скачать книгу бесплатно
То болезнь на латыни
И рожденье тарантеллы.
Черная печаль укуса
Проступает на лице и…
Каблуки гремят и бусы,
Танец, словно панацея.
Лихорадочная вера
Как цветок Средневековья.
Амулет движений первых,
Или сотрясенье крови?
Порожденный страхом танец —
То Европа в карантине.
Тихо ползающий глянец
По ажурной паутине…
1995
«Цветет подсолнух и рука горит…»
Цветет подсолнух и рука горит,
Свеча Ван-Гога – классика безумья.
Мятежный воск космических обид,
Морская соль в безмерно ярком трюме.
Ушные раковины, жемчуга, ножи…
И плоть и кровь затронутой стихии.
Имеющий уста, да задрожит,
Представив хоть на миг рубцы сухие!
И в трепете, имеющий глаза,
От глубины подобных сочетаний —
Где раны, там целительный бальзам,
Где рамы, там бессмертное метанье.
Где свет, там полновесные глотки,
Подводного темнеющего бреда.
Где торжество холста – ожог руки,
Нарушившей условия обета.
1996
«Как мало осталось… Усталость кристаллов…»
Как мало осталось… Усталость кристаллов,
Кристалликов, выгнутых в сторону тьмы.
Сидеть у огня, вспоминая весталок,
И все алтари этой долгой зимы.
Февраль – это «februo» – «я очищаю»,
Каминная карма и нищий кармин.
И бездна смиренья, когда укрощают
Строптивую душу спокойным «аминь».
1994
«Вера, Надежда, Любовь и мать их – София…»
Вера, Надежда, Любовь и мать их – София,
Мудрость любви, вера, в которой надежда,
Вера, в которой любовь, ныне и прежде,
Ныне и впредь, на границах враждебной стихии.
Много ли сил для таких алтарей остается?
Неразделенные горести, нищие страсти,
И вдохновенье – ребенок земного сиротства —
Волю свою превращает в подобие власти.
Много ли радости дарится с каждым рассветом
Этому сердцу в хрупкой теплеющей нише?
В мире, прекрасном до боли, дарованном свыше,
Эхо слова обрывает в глубинах ответа.
Вера, Надежда, Любовь и мать их – София,
Горсть византийского ветра, зерно утешенья.
Где-то, ты слышишь, на флейтах играют глухие
И примеряет слепая свои украшения.
1992
«Бренного тела бронза и бремя…»
Бренного тела бронза и бремя,
Так завершается летнее время.
Брошены тени, два зеркала, просинь.
Взгляд из глубин, отражающий осень.
Тяжесть одежды на брошенном теле.
Легкость души, уносимой метелью.
1993
«На «Титанике» бьется фарфор, а сеанс спиритизма…»
На «Титанике» бьется фарфор, а сеанс спиритизма
Завершится, поверьте, довольно нескоро.
Преломляется свет в океанской безжалостной призме,
И встречаются души как волны под пенье собора.
На «Титанике» – ночь. Для еще сохранивших святое,
Может, будет любовь на большой бирюзовой постели.
Перед тем как исчезнуть за темной тяжелой плитою
Среди рдеющих звезд и живых до безумья растений.
Разбивается зеркало в самой роскошной каюте.
Отраженья плывут, чтоб расстаться и встретиться снова.
На «Титанике» – ночь, и касаются вечности люди.
Между страхом и жемчугом, к тихим глубинам иного…
1995
«Ожиданье грозы переходит в желание счастья…»
Ожиданье грозы переходит в желание счастья.
Сердцевины деревьев болят в ожиданье ударов.
Птицеловы расставят большие блестящие снасти,
Птеродактили молний – ну чем не прекрасный подарок!
Сердце – камень, конечно же, груда больного базальта.
В этом каменном веке уже ничего не случится.
Если только шаманка с глазами прозрачнее смальты
Не оденется в перья свирепой от древности птицы.
1994
«Не платоническая платина…»
Не платоническая платина,
А лихорадочное золото,
Что с приисков судьбы украдено
Безумцем, умиравшим с голоду.
Светилось в полуночных формах,
Таилось в линиях горячих.
Клондайка суточная норма,
Добытая совсем иначе.
Наперекор судьбе аскета,
Реинкарнации законам,
Сияли слитки и монеты
В соединенье исступленном.
Звенела радостью чеканка,
И на аверсе – имя страсти
Звенело маленькою ранкой,
В крови которой было счастье.
Что бренность или обреченность,
Что обреченность или бренность!
Когда сумела утонченность
Переродиться в неразменность.
1993
«Стихотворение круга…»
«Если мы верны чертежу, головой достанем до звезд…»
Эмили Дикинсон
Стихотворение круга,
Стихотворение куба,
Танец и блеск «балеринки»,
Ватман, белеющий грубо.
Стихотворенье спирали,
Ибо мораль – возвращенье.
Произведенье овала,
Как серебро ощущенья.
Бархат больших готовален —
Спаленка потенциала.
Может, чертеж был реален,
Только не так танцевала.
Жизнь прекрасна в деталях,
Истина пусть не шокирует.
Милая, будьте из стали,
Только с серебряной лирою.
1997
«Как бархат на ступнях ферзей…»
Как бархат на ступнях ферзей
Твой голос, прозвучавший странно.
Я превращаю в Колизей
Свою двухцветную поляну.
Для гладиаторских боев
С небрежным привкусом гамбита
Открыто поле черных слов,
И многое уже убито.
Есть бархат, приласкавший кость,
Есть лезвие, что режет ткани…
Наш поединок, милый гость
