скачать книгу бесплатно
От Максимова не укрылось, как насторожился Олежка Лохматов. Екатерина перестала созерцать свои ногти и задумчиво воззрилась на клиентку. По стеночке из приемной пробрался Вернер – обустроился в уголке, задышал в сторону, заскреб горбинку на носу.
В прошедший понедельник Нина Михайловна вернулась с работы в пять часов. Пораньше отпросилась – купить продукты и успеть к супругу в больницу. К дому подходила, снег валил – густой, невыносимо белый, в свете фонарей – чистое загляденье. Первый снег за всю ненастную осень… Дома обнаружила невесту сына Женечку, потрясающей скромности девушку, и двоих друзей – Егора и Толика. Хорошие ребята, только у последнего внешность немного подкачала, оттого и кличку имеет в кругу друзей соответствующую – Тролик. «А где же Гриша, ребята?» – озадачилась Нина Михайловна, обнаружив отсутствие сына. «Так это самое, Нина Михайловна, – растерялись молодые люди. – Он, извиняемся, за пивом в киоск отошел. А вы его не встретили?» – «Да нет…» Странно как-то. В общем, помялись ребята, посидели и ушли. И невеста Женечка ушла. Потом звонила пару раз, справлялась, не вернулся ли Гриша. А мама дотерпела до восьми вечера, побежала по соседям, к дворнику Евдокиму, в полицию. А наутро – к частным сыщикам, чей адрес подсказала разведенка Надежда из 71-й квартиры, ежедневно проходящая в контору Гипротранса мимо вывески агентства «Профиль»…
Разорять семейный бюджет не позволяла воспаленная совесть. Максимальная сумма, которую смогла уплатить Нина Михайловна, и стала основой сотрудничества, после чего заплаканная посетительница удалилась. Максимов скептически разглядывал фотографию отпрыска – светловолосого юноши с доверчивой улыбкой.
– Образовалось нечто загадочное, – справедливо заметила Екатерина. – Исходя из рассказа Нины Михайловны, ее сынок пропал в таком месте, где пропасть невозможно даже при желании. Этот бред мне смутно напоминает… – Екатерина эффектно развернула безупречный профиль в сторону Лохматова, и Олежка незамедлительно покраснел.
– Но бесследно пропадают только деньги, – напомнил Вернер.
– Вот именно, – согласился Максимов. – Пока не увидим своими глазами – не поверим. Ну что ж, коллеги, будем искать «исчезновенца». Не скажу, что процесс чрезвычайно благодарный, но это единственная работа, которую мы имеем на текущий день. Лохматов, читаешь адрес и с особым пристрастием допрашиваешь невесту. Вернер – отыскать Егорку с Толяном, разложить по полочкам вчерашний вечер, психологический портрет парня – привычки, склонность к авантюре, вспыльчивость. Только пиво с ними не пить! Екатерина – в седло, и со мной по хорошо улегшемуся снежку.
– С тобой? – изумилась Екатерина. – Интересное предложение, Костик. Одного не пойму по нехватке смекалки – это честь или горькая повинность?
Неустойчивое начало зимы – температура в неуверенных плюсах, но снег пока лежит. Зашевелились городские службы – с широких магистралей стали потихоньку убирать. А вот во дворах – нагромождения сугробов, редкие дворники драли скребками проезжие части, тропинки же на тротуарах местные жители протаптывали самостоятельно. До искомого двора пришлось одолевать четыре «сталинские» пятиэтажки, детский садик и знакомую со слов Нины Михайловны автостоянку. Коммерческий киоск, пресловутая арка в массивном кирпичном здании – обрамление осыпалось, обширные бреши в основательной кладке. Уважал Максимов такие добротные строения: толщина наружной стены в три с половиной кирпича, трехметровые потолки, кубатура квартир не для карликов.
– Ну, что, коллега, работаем по методу Лохматова? Изучаем, запоминаем, а потом смотрим на это другими глазами.
– Вижу алые кисти рябин, – пробормотала Екатерина. – Остальное – сущая проза.
Он с невольным интересом покосился на сотрудницу. Модные сапожки, короткая курточка с меховой оторочкой, игривая шапочка, пушистые рукавички – Екатерина выглядела просто сногсшибательно. Трое старшеклассников, застрявших у киоска, повернули головы и тупо заулыбались.
– Пойдем, сестра. – Он взял ее за руку и повел к арке.
Заурядная «сталинская» подворотня. Круглый свод, двадцать метров полумрака, мрачные стены, украшенные граффити. Колея продавлена местным транспортом (даже в чрево подворотни обильно намело). За аркой открываются две глухих стены, на которые проблематично вскарабкаться даже обезьяне. Проезжая часть, зубастые бордюры, проглядывающие из-под завалов. Пространство между стенами и бордюрами покрыто ровным слоем снежка. Пожарная лестница на уровне второго этажа – сомнительной прочности конструкция, цепляющаяся за карнизы и убегающая на крышу.
– Не достать, – задумчиво констатировал Максимов.
– Не достать, – подтвердила Екатерина, высвобождая руку. – Даже если подняться товарищу на плечи и подпрыгнуть – все равно не достать.
Короткая палочка буквы «Г» – это двадцать метров суженного пространства. Гнутая водосточная труба – поворот налево, в замкнутый обширный «атриум». Двери подъездов, забитые мусором балконы, карнизы, украшенные снежными шапками. Детская площадка с каруселью, одинокая ель в окружении голых кустиков акации. Черный «Фольксваген» у ближайшего подъезда.
Заходить к Савицким, вероятно, не имело смысла. Сотовый телефон Максимова Нина Михайловна прилежно записала и в случае чудесного возвращения Гриши непременно поставила бы в известность. Детективы поднялись на второй этаж и позвонили в 46-ю квартиру.
Допрос пенсионерки ничего не дал. Услышав имена соседки и ее безвременно пропавшего отпрыска, симпатичная старушка Софья Акимовна сочувственно заохала, завздыхала и пригласила сыщиков попить чаю. К напитку прилагались самодельные изделия из сдобы, поэтому отказаться духу не хватило. В ходе беседы добродушная и интеллигентная Софья Акимовна подтвердила сказанное соседкой. В булочную ходила старушка, возвращалась, ключ вставила в замочную скважину, а в это время с третьего этажа отрок скатился. Веселый такой. Курточка нараспашку, маечка с китайскими буквами, трико с пузырями. В руке пакет – красноватый, вместительный, в супермаркете напитков «Четыре звездочки» такие выдают. Здрасьте, мол, глубокоуважаемая Софья Акимовна, вы еще не уехали к своему внуку в Тель-Авив? Он всегда таким образом здоровается. Вежливый мальчик. Шебутной немного, но, говорят, чудовищно талантлив. Шедевры малюет на холстах. Притормозил возле старушки, помог авоську придержать, пока она с дверью расправлялась. Дальше побежал – она и упрекнуть его не успела, а ведь от паренька так явственно несло пивом…
– Скажите, Софья Акимовна, – отправляя в рот восьмую печенюшку, осведомился Максимов, – где мы можем найти дворника?
– Евдокима-то? – поморщилась старушка. – А чего его находить? Он всегда в своей каморке, алкоголик пропащий. Или за водкой бегает. Или инструментом во дворе ковыряет. Дворницкая рядом с подъездом – выйдете, и сразу дверь. Там когда-то комната от 37-й квартиры была, а потом хозяйка померла, квартира району отошла, стенку замуровали, дверь вставили…
– Неважный работник? – нахмурилась Екатерина.
– Да нет, бывают и хуже, – пожала плечами старушка. – А что можно требовать, молодые люди, от обычного дворника – он же не физик-ядерщик, верно?
– Верно, – удивился Максимов. – А вы кем по молодости лет трудились, Софья Акимовна, если не секрет?
– Ну уж не физиком-ядерщиком, – улыбнулась старушка.
Искать «неважного работника» практически не пришлось. Долговязая личность – небритая, морщинистая, в вязаной шапочке и дедовском драповом пальто – ковыряла скребком окрестности соседнего подъезда. Не лицо, а производная от родового проклятия. Максимов действовал нахраписто и решительно. Сунул руки в карманы и, соорудив значительный взгляд, стал «давить на психику».
– Евдоким такой-то? – строго спросил он. – Отвлекитесь на минуточку.
Работник скукожил мину, явно говорящую: «Ох, куплю когда-нибудь бензопилу…» После вчерашнего «чаепития» он и так неважно себя чувствовал, а тут какие-то…
– Ну, чего надо?
– Мы расследуем дело о пропаже жильца из третьего подъезда, – сухо отчеканил Максимов. – Нам известно, что у вас имеется информация по вчерашним событиям, не вздумайте отнекиваться.
Дворник непроизвольно икнул. Шустрые глазки спрыгнули с Максимова на Екатерину, опять водрузились на сыщика.
– Вы из полиции?..
– А откуда же? – рявкнул сыщик. – Не похожи, уважаемый? Есть желание прогуляться?
– Нет желания. – Испуганно замотал шапочкой дворник. – Но я ведь… не знаю ничего… Меня и мать этого парня вчера отловила, трясла, как яблоню… Видит бог, граждане… – Он неумело и как-то лихорадочно закрестился, но выглядело это как-то неубедительно.
Почувствовав необъяснимую злость, Максимов произнес тоном, не предвещающим ничего хорошего:
– Нина Михайловна Савицкая рассказала нам о вчерашней беседе. Давайте уточним некоторые факты. Итак, ориентировочно в 16.40 вы работали поблизости от третьего подъезда. Появился Гриша…
По всему выходило, что дворник не лукавил – сбивчивые показания вполне вплетались в канву. Но как-то без огонька он повествовал, время тянул и вместе с тем норовил избавиться от непрошеных гостей. Да, случилось так, что в 16.40 он работал недалеко от третьего подъезда: «А как же не работать, вы помните, какой снежище валил?» Ну, выпил маленько, не без этого, какая же работа без сугреву? Выпрыгнул малец – рассупоненный, с красным пакетом. Знает Евдоким этого мальца, Гришкой кличут, нормальный малец, на художника учится, и мамашка у него нормальная, скромная, отец в больнице лежит – лично видел, как «Скорая» увозила. Жениться Гришка в обозримом планировал – похаживала тут к нему одна, смазливая, в белой шапочке, ходит слух, что не зря похаживала. В общем, поздоровался малец, объяснил ситуацию – дескать, полна горница гостей, а пива мало – преступно мало! – и рванул со двора. Не знал Гриша, что мамаша в этот день пораньше с завода отпросится. А Евдоким как раз передышку сделал – посмотрел мальцу вслед. Снег густой валил, но видимость-то не нулевая. Добежал Гриша до водосточной трубы, столкнулся с мадам из четвертого подъезда, «огибнул» ее и рванул к арке. А сквозь толщу кирпича дворник проницать не умеет, вот и не знает, что дальше с парнем было. Мадам из четвертого подъезда вроде оглянулась, но как-то мельком. А затем машина въехала – из своих – «Лада» кремовая Павла Николаевича из 90-й квартиры. Мадам еще посторонилась, пропустила. Вошла в свой подъезд, а Павел Николаевич приткнул машину к стене – и в свой. А дальше дворник в дворницкую потопал – не май же месяц, в самом деле…
Максимов переглянулся с Екатериной: кто ходит в гости по утрам… Да какое уж утро, скоро день кончится! Екатерина согласно кивнула – куда угодно, только в тепло.
– Ну, что, Евдоким, показывай свои апартаменты, – «обрадовал» дворника Максимов. – Забежим к тебе погреться, не возражаешь?
Попробовал бы только возразить. Но, как ни странно, к предложению дворник отнесся равнодушно. Махнул скрюченной рукой:
– Пойдемте, граждане начальники. Посмотрите, как живут добропорядочные трудяги.
В излишествах «добропорядочный трудяга» не купался. Из отопительных приборов в узкой комнатушке присутствовал только допотопный спиральный нагреватель. Дверь, обитая войлоком, диван в разобранном виде, перегородка в санузел. Здесь же рабочий инвентарь, ворохи одежды, кухонный ужас под названием «Лысьва», перегруженная «фамильной» посудой раковина. Шеренга «белоглазой» на полу.
Отогреваться пришлось на ногах – не садиться же. Екатерина брезгливо закатывала глазки, Максимов терпел. Привычным жестом Евдоким плеснул в стакан, махнул залпом, предложил из вежливости. Екатерина в ответ рассмеялась, а дворник отдельными местами зарумянился, подобрел, начал жаловаться на житье-бытье. О том, как жизнь стремительно тяжелеет: ЖЭУ пакостит, горводоканал достал со своими придирками, комиссии из мэрии по дворам шастают, работать не дают. Ведь город по итогам прошлого года занял первое место на конкурсе «Золотой Олимп» – лучший город России (какие же тогда остальные?), и теперь вся чиновничья братия из кожи лезет, чтобы хватануть повторно «пальмовую ветвь». А с личной жизнью у Евдокима сплошные неурядицы, к тому же дворницкая насквозь продувается, зима некстати подкралась – вот и приходится каждодневно в качестве вынужденной меры прикладываться к «сорокаградусной батарее». А ведь зарплата ох как не поспевает за ценами на спиртосодержащие напитки…
Такое ощущение, что рабочий день у Евдокима благополучно закончился. А куда напрягаться? Снег не убежит. Лицезреть, как дворник мастерски поглощает второй стакан, уже не посчастливилось – Екатерина потянула Максимова на улицу.
В 90-й квартире пожилая женщина печально поведала, что Павел Николаевич будет поздно – работает за городом, мастером путеремонтной бригады, и нынче как раз аврал. У одинокой разведенки в 71-й квартире жалобно мяукала кошка, к двери никто не подходил. И не мог подойти – рабочий день еще не кончился. Ответственный работник на автостоянке произвел положительное впечатление. Описал во всех подробностях, как провел время с 16.30 до 16.50, кого видел рядом с домом, и, скорее всего, его словам можно было верить.
– Дело ваше, молодые люди, – не стал настаивать на своем мнении дядечка, – хотите – верьте, хотите – нет. Говорю лишь то, что видел. И лучше бы вам не париться. Не выходил сынок Нины Михайловны со двора, головой отвечаю. Это рядом с моей будкой – я как раз в окно смотрел, чай прихлебывал, клиентов не было… А кабы и вышел Гришка со двора, а я моргнул бы в этот момент, неужто умотал бы дальше киоска?
В киоске меланхоличная продавщица изучила предъявленное фото и поклялась на распятии, что этот малый вчера вечером у нее не отоваривался. А в прошлый четверг подходил – точно. Знает она этого отрока, в соседнем доме живет. Не сказать, что очень часто покупает пиво, но случается…
Чертовщина цвела.
– Ну что ж, – пробормотал Максимов, выходя на улицу. – Еще одно подтверждение, что Григорий пропал в совершенно не приспособленном для этого месте.
Снова мистический двор-колодец с прямоугольником неба над головой, глухие стены, удаленная от посторонних глаз пожарная лестница… Холод забирался за воротник, ботиночки на тонкой подошве примерзали к снегу, но Максимов истуканом стоял посреди двора и зачарованно вертел головой.
Екатерина уже не просто подпрыгивала, а исполняла энергичный экзотический танец, рассчитанный на одного зрителя.
– Костик, я всей душой разделяю твое любопытство, но это уже засада… Не пора ли на базу?
– А как же строгая логическая завершенность, Катюша? – затряс он ее за плечи. – Мы должны родить мысль, хотя бы одну на двоих. Мы с тобой сыщики или как?
– Пойми, Костик, маленькой елочке холодно зимой, сам рожай… – лихорадочно стучала зубами Екатерина. – Дождешься когда-нибудь, гражданин начальник, я с тобой не только мысль – ребеночка родить не смогу!
Довод – краше некуда. Он не стал терзать роковую красотку – развернул ее к подворотне и легонько подтолкнул:
– Марш отсюда! До шести сидеть на «базе», ждать моего звонка. Не позвоню – можешь расходиться.
Она умчалась быстрее лани, предпочтя не комментировать последние высказывания. А Максимов побродил по округе, забрался в четвертый подъезд – на ледяную батарею под 71-й квартирой – и погрузился в анабиоз.
На батарее его и настигло донесение от прилежно идущих по начертанному пути коллег.
– Приветствую тебя, о старейший! – жизнерадостно сказал Вернер. – Ты где вообще находишься?
– В анабиозе, – ответил Максимов.
– А точнее? – не сообразил Вернер.
– На батарее.
– Ага, – совсем запутался сотрудник. – Полагаю, это неспроста. В противном случае – довольно своеобразный способ проведения рабочего времени.
– Надо мне.
– Ладно, не буду тебя смущать. Слушай. Впрочем, полезной информации я тебе не скажу. Все это было, было… Пропади оно пропадом, командир, но никакой причины не верить друзьям-товарищам нет. Пришли к Григорию с пивом, а у того подружка – кофточку смущенно застегивает. Ну, не уходить же – тем паче что парочка свои дела вроде бы закончила. Выпили, одним словом, бросили жребий, Гриша побежал. ВСЕ! Посидели, подождали – пришла мама. Ушли. Женечка сильно нервничает: Гриша у нее один, и она его самозабвенно и очень страстно любит. Готова предложить похитителям себя взамен Гриши.
– Она уверена, что Гришу похитили? – удивился Максимов.
– Да, уверена, – подтвердил Вернер. – Девочка предпочитает редко пользоваться мозгами, бережет на будущее. В отличие от парней, которые глубоко убеждены, что похищение стопроцентно исключено, типа, никому он, на хрен, не нужен, этот Гриша. Семья с трудом доживает от зарплаты до зарплаты, денег там не водится просто в принципе, а все с трудом сэкономленные копеечки уходят на Гришино обучение. Я помог тебе, командир?
– Неоценимо, – пробормотал Максимов. – До встречи. Будет время – позвоню.
К тому моменту, когда бездетная разведенка по имени Надежда добралась до квартиры, Максимов крепко пристыл к батарее. Он сидел неподвижно, «исполненный очей» (таким красивым термином древние обозначали спящих с открытыми глазами), когда мимо прошла женщина в шубе, встала возле нужной двери и, путаясь в авоськах, стала искать ключи.
– Да сколько можно вас ждать, Надежда! – воскликнул Максимов, отдираясь от батареи. – Давайте же сюда ваши авоськи, я подержу. Господи, тяжесть-то какая! Надеюсь, вы купили что-нибудь вкусненькое вашей кошке – она уже три часа пронзительно концертирует.
– Постойте, – оторопела симпатичная тридцатилетняя женщина, – а мы с вами разве знакомы?
– Так давайте же скорее знакомиться! Частный сыщик, занимаюсь пропажей Гриши Савицкого, о чем вы, безусловно, знаете, потому что разговаривали вчера с его матерью. Представьте себе, Гриша до сих пор не явился.
– Какая неприятность! – покачала головой женщина. – Знаете, частный сыщик, очень жаль, что вам пришлось три часа выслушивать концертино моей кошки, но ничего особо нового я сообщить не сумею. Просто не знаю.
– Я ожидал, что вы это скажете, – скорбно проговорил Максимов, – но решил вас дождаться, поскольку предпочитаю строгую логическую завершенность. Послушайте, Надежда, не могли бы вы впустить меня в квартиру и дать немного согреться? Замерз я, понимаете?
– Заходите, в чем вопрос? – рассмеялась женщина. – Поможете скоротать еще один тоскливый вечер.
Он понятия не имел, откуда на земле берутся одинокие, молодые и к тому же симпатичные женщины. Но факт, что в каждом доме хотя бы по одной законспирированной найдется, сомнений не вызывал. Он предпочел не задавать крамольный вопрос. Холод уходил из организма спонтанными толчками, во время которых он даже вздрагивал, да еще начали пощипывать пальцы на ногах. Максимов сидел на потертой кухонной табуретке, ощущая нарастающий интерес к жизни, и смотрел, как уставшая от восьмичасового пребывания за компьютером женщина собирает на стол еду. Иногда он ловил на себе ее мимолетный взгляд. У нее был славный курносый носик и фигура, которой позавидовали бы многие молодые девушки.
– Вы работаете в Гипротрансе?
– Работаю, – согласилась Надежда. – Транспорт проектирую. В плотно спаянном женском коллективе. Пиццу магазинную будете, Костя?
Он прекрасно выучил золотое правило – не надо заговаривать с одинокими дамами об отсутствии мужа, детей и причине угнетающего одиночества. Захотят – сами расскажут.
В кухне было тепло, уютно, подмигивал филин со встроенным часовым механизмом. Не хотелось никуда уходить, даже говорить о работе. Магазинная пицца неплохо усвоилась в оголодавшем желудке, запах бергамота из заварочного чайника приятно щекотал ноздри.
– Вы знаете, Костя, – посмотрела на него немного насмешливым взглядом Надежда. – Я до сегодняшнего дня ни разу не видела частных сыщиков. Редкая профессия.
– Редкая, – согласился Максимов, – но некоторым людям приносит пользу. Конечно, в тот прекрасный день, когда полиция начнет умело и добросовестно выполнять свои обязанности, заработает изо всех сил, частные сыщики просто вымрут за ненадобностью. К сожалению, этот день чудовищно далек – осмелюсь робко предположить, что он вообще никогда не настанет, во всяком случае, в нашей с вами жизни…
– Это плохо, – покачала головой Надежда.
– Очень плохо, согласен. Поэтому тешу себя надеждой, что никогда не придется вспоминать о своей бывшей профессии.
– А какая у вас бывшая профессия?
– Полицейский…
Женщина заразительно рассмеялась, а Максимов окончательно уверился во мнении, что сегодня из этой квартиры не уйдет. Полочка для цветов над посудным шкафом перекосилась – поправить надо. Вентиляционная решетка отторгается от шахты. Завернуть шурупы – милое дело. Давненько в этих серых стенах не гостил мужчина с руками…
Но женщина к сути дела добавила мало. Возвращалась в понедельник с работы – ну да, в 16.40–16.42, к дому подходила, на углу у водосточки столкнулась с Гришкой. Здрасьте-здрасьте, обрулил ее парень и, что-то напевая, пустым пакетом помахивая, припустил к арке. Но не сразу добежал – Надежда обернулась и видела, как во двор въезжала машина с горящими фарами. Гриша посторонился – ступил вправо на бордюр – переждать, пока она проедет арку…
– А не мог он сесть в эту машину?
– Да вы что? Зачем? И как бы он в нее сел? Машина не остановилась, быстро въехала во двор. Меня обогнала, жилец из пятого подъезда вышел, поздоровался, еще посетовал: какой снежище, дескать, валит. Знаете, Костя, вы, конечно, можете десять раз все проверить, но лично я своим глазам привыкла доверять и с полной уверенностью могу засвидетельствовать – в машину Гриша не садился.
– Но и со двора он не выходил.
– Вы уверены? – вскинула глаза Надежда.
– Абсолютно.
– Тогда ничего не понимаю… – Она задумалась, наморщив умудренный техническими знаниями лобик. – Я видела, как он посторонился, пропуская машину. До арки ему оставалось пройти метра три. Постойте, там ведь пожарная лестница. Не мог он на нее?.. – Надежда сглотнула. – Ну, вы понимаете…
– Не мог, – рассмеялся Максимов. – Во-первых, Гриша не сумасшедший, чтобы бежать за пивом, а пробегая мимо лестницы, забраться на нее. Во-вторых, это сможет изобразить только человек-паук – лестница высоко.
– Ну, хорошо, – покраснела Надежда. – А не мог он, скажем, вернуться?
– Мог, – допустил Максимов, – но фокус в том, что Гриша не возвращался. Подойдя к двери подъезда, вы, Надежда, вероятно, обернулись?
– Вероятно, – снова задумалась она. – Я всегда оборачиваюсь, когда подхожу к двери подъезда…
– И вы не одиноки. Нормальное чувство самосохранения. Обернувшись и узрев возвращающегося Гришу, вы бы, наверное, обратили на него внимание?
– Но он мог пройти позже…
– Постоял пару минут в распахнутой курточке, поджидая, пока вы скроетесь? Зачем? Гриша шел за пивом, до которого оставалось несколько шагов! Другое дело – забудь он дома деньги. Но деньги Гриша не забыл – сунул сто рублей в кармашек трико, а кармашек задраил на молнию, что единогласно подтверждают друзья. Загадочная история, правда, Надя?
