скачать книгу бесплатно
– Нечего излагать, – пожала плечами Лиза. – Тебя не отпустят, это факт. Но мы, Вадим, люди служивые, нам и в любом случае покой может только сниться. Меня призовут или тебя в бой пошлют…
– А ведь тебе это нравится! – вдруг улыбнулся Рощин. – И как я этого сразу не понял? Ты же их всех уешь одним своим согласием!
– Не стану врать, – призналась Лиза. – Я обиделась! И насрать, права я или нет! Меня оскорбили, разве нет?!
– Тебя оскорбили, – согласился Рощин. – И теперь доктор Рэтлиф дает тебе отличный шанс поквитаться.
– Значит, ты не будешь против?
– Значит, ты уже все решила?
– Нет, – покачала головой Лиза, – в том-то и дело, что ничего я не решила! Но знаешь, Вадим, у них адмиралы носят эполеты. Представь, я в эполетах и вся в золотом шитье!
– Звучит захватывающе!
– А выглядит, наверно, еще лучше!
Часть I
Дороги, которые мы выбираем
Глава 1
О, фортуна!
Март 1933 года
1. Шлиссельбург, Себерия, двадцать третье марта 1933 года
«Вернулась я на родину…»
Вот черт знает что! Ведь, если правду сказать, никакая ей это не родина. Ни разу и нигде. Лиза родилась в Ленинграде, в СССР, а это – совсем даже наоборот: Шлиссельбург, Себерия и далее везде. Но стоило сойти по трапу на потрескавшийся бетон Самсоновского поля, оказалось – все-таки родина. И от этого уже никуда не денешься. Родина – она родина и есть, ни с чем не спутаешь!
– И дым отечества нам сладок и приятен! – сказала вслух, вдыхая сырой воздух Приладожья, пахнущий печным дымом и весной.
– Красивые стихи, – отметил Рощин. – Кто написал?
– А бог его знает! – пожала плечами Лиза. – Где-то слышала…
Ну да! Как же! Слышала она! В школе учила. «Горе от ума» называются. Но вот беда, Грибоедов в Себерии попросту не родился. Хотя, может быть, и родился, но стихов не писал? Или родился и писал, но не в Себерии, а в Киеве? Тоже реалистично. Другой мир, другие поэты. Удивлять должно не это, а то, что совпадений, на самом деле, гораздо больше, чем различий.
– Не помнишь и не надо, не принципиально! – бросил Рощин и показал рукой куда-то в сторону. – Смотри-ка лучше, какие люди нас встречают!
Лиза посмотрела, и на сердце стало еще лучше, хотя, казалось бы, куда больше-то?! И так через край! Но с другой стороны, от Надежды и Клавдии она, допустим, ничего другого и не ожидала. Могла предположить присутствие Полины, если та не на дежурстве. Но Петр и Григорий? Бывший муж и единоутробный изверг? Согласитесь, это уже перебор!
– А ты, оказывается, популярна! – заметила Мария, ей все было внове, и все – незнакомцы. – Или это полковника так встречают?
С Машей Лиза сошлась на удивление хорошо. Словно всю жизнь ее знала. Со школы или еще как.
– Да нет! – улыбнулась, взглянув на новую подругу. – Рощина вон те встречают, моторизованные!
И она кивком показала, кто и где. Там около выстроившихся в ряд трехосных легкобронированных вездеходов «Кокорев-Кирасир» плотной группой стояли офицеры в коротких кожаных куртках на меху, как у авиаторов, и в пилотках вместо фуражек.
– Господа пластуны, – прокомментировала Лиза и обернулась к Рощину.
– Ступай, Рощин! – сказала она, предвкушая его реакцию на ее сюрприз. – Пообщайся! Или знаешь что, устрой мальчишник! Можно даже с девками!
– Мальчишник? – переспросил озадаченный полковник. – С девками?
– Рощин, ты что, передумал на мне жениться? – подняла она тщательно выщипанную бровь-ниточку.
– А когда свадьба? – переходя на деловой тон, спросил ее «суженый, ряженый».
«А удар-то ты, Вадик, пропустил! Не ожидал такого поворота, разве нет?»
– Через неделю, – строго сообщила Лиза, – считая с сегодняшнего дня.
– Принято, – кивнул Рощин. – Надеюсь, брак церковный?
– Давай пока обойдемся гражданским, – охладила его пыл Лиза. – Я могу попросить дядю Андрея… То есть адмирала Борецкого, разумеется. Он хоть и сукин сын, но брак зарегистрировать все еще способен. Адмирал Кондратьев вот тоже, или Марков…
Как иногда бывает, Лиза сначала ляпнула, подумала потом. И сама себе удивилась. Что именно она имела в виду, упомянув адмиралов Кондратьева и Маркова? То, что они, как и ее двоюродный дедушка, барбосы паршивые и кобели драные, или то, что, являясь адмиралами Флота, имеют право объявить двух разнополых старших офицеров мужем и женой? Но вот про гражданский брак она сказала обдуманно. Имелись у Лизы резоны на этот счет, и достаточно серьезные притом.
Хорошо, не стал спорить с ней Рощин, но с одним условием. Через год, считая с сегодняшнего дня, пойдешь со мною под венец с исполнением всех обрядов.
«Все обряды? Круто замешиваешь, полковник! Но, сказав „А“, приходится соглашаться и на „Б“».
Впрочем, оставить последнее слово за Рощиным она не могла ни при каких обстоятельствах.
– А если залечу? – прищурилась Лиза, полагавшая, однако, что вряд ли забеременеет, раз до сих пор ни разу не получилось.
– Если залетишь, то раньше! – пожал плечами полковник. – Ублюдков плодить не станем. Согласна?
– По рукам! Иди уж! – улыбнулась все еще «топтавшемуся» подле нее Рощину. – Мы тоже гульнем! Не против?
– Ни в чем себе не отказывай, дорогая! – улыбнулся в ответ полковник.
– Вообще-то это моя реплика!
– Но я сказал первым!
– Бог с тобой, Рощин! – махнула она рукой. – Бери, не жалко. А мне надо привыкать уступать…
– Тренируйся! – усмехнулся полковник и, отвесив дамам поклон, пошел к сослуживцам.
– Увидимся утром! – крикнул он, оглянувшись. – Не скучай!
– Не дождешься! – крикнула в ответ Лиза, доподлинно зная, что в отношениях с Паганелем ей в свое время именно этого и не хватало.
Легкость, порождаемая равенством, вот как называется это чувство!
– Ну, что, Маша, пойдем-ка и мы, что ли! А то, поди, заждались нас уже! Намерзлись бедные!
Полторы сотни метров до «красной линии» она прошла, как манекенщица на подиуме. Легко, стильно, под ритмичное постукивание высоких каблуков. Победительно, как выражались поэты прошлого: ни разу не сомневаясь в себе, своей внешности и замечательной способности сводить с ума всех подряд, не делая различий по полу, возрасту и вероисповеданию. Даже странно было, как мог кто-нибудь ее не любить, тем более ненавидеть! Но о тех, кто ее терпеть не мог или не хотел, она себе сейчас думать запретила.
«Наслаждайся моментом, милая!» – приказала она себе, и, что характерно, сегодня это получалось у нее без заминки, точно так же, как и с походкой: легко, непринужденно.
Ты еще выросла, или это я от морозов усохла? – Надежда не умела по-другому, но, если честно, то и не надо, потому что именно такой ее Лиза и любила.
Обнялись. Расцеловались. И понеслось! Слова, объятия, поцелуи. Вздохи, ахи и прочая приятная при умеренном употреблении ерунда. Лиза даже расчувствовалась и едва не пустила слезу, когда злыдень Гриня, троекратно облобызав, погладил ее вдруг по коротко стриженным волосам.
– С возвращением, Веточка!
«Веточка? Серьезно?!»
Веточкой Лизу никто не называл с раннего детства. Да и в ту пору так звали ее немногие, разве что покойная мать.
«Но не моя, а Елизаветы Браге!»
– Ты бы меня еще Люшечкой назвал! – фыркнула Лиза, но в душе была, мало сказать, тронута. Растрогана. Так, пожалуй.
– Вот, – сказала она, оборачиваясь к Марии, – прошу любить и жаловать, братец мой единоутробный Гриня! И тоже, представь, полковник-пластун!
– Два полковника в одной семье? – усмехнулась Мария и протянула Григорию руку. – Мария Бесс, приятно познакомиться!
– Извини, Маша! – вздохнула Лиза, сообразив, что так и не представила свою новую подругу. – Дамы, господа, знакомьтесь! Эта Мария Бесс. На самом деле, Маша Бессонова, разумеется, но у нее мать француженка, и выросла Маша на Мадагаскаре в Старой колонии в Тулеаре. По-русски понимает с пятого на десятое, да и французский у нее своеобычный, но понять можно!
Начались представления, и пока со всеми не перезнакомилась, Мария переходила «из рук в руки», как мяч при игре в датский h?ndbold, который в СССР называли гандболом. Споткнулись только раз, когда очередь дошла до Петра.
– А это Петр, – представила его Лиза, – мой бывший муж.
– Это тот, которого ты поймала на своей кузине? – уточнила Мария, и настало неловкое молчание.
Замечание нетактичное. Можно сказать, грубое. И не ко времени. Но у Маши, как успела уже заметить Лиза, с тактом и вообще не все обстояло гладко. Иной раз такое несла, просто Содом и Гоморра, а не девушка из интеллигентной семьи. Петр от ее вопроса смутился, Варвара пошла красными пятнами, а Григорий выдал одну из тех улыбок, от которых скисает молоко. Остальные просто молчали, не зная что сказать. Зато у Лизы, как известно, ни стыда, ни совести и слово для друга всегда найдется.
– Да нет, – нарушила она повисшую над компанией тишину, – не на, а за. Впрочем, это всего лишь техническая деталь, да и дело прошлое. Теперь мы дружим домами. Правда, Варвара?
– Да, – вымученно подтвердила Варвара, на щеках которой впору было жарить блины. – Дружим… домами…
Ну, уж как они дружили, трудно сказать. После Лизиного возвращения из Африки виделись несколько раз. Но факт остается фактом: Лизу начали приглашать в гости. Возможно, слово за слово «вы к нам, а мы к вам» – могли, в конце концов, и сойтись. Тем более что, на самом деле, Варвара увела мужа не у этой Лизы, а у той, прежней. Так что нынешняя зла на Варвару по большому счету не держала, а если и держала, то накал страстей был совсем не тот, чтобы рвать и метать. К Петру Лиза тоже не ревновала. Переспала разок, попробовала, так сказать, «на зуб», – да и отпустила мужика на все четыре стороны. Не нужен он ей оказался. Ни как друг, ни как любовник. А вот как бывший муж – в самый раз. Однако потом случилась война, и Лизу затянуло в жернова истории. Высоко взлетела, долго падать пришлось. Едва в живых осталась. Ну, а еще потом Лиза покинула Себерию и вскоре ушла в поход, став первым капитаном, которому удалось провести корабль в глубь Лемурии. И хотя по корабельному времени «Звезда Севера» провела на «той стороне» всего двадцать три дня, здесь, на этой стороне, оказывается, прошло пять с половиной месяцев.
– Давай, Варвара, поцелуемся, – наскоро обдумав сложившуюся систему отношений, великодушно предложила Лиза, – и зароем топор войны!
Варвара от неожиданности сбледнула с лица.
– Да, не бойся! – усмехнулась Лиза. – Это не заразное! Как спала с Петром, так и будешь!
В результате обнялись, и тут Надежда заметила то, на что другие не обратили пока внимания.
– Красивое кольцо, – сказала она, перехватывая на ходу Лизину руку, – и дорогое, поди, ужасть!
А на безымянный палец ты его, Лиза, по рассеянности надела, или как?
– Или так, – не без удовольствия сообщила Лиза. – Замуж выхожу! За Рощина. Свадьба через неделю. Все присутствующие приглашены!
2. Шлиссельбург, Себерия, двадцать четвертое марта 1933 года
Рощин вернулся только наутро, если, конечно, считать утром полдень. Был непривычно бледен, шагал как-то излишне твердо, держался прямо, словно аршин проглотил. Взгляд остекленелый, речь замедленная, но при этом нарочито четкая. В общем, мертвецки пьян, но держится молодцом.
«Хорош!»
Впрочем, накануне Лиза ему сама разрешила, да и не судья она ему! Сама пьет – прости, господи! – как сапожник, хотя выглядит не в пример лучше!
– Прими душ, Вадим! – предложила она, но сразу же сообразила, что не права. – Или знаешь что? Не надо! Иди спать, горемычный! Но к вечеру чтоб был как огурчик! В оперу идем!
Про оперу, что не странно, стало известно только вчера, да и то сильно ближе к ночи. Клавдия неожиданно перестала пить шампанское, которое, как говорится, лилось рекой, и объявила, что на этом все!
– Не обессудь, матушка! – обняла она Лизу. – Не из вредности, а токмо из чувства долга. Завтра в вечер пою Кончаковну в «Князе Игоре». Вы с полковником и ты, Мария, разумеется, приглашены, но вам не петь, а мне – да!
Объяснившись, поцеловала Лизу в губы, да не абы как, а так – длинно и с известным чувством, – что ту ощутимо повело.
– И не вздумай! – возникла рядом с ними «грозная» Надежда.
«Это она кому? – оторопела захмелевшая Лиза, не сразу разобрав, в шутку сказано или всерьез. – Мне или Клавдии?»
Но вполне возможно, что, пусть и шутейно, но все-таки обеим, поскольку, как успела заметить Лиза, отношения между ее подругами за время ее дальних странствий очевидным образом перешли на новый уровень.
– Ладно, ладно! – замахала она на Надежду руками. – Не кипятись! Я, между прочим, замуж выхожу!
– Я тоже! – весело подмигнула ей Клавдия и, подцепив Надежду под руку, увела ее домой.
Так что теперь в планах на вечер значились «Князь Игорь» в Великокняжеском и «ужин, плавно переходящий в завтрак» в ресторации «Гурмэ» на Старой Поморской. Но все это вечером «Потом, потом!», а сейчас Лизе предстояло сделать несколько важных звонков и утрясти несколько не терпящих отлагательства дел. Во всяком случае, так она планировала, все еще пребывая в добром, если не сказать, расслабленном расположении духа. Однако гладко было на бумаге, как говорится, да забыли про овраги! А по ним идти!
В приемной адмирала Маркова ее вежливо, но непреклонно послали на известные буквы русского алфавита, предложив на общих основаниях – типа «в порядке живой очереди» – записаться к Георгию Алексеевичу на прием. И даже дату госпоже Браге предложили – в июне месяце. Не помогли ни ссылки на личное знакомство, ни уверения в срочности и, возможно даже, неотложности дела, которое капитан 1-го ранга и кавалер Полярной звезды баронесса фон дер Браге желает обсудить с начальником кадрового управления Флота адмиралом Марковым. Референт адмирала стоял насмерть и вникать ни во что не желал.
«Вот же дундук гребаный!» – подумала в раздражении Лиза и стала звонить в Адмиралтейство к Кондратьеву. Ничего дурного она в тот момент еще не заподозрила, оттого и чувства ее характеризовались одним лишь раздражением, но никак не гневом. С чего бы ей гневаться? Абсолютно не с чего!
Впрочем, как вскоре выяснилось, адмирал Кондратьев был так же недоступен, как и адмирал Марков.
«Совпадение?»
Могло случиться и так. Однако когда один за другим выпали из списка адмиралы Верников и Борецкий, Лизу охватила сначала оторопь, а потом пришла и нешуточная злость. Слишком похоже на заговор, но, может быть, заговор и есть?
«Сговорились?! Ну-ну!»
Лиза закурила и взялась названивать всем подряд: в канцелярию великого князя, вице-канцлеру, в секретариат военного министра и в референтуру Адмиралтейства. Даже командиру Шлиссельбургской базы Флота позвонила, но все напрасно везде она утыкалась в глухую стену вежливого игнорирования.
«Значит, все-таки сговор! Комплот, вашу мать! – вскипела Лиза. – Ну-ну! Как там говорил отец наш, основатель? Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет! Будет вам, голуби, Невская битва! Мало не покажется!»
