скачать книгу бесплатно
С этими словами она развернула один из вееров.
– Батюшки святы! Это ведь «жертвоприношение Авраама»!
И точно, на экране веера был представлен эпизод из Ветхого Завета, когда Бог, испытывая веру Авраама, приказал ему принести в жертву любимого сына Исаака; в последний момент ангел остановил Авраама, и в жертву был принесен баран.
Все были очень заинтригованы и попросили хозяйку объяснить, как появились на веерах религиозные сюжеты. Ольга Николаевна охотно рассказала, что знала.
В конце XVII – начале XVIII столетия на складных веерах художники чаще изображали сюжеты из античной истории и мифологии. В это же время во Франции возобновились гонения на протестантов. Многим пришлось бежать на север, в Голландию и Англию. Среди французских эмигрантов оказалось немало опытных и искусных мастеров-веерщиков. На новой родине они учитывали запросы местных набожных покупателей и расписывали веера сюжетами из Библии. Конечно, такие «благочестивые» веера служили не для балов и прочих увеселений – их брали в церковь. В храмах бывало тесно и душно, службы шли долго, без изъятий. Веер выручал прихожанок.
– Именно такие веера с рисунками на библейские темы чаще других привозили в Россию в начале XVIII века, – закончила свой рассказ Ольга Николаевна.
Дамы бережно передавали из рук в руки старинный веер – когда еще доведется прикоснуться к восемнадцатому веку!
Маска, я тебя знаю!
На Святках редко сидели дома. С утра делали обязательные визиты родственникам или близким знакомым, а потом гуляли, катались в санях, съезжали с гор на салазках. В городском саду заливали каток, и вся семья Старцевых там каталась: Ольга Николаевна на пару с Лёвушкой, а Иван Ильич с Маняшей. По вечерам родители выезжали в свет – то в театр, то на званый вечер, то на бал.
Этот бал-маскарад давали в театре, входные билеты стоили недешево, но все средства поступали в помощь недостаточным студентам. По условиям бала полный карнавальный костюм был необязателен, достаточно маски или какой-нибудь части наряда. Иван Ильич накинул на плечи черный плащ «домино» и превратился в графа Монте-Кристо. А Ольга Николаевна взяла особенный веер – веер-маску с прорезями для глаз, заранее заказанный для этого случая. Он был весьма необычным – асиметричной формы, с таинственным мерцающим декором, а его черный полупрозрачный шелк словно служил вуалью.
Благодаря этому вееру или по каким-то другим неведомым причинам, но Ольга Николаевна оказалась на балу в центре внимания. Ее бальная книжечка в считанные минуты заполнилась ангажементами. И Иван Ильич с легким сердцем сел с приятелями за карты, а потом отправился в буфет.
После танцев Ольга Николаевна с несколькими знакомыми дамами сидели на стульях и обмахивались веерами. Воротился Иван Ильич в прекрасном расположении духа, от него слегка пахло коньяком и дорогой сигарой.
– Жан, вы должны нас развлечь, – сказала одна из дам.
– А знаете ли вы, милостивые государыни, отчего взмахи веером навевают прохладу? – спросил Иван Ильич.
– Конечно! – заговорили все разом. – Веер гонит воздух, и он охлаждает…
– Но ведь воздух вокруг нас имеет такую же температуру, – возразил Иван Ильич. – Откуда же берется прохлада?
Все замолчали. Выдержав паузу и насладившись растерянностью своих слушательниц, Иван Ильич объяснил:
– Дело в том, сударыни, что тело человека постоянно выделяет тепло, которое полностью не улетучивается, а обволакивает нас. В частности, на лице у нас своего рода тепловая «маска». Даже легкий ветерок сдувает ее, и мы чувствуем прохладу, то есть перепад температур, – ведь под «маской» воздух теплее, чем снаружи. Примерно то же самое происходит, когда вы обмахиваетесь веером.
Ольга Николаевна смотрела на мужа и думала: «Все-таки умные мужчины – моя слабость!»
Это был прекрасный вечер.
Веер плие «маска», шелк, пайетки.
Остов: дерево, резьба.
США, конец XIX в.
Веер-оракул
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали…
Ольга Николаевна всегда гадала вечером на Крещение. Как женщина немного суеверная, она побаивалась гадать в одиночку, поэтому всегда приглашала подруг, из тех, кто жил по соседству, чтобы им не страшно было возвращаться за полночь.
Сегодня гадали на пару с племянницей Анной, по-домашнему Нютой, которая гостила у них несколько дней. Нюта была уже девушка на выданье, и для нее гадание было не пустой забавой.
Веер плие, бумага, раскрашенная гравюра.
Остов: дерево.
Англия, 1805 г.
Сначала лили расплавленный воск в тазик с водой, но фигурки выходили бесформенные. Тогда поставили два зеркала напротив друг друга и зажженную свечу между ними. Но в бесконечной галерее отражений было пусто, а потом промелькнуло что-то черное и страшное, и дамы завизжали как гимназистки.
Наконец решили доверить судьбу картам, однако значений всех карт не знали, только дам и королей. Совсем уж было расстроились, но тут Ольга Николаевна вспомнила:
– Постой, у меня есть веер-руководство.
Она открыла свой шкаф с коллекцией вееров, осторожно достала и развернула старинный английский веер, на котором были нарисованы гадальные карты, а рядом с ними слова пророчеств. В центре веера, над овальным изображением гадалки с картами, была надпись, она гласила: «Искусство предсказания по картам».
Дамы стали раскладывать карты и сверяться с пояснениями на веере. Но английский язык они знали хуже, чем немецкий и французский, заспорили, чуть не поссорились…
В это время в комнату вошел Иван Ильич. На него замахали руками: как он посмел вторгнуться в их женское царство, да еще в такой секретный ритуал!
– Вы лучше посмотрите, что я вам принес! – сказал Иван Ильич. – Сегодня был у букиниста, перебирал кипу старинных гравюр и географических карт. И вот, совершенно случайно. Похоже, это заготовка для экрана веера. Насколько я могу судить, конец XVIII века. Притом это гадательный веер, как раз к случаю.
– Какая прелесть! – воскликнула Ольга Николаевна.
Заготовка для экрана веера, бумага, печать, раскрашенная гравюра.
Франция, конец XVIII— начало ХIХ в.
В центре веера, в раскрашенном от руки медальоне, были изображены два целующихся амура. Под ними помещено стихотворное пояснение: это гадание шутливое, так забавлялись сотни лет назад; и чтобы в сердце всегда была весна, отдайтесь любовным безумствам. Правила гадания были самые простые: на левой половине веера в рамках с номерами написаны вопросы; на правой стороне – ответы под теми же номерами. Вероятно, гадающие раскрывали одну из складок веера и в появившемся столбце выбирали любой вопрос; затем разворачивали другую половину веера и отыскивали соответствующий ответ.
Решили попробовать.
Ольге Николаевне достался вопрос: «Любите ли вы дурачиться?» И ответ: «Довольно часто».
Нюте: «Влюблены ли вы?» – «Поцелуйте меня, и я вам скажу».
Дамы заставили Ивана Ильича принять участие в игре, и ему выпало:
«Много ли у вас желаний?» – «Я бы этого не сказал».
И так 28 гаданий. Было много смеха, шутливых упреков и обвинений.
Крещенское гадание закончилось на веселой ноте. Вдруг Нюта серьезно спросила:
– А почему все-таки этот веер не был завершен? Смотрите-ка, медальон раскрашен – и все, на этом работа замерла.
– Могу предположить, – начал Иван Ильич, – что его отпечатали и начали расписывать накануне Французской революции. Остались в прошлом галантные празднества и забавы, словно сошедшие с картин Ватто и Фрагонара. Игривость, тем более на веерах, стала неуместной. Мудрый Талейран вспоминал: «Кто не жил в годы, близкие к 1789-му, тот не знает, что такое радость жизни».
Ольга Николаевна подтвердила:
– После Французской революции искусство веера постепенно пришло в упадок. Веерами почти не пользовались. И только в эпоху Наполеона веера снова вошли в моду, но – маленькие, в соответствии с «античной» модой эпохи ампир. Проницательная мадам де Жанлис объясняла это по-своему: «Раньше, когда краснели, когда хотели скрыть застенчивость или смущение, носили большие веера; веер был защитой, обмахиваясь им можно было прикрыться. Теперь мало краснеют, не смущаются, не имеют никакого желания скрывать и носят неприметные веера».
Потом она добавила:
– А знаешь, Нюточка, у меня есть еще один веерный экран этого времени, он совершенно готовый, но так и не стал настоящим веером. Я тебе его покажу на днях. Правда, он еще более игривый, но ты ведь уже взрослая барышня.
Все рассмеялись. Тетя поцеловала племянницу и пожелала покойной ночи.
А я, я женщина во всем значенье слова.
Всем женским склонностям покорна я вполне.
Я только женщина, – гордиться тем готова.
Я бал люблю!.. отдайте балы мне!
Евдокия Ростопчина
Веер-бальная книжка, перламутр, кость, металл.
Франция, 1840-е гг.
Бальное остроумие
Ольга Николаевна вернулась из антикварной лавки раскрасневшейся, тотчас вооружилась лупой и села рассматривать свою покупку. Улыбка не сходила с ее лица.
Неслышно подошел Иван Ильич и заглянул через плечо.
– Новый экспонат в твою коллекцию?
– Посмотри, Иван, это веер – бальная книжка. Старинный, я думаю, первая половина XIX века. Обложка перламутровая, а листки-пластины костяные. На них записывали свинцовым карандашиком название танца и имя кавалера, пригласившего даму. Не дай Бог ошибиться. Скандал! После бала записи можно было легко стереть. Но хозяйка этого веера – бальной книжечки сделала остроумные зарисовки.
Ольга Николаевна раскрывала одну за другой пластины-страницы.
– Не правда ли, эти рисунки напоминают иллюстрации к «Горю от ума»? Вот этот персонаж, согнувшийся в полупоклоне, напоминает Молчалина. А этот, с брюшком, грудь колесом, похож на Репетилова. Этот, тонконогий, вышагивает, словно по льду скользит, – точь-в-точь Загорецкий. Вот и военный, чем не Скалозуб?
– А Чацкий-то есть в этом обществе «уродов с того света», как писал Грибоедов?
– Вот он – романтичный мужчина! Изображен, кстати, без всякой насмешки. Видно, дама ждала-ждала его приглашения, но…
– Вместо танца в объятиях этого красавца она упражнялась в остроумии, – закончил Иван Ильич. – Уж ты-то на балах никогда не занималась рисованием.
– Ах, балы это моя слабость, – вздохнула Ольга Николаевна с притворным смирением.
Веер-экран каминный, картон, сетка, раскрашенная гравюра.
Рукоятка: дерево.
Англия, первая треть XIX в.
Урок французского
Ольга Николаевна не упускала случая проэкзаменовать Лёвушку по иностранным языкам. Сегодня для этой цели она выбрала веер-экран начала XIX века с надписью по-французски.
Такие веера-экраны использовали не в качестве опахала, а для защиты лица от жара камина – даме следовало иметь «интересную бледность»; красное или загорелое лицо считалось даже неприличным. В выбранном Ольгой Николаевной веере-экране было сделано сетчатое «окошко», в котором можно было сменять картинки наподобие панорамы или райка.
Лёвушка с любопытством рассматривал веер. На раскрашенной вручную гравюре вокруг «окошка» были изображены парк в английском вкусе и благородное семейство, отдыхающее «на лоне природы». Справа возвышался огромный валун, или даже скала, на котором и была сделана надпись:
Sa masse indestructable
a fatigе le temps.
И подпись: Delille.
– Лёвушка, я подзабыла французский, – слукавила Ольга Николаевна, – помоги мне перевести.
Лёва перевел верно по содержанию: «Ее неразрушимая масса заставила устать время».
– Очень хорошо, – похвалила мама. – Но, поскольку это строчки из стихотворения, может быть, мы поищем более образные выражения?
В результате совместного творчества родился такой художественный перевод:
Так велика скалы несокрушимость,
Что даже время, утомившись, отступилось.
– А кто такой Делиль? – спросил Лёва.
– О, Жак Делиль был знаменитый поэт и переводчик, член французской Академии. Во время революции ему пришлось эмигрировать в Англию, и там его очаровали английские сады и парки, выглядевшие более естественными, природными, что ли, чем французские и немецкие. В начале XIX века Делиль вернулся на родину и напечатал свою поэму «Сады», в которой призывал современников быть соавторами природы, включать деревья, камни и водоемы в ландшафт садов и парков. Делиль был очень популярен у нас 100 лет назад. Кстати, в поэме «Сады», описывая природу разных стран, Делиль упомянул Россию. Как там у него, дай Бог памяти… кажется так:
В России северной свирепствуют метели,
Но мощные леса, их кедры, сосны, ели,
Мхи и лишайники во мгле морозных зим
Стоят зеленые под слоем снеговым.
Умение и труд там все превозмогают.
Огонь с морозами бороться помогает.
– Вот если бы все учебники состояли из таких рассказов и таких картинок! – вздохнул Лёвушка.
Оба остались очень довольны необычным уроком.
Веер плие, бумага, печать, раскрашенная гравюра. Остов: кость, резьба, металл, зеркальце.
Франция, середина XIX в.
Свет мой зеркальце, скажи…
Этим вечером Ольга Николаевна с мужем и племянницей Анной отправились в оперу. В антракте Иван Ильич зашел в буфет, а дамы тем временем прогуливались в фойе. Ольга Николаевна развернула красивый старинный веер с изображением галантной сцены. Можно было подумать, что она разглядывает какие-то детали веера, но она вдруг сказала: