Вороний закат

скачать книгу бесплатно

Я благополучно добрался до узкого фасада лавки в Виксе, продававшей прялки. По дороге никто не попытался ни арестовать меня, ни пырнуть ножом. Я заглянул в запотевшее окно, понял, что в лавке спокойно, и зашел внутрь.

Молодая женщина пряла, умело превращая ворох крашеной шерсти в нить. Тут же стояла колыбель с ребенком. На полках виднелись детали прялок: колеса разных конструкций и из разных сортов древесины, педали, иглы. Женщина посмотрела на меня с ужасом, словно на явившийся из преисподней призрак. Да почти так оно и было. Затем перевела взгляд на рукоять, торчащую из-за пояса.

– Вы не похожи на того, кому нужна прялка, – определила женщина.

– Признаюсь: я не ткач. И даже не спиннер.

– Так что же вы ищете?

– Я ищу Глауду, хозяйку этой лавки. Она здесь?

Вращение веретена замедлилось.

– Это моя тетя. Прошлой зимой она умерла от лихорадки. Лавка теперь принадлежит мне.

Вот дерьмо.

– Соболезную, – склонив голову, сказал я.

– Вы знали тетю?

– У нас было деловое соглашение.

Женщина нахмурилась. Наверное, подумала, что я тут из-за денег. Наследуя заведение, наследуешь и его долги.

– Глауда получала письма для меня. Я часто бываю в разъездах, и она хранила мою корреспонденцию. Знаете об этом что-нибудь?

– А, так вы капитан, – нервно произнесла женщина.

Хм, с чего ей пугаться? Впрочем, вид у меня был не слишком успокаивающий.

– Да, капитан, – подтвердил я.

– Простите, письмо пришло, но несколько месяцев назад. Знаете, вся эта суета… Я принимала дела после тети. Теперь уж и не помню, куда подевала его. Но вы подождите, оно обязательно найдется.

Я так давно ничего не получал от Дантри, что даже разволновался при мысли о письме. Мы договорились связываться лишь по самым важным поводам. Если он, наконец, написал мне, значит, у него получилось.

– Буду очень благодарен. Курьер ведь заплатил вам при доставке?

– Да. Не могли бы вы пока посторожить лавку? Сейчас, я быстро.

Она выхватила ребенка из колыбели и скрылась за портьерой. Лавка явно в пригляде не нуждалась. От безделья я покрутил одно, другое колесо. Сделаны они были на совесть. Такой легкий ход. Хм, наверное, хозяйка похоронила письмо под кучей бумаг или сунула в дальний сундук… Что-то долговато.

Глауда была честной, но, увы, пожилой. А я и не замечал, как идут года. Неприметная и надежная, Глауда не покидала Валенграда и держала рот на замке. Мы привыкли пользоваться ее услугами по передаче писем. Верность в нашем деле всегда ценилась.

Вдруг до меня дошло: чтобы искать письмо, не нужно брать ребенка. Я отдернул портьеру. В кухне тишина, дальше тоже, задняя дверь нараспашку. Взбежал по лестнице – никого.

Гребаный дом оказался совершенно пустым.

Глауду мы выбрали за то, что она не совала нос в чужие дела. А вот ее племянница, похоже, так не умела.

Скоро за мной явится толпа, и, скорее всего, по улице. Значит, валить надо через заднюю дверь.

Проход за дверью был узким, усыпанным крупными гниющими щепками со слизняками на них. Вел он в такой же проход, сырой и грязный. Я оттолкнулся от стены и вспрыгнул на шестифутовую изгородь. Та заскрежетала и чуть не обвалилась подо мной. Я слез наземь с полной заноз перчаткой и глухим нытьем в спине, сожалеющей об утраченной молодости. Передо мной расстилался лабиринт закоулков. Тут я скорее сам потеряюсь, чем меня выследят.

Но, черт подери, Дантри прислал письмо, как бы его достать.

И в Мороке, и в безопасных местах полезно иногда оглядываться. Я оглянулся и увидел то, что видеть бы не хотел. Извиваясь угрем, по проулку ко мне неслась дымящая, искрящая синевой и золотом струя фоса.

Пора было драпать.

Я кинулся прочь – и попал в тупик. Оглянулся снова и понял, что фос-змея повернула вслед за мной. Прежде я не видал таких трюков с фосом. Наверное, касаться этой змеи не слишком полезно для здоровья. Чахлая щеколда слетела от моего пинка, и я через задний двор проскочил в следующий лабиринт закоулков. Куча старых поломанных половиц возле изгороди – хороший помост. Я взбежал по нему, спрыгнул с той стороны и оказался на незнакомой улице, по щиколотку в луже. От меня шарахнулись прохожие.

Несколько секунд все выглядело спокойным. Затем изгородь, через которую я только что перелез, с грохотом разлетелась и в дыру полезла искрящаяся змея. Да, тут не подерешься. Я побежал. Фос двигался медленно, но неумолимо. Иногда он сбивался с пути, тыкался в углы, но не отставал. Люди визжали, разбегались, неподалеку зашелся лаем пес.

На углу Динч-авеню у меня перед глазами поплыли звезды. Морок будто схватил за душу, потянул к себе. В руки и ноги словно вставили штыри. Я зашатался, прислонился к табачной лавке, снес с подоконника горшки с цветами. Ну, давай, Галхэрроу, ты же умеешь, стисни зубы и вперед.

Через три шага я шлепнулся наземь. Мир вокруг замерцал, засветился всеми цветами радуги. К горлу подкатила тошнота, по ушам бахнул небесный вой. Но тут боль сосредоточилась в точке – старой ране от драджевского копья, полученной еще при осаде Валенграда, – и засела в ней. Увечащая магия отыскала увечье.

Ну вот, так полегче, но от фос-змеи не удрать. Сколько ни убеждай себя в том, что боль – только в голове, что она плод воображения. Бывает, дерешься и в запале не замечаешь, как из тебя свищет кровь, будто из резаной свиньи. Но теперь, увы, не тот случай.

Змея уже догнала меня. Несколько лет назад я принял удар магии «малыша», и она не убила меня. Будем надеяться, что и магия спиннера не подведет.

Я сосредоточился на отраве, представил, как черная дрянь Морока бежит по моим венам, как живет в моих костях, пропитав их за много лет насквозь. Тысячи раз я проталкивал в глотку мясо тварей Морока, метался от принесенных им кошмаров и лихорадки.

Повернувшись лицом к змее, я увидел за ней, вдалеке, двоих, таких неуместных на этой грязной улице. Хм, а вот и те, что решили меня прикончить.

Убийца номер один: женщина, одинаковая в ширину и в высоту, эдакий шарик в длинном синем плаще. Волосы – то ли седые, то ли платиновые. От ее выставленных из-под плаща рук в перчатках исходило сияние. Ага, мамочка фос-змеи. Спиннер – очень неприятный противник. Но меня больше напугал стоявший рядом гигант.

Я – человек заметный, во мне шесть с половиной футов роста, и на этих футах – немало мяса. Но я легко бы спрятался в тени того восьмифутового монстра. А если посадить колдунье на плечи ее двойника, то двойник едва бы сумел заглянуть монстру в глаза. Верзила был лысым, большеголовым, красноглазым, с ритуальными шрамами на снежно-белой коже скул и челюсти и, похоже, совсем безоружным. Да, когда ты сам – оружие, можно обойтись и без железа.

Довольная колдунья сложила руки на груди, гигант бесстрастно наблюдал.

Змея метнулась ко мне.

– Эзабет, встань со мной, – прошипел я сквозь зубы.

Фос-змея ударила, и полетели искры, словно я был точильным камнем, а змея – прижатым к нему лезвием. Меня затрясло, змея замерла, свернулась, распухла. Наверное, спиннер старалась изо всех сил.

По всей улице взорвались фос-трубы, посыпалось битое стекло, завыли усеянные им прохожие. Змея с хлопком распалась, окатив меня светом – будто теплым ветром дохнуло. Спиннер зашаталась, упала на колени, посмотрела на меня с изумлением и ужасом. Что, удивлена? Ну, детка, сейчас мое железо ответит на твои вопросы.

Я вытащил клинок, и красноглазый гигант двинулся ко мне. Жуткие глазюки. И цвет тут вовсе ни при чем, просто в них нет ни капли человеческого. Кожа гладкая, мраморно-белая. В общем, собрат-нелюдь. Но ярд стали в брюхе действует на переростков так же, как на всех остальных. И чем цель больше, тем легче в нее попасть.

Я решил рискнуть и ударил, взял высоко, в лицо, но чертова нога не пожелала слушаться, подогнулась, и выпад получился слишком коротким. А рука гиганта с презрительной легкостью схватила мой клинок. Я попытался выкрутить лезвие – черта с два, зажато оно было как в тисках. Выпустив меч, я заставил себя опереться на пылающую болью ногу, а другой врезал монстру в солнечное сплетение. Гигант не шелохнулся, отшвырнул мое железо в кювет и отвесил мне оплеуху. Голова аж мотнулась. Пустяки, не первая драка, выдержим. Я врезал монстру снизу вверх, в челюсть. И зря. Будто в камень саданул. Хрустнули кости, в руку словно вогнали штырь.

Ладно, последняя попытка. Я вломил левой, целясь пониже, – нет, чудовище поймало мой кулак. Обычно в драке мои кулаки не ловят, вес-то у меня не маленький. Но Гиганту было все равно: он обернул кулак своей лапищей, вывернул мне запястье и свободной рукой рубанул по предплечью.

Сломанная кость взорвалась болью, а я, получив удар в грудь, полетел через улицу. Приземлился скверно, в бедре болезненно хрустнуло. Монстр, стоя надо мной, равнодушно глядел на мои попытки подняться – так же, как и на попытки атаковать. Затем он поставил ногу мне на грудь, надавил и посмотрел с легким любопытством: ну, чего он там? Я поблагодарил свои ребра за то, что они так долго и хорошо берегли легкие и прочую требуху, и простил их за то, что они не справятся сейчас.

Но гигант не ударил. Он лишь пялился на меня кроваво-красными глазами. На огромном лице читалось полное равнодушие. Хоть бы толика победной радости или возбуждения от драки.

Подошла спиннер, за ней – кучка молокососов в красных мундирах.

– Как ты это сделал?

– Легко, – задыхаясь, ответил я колдунье, нога на груди мешала говорить. – Он треснул, я полетел, сработала сила земного притяжения. И вот.

Случайно прикусив щеку, я сплюнул кровь. В ней была примесь черного.

Колдунья не поняла шутку и взвизгнула:

– Как ты блокировал заклятие удержания?!

Этого я не смог бы объяснить, даже если бы захотел.

Появилось знакомое лицо. Ха, Кассо.

– Прекрасно, Каналина, – похвалил ублюдок спиннера. – Вы обещали достать его – и достали.

– Я обещала поймать его – и не поймала, – сердито буркнула спиннер.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – радостно изрек мой бывший подчиненный. – Ребята, поднимайте его. Пора ему повстречаться с боссом. Капитан, лучше вам было прийти по-хорошему. Жаль, что так вышло. Но я предупреждал.

– Отвали, выскочка-недоносок, – прошипел я.

Конечно, злость помогает, когда у тебя все переломано, разорвано и горит огнем. Но, духи святые, злиться – это так глупо…

– Ты сам меня учил: арестованные должны вести себя тихо. Помнишь? – холодно и равнодушно процедил Кассо.

Он пнул меня в бедро. То, что раньше было лишь надломано, сейчас треснуло окончательно. Я вскрикнул, затрясся всем телом. И как теперь идти? Одна нога бесполезна, бедро второй развалилось на части. Но Кассо плевал на такие мелочи. Его люди, довольные, поволокли меня, не обращая внимания на стоны.

Глава 11

Они оттащили мое израненное тело в камеру под Цитаделью. При словах «тюремные подвалы» воображение рисует сумрак и мрачные стены, скользкие от плесени и слез бесчисленных сломленных узников. Камера была чистой, сухой, но все же более неприятной, чем сырые воображаемые застенки. Половину ее отделили стальными прутьями, стены выкрасили ярко-белым. Безжалостное бледное сияние фоса высвечивало остатки пятен на стенах, не поддавшихся чистке.

Когда за мной лязгнула дверь, я попытался отдышаться и не потерять сознание. Что за номер? В Фортуна-тауне мне загнали в грудь арбалетный болт, я встряхнулся и пошел дальше – а тут белый монстр схватил меня, словно терьер крысу. А я-то думал, будто сделался сильным, готовым ко всему. В общем, сделался наковальней. Вот только ломаные кости говорят об обратном. Одно утешение – срастутся. Отрава Морока исцелит меня, правда не сразу, поначалу я буду валяться, стонать, хрипеть и ныть. Увы, кости заживают куда медленней мягкого. И важно, чтобы зажили они правильно. Надо помочь им, пока не поздно.

Ни на левой, ни на правой руке я не мог согнуть пальцы в кулак. Правое предплечье треснуло, но перелом был закрытым и кости не разошлись – хотя под чудовищной опухолью поди разбери. Пальцы левой руки неестественно торчали. Я положил кисть на пол, наступил на нее и выждал, пока минует волна тошноты. Затем оперся на ногу и потянул за пальцы. Качнулся вперед, выметал на пол завтрак и упал. Полежал, отдышался, посмотрел на пальцы. Ну ладно. Сойдет.

Тяжело думать, когда в голове одна боль, но я заставил себя сосредоточиться.

За свою карьеру я многих людей запихнул в белые камеры. Кое-кого из них даже завербовал. Мне повезло: в основном, белые камеры были размером два на два фута. Моя же – целых шесть на шесть. Роскошь. Но и никаких шансов на бегство. Если ты уж попал в белую камеру, покинешь ее только с чьего-нибудь позволения. Ни окон, ни стоков, ни вентиляции, этажом выше – казарма. Из белых камер пытаются бежать лишь безумцы и дураки. На моей памяти бегство не удалось еще никому.

Я прислонился к стене, прижал ладонь к бедру. Место перелома определил по колющей боли. Сосредоточился на ней. Увы, унять боль было нечем. Она терзала в любом положении, лютая, холодная, да так, что перехватывало дух. То место, куда наступил гигантский парень – кстати, человек он или нет? – болело, но, похоже, ребра не повредились. Уже неплохо.

Оставаться наедине с болью погано, поэтому я обрадовался, когда отворилась дверь и в отгороженное решеткой пространство зашла колдунья. Дверь она не закрыла, и в коридоре виднелась пара охранников. Спиннер посмотрела на меня так, словно была школьной директрисой, а я – сиротой-замарашкой, попавшей в ее кабинет.