скачать книгу бесплатно
Швейцарцы по-прежнему стояли, словно вбитые в землю сваи, к которым приделали пики, и продолжали упорно демонстрировать свою незыблемость и враждебность. А в это время сгрудившиеся у них за спиной участники каравана пытались успокоить обоих молодцов и потихоньку твердили, что из-за их избыточного усердия может произойти всеобщая резня. Некоторые, правда, зачем-то кричали во всю глотку, что швейцарцы ребята достойные, безобидные и порядочные.
– Ну, ладно, – сказал всадник, – а что означают эти зловещие огни, красные отсветы которых мы видели на скале?
Торговец ответил:
– Это костер, рядом с которым мы пытаемся пережить эту ночь. Ведь сейчас прохладно, или вы не ощущаете холода под вашей стальной броней?
– Подойдите, господин кавалер, подойдите и сами убедитесь, – прозвучали со всех сторон голоса.
– Ну, Бог с ним, с огнем, – продолжил военный, – но пусть мне объяснят, кто испустил этот жуткий крик, который мы услышали, когда подъезжали к горному ущелью? Не был ли это крик какого-нибудь путешественника, которого вы схватили, ограбили и придушили? О, только не надо делать такие лица, господа хорошие! Так громко кричать могут только те, на кого напали разбойники. И кто бы вы ни были, швейцарцы или кто-то еще, но многие лица мне тут не нравятся, – добавил военный, и в его заносчивых словах явно почувствовалась застарелая обида истинного бургундца, причем бургундца, на стороне которого сейчас была сила.
Торговец решил, что не стоит переводить жителям Берна то, что было произнесено на хорошем французском языке. Да они и сами, похоже, поняли, что сказал всадник, а, возможно, и догадались, услышав его интонацию и то, как грозно звенел он своими доспехами. И хотя они продолжали ворчать, словно швейцарские медведи, но, разглядев направленные на них двадцать вражеских аркебуз и десяток пик, швейцарцы решили проявить осторожность и, подчинившись настойчивым просьбам товарищей по каравану, молча, отошли в сторону.
– Но мне так ничего и не ответили по поводу услышанного нами отчаянного крика, – заявил военный, за спиной которого тем временем постепенно собралась большая группа всадников, выглядевших весьма внушительно. Оказалось, что возглавляет эту группу дама в дорогой одежде из бархата и куньего меха, восседающая на великолепной белоснежной кобыле породы андалузских иноходцев, в гриву которой были вплетены ленты огненного цвета.
– Бог ты мой, да что вы все толкуете об этом крике, – ответил торговец, решивший сам отвечать на все вопросы военного. – Дайте срок и вам все объяснят. Этот крик вовсе не означает, что кого-то зарезали. Его испустило самое невинное в мире создание, которое в настоящее время спит под открытым небом в окружении честных слуг, честных торговцев и…
– Хороши честные люди, заставляющие кричать невинное создание. Объясните все четко, ясно и быстро, – перебил его всадник, заметивший нетерпеливый жест у себя за спиной. Белая кобыла вздрогнула.
– Мой господин, – произнес в этот момент Зэбе, который вместе с остальными участниками каравана подошел к группе вооруженных людей, привлеченный звоном доспехов и громким разговором, напоминающим допрос. – Господин кавалер, – смиренно повторил он, – говорю вам, как перед Господом Богом: все, что говорит господин торговец, это чистая правда. Наш молодой господин впал в беспокойство и зашелся криком по причине, которую нельзя назвать серьезной. Он испугался, услышав страшную сказку, вот и все.
– Какую еще сказку?! Клянусь Святым Георгием, это самая, что ни на есть правдивая история! – воскликнул возмущенный торговец. – Да к тому же история о событиях в королевской семье… Тоже скажете, сказка! Это история убийства сыновей всемилостивейшего короля Эдуарда IV… история предательства кровожадного Йорка, их дяди! Сказка говорите… Да вы с ума сошли, друг мой! Я вполне могу понять, почему юноша упал в обморок, услышав рассказ о подобных зверствах!
И наш почтенный торговец громко расхохотался, полагая, что он произвел большое впечатление на своих слушателей. Но это несчастный даже не подозревал, до какой степени он впечатлил не того, кого следовало!
Как раз в это время белая кобыла взвилась на дыбы, а лицо благородной дамы, освещенное коптящими факелами, страшно побледнело. У всадника глаза вспыхнули, словно два выстрела. Он живо обернулся к даме и со всем возможным почтением произнес:
– Простите его, мадам, он не ведает, к кому обратился со столь дерзкими речами.
При этом голос его дрожал из-за сильных чувств, которые вызвали у него слова торговца.
Дама бросила на торговца пронизывающий взгляд и спросила:
– Так это вы были рассказчиком этой истории?
– Ну да, госпожа, – неуверенно ответил торговец.
– А кто вы такой? – поинтересовалась дама холодным и властным тоном.
– Томас Брук, торговец шерстью, мадам.
– Ну что ж, мистер Брук, – проговорила дама на чистом английском языке, – вы говорили о вещах, которые совершенно не касаются торговцев шерстью. Чтобы больше вы себе такого не позволяли!
Сказав это, она двинулась дальше и словно невзначай поддела ногой, скрытой под длинным платьем, нашего бедолагу. А тот застыл совершенно ошеломленный, пожирая глазами ее лицо, на котором лежал отпечаток прожитых лет и забот. Торговец совсем оробел перед величественностью облика дамы и при виде золотого обруча на ее голове, явного символа могущества, блики от которого искрами отражались в ее суровом взгляде.
Кобыла сделала несколько шагов, и дама остановила ее напротив Зэбе, который не на шутку встревожился оказанным ему вниманием, отчего все его тело затряслось мелкой дрожью.
– Ну а вы, – поинтересовалась дама, – вы служите этому упавшему в обморок господину?
– Да, благородная дама.
– И заодно слушаете россказни о несчастьях королевского дома Йорков?
– Да.
– Отведите меня к этому молодому человеку. Я хочу взглянуть на него.
Трясущийся Зэбе от страха даже потерял ориентацию. Его обезумевшие глаза не сразу отыскали костер, который в этой ситуации стал для него своего рода путеводной звездой. Наконец он сумел сдвинуться с места, и вслед за ним, перебирая сухими и нервными ногами, двинулась белая кобыла. Цоканье ее подков, бьющих по скальной породе, звучало в ушах бедного Зэбе, словно трубный глас всадника Апокалипсиса.
Не стоит и говорить, что все как один оробевшие и сникшие участники каравана выстроились вдоль пути движения дамы, в то время как грозный кортеж поджидал ее в стороне, держа наготове аркебузы и пики.
К месту, к которому вел Зэбе, даму сопровождал только спешившийся старший офицер.
Они подошли к нише, в которой на ложе из опавшей листвы и пахучих веток лежал молодой человек. Он еще не оправился от страшного нервного потрясения и лежал совершенно измученный невыносимыми страданиями, закрыв глаза и сжав зубы, словно мертвый.
Зэбе вытащил из костра чадящую смолистую головню и, склонившись над хозяином, посветил на его бледное лицо, чтобы дама могла лучше его рассмотреть. А она взглянула на юношу, и на ее лице отразилось чувство, похожее на сострадание.
Нет такого поэтического образа, чтобы описать этот затененный в сумраке лоб, эти гордые черты лица, словно высеченные из белого мрамора, эти губы, похожие на лесные фиалки, на которых обозначились следы вечного сна.
Неизвестная дама порывисто склонилась над телом несчастного молодого человека и не смогла сдержать удивленного восклицания. Она взглянула еще раз и нервно сжала руку, протянутую ей офицером.
– О!.. – прошептала она на ухо офицеру, – смотрите же, капитан, какое потрясающее сходство!
– Не знаю, что показалось вашей светлости, – проговорил офицер, – но мне кажется, что я вижу…
– Говорите же, говорите!..
– Вашего брата, короля Эдуарда в возрасте двадцати лет. Ведь вы это хотите сказать, мадам?
– Мой брат, мой бедный брат!
– Остерегитесь, мадам, здесь повсюду уши.
– Вы правы.
Внезапно позади них послышался громкий голос. Это Томас Брук, который вновь обрел уверенность, воскликнул:
– Вы видите, благородная дама, что мы никого не зарезали и ребенок жив и целехонек!
От этих слов незнакомка вздрогнула. В сущности, в словах торговца не было ничего двусмысленного и ничего такого, что не вязалось бы с обстановкой. Но в тот момент, находясь под грузом воспоминаний и тяжелых чувств, переполнявших ее душу, дама восприняла эти слова как вещий голос, идущий с небес.
– Ребенок жив, – еле слышно повторила она, все еще зачарованная внезапным видением. Но тут порыв холодного альпийского ветра унес ее слова так же, как он уносит любые другие звуки и запахи.
– Этот молодой человек потрясающе красив, – очнувшись, произнесла дама громким голосом. – Как его зовут? Откуда он, из какой семьи?
– Именно это я и хотел узнать как раз в тот момент, когда сюда явились эти нарушители спокойствия, – пробормотал сквозь зубы торговец шерстью.
Зэбе изобразил на лице самую почтительную улыбку и сказал:
– Мадам, его семья занимает важное место в высших деловых кругах. В ее руках торговля и банковское дело.
Между черными бровями ее светлости пролегла презрительная складка.
– Что же касается его имени, то имя он носит самое почтенное… Мадам, возможно, слышала о знаменитом Уорбеке.
– Уорбек… этот еврей? – воскликнула дама.
– Крещенный, крещенный, – жеманно ответствовал Зэбе, придав своему лицу какое-то кошачье выражение, что, впрочем, ни на йоту не изменило неисправимых черт его физиономии. Ведь крестись, не крестись, а крючковатый нос, лисьи скулы и характерный рот все равно останутся такими же, какими и были.
– Уорбек из Турне?? – уточнила дама.
– Точно так, мадам.
– И этот молодой человек его сын?
– Именно так, – ответил Зэбе.
– Но где же сам Уорбек?
– Его больше нет на этой земле, – вздохнул Зэбе.
– Он умер! Умер мой приятель Уорбек!.. – промолвила незнакомка.
И она, сняв с красивой руки теплую меховую перчатку, благоговейно осенила себя крестом. Так же поступил и ее офицер.
Зэбе тоже был крещенным и вполне мог бы последовать их примеру. Но по какой-то причине он не стал этого делать.
– Увы, да, благородная дама, – ответил Зэбе с необычайной живостью, которая, очевидно, должна была заменить крестное знамение. – Он скончался в Константинополе, и я, вместе с нашим другом Жаном, везу молодого господина Перкена в отчий дом, где его ожидает безутешная мать.
– Но, как я вижу, он находится в плачевном состоянии, – заметила дама.
Зэбе согласно покачал головой.
– Этот молодой человек не способен передвигаться верхом, – заявила дама. – В седле вы его живым не довезете.
– Если он умрет в пути, то нам останется только похоронить нашу хозяйку, – воскликнул Зэбе. При этом он так отчаянно жестикулировал, что на глазах из обычного урода превратился в еще более омерзительное существо.
– Значит, она очень любит своего сына?
– О, мадам! Она живет лишь надеждой, что сможет когда-нибудь обнять его.
– Ну что ж, – проговорила благородная дама. – Никак нельзя, чтобы я бросила в несчастье семью Уорбека, моего приятеля, который при жизни оказал много ценных услуг и мне, и моим близким. Зря говорят, что знатные люди забывчивы… не так ли, капитан? Пусть со всеми предосторожностями поднимут этого молодого человека и отнесут в мою карету… В ней он спокойно проведет ночь и легче перенесет дорогу.
– Но, моя госпожа, – пробормотал ошеломленный Зэбе, – ведь мы направляемся к госпоже Уорбек…
– Отлично, сударь, и я направляюсь туда же.
– Но ведь мы его сопровождаем, благородная дама.
– Вот и сопровождайте… Только теперь вместо лошади, вы будете сопровождать карету, а мы будем сопровождать вас.
Зэбе посмотрел на Жана. Жан поклонился в пояс. Зэбе поклонился до земли.
– Все не так плохо, – подумал Зэбе. – Ведь я везу большие ценности. А этот пройдоха Жан мог их у меня украсть в дороге, вон какой он сильный!
После того, как он закончил свой внутренний монолог, двое слуг знатной дамы, выполняя ее распоряжение, перенесли молодого Уорбека в карету, а остальным слугам еще раньше было велено искать дорогу, чтобы обойти препятствие. Слуги срубили дюжину деревьев и через час явились и доложили, что проход для лошадей вскоре будет готов. Был слышен стук топоров и треск падающих лиственниц.
– Скоро путь будет расчищен, – обратилась дама к торговцу шерстью. – Вы все тоже можете им воспользоваться.
– Кто такая эта женщина, что прокладывает дороги в альпийских скалах? – спросил Томас Брук у одного из вооруженных людей.
– Это ее светлость вдовствующая герцогиня Бургундская, – ответил закованный в латы всадник.
– Вдова Карла Смелого! – воскликнул торговец, и эта новость вскоре разнеслась по всему каравану.
Но швейцарцы лишь пожали плечами.
– Похоже, – сказал один из них по-немецки, – этот род существует лишь для того, чтобы переворачивать весь мир вверх дном. Покойный герцог Карл вытрясал души из людей, а герцогиня взялась за горы.
– Тише вы! – прошептал Томас Брук. – Счастье, что вы говорите по-немецки.
– Каждый швейцарец волен говорить все, что он хочет, – заявил другой житель Берна. – Это право говорить свободно мы приобрели в Грансоне, в Муртене, в Нанси и заплатили за него звонкой монетой[1 - В 1475–1477 гг. у этих городов происходили битвы бургундцев со швейцарцами. Все они закончились победой швейцарцев, причем в битве при Нанси был убит герцог Бургундии Карл Смелый.]. Если не верите, так спросите у герцогини.
И сыны Гельвеции расхохотались от всей души.
Внезапно герцогиня с большим достоинством повернулась в их сторону и сказала по-немецки:
– Одно только вы не приобрели – это право оскорблять женщину, которая оказывает вам услугу. Очень уж вы заносчивы, господа бернские буржуа. Это не вы победили герцога, моего дорогого супруга. Его поразил гнев Божий. Если вы не боитесь гнева Господня, то бойтесь моего гнева. Неровен час, я решу вас повесить.
– Что касается вас, мистер торговец, – продолжила герцогиня, поворотившись к оторопевшему Бруку, – то послушайтесь моего совета, держитесь подальше от таких попутчиков. Они презирают Бургундию, ну а вы очерняете Йорков. Вы встали на опасный путь, и если будете следовать ему, то для вас это плохо кончится.
Брук был не из тех, кому надо повторять дважды. Он мгновенно отскочил подальше от швейцарцев и этим даже вызвал улыбку у герцогини, которая все это время сохраняла крайнюю серьезность, граничащую с меланхоличностью.
А на швейцарцев вдруг напала дрожь. Они застыли на месте и мяли в руках свои береты, явно не желая принимать мученическую смерть во имя патриотических чувств.
Нельзя с уверенностью утверждать, но, возможно, демонстрация бургундских аркебуз и пик явилась своеобразным и красноречивым реваншем за бургундские кости, оставленные на швейцарских полях сражений.
Вскоре эскорт герцогини, увеличившийся за счет покорных участников каравана, двинулся в путь по новой дороге, а луна, поднявшаяся из-за зубчатых скал, освещала тропу, вьющуюся меж гранитных откосов.
III
Маргарита Йоркская, вдовствующая герцогиня Бургундская, приходилась сестрой Эдуарду IV, отцу несчастных убитых детей, сестрой Ричарду III Йоркскому, герцогу Глостеру, их убийце, и сестрой герцогу Кларенсу, убитому своими братьями. Ее выдали замуж за бургундского герцога Карла Смелого, одного из самых могущественных вельмож своего времени, и в результате из лона семьи, погрязшей в насильственных преступлениях, несчастная Маргарита попала ко двору, для которого кровопролитие и война были делом обычным. Она была воспитана в ненависти ко всему французскому, и это чувство всегда руководило ею во время военных советов, созываемых ее мужем. Карл Смелый и сам был непримиримым врагом короля Франции и, возможно, победил бы его, не будь Людовик XI таким хитроумным политиком и не обладай он талантом избегать войны со столь грозным соперником, своевременно подставляя под удары герцога других своих опасных врагов.
При жизни Карла Смелого и даже после его смерти Маргарита, сестра короля (Эдуард IV еще правил в те годы), считалась в Европе одной из самых влиятельных вельможных дам королевских кровей. Ее вынудили уступить Марии Бургундской, дочери Карла, владения покойного герцога в Бургундии, но она сохранила за собой прекрасные владения во Фландрии, доставшиеся ей по наследству от мужа. Она также сохранила титул принцессы и пользовалась поддержкой своей семьи в Англии. Когда Эдуард IV умер, королем стал Эдуард V, его сын. В результате Маргарита стала теткой правящего короля. От этого ее влияние только возросло. Правда, в результате вероломного покушения Ричарда на своих племянников Эдуард V потерял и корону, и саму жизнь. Но убийца стал королем – Ричардом III. Он, конечно, был настоящим чудовищем, но, тем не менее, оставался братом Маргариты. И он реально правил в Англии, поэтому траур в семье Йорков нисколько не уменьшил могущества герцогини Бургундской. Йорки и их эмблема, Белая роза, по-прежнему сияли на английском троне.
Но внезапно на политической сцене появилось новое действующее лицо. Объявленный вне закона граф Ричмонд Ланкастер высадился со своей армией на английской территории и начал военные действия, стремясь лишить Ричарда III его трона. В результате тиран сгинул в долине Босворта. Ричмонд был коронован и занял трон под именем Генриха VII. И вот теперь Йорки низвергнуты, и королевская власть в Англии перешла к Ланкастерам. От прошлого у Маргариты остались одни лишь воспоминания. Спрашивается, к чему были все эти убийства, насильственный захват власти, всякого рода зверства, позволившие Йоркам вознестись столь высоко? Выходит, Ричард III ради своего единоличного правления собственной рукой оборвал на Белой розе все лепестки. И на английском пенни теперь гордо красуется Алая роза Ланкастеров.
Теперь, после всех свалившихся несчастий, Маргарита вынуждена признать, что от ее прошлой жизни остались одни руины. Людовик XI благодаря своему терпению в итоге забрал Бургундию у внука Карла Смелого. Нынешний король Франции, Карл VIII, и знать не знает, что когда-то существовала самостоятельная Бургундия. В Англии Генрих VII только тем и занят, что копит золото, которое он боготворит. Он правит, не ведая забот, ведь его враги, Йорки, сгинули безвозвратно. И только последний отпрыск некогда блестящего рода незаметно прозябает в сумраке Лондонского Тауэра. Это один из сыновей герцога Кларенса, который принадлежит к роду Уорвиков. Народ любит его, но никто не верит, что он еще жив.
