поживу еще… несколько минут или секунд…
Мотор нашего автобуса заглох, и теперь мне было хорошо слышно, что совсем рядом лупят короткими очередями несколько пулеметов – один наш и три-четыре немецких. К этому прибавлялась одиночная стрельба из винтовок. Еще несколько пуль влетело в салон, окончательно лишив наш транспорт стекол.
Зеленецкий тоже, наконец, слез с меня и осторожно выглянул из окна.
– Никого не видно! – доложил он через несколько секунд.
– Ну, а чего ты хочешь? Чтобы они вокруг нас в полный рост стояли? – не преминул съязвить я. – Видимо, силенок здесь у немчуры не очень много, иначе они бы сразу нас огнем прижали и на бросок гранаты подошли! А, кстати…
Приподнявшись, я быстро обозрел окрестности. Поймали нас на большой поляне – ближайшие деревья виднелись метрах в ста справа, – оттуда немчура и стреляла. Слева… Здесь до леса больше двухсот метров. А что сзади? Поворачиваю голову… Вот блядь! Первым, кто попался на глаза, оказался немецкий солдат, шустро бегущий в нашу сторону. Мы ехали замыкающими, поэтому никто не помешал фашисту выскочить из-за придорожных кустов и нестись вдогонку. В первый момент я удивился, не заметив у него оружия, вместо которого он тащил нечто странное, показавшееся мне похожим на корягу. Но в следующую секунду я понял – ганс держит в руках связку «колотушек». Ох, ни хрена себе! Да если эта штука просто под днищем рванет, нам мало не покажется! А если в салон угодит?
Выдергиваю из сползшей на самый пупок кобуры пистолет и, не целясь, а просто тыкнув стволом в сторону противника, несколько раз жму на спусковой крючок. «Бегун» переламывается пополам, кубарем катится по дороге и, наконец, замирает. Неужели попал? Вот чем хорош «Парабеллум» – из-за его эргономичной формы очень удобно стрелять навскидку по движущейся мишени, даже из очень неудобного положения.
Есть еще желающие погеройствовать? Я выждал пару минут, но с той стороны больше никто не показывался.
Сержанты, грамотно прикрывшись от обстрела снаружи телами убитых немцев (ну не считать же надежным укрытием тонкие фанерные стенки автобуса!), открыли ответный огонь. Барков, мельком оглянувшись на нас, бросил:
– Тикайте, хлопцы!
Это он хорошо сказал, блин! Тикайте… Куда? Единственная дверь находилась рядом с водителем и выходила прямо на немецкие пулеметы. Однако надо из этой душегубки выбираться – долго в фанерном ящике на колесах не высидеть! А если сейчас снова кто-то из арийских храбрецов захочет гранату метнуть?
Я схватил Макса за воротник и, рывком подтянув его голову к своим губам, заорал ему прямо в ухо, стараясь перекричать шум боя:
– Ползи к двери, только не вздумай ее распахивать – сразу вынесут! Приоткрой на два пальца, осмотрись, срисуй обстановку, нас с Мишкой дождись! Понял?
Максим торопливо кивнул и на четвереньках пополз по узкому проходу, немыслимым образом умудрившись обогнуть стреляющих скупыми очередями сержантов и мертвого немца. И как это у него получилось? Блин, у меня так ловко не выйдет, даже будь я совершенно здоровым! Ширина прохода всего сантиметров сорок… Но делать нехрена – сержант прав: если мы останемся здесь, то через пару минут из нас решето сделают. Ладно, поползу и я…
По кузову несчастного автобусика продолжали колотить «кувалды» немецких пулеметов, над головой свистели пули, в воздухе висела густая взвесь из пыли и мелких опилок. Баркова я обогнул, изогнувшись, как червяк. По мертвому немцу прополз, не брезгуя, словно по коврику. Дальше путь преграждал скорчившийся Вондерер. Его перекошенное от страха лицо просто просило приложения грубой, но осмысленной силы в виде удара кулаком, но я не стал тратить энергию и просто отпихнул «бравого» гауптмана в сторону. До лежавшего у двери Макса оставалось всего полтора метра, и я уже примерялся, как буду просачиваться мимо Яковенко, но воспользоваться задумкой не успел – в сержанта попало сразу несколько пуль, отбросив его на противоположный ряд сидений. Немцы явно пристрелялись…
Я подобрал свалившийся прямо мне под руки автомат и оглянулся. Сзади стоял на карачках Мишка, тупо глядя прямо перед собой. Не нужно быть доктором, чтобы определить – парень малость прифигел от творящегося вокруг сабантуя. Видать, он и во время бомбежки эшелона вот так же… впал в шоковое состояние, о чем после жутко переживал. Ничего, привыкнет еще! Если, конечно, доживет…
– Ремень с него сними! – прокричал я прямо в лицо Барскому, стараясь перекрыть шум.
Мишка явно услышал – рука дернулась к пряжке. К своей…
– Да не свой ремень, балбес! – заорал я. – С сержанта ремень сними! Там кобура и подсумок!
Я бы и сам снял, да и карманы обшарить не постеснялся, но руки заняты. А боеприпасы нужны позарез – с одним диском, даже на семьдесят патронов, много не навоюешь. Барский, сделав над собой героическое усилие, все-таки преодолел шок и осторожно, словно мог еще как-то навредить сержанту, снял с Яковенко ремень. Наконец «долгая дорога в дюнах» закончилась – мы добрались до лежавшего у двери Макса. Первым делом я бросил быстрый взгляд на водителя. Так… и здесь тоже… не повезло дядьке – на груди виднелось аккуратное отверстие. Даже крови почти не было видно – очень грамотный выстрел, видать, снайпер сработал. Это мне теперь тоже стоит учесть – пулеметы, конечно, вещь жуткая, но один снайпер стоит целого взвода.
– Ну, что видел? – спросил я Зеленецкого, укладываясь рядышком и осторожно выглядывая из щелочки приоткрытой двери.
– Непосредственно по автобусу стреляют три-четыре стрелка и пулемет! Дистанция от ста до трехсот метров – опушка леса, – четко доложил Максим. – Остальные лупят в голову колонны. Кажется, броневик еще отстреливается. Всего против нас до взвода, при трех пулеметах.
Так, обстановка в целом понятная. И хорошей ее не назовешь. Скорее уж – просто хреновой. Через дверь наружу выходить нельзя – это же надо сразу после этого нырять под днище и ныкаться за колесом. А выполнить такое под силу только опытному и тренированному человеку. Иначе малейшее промедление – и ляжешь с дополнительными дырками в организме прямо здесь, возле двери. Значит, надо сигать в окно. Ну, молодым парням, вроде Мишки и Макса, это раз плюнуть! А мне после контузии? Я и хожу-то с трудом, не до акробатики мне. Так что же делать? Послать ребят для отвлечения внимания, а потом спокойно выйти… ну, пусть не выйти, а выползти из двери? А если их там… того… подстрелят, пока они будут отвлечением заниматься? Ведь против нас снайпер работает!
Мать вашу, что же делать?!
Внезапно сидящие на опушке немцы прекратили свою размеренную, прицельную стрельбу по секторам и принялись заполошно лупить из всех стволов куда-то в сторону. Что там такое случилось? Не раздумывая больше, я рывком распахнул дверь и кулем вывалился наружу, тут же откатившись под автобус. Удивительно, но мой маневр остался незамеченным противником.
Зеленецкий, не дожидаясь команды, выпрыгнул следом за мной – и снова по нему никто не выстрелил. Пока Макс пристраивался рядом, я огляделся, насколько позволял нависавший над головой «потолок». Ого! С дальнего конца поля в нашу сторону неспешно двигались знакомые трехосные броневики, на ходу стреляя из пушек и пулеметов. Было их не так уж и много – я со своего места видел три, но, видимо, немчура посчитала, что им этого хватит – стрельба со стороны опушки стихла, как по мановению волшебной палочке. Наверняка гансы решили не испытывать судьбу и ретироваться. И это в принципе было верным решением – одно дело, обстреливать из засады автоколонну, в которой всего с десяток бойцов, и совсем другое – вести полноценный бой с регулярной воинской частью, поддерживаемой бронетехникой.
В подлеске что-то мелькнуло, и я, не раздумывая, резанул в том направлении длинной очередью. Сейчас уже нет особого смысла экономить патроны. Больше в той стороне ничего не шевелилось, хотя и глядел во все глаза, в надежде срисовать (и срезать!) еще кого-нибудь.
Прошло несколько минут, в течение которых мы продолжали хорониться под автобусом, опасаясь нарваться на шальную пулю. Зеленецкий пару раз пытался куда-то бежать и что-то делать, но я решительно гасил его героические порывы. Наконец выстрелы стихли, и я уже собрался выползать из своего убежища, как накатила жуткая слабость. Организм, сообразив, что опасность миновала, перестал выбрасывать в кровь слоновьи дозы адреналинового допинга. Поплохело настолько резко, что, не успев ничего сказать товарищу, я тупо ткнулся мордой в траву, обливаясь горячим потом, словно после пятикилометрового марш-броска с полной выкладкой. Макс, вообразив, что меня все-таки достала последняя шальная пуля, принялся бешено тормошить мое безжизненное тело в поисках несуществующей раны, чем привел уровень моего здоровья к критической отметке. В голове уже начали бухать молотки, грозя разбить череп изнутри, перед глазами поплыли красивые кровавые круги. К счастью, сознание, махнув на прощание черным платочком, милостиво покинуло меня.
Глава 3
Очнулся я под чей-то громкий хохот. Впрочем, почему «чей-то»? Эти громоподобные раскаты я слышал совсем недавно в исполнении шкафоподобного капитана-разведчика. Как его звали? Соловьев! Нет, Свистунов! Капитан Леха Свистунов. С ним еще сержант приходил со странной фамилией Стерх и именем Степан. С трудом открыл глаза – надо мной чернело ночное малороссийское небо с яркой россыпью звезд. Недалеко горит костер – краем глаза вижу его отсветы. Судя по всему, возле костра и сидели мои недавние знакомцы. Степа что-то быстро говорил, а капитан жизнерадостно ржал через каждые тридцать-сорок секунд. Видать, сержант анекдоты травит…
Полежав несколько минут, просто наслаждаясь тишиной и видом звездного неба, приподнимаю голову и осматриваюсь. Почти угадал – метрах в десяти действительно горит костер, но возле него не видно огромной фигуры Свистунова, да и голос Стерха доносится с другой стороны. С некоторым затруднением поворачиваю голову на звук – разведчики в компании Альбикова и Гайдара стоят возле припаркованного под деревом броневика. Степа рассказывает что-то смешное, энергично жестикулируя, а трое его собеседников периодически смеются. Правда, капитан своим хохотом всех заглушает.
– О, очнулся наш герой! – первым заметил мои шевеления профессионально глазастый Свистунов. – Здорово, Игорек! Видать, нам на роду написано с тобой пересекаться!
– И тебе не хворать, товарищ капитан! – как можно более жизнерадостно ответил я. Однако вышло хреново – вместо слов из глотки вылетел какой-то сиплый клекот.
– Эге, да ты, парень, что-то совсем… – озабоченно произнес Свистунов и, обернувшись, крикнул в темноту: – Марина! Мари-и-и-иина-а-а-ааа! Иди сюда, твой герой очнулся!
Со стороны смутно видневшихся невдалеке броневиков быстрым шагом приблизилась тонкая женская фигурка.
– Марина?! – оторопел я. – А ты-то что тут делаешь?
– Так она с моей ротой увязалась, еще два дня назад! – доложил Свистунов, единственный из присутствующих расслышавший мой шепот. – Еще когда мы ребятишек с хутора забирали. Сказала, что фашистов хочет бить. Мы ее санитарным инструктором определили пока…
– Я ведь два курса медучилища окончила! Вполне могу фельдшером работать, – с толикой законной гордости сказала Марина. Девушка присела рядом, деловито задрав на мне рубаху. – А ты, Игорь, я смотрю, совсем себя не бережешь! И как ты только собрался свое обещание выполнять?
И она строго посмотрела на меня, словно это я был виноват во всех своих многочисленных контузиях.
– Какое обещание? – заинтересовался капитан.
– Он поклялся, что перебьет всю немецкую танковую дивизию, – с улыбкой ответила Марина, легкими постукиваниями проверяя рефлексы нервных узлов.
– Серьезно? – Из-за спины здоровяка капитана выдвинулся профессионально любопытный нос Гайдара.
– Нет, бля, пошутил, – усмехнулся я, надеясь, что корреспондент не разберет мой шепот.
– Он вообще парень серьезный, – добавил подошедший на шумок Альбиков. – Если что обещал – непременно сделает! А мы ему поможем. И почин уже положен!
– Это после того случая у поезда, да? – сообразил Свистунов. – Да там не только эту дивизию…
– Вы мне лучше скажите, что произошло? – невежливо перебил я капитана. – Кто на нас напал? Немчура опять прорвалась?
– Нет, слава труду, это не прорыв! – успокоил Альбиков. – Похоже на разведывательно-диверсионную группу.
– Ничего себе РДГ, – скептически хмыкнул я. – Нападать на целую колонну, прикрываемую легким броневиком! Совсем эти суки оборзели!
– Это точно! – машинально кивнул Хуршед, тут же глянув на корреспондента и Марину. Затем, после паузы, сержант глазами попеременно указал мне на них, намекая «меньше матерись», и продолжил: – Судя по следам, их рыл полста было. Четыре пулемета… Если бы разведчики на подмогу не подоспели – лежать бы нам всем…
– А чего, кстати, они тут делали? – только сейчас сообразил я. – Мы ведь в своем тылу. Или уже нет?
– Да в тылу, в тылу… пока… – успокоил Хуршед, снова нервно оборачиваясь на Гайдара.
– Нам приказ дали дорогу на Житомир проверить, – пояснил Свистунов. – На делегатов связи несколько раз нападали. Может, как раз вот эти… а может, и другие… тут и местные чего-то возбудились… Не все, конечно, но… В соседней роте ефрейтор зашел в хату водички попить и… пропал!
– Местное население относится к бойцам Красной армии враждебно? – немедленно спросил Гайдар, доставая из планшета блокнот и карандаш.
– Тут недалеко одна деревенька есть… Так там колхозники немцев с хлебом-солью встретили, тут же своего председателя насмерть забили, его сына-комсомольца повесили! – в сердцах сказал я.
– Вот как? – невпопад обронил Гайдар, строча карандашом в блокноте. – Предали, получается, Советскую власть?
– Да в той деревне целая организация была! С тридцать девятого года фашистов ждали! – пояснил я и добавил, хмуро глянув на Альбикова: – Куда только НКВД смотрел?
Альбиков незаметно пожал плечами: мол, а я здесь при чем? И верно – он-то лично не виноват. Хуршед простой боевик, а не местный оперативник. Однако горечь никуда не делась – все равно ведь не доглядели, упустили предателей.
Пока мы «мило» болтали, Марина успела провести беглый медосмотр моего бренного тела и встала с травы, отряхивая юбку.
– Жить буду? – с усмешкой спросил я.
– Конечно, – решительно кивнула девушка. – Тебе еще обещание выполнять! И попробуй только погибни! Товарищи, вы бы… отошли. Игорь еще очень слаб, а вы его разговорами беспокоите.
Свистунов, подмигнув мне (мол, строгая у нас медсестричка), развернулся и зашагал к костру, увлекая за собой Гайдара и Альбикова. А Марина снова присела рядом, бездумно глядя куда-то в темноту.
– Ты, это… вообще как? – поинтересовался я, любуясь ее точеным профилем, ярко подсвеченным пламенем. Давненько я не сидел с молодой девушкой ночью в лесу… Да, лет двадцать не сидел…
– Нормально, – машинально ответила Марина, однако, противореча словам, ее красивое лицо передернулось гримасой страдания. Видимо, вспомнился недавний ужас… Затем, очнувшись, девушка перевела взгляд на меня: – А вот тебе явно нужен длительный отдых! Сейчас я позову ребят, и они тебя накормят, а потом спать. Иначе не то что до Москвы – до Киева не доедешь!
– Мне бы для начала попить и оправиться.
