скачать книгу бесплатно
Марик едва успел отскочить в сторону, чтобы не коснуться чудища, продолжавшего жутко раскачиваться рядом с безмятежной Занудой.
– Тогда почему она не уберёт этот зонт, если видит, что я его боюсь?!
– Потому что это Зануда, – терпеливо объяснил Тунгус. – Она уверена, что, спрячь она зонт, ты будешь пугаться его снова и снова. А если тебе как следует объяснить, что он не страшный, то ты навсегда перестанешь бояться зонтов.
Марик скрипнул зубами от отчаяния.
Распухший и отяжелевший от съеденного страха, конеед заколыхался на зонте, пытаясь дотянуться до жеребёнка, и Марику понадобилась вся его ловкость, чтобы оставаться на безопасном расстоянии.
Прыжок влево, замереть, сжаться пружинкой и снова влево! Два шага назад, на длину верёвки, затем резко вправо и тут же назад! Марик так увлекся восхитительно-опасной игрой, что не сразу заметил, как конеед начал исчезать. Прыжок, ещё прыжок, остановка, чтобы проверить… Да! Конеед медленно втягивал свои щупальца!
Почувствовав прилив уверенности, Марик сделал крошечный выпад в сторону конееда. Тот настороженно замер. Марик нервно облизнулся, а конеед вдруг обмяк и… множеством чёрных капель стёк по ручке зонта на землю.
Что же произошло? Неужели можно напугать сам страх?!
Марик задумался, опустив голову. Ответ был где-то рядом, крутился в голове, но ускользал, стоило только зацепиться за него мыслью. Марик нахмурился от напряжения, пытаясь не дать ответу уйти. Когда он снова поднял голову, то не сразу понял, что конеед исчез. Перед ним снова был обыкновенный зонт – огромный, чёрный, но вполне безопасный.
Зануда помахала зонтом вокруг, потом прямо перед Мариком и в конце даже положила его ему на спину. Зачем она это делала? Зачем ей вообще потребовался зонт? Марик не понимал – дождя не было и не будет ещё пару дней (он знал это по запаху воздуха)…
– Ушёл? – Тётушка Бу, часто дыша, осторожно выглянула из-за Тунгуса. – А ты молодец, малыш, храбро сражался!
– А куда он делся?
– Конееды уходят, унося с собой наш страх. – Тётушка Бу часто захлопала ресницами. – Им нужен не ты, а твой страх. Едят они его. Без страха ты им неинтересен.
– А куда они уходят?
– Никто не знает. Наверное, прячутся где-то. А как опять проголодаются – выходят на охоту, нас пугать… Люди не знают о конеедах – машут, машут перед нашими носами своим мусором! То блестящим! То гремящим! То по-ли-э-ти-ле-но-вым! Думают, что это заставит нас потерять бдительность! Как будто нам жизнь не дорога…
Марику представилась Зануда, яростно размахивающая жестяным ведром, в котором громыхали морковь и яблоки. Он улыбнулся. Такое ведро – это тебе не зонт с конеедом.
Тётушка Бу, повинуясь просьбе хозяйки, побежала по краю поля, высоко поднимая ноги, видимо, опасаясь затаившегося конееда. Остальные порысили за ней.
Зануда с видом победителя торжественно спрятала зонт и, отстегнув чомбур, отпустила жеребёнка. Марик тут же помчался за лошадьми, подскакивая, как мячик (он считал, что когда так двигается, выглядит очень серьёзным и значительным).
У Марика была любимая игра: на всем скаку проскочить перед носом бегущей под всадником лошади, затем быстро-быстро развернуться и удрать. О, как это было весело! Когда кони рысили под седлом, хозяева не позволяли им преследовать Марика, не говоря уже о том, чтобы дать ему тумака копытом. Радость от безнаказанного озорства кружила голову, превращая игру в настоящее приключение.
Сделав два круга по полю, лошади направились в лес, тот самый, через который проходила дорога в таинственные дальние поля, где Марик никогда не был. Но Марику, как обычно, пришлось остаться с Занудой. Она, правда, больше не занудствовала, а сидела на траве, наблюдая, как он пасётся. Жеребёнок высматривал трилистники клевера, искоса наблюдая за крошечными Хранителями полей, резвящимися в сочных зелёных стеблях.
– Смотри, что ешь! Это же лютики! Лю-ти-ки! – звенели Хранители своими хрустальными голосками. – Они ядовиты для лошадей, мы же сто раз объясняли! Опять забыл?
Марик, набивший полный рот лютиков, начал, извиняясь, отплёвываться.
Хранители захихикали. Они знали о травах всё и объясняли лошадям, какие полезны или даже лечебны, какие ядовиты, какие нужно есть весной или осенью, а ещё, как сейчас, спасали несмышлёных жеребят от отравления.
Слушая вечерние разговоры лошадей на конюшне, Марик узнал, что встречались те, кто пренебрегал советами Хранителей. И судьба их была незавидна – у несчастных начинали болеть животы, глаза, а то и копыта! И (тут уж всем известно) – заболел? Жди Ветеринара! А от Ветеринара спасенья нет…
Марик принялся лихорадочно перебирать в уме вредные для лошадей растения: лютик, люпин, люцерна, ламинария… хотя нет. Люцерна и ламинария, кажется, были полезными. Но переспросить он не решился – не хотел снова слушать хихиканье Хранителей.
Тем временем Зануда посмотрела на небо и засобиралась, решив, что будет дождь. Ошиблась, конечно! Даже конюшенные мыши знали, что дождя точно не будет ещё пару дней. Но спорить с ней было бесполезно, поэтому пришлось послушно идти в конюшню, навстречу ароматам предстоящего ужина.
Глава 3, коротенькая, в которой Марик скачет под дождём
Марик стоял в леваде в сторонке от табуна и смотрел на небо. Тяжёлые тучи, казалось, из последних сил сдерживали ледяной поток, готовый обрушиться на землю в любую секунду. Северный ветер пронизывал каждую клеточку тела.
– Наконец-то! Давно пора! И что только волынку тянули? Непонятно! – Леший с кряхтеньем влез на старый еловый пень, торчавший на опушке, и ткнул узловатым пальцем в небо. – Зима на носу, а они ещё с осенью не простились!
Марик оторвался от неба и подошёл к ограде.
– Кто – они? – робко спросил он.
– А-а-а-а, малыш, должно быть, это твоя первая осень? – Леший, взглянув на жеребёнка, улыбнулся в кустистую бороду. – Ну, тогда гляди, да повнимательней! Тебе понравится!
Тучи опускались всё ниже, закручиваясь в тугие тёмно-серые спирали и превращаясь в призрачные горы и пропасти. Ветер рвал их, швырял клочьями гор в обрывки пропастей, создавая прекрасные и грозные пейзажи. Он гудел в чаще, срывал с деревьев последние бурые листья, завывал в трубах печей, лязгал железными засовами на дверях, трепал занавески на окнах… и вдруг стих. Это случилось так внезапно, что в ушах зазвенело от обрушившейся на мир тишины. Лес настороженно замер.
В тяжёлый, налитый свинцом и угрозой небесный пейзаж ворвались кони. Словно сотканные из плотного тумана, с пышными клубящимися гривами, со зловещим оскалом пастей, они храпели, вставали на дыбы, топтали копытами облака в безумной, отчаянной, невыразимо прекрасной скачке.
Донеслось протяжное ржанье. Ветер, снова вырвавшись из незримых оков, бушевал с удвоенной силой.
Волна безудержной радости захлестнула жеребёнка. Встав на дыбы, он резко развернулся и побежал, стремясь влиться в беснующийся, восторженный, ликующий табун. Он нёсся вместе со всеми, не слыша ничего, кроме гулкой дроби копыт, чувствуя, что каждую мысль, каждое движение другой лошади он воспринимает как свои. Каждый удар копыта о землю, каждая рвущаяся на ветру прядь гривы, стук сердца, ржание, храп, вскинутые головы, вспыхивающие стальным блеском глаза – всё так смешалось, что он уже не понимал, где кончается он и начинаются другие лошади.
И вот хлынул ливень. Ледяные потоки воды с грохотом обрушились на землю, превратив тропинки в ручейки, а лужи в озёра.
Наваждение схлынуло так же внезапно, как и пришло. Ветер с дождём хлестали Марика тугими струями по разгорячённым бокам, но это казалось приятным. Он снова посмотрел на небо, но небесные лошади уже скрылись.
– Дождь! Дождь! Скорее, заводи!
К леваде спешил промокший насквозь конюх с верёвками в руке, чтобы развести лошадей по денникам.
Глава 4, в которой Марик наблюдает великолепную актёрскую игру, которая приводит к страшным последствиям, но Марику в самый последний момент удаётся их избежать
С каждым днём становилось всё холоднее. Чтобы не мёрзнуть, Марик отрастил себе пушистую шубку, но напрасно – гулять его не выпускали. Земля в леваде замёрзла чудовищными колдобинами, ходить по которым было невозможно.
Марик, впрочем, предпочёл бы ходить по колдобинам, а не торчать сутками в деннике, где заняться было решительно нечем. От скуки он пересчитывал стены – их всегда было четыре, а брёвен, из которых они были сложены, – четыре раза по четыре и ещё два. По-прежнему забегала крыса со своими новостями о крошках, корочках сыра и обрезках колбасы, иногда приезжала Зануда и водила его гулять в поле.
Лешего жеребёнок больше не видел, небесные лошади тоже не появлялись, даже Хранители полей куда-то попрятались, но гулять Марику всё равно нравилось. Можно было высоко подпрыгивать или прятаться в лесу за деревьями и даже бегать наперегонки со своей тенью и Тунгусом (правда, Тунгус не догадывался, что кто-то бегает с ним наперегонки).
Иногда Зануда приводила его на плац, где отпускала побегать, а потом приставала со своими занудностями: то голову в разные стороны поворачивай, то стой на месте, пока чомбур на земле лежит, то вбок ходи задними ногами… Марик не жаловался: как-никак, это было веселее, чем уныло стоять взаперти.
Иногда с Занудой приезжал человек – «зелёные ноги». Марик прозвал его Кормильцем, потому что тот всегда привозил с собой сахарные сухарики, морковку, яблочки и печенье. Кормилец тоже иногда что-то просил, но совсем не занудно и после первой же выполненной просьбы отдавал Марику все привезённые лакомства.
Поблизости запыхтел автомобиль. Прошуршали колеса по гравию, двигатель смолк и послышались знакомые шаги Зануды и Кормильца.
Зануда, однако, не сразу вошла в конюшню, а задержалась у пристройки, в которой хранился овёс. Она говорила конюху о какой-то подкормке, но Марик не знал, что это такое.
После недолгой чистки (Зануда чистила Марика, а Кормилец – Тунгуса) они вместе вышли в лес.
Мёрзлые комочки земли разваливались под копытами, а крошечные покрытые льдом лужицы, если в них наступить, приятно похрустывали. Изумрудно-прозрачная, тронутая морозцем трава серебрилась инеем. В лесу было непривычно тихо и пусто без его многочисленных мелких обитателей – они уже уютно устроились в своих укрытиях, погрузившись в зимний сон.
Зануда свернула по тропинке вправо, а значит, прощай, прогулка в полях, и здравствуй, плац с зубрёжкой! Тунгус чуть слышно ругнулся сквозь зубы, а Марик подумал, что он мог бы и раньше догадаться – Тунгус-то был без седла! А без седла Кормилец никогда в поля не ездит!
Они вышли на небольшую полянку, окружённую высокими древними елями. Под низкими тяжёлыми ветвями весело петляли тропинки, словно приглашая распутать их прихотливый узор. На полянке, чуть вдаваясь в лес, и находился плац.
Открыв ворота, Зануда отпустила Марика, и тот помчался вдоль ограды так быстро, как только мог. Из-под копыт колючками разлетались мелкие камушки и подмёрзший песок.
Кормилец встал в центре плаца и легонько пошевелил бичом. Тунгус вздохнул, уныло отошёл от него на длину корды и побежал направо. Лицо у него было злое и недовольное. Марик знал, что он терпеть не может бегать на корде.
– Глупое, бессмысленное, унизительное занятие, – шипел Тунгус сквозь зубы, – отвратительное, бестолковое, нудное и унылое! Нашли себе карусельную лошадку…
В его глазах вспыхнул и тотчас же погас огонёк, не обещавший Кормильцу ничего хорошего. Пробежав ещё два круга, Тунгус начал припадать на правую ногу. Лицо его было каменным, но вот блеск в глазах…
– Он хромает! Стой!
Марик готов был поспорить на свой ужин, что заметил мелькнувшую на лице Тунгуса усмешку, но доля секунды, и оно вновь стало непроницаемым.
Кормилец, вглядываясь в ноги Тунгуса, развернул его в другую сторону. Тунгус побежал налево, припадая на левую ногу. Конь уже не скрывал своего надменного торжества.
Кормилец снова остановил его, подошёл ближе, и они вместе с Занудой принялись ощупывать хитрецу ноги. Тунгус откровенно ликовал. Марик восторженно смотрел на разыгрываемое представление и прикидывал, станет ли и он когда-нибудь таким же мудрым и изобретательным, как Тунгус. А тот время от времени болезненно морщился и резко выдёргивал ногу из человеческих рук.
– Похоже, не стоит ему сегодня рысить, – пробормотал вполголоса Кормилец.
Тунгус, едва глядя на людей, снисходительно кивнул.
Кормилец с Занудой отвлеклись от лошадей и о чём-то оживлённо заговорили. До слуха Марика долетело слово «ветеринар», и он насторожился, а Тунгус опасливо повёл в их сторону ухом…
– Да, думаю, стоит вызывать. Всё равно собирались… Если он жалуется на обе ноги…
– Не-е-е-е-ет!!! – Глаза Тунгуса расширились от ужаса, дрожь пробежала по телу, и он в один миг растерял всю свою надменность. – Только не это! Ничего у меня не болит!
Тунгус сорвался с места и, стараясь поднимать передние ноги красивее и выше обычного, пробежал несколько кругов ровной широкой рысью.
– Стой! – Кормилец натянул корду. – Тебе нельзя бегать!!
Тунгус в прыжке развернулся и помчался галопом в другую сторону, отчаянно пытаясь доказать здоровье своих ног. Войдя в слишком крутой поворот, он оступился, споткнулся и чуть не упал, но в последний момент сумел выровняться.
Мрачнее тучи, конь остановился и отошёл в сторону, уставившись в лес. Вместе с паром от его спины как будто поднимались, взывая к небу, волны чёрного негодования. Фыркнув, он мотнул головой и проворчал: «Может, забудут…», правда, без особой уверенности в голосе.
Жеребёнок старался изо всех сил, чтобы и к нему ветеринара не вызвали. Даже когда Зануда легонько потянула его за хвост, Марик послушно сделал шаг назад, несмотря на то, что больше всего ему хотелось прыгнуть вперёд.
Вечером, когда принесли ужин, Марик в испуге отскочил от кормушки – поверх овса разливалось липкое, неаппетитного вида жёлто-коричневое пятно Занудиной подкормки. Поделившись своей бедой с соседями, жеребёнок выяснил, что подкормку в овёс подмешали только ему, и мысленно «поблагодарил» Зануду. Он снова подошёл к кормушке и понюхал пятно. Приторно-навязчивый запах отбивал желание есть. Однако желудок заурчал, и Марик, вздохнув, перевернул кормушку.
Овёс высыпался, пятно оказалось внизу, и жеребёнку удалось перекусить тем, что ещё оставалось съедобным.
Снова потянулись унылые четырёхстенные дни.
– Когда же, наконец, нас выпустят гулять? – сетовала Тётушка Бу. – От этого стояния в денниках того и гляди вьюшки заведутся!
– Не будут нас вечно здесь держать. Как снег ляжет, так и выпустят, – угрюмо буркнул Тунгус. – И не в твоём возрасте вьюшек бояться!
Тётушка Бу обиженно фыркнула и отвернулась к стене. Больше никто не жаловался.
Зануда с Кормильцем не приезжали. Брёвен в стенах не прибавлялось, и считать было нечего. Упрямый конюх теперь не просто вливал подкормку в ужин, а добросовестно перемешивал её с овсом.
Марик дремал, когда в его сон стали пробиваться тревожные звуки с улицы. Шум незнакомой машины, множество шагов, взволнованные голоса. Что-то было не так. В конюшне установилась напряжённая тишина, давящая на уши, словно тяжёлый пресс. Тишину пронзил чуть хриплый от волнения крик Тётушки Бу: «Это он! У меня предчувствие! Это ветеринар! Ветеринар!!!»
Лошади заметались. Тётушка Бу, нервно дыша и ежесекундно обещая упасть в обморок, отчаянно пыталась спрятаться за кормушку (насколько может спрятаться за кормушкой крупная вороная лошадь). Тунгус, повернувшись к входу хвостом, завёл уши назад и громко, злобно клацал зубами. Кто-то, судя по звукам, карабкался на стену.
Марик вскочил, в панике закружился по деннику, надеясь найти укрытие. Скрипнула дверь, и в конюшню вошли люди. Марик метнулся в дальний от двери угол.
– Только не ко мне, только не ко мне, только не ко мне, – причитала из-за стены Тётушка Бу, очевидно, пытаясь скомпоновать потеснее свои выпирающие из-за кормушки формы.
– Ну, и где наш больной? Ведите Тунгуса, – распорядился звучный незнакомый голос.
Тётушка Бу со вздохом облегчения привалилась к стене. Стена жалобно застонала.
Заскрипела дверь денника, и по коридору раздалось цоканье копыт. Тунгус шёл очень медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом. У развязок шаги остановились.
Марик вслушивался, затаив дыхание. Зловеще звякнул какой-то инструмент. Тут же нервно затоптался Тунгус, и что-то сразу же звучно загрохотало по полу.
– Но-но! Не балуй, – строго приказал голос.
Тунгус зашипел, грозно клацнул зубами, но топтаться перестал. Было слышно, как по спинам лошадей бегают мурашки.
– Здоров! – услышал Марик вердикт голоса. – Если опять начнёт прихрамывать, попробуйте компрессы, я напишу рецепт.
Тунгус, громко цокая копытами, вернулся в денник.
Прильнув к двери, Марик с облегчением слушал незнакомые шаги. Ветеринар, кажется, уходил!
Но что это? Шаги замерли напротив его денника! Марик почувствовал, как сердце его камнем упало куда-то в желудок, а потом вместе с желудком ухнуло в копыта. Щёлкнула задвижка, и дверь, испустив тихий, как будто придушенный скрип, отворилась. На пороге показалась сияющая Зануда. Приветственно взмахнув недоуздком, она сказала:
– Иди сюда, смотреть тебя будем!
Марик отчаянно замотал головой.
– Да не бойся, глупыш, ветеринар – это совсем не больно!
Марик изо всех сил вжался в стену. Он догадывался, что ветеринар – это и опасно, и больно, и страшно, а радужный вид Зануды только усиливал его подозрения. Зануда же, не обращая внимания на протесты жеребёнка, вывела его, упирающегося, в проход и поставила на развязки, затянув их так туго, что Марик едва мог пошевелить головой. Он не мог сделать ни шага, не мог обернуться. Он был в западне!
Сзади послышались шаги ветеринара. Марик напрягся и зажмурился, от страха он слегка дрожал. Но вот наступила тишина, а затем… чья-то рука легла ему на спину!
От неожиданности Марик вздрогнул и подскочил. Скосив глаза, он увидел стоящую рядом добродушно улыбающуюся женщину. Она подмигнула ему и ласково почесала шею. От неё веяло спокойной уверенностью и таким необычайным, невиданным теплом, что Марик забыл о ветеринаре. Ловкие пальцы пробежали по его ногам, и Марик почувствовал, что сердце с желудком возвращаются на свои места. Женщина посветила фонариком в его глаза, потрогала уши, заглянула в зубы и даже пощупала язык.
– На передах небольшой размёт, а так проблем нет.
Марик в смятении взглянул на свои ноги, но никакого размёта там не увидел. Женщина между тем продолжала объяснять:
– Сена должно быть вволю (Марик начал проникаться к ней всё большей симпатией), выгул тоже увеличить максимально (симпатия стремительно перерастала в любовь), овёс… ну, оставьте пока, как есть, больше ему не надо (Марик разочарованно вздохнул, но он помнил, что даже лучшие из людей не идеальны).
