Независимое кино в России

скачать книгу бесплатно


– Плюс, если ты объявляешь сбор на 60 млн, а собрали 30, то тебе и докинуть нужно 30, чтобы их забрать.

– Ну, такие суммы там вообще нереальны. Можно по частям, потому что у них самый большой срок, по-моему, 3 месяца. За 3 месяца такую сумму не собрать. А сколько ты соберешь – неизвестно, потому что 3 месяца это очень большой срок. Весь необходимый пиар мы целиком делали сами: на нас выходили СМИ, мы подключали своих хороших партнеров. На мой взгляд, получалось так, что весь пиар, который мы делали, был для площадки. Они просто питались нашим пиаром. Например, тот же Дмитрий Пучков – это мощнейший интернет ресурс. Казалось бы, это всего навсего какой-то сайт блогера. На самом деле, это очень мощное СМИ.

– И платежеспособная аудитория.

– Даже дело не в этом, а в том, что это отобранная аудитория. Это очень четкая целевая группа, наша целевая группа. Это очень большая аудитория единомышленников. Я думаю, что никакая российская краудфандинговая площадка не сравнится по посещаемости с Тупичком Гоблина. Как показала практика, очень немногие интернет СМИ могут сравниться. А уж по отобранности аудитории, по ее репрезентативности – так вообще никто. Еще подсоединилась газета «Однако», причем они вышли на нас сами. Они первые разместили у себя наш баннер, даже особо не ставя в известность. Просто: «поддерживаем ребят». Баннер тогда еще вел на Бумстартер, а потом уже стал вести к нам.

– Где-то в гостях (по-моему, у Дмитрия Пучкова) ты рассказывал, что покрасил гоночную машину.

– Это не я. Потом появилась такая немногочисленная категория людей, которые приходят и говорят: «Мы можем помогать». Дальше они берут и делают. Они не просят, не ждут никаких команд, они вносят предложение. Если нам нравится, мы говорим: «Окей». Дальше они берут и делают. Это отборные люди, от них очень много пользы. Это люди, которые очень полноценно вкладываются в проект и его продвижение. Я думаю, что такие люди обязательно прирастают к любому хорошему, правильному делу. С машиной – это Валера Полаев. Он волонтер, он пришел помогать и все время помогает нам всеми возможными средствами. Он спонсирует команду по дрифтингу, это его проект.

– Классная идея, мне кажется очень привлекает внимание.

– Да. Сейчас подключились ребята из Волгограда, которые провели акцию «Бери и делай». Огромная акция, которая привела к всплеску интереса к проекту. В общем, это все время происходит. Сейчас в проект вложилось огромное количество людей, все это превратилось в такой поток, благодаря которому мы сейчас и существуем.

– Но мы чуть-чуть вперед убежали, а был момент, когда собраны вот эти 3 млн. Я не знаю сценария, но я бы, наверное, снимал на то, что уже собрано, потому что 3 и 60 – это такие разные суммы. Не было тогда желания снимать сразу или просто нереально было снять за 3 млн то, что вы задумывали?

– Я еще раз повторюсь: в моей группе все люди профессиональные, они все из кино. А я… У меня есть умозрительные представления о том, как это делается, но они – чисто умозрительные. Я не знал тогда, сколько стоит кино. И когда Ким мне первый раз назвал цифру, что съемочная смена будет стоить 300 тысяч, я подумал: «Уф, на что такие деньги? Ну, это невозможно. Мы же снимали «Ведьму» бесплатно. На 300 тысяч мы бы столько этих «Ведьм» сняли». На самом деле, кино можно снять гораздо дешевле, чем его снимают люди там за десятки миллионов долларов, но есть определенные цифры, дешевле которых снять, конечно, можно, но это будет плохо. Есть вещи, на которых экономить просто невозможно. Картинка, качество продукта требует бюджета и бюджета немаленького. Для того, чтобы сделать что-то хорошо, тебе нужно, чтобы этот проект делали люди, которые могут сделать хорошо. В хорошем смысле профессионалы – то есть люди, которые хорошо владеют ремеслом, разбираются в нем. Еще очень важно, чтобы это были люди, которые имеют видение и способны его воплотить. Это, кстати, не всегда относится к профессионалам. Это такое человеческое качество. Для этого нужны инструменты. Инструменты все очень дорогие. Элементарно, есть оборудование, на которое можно снимать (камеры, чтобы совсем просто было) и есть световые приборы. В зависимости от их уровня, ты будешь получать такого уровня изображение. А поскольку мы сразу договорились, что мы будем делать по-настоящему… Ну как? По-другому и быть не могло, уже тысячи людей вложились в нас. Мы теперь можем снять только самое лучшее кино, чтобы это было не напрасно. Люди доверились нам, они испытали надежду. Надо постараться ни в коем случае их не обмануть. Больше всего хочется, чтобы когда люди пришли в кинотеатры, они бы увидели это и поняли, что не зря надеялись. Мне кажется, это самое главное зерно. Это может быть только самый лучший фильм. Мы можем снять только очень-очень хорошо. К сожалению, это все равно стоит денег. Это нельзя снять дешево, тем более, что конкурировать-то мы будем с голливудским кино – сами знаете, какие у них бюджеты. За 3 млн было ничего не снять. И смена, конечно, стоит не 300 тысяч, она стоит дороже.

– У тебя не было неуверенности из-за того, что первый проект супернизкобюджетный, а здесь сразу блокбастер?

– Да нет. Во-первых, повторюсь, меня окружают люди, которые лучше разбираются. У нас, например, работает директор картины… Меня завораживает. Я вообще не могу делать эту работу. Это сложнейшая административная работа: очень сложная, очень объемная, требующая огромного внимания, скрупулёзного подхода, менеджерских качеств. В моем понимании, это просто сверхчеловек. Когда я вижу объем документов, которые проходят через нашего директора Катю, я просто испытываю к ней любовь, потому что я ничего бы этого не мог сделать. Для меня это непостижимо. Потом, огромное количество всяких организационных штук. Например, группа едет в командировку: допустим, операторская группа и режиссеры. Это длинная командировка, которая потребует какой-то договоренности с теми, куда мы едем на встречи, плюс проживание, питание и прочее. Я могу ни о чем об этом не думать, это все сделает директор. А если бы это делал я, я бы потратил кучу времени. Допустим, мы же не можем снимать а бы каких актеров, «какие были». Мы можем снимать только тех, кто нас абсолютно устраивает: как они выглядят, как они играют, что это за люди и так далее. Значит, их надо отобрать, но на это требуется время. Это стоит денег, потому что это рабочее время. После того, как мы их отобрали может оказаться (так и оказывается), что они живут в разных уголках страны. Кто-то в Москве, кто-то в Одессе – их надо возить туда-сюда, это все стоит денег. По-другому – нет. Ты можешь сделать по-другому, но тогда ты сэкономишь на этом. То есть ты возьмешь не тот типаж, который тебе нравится, а который будем компромиссным. Это будет компромиссный продукт. Есть вещи, на которых совершенно невозможно экономить. Можно немножко сэкономить на комфорте, на каких-то вещях, без которых можно обойтись – это не скажется на качестве картинки, это скажется на нашем удобстве. И то, если это отнимет у нас не сильно много времени.

– Тем более, я так понимаю, у вас будет полноценный блокбастер с батальными сценами. Вы не показываете драму, а бои где-то там – всё на экране?

– Всё будет на экране. На экране весь бой от начала до конца. Это такой полноценный военный экшн. Очень часто, в 90% случаев, в кино о войне, которое я видел, экшн всегда условный. Там взрывается, куда-то туда стреляют, там, наверное, враги и так далее. Очень часто режиссер не ставит задачу объяснить, как устроена мизансцена, почему так происходит. Некоторые ставят. Например, в «Спасении Рядового Райана» тоже очень много условностей, но ты понимаешь в каком пространстве происходит бой: кто откуда стреляет, кто куда бегает. Это очень важно. Спилберг поставил себе задачу, чтобы это было понятно, чтобы не было неразберихи. У него тоже много условностей, но, тем не менее, он этим озадачился. Очень немного, кто этим озадачивается, это в кино бывает редко. Мы, например, этим озадачились очень сильно, поскольку рассказываем о бое, который стал почти неправдоподобной легендой. Настолько удивительная, крохотная группа останавливает такое количество танков.

Мы вообще себе не можем позволить условность, мы только можем показать, как это реально возможно. Высший уровень киномастерства – это когда ты показываешь что-то очень яркое, батальное, но при этом нигде не говоря: «Ну, вот тут сами догадайтесь. Это же фильм не про это, а про людей, поэтому у нас вот как бы…». Вот как фильм «Ярость» – там в каждом кадре можно сказать: «Ну, это же не про войну, а про отношения танкистов. Поэтому тут немножко не как на войне, и это немножко не как на войне, и тут не совсем как на войне».

– А что там такое есть, если его критиковать в плане правдоподобности?

– Просто даже если взять последний бой, как они там воюют с немцами. По сценарию, например, нужно, чтобы герои вылезли из танка собирать патроны. Перед боем они не могли патроны собрать, пулеметные ленты. Они почему-то оставили их снаружи, хотя у них было время подготовиться – было понятно, что это их последний бой. Немцы бегут на пулеметы как тараканы на свечку. Это такое огромное количество киноусловностей.

– Вот ты упомянул «Спасение рядового Райана». Какие фильмы считаешь удачными: российские и западные? Откуда черпаешь вдохновение?

– Фильмы о Великой Отечественной Войне. То есть война с фашистами на нашей территории. Советские войска сражаются с немцами. На эту тему можно смотреть только советские фильмы. Немногие, но только советские. Никто другой их так снимать не умеет. Сейчас у нас разучились, но старые фильмы: «У твоего порога», «На войне как на войне», «Они сражались за Родину», «Баллада о солдате». Вот эти фильмы. По-настоящему высокого качества, такого отборного – их тоже не так много, но есть блестящие картины. Вот просто: лучше не снять. Современное кино о войне (то, что снято у нас) – я буду честен – мне не нравится никакое. Критиковать не хочу, потому что это дело вкуса, но меня не устраивает. Американское кино о войне… Мне понравился сериал Band of Brothers («Братья по оружию»), продюсировавшийся Спилбергом. Мне понравилось, как он сделан. Я считаю, там есть, чему поучиться. Они, по-моему, еще сняли «Тихий океан» – продолжение про войну с Японией. Мне кажется, там много чего, на что стоит обратить внимание. Если взять «Братья по оружию», у них там группа персонажей, но почему-то, несмотря на то, что они так бескомпромиссно рассказывают про мародерства, про свои недостатки, и про то, как они воевали, и что они, мягко говоря, не всегда удачно воевали, и, мягко говоря, не всегда умело – тем не менее, ты испытываешь симпатию к героям. А к главным героям фильма испытываешь большую симпатию и даже уважение: когда ты смотришь на персонажа и понимаешь, что этот персонаж интересен, тебе есть, что у него взять, и это хороший пример для тебя или твоего ребенка. На мой взгляд, чем плох тот же кинофильм «Ярость» – мне неинтересен никто из этих персонажей, ни с кого из них не стоит брать пример. Если бы мой ребенок меня спросил, кто из них хороший, мне было бы не про кого сказать. Меня это разочаровывает.

– Кстати, слово за слово дошли до героев, примеров. У нас очень много наших авторских, артхаусных фильмов получают награды или участвуют на Западе где-то в Каннах и те герои, которые в них действуют, они отрицательные или какие-то пассивные. Какое у тебя отношение к этому кино? Как ты считаешь, должно ли оно спонсироваться государством?

– Лично я люблю настоящих героев: порядочных, сильных, умных. На самом деле, кино не должно быть всё о таких героях. Оно должно быть о разных людях. Мне, например, не близок персонаж фильма «Географ глобус пропил». Он мне даже, в общем-то, неинтересен. Но снимать такое кино нужно, это хорошее кино. Обязательно нужно, чтобы было такое кино. Там есть, о чем подумать. Государство должно помогать делать такие фильмы. Другое дело, что есть фильмы, на мой взгляд, откровенно антироссийские, антигосударственные. Это то, за что иностранцы обожают русское кино: когда ты видишь, что Россия – это дикая, разрушенная страна с дикими людьми. Не знаю, если бы я был на месте министра культуры, я бы, наверное, озадачился вопросом, стоит ли финансировать такое кино. Оно должно быть, но стоит ли его финансировать из бюджета государства – я не знаю. Все-таки, искусство тонкая вещь. Искусство нельзя вот так просто давить. Другое дело, что есть государственная идеология и, наверное, финансировать надо проекты, в которых она присутствует. Говоря по-простому – искусство, которое укрепляет государство. Искусство, которое укрепляет общество, воспитывает его, скажем так. Если это кино работает в обратном направлении, на разрушение – наверное, все-таки не стоит. Но, опять-таки, это большая проблема. Кто судит?

– Да, если бы у нас зритель голосовал рублем… Он, в принципе, и голосует. Видимо, мало ходят.

– Там, на самом деле, непонятно. Как понять, как работает кино? Это тонкая вещь, тонкая материя. Государство, конечно, должно сильно помогать. Особенно такое сильное и большое государство как наше, в котором очень важно воспитывать общество. Оно обязательно должно помогать кинематографистам, должен быть целый кусок кино, который финансируется как раньше «по заказу Государственного Комитета Телевидения и Радиовещания». Сценарист/режиссер приносил сценарий, который проходил несколько этапов согласования и дальше ему выделялись деньги. Государство ему как бы делало заказ, чтобы он мог сделать. Потому что это искусство, а искусство нужно обществу. А раз оно нужно обществу, оно нужно и государству. Вот так вот было раньше. Сейчас эта схема, насколько я понимаю, утрачена. Я знаю, сейчас многое меняется, потому что стало очевидно, что нужно на это иметь влияние. Как там это все получится, я не знаю. Я верю, конечно… Но нашему же фильму дали! Это как раз очень хороший пример: наш фильм, заявив о себе, доказал, что он нужен обществу и, несмотря на то, что мы без роду-племени, государство нам выделило очень существенную часть бюджета, которая нас поддержала. Это очень круто.

– У вас в этом плане получился очень здоровый путь, потому что вы сначала получили реальную поддержку населения.

– Совершенно верно. На самом деле, это нам дало огромную независимость. Стало очевидно, что мы нужны. Все равно, даже при этом Министерство Культуры могло в принципе счесть: «Ну, мало ли? Ну, пусть снимают». Оно приняло другое решение и это дает очень большую надежду. Это отличная перемена. Это значит, что кто-то может пойти по нашим стопам, собрать часть бюджета. Так или иначе его найти, через тот же краудфандинг. Кстати говоря, это отличный путь, потому что заранее доказывает востребованность продукта. Именно благодаря этому краудфандинговому сбору мы доказали, что наш фильм – востребованный продукт, что мы нужны. Мне кажется, было бы очень здорово, если бы какие-то проекты очевидно получали такую народную поддержку и это являлось бы железным аргументом, что его нужно поддержать и государству. Было бы здорово, если бы заработала такая или какая-то похожая схема.

– Сбор средств продолжается?

– Сбор продолжается, более того, у нас как всегда критическая ситуация.

– Пост-продакшн дорогой?

– Да дело не в том, что пост-продакшн дорогой. Дело в том, что у нас очень существенно вырос бюджет.

– Это из-за кризиса?

– Не только из-за кризиса, но это тоже очень повлияло. Он вырос из-за кризиса, из-за того, что мы снимаем по частям. Изначально, эта сумма была посчитана для того, чтобы снять всё разом. И на него очень сильно повлияли требования к качеству, потому что если раньше это мог быть фильм просто о 28 панфиловцах, то теперь это должен быть самый лучший фильм. Он вырос не в десятки раз, просто увеличился в размерах. Деньги, которые нам дало Министерство Культуры, при тех что мы уже собрали, – они все равно не покрывают бюджет, а только его часть. Поэтому мы, конечно же, продолжаем сборы и помощь нам очень нужна. Есть еще такой момент, что нам как бы пообещало дать деньги Правительство Казахстана. Но обещания обещаниями, а денег нам пока никто не дал и, в общем, об этом идут пока переговоры на самой начальной стадии, которые неизвестно чем закончатся. А деньги нужны уже прямо сейчас. Переговоры вполне могут закончится и ничем, пока это только обещания. Все деньги, которыми мы располагаем – это все собранные деньги, которые видны у нас на сайте и 30 миллионов, которые нам дало государство. Больше никаких денег у нас нет.

– Вы планируете закончить съемки этой зимой?

– Конечно, мы планируем закончить съемки этой зимой, но у нас с этим могут возникнуть проблемы. Нам нужна помощь, нам нужны деньги, но, в принципе, поскольку мы всегда верили в удачу и продолжаем верить сейчас, то все идет по плану. Все ж идет по плану! Все нормально. Мы уже полтора месяца в производстве, мы успеваем снять всё, что задумывали. У нас невероятно плотный график, расписанный по минутам. У нас маленькая выработка, потому что очень высокое качество, но всю эту выработку мы делаем и пока тьфу-тьфу-тьфу…

– По плану и по всем законам драматургии.

– Да, да. И с погодой нам просто невероятно везет.

– Когда планируете релиз, если все пойдет по плану?

– Если все пойдет по плану, то мы планируем релиз в дату боя – 16 ноября 2015 года. Мне кажется, это была бы красивая история. Да, и год Победы. Если мы отснимем все по плану и в сроки, которые мы планировали, мы постараемся успеть закончить пост-продакшн вот к этой дате. Это было бы здорово, правильно. Пока план такой, мы от него не отступаем.

– Я, наверное, последний раз вернусь к краудфандингу. Что бы ты мог посоветовать тем ребятам, у которых стоит задача собрать 150-200-300 тысяч на какое-то промо? Может быть, какие-то ошибки, которых можно избежать?

– Это, наверное, прозвучит ужасно, но я не советовал бы обращаться к краудфандинговым площадкам. Сейчас я не вижу в этом никакого смысла. Может, когда они заработают как-то более качественно. Пока что это просто довольно жесткий и беспринципный бизнес. Мне пишут люди, которые размещают свои проекты на том же Бумстартере и спрашивают: «Как у вас получилось? Мы че-то разместили и че-то ни копейки». Ничего удивительного. А откуда там взяться? Их никто не пиарит, они просто там висят среди нескольких сотен проектов площадки. И что? Ну соберут они 20 тысяч, которые не смогут оттуда забрать. Я бы посоветовал сделать так: сразу сделать свою площадку. Это не требует больших затрат. А дальше можно обращаться к тем же тематическим пабликам в соцсетях (их полно в абсолютно разных категориях), просить помощи у них. Вообще, социальные сети – это мощнейший инструмент, который позволяет что угодно. Это гораздо круче любой краудфандиговой площадки. Перепосты, распространение информации…

– Но для этого должен быть достойный проект.

– Ну, есть очень классные проекты. Есть проекты, которые собирают деньги моментально, но они обычно очень заметны. У них материал. Помню, был какой-то календарь (немножко эротический, но не сильно) в стиле советских спортивных плакатов. Шикарно нарисованный, он моментально собрал кучу денег, в пять раз перекрыв бюджет, который просил. У них, по-моему, в виде приза был сам этот календарь. Купить такой одно удовольствие. Есть толковые проекты, которые просто интересны и, наверняка, найдутся люди, которые захотят помогать. Есть ребята, которые делают альтернативные постеры для фильмов – они мне тоже писали. Вообще, классная штука. Они берут какой-нибудь известный фильм, и художник рисует к нему собственный постер. Есть очень талантливые штуки, то есть это тоже такой продающийся товар, как картина в коллекции. Допустим, на тему «Матрицы» или еще чего-то такого. Классный проект, отличная идея, мне кажется, здорово будет продаваться. Они, видимо, потом в какой-то момент создадут свою галерею, в которой будут это продавать. По-моему, отличная штука, я думаю у них большое будущее. Такие проекты заметны. Они, конечно, соберут. Для них, я уверен, нужно делать свои площадки.

– Я бы хотел поговорить о кино в разрезе кинобизнеса или кино как бизнесе. Это разговор в большей степени о кинопрокате. Есть ли какие-то планы по «Панфиловцам»? Как вы вообще собираетесь выходить, на скольких копиях? Или пока еще рано говорить?

– Нет, самое время. Мы собираемся выходить во всех кинотеатрах страны, но я пока не вел переговоров с прокатчиками. Только очень предварительные и очень далекие. Дело в том, что мы не выбрали прокатчика, это нам предстоит делать. Я этим не занимался, потому что не был уверен, что мы начнем съемки в этом году. Очень многое этому препятствовало и этот разговор мне казался преждевременным. Сейчас у меня просто не было времени этим заниматься, потому что я единственный продюсер этого проекта, который всем этим занимается. Но поскольку я являюсь сорежиссером, то я всегда на площадке во время съемок. Мне просто некогда. Сейчас в феврале у меня появится немножко времени, и я уже займусь переговорами с прокатчиками. У нас есть материал, который мы можем показать. Сейчас есть очень серьезные основания полагать, что мы снимем кино в этом году и можно будет спланировать с прокатчиками даты – это очень важно. Мы выберем прокатчика и постараемся сделать все, чтобы выйти во всех кинотеатрах России. Естественно, что мы его продадим на другие территории. Если нам, например, поможет с деньгами Казахстан – значит, мы однозначно выходим в Казахстане. В общем-то, на постсоветском пространстве везде. Вероятно, на Украине будут проблемы, хотя, может, удастся и там прокатать. Мы, естественно, продадим его и на Европу, но там как получится.

– Сложно прогнозировать, да?

– Пока сложно. Хотя, если мы будем участвовать в фестивалях, это бы нам на самом деле помогло. Конечно, будем. Это нам, возможно, поможет с европейским прокатом. Еще есть Китай, который с большой охотой покупает наши проекты, и мы потихоньку прощупываем почву в отношении проката в Китае. В общем, где сможем – покажем. В Америке, я думаю, нас просто никто не будет смотреть. У нас же не антироссийский фильм, поэтому маловероятно.

– Ну может, кстати, на фестивале в Европе… А, нет.

– Надо будет выбрать какой-то один из крупных европейских фестивалей, потому что только на каком-то одном из них можно участвовать в конкурсе.

– Там, кстати, есть кинорынок и можно залезть – может там кто-то…

– Конечно, для этого и сделано. Например, те же Канны – это кинорынок и плюс к этому фестиваль. Так же и в Берлине.

– А в России это будут индивидуальные переговоры или тоже на кинорынке?

– Я думаю, без разницы. Думаю, можно просто индивидуально договориться о встречах, приехать и поговорить. Сейчас уже просто вести эти разговоры, как мне представляется, потому что мы уже довольно известный проект. Нас уже все знают в индустрии: всем известно, что такой фильм снимается. Мы можем приехать, показать материал, поговорить об условиях. Мы постараемся сделать максимально широкий прокат, но уж как получится…

– Допустим, дистрибьютор согласится распространять фильм. Он напечатает копии, разошлет по кинотеатрам, сделает рекламу – что сюда входит?

– У меня небольшой опыт работы с кинопрокатчиками, поэтому я скажу то, что знаю – могу где-то ошибиться. Насколько мне известно, это может быть совершенно по-разному. Я могу взять на себя всю работу по продвижению фильма – конечно, это будет классно. Когда я приду к прокатчику, уже есть реклама на телевидении, есть напечатанные копии, напечатанные трейлеры – только бери и показывай. Уже не надо вкладываться. А может быть наоборот (рассмотрим крайние варианты): я прихожу без ничего. Говорю: «У меня есть кино, больше денег нет ни на что». Но кино есть. Кино, допустим, выглядит как ликвидный продукт, на котором вполне можно заработать. Тогда прокатчик может его взять и вложиться в продвижение, но потом он эти деньги заберет обратно, и после этого мы с ним будем делить прибыль. Традиционно, бокс-офис делится примерно пополам. Но сначала он, естественно, заберет свои деньги. Это те же деньги. Ты можешь иметь свои на продвижение или можешь их, условно говоря, дать прокатчику.