скачать книгу бесплатно
Via. Путь
Олег Макаревич
А знаешь, – так начнёт свой рассказ твой знакомый, слегка пьяный, но чересчур серьёзный, – говорят, в нашем городе, на железнодорожном вокзале появилась новая платформа. Сама собой. Её никто не строил. По ней раз в несколько месяцев ходит один и тот же поезд, чернее ночной тени. А ещё говорят, что это не обычный поезд, – твой знакомый затянется сигаретой и, после того, как выпустит табачный дым, закончит, – если на этом поезде преодолеть весь путь – на конечной остановке ты обретёшь счастье…
Олег Макаревич
Via. Путь
Один: Таинственный путь
Никто не знает, откуда на нашем вокзале появился новый железнодорожный путь с небольшим прямоугольником бетонной платформы. История такова: ещё вчера на земле позади центрального вокзала красовалась лишь грубая галька, а уже сегодняшним утром новенькие рельсы блестят под июльским солнцем. Власти заявления никакие не делали, стараются этот вопрос игнорировать, как могут. То попыхтят на расспросы журналистов, то тугую петлю галстука приослабят, то к стакану с водой присасываются. Да и ажиотаж людской какой-то тихий был к этому феномену, совсем не свойственный людям. На огни в небе целыми городами с открытыми ртами и криками выбегают, селфи делают, видео пишут. А тут тихо как-то всё, шепотом друг у друга спрашивают. Оно и понятно – электропоезда техническим чудом быть перестали давно уже. Всё это словно тайна какая, мистерия получается. Что за путь такой, новый? Почему открытия не было официального? И почему на этом пути ни один поезд уже месяц не запланирован?
А ответом на все вопросы была лишь тишина.
Поначалу.
Догадки, конечно, у каждого имелись, но вслух не озвучивались. Самыми популярными были теории о правительственном заговоре или о войне. Скорый путь для эвакуации. Дорога для перевозки особо радиоактивных отходов или самых жутких бомб массового уничтожения. Шпионские пути. Да что угодно – у сильнейших мира сего много грязных секретов.
А самым странным было то, что куда ведут эти пути железнодорожные, отследить никто не мог. Вроде идёшь по шпалам, идёшь, за город уже утопал, лесочек начался. Отвлекся на мелочь какую, глаза оторвал от пути, возвращаешь – бац – словно и не было его. Лишь поросль зелёная под ногами мнётся. Разворачиваешься – и позади ни рельсов, ни шпал – один лес девственный. Так и возвращаешься в город ни с чем, раздражённый и ещё больше запутанный.
Но примерно через два месяца, без объявления войны и особых фанфар, к платформе подъехал состав. Все, кто услышал тяжёлую поступь его колес, мигом сбежались на небольшую платформу. Мнутся. Рассматривают. Телефоны у каждого в руках наготове, воздух наполнен электронными щелчками, словно море чаек щёлкает своими клювами. Главный поезд издал гудок и пять вагонов позади него односекундно открыли свои двери. Небольшие лесенки лязгнули к перрону. Но изнутри никто не вышел, даже проводницы. Люди в испуге отошли, но снимать происходящее не прекращали. За их спинами появлялись всё новые и новые зеваки. Естественно! Вот тайна и отворила свои двери – всего-то и требуется зайти да изучить.
Но, то ли состав был слишком мрачный (окрашен он самой чёрной краской, какую только можно найти на планете), то ли оттого что не было нумерации вагонов или прочих опознавательных знаков, никто не решался приблизиться к составу даже на три метра. Некоторым казалось, что изнутри доносятся странные звуки. Кто-то вроде видел шевеление в черноте дверных проемов. Иные утверждали, что самым гнетущим была абсолютная тишина. Некие услышали прекрасные скрипичные мелодии из чрева поезда. Но самое главное осталось неизменным. Спустя пять минут стояния, двери вагонов закрылись, а состав тронулся. И никто из присутствующих не оказался достаточно смелым, чтобы заглянуть внутрь. Тайна, ничуть не потревоженная, осталась дремать в своём коконе из паутины, омываемая волнами вековой пыли.
Зато после отбытия поезда люди между собой заговорили иначе. На некоторые вопросы появились ответы, первоисточник которых невозможно было отследить.
Знакомые подходили друг к другу воровато, прокашливались в кулак. Осматривались. Дёргали за рукав собеседника для максимального привлечения внимания и начинали шепотом: «А знаешь, говорят, что…».
Два: Посадка
Уже третий год с одинокого перрона раз в три месяца отходит чёрный поезд, из которого так и не вышла ни одна проводница. Ни у кого не был потребован непотребно дорогой билет, но стайка людей всё равно скапливалась и ждала прибытия таинственного состава. «Зачем, – спросишь ты, – тут стоят эти одинокие, одетые в серые одежды и грустные гримасы, путешественники?». – «А знаешь: говорят, те, кто доедут до конечной остановки отсюда, обретут настоящее счастье. Но путь будет очень долог и тернист и добираются до цели отнюдь немногие». «Откуда я знаю это», – спросишь ты. «Говорят», – беззастенчиво отвечу. «Кто именно?». Тут уж плечи мои приподнимутся в безразличии. Куда деваются, те, кто не доезжают? Ссаживаются где-то по пути, а вот где именно и что с ними – никто не знает. В любом случае, все отъезжающие пропадают навсегда.
Ну что, отбавилось энтузиазма собирать чемоданы и бежать со всех ног?
Сейчас ночь. Если точно – четвёртый час местного времени. За три года особо наблюдательные уже составили расписание – во сколько и по каким числам приезжает поезд (это расписание всяк желающий может найти в липкой паутине Интернета). Прибытие должно произойти через десять минут, на перроне порядка двадцати человек. Те, кому уже действительно стало нечего терять, а за плечами все мосты пылают ярким пламенем.
Вот Максим в серой толстовке держит факел у своего лица. Символ свободы и саморазрушения. После секунды яркий свет тухнет и оставляет после себя струйку табачного дыма. На этом перроне курить не запрещено. Даже странно было бы не чувствовать здесь этот крепкий запах отчаяния. У Максима между ног стоит синяя дорожная сумка, на боку надпись «Sport», вся в сигаретном пепле. Ожидающие не общаются между собой. Они занимают клочок земли и стоят, охраняя его до самого отбытия поезда. Кто курит, кто прикладывается к фляжке. Некоторые листают пустые страницы в горящих окнах смартфонов. Белоснежные прямоугольники скачут в кромешной тьме, привлекая к себе мелкий кусучий гнус.
У каждого лишь одна сумка. Почему? А знаешь, говорят, что это условие. Из всех вещей – лишь самое необходимое, одна-единственная сумка. С большим вовнутрь тебя просто не пускают.
Поедешь ты в купе или плацкартом – зависит от того, как судьба распорядится, и никто с этим не спорит.
Максиму не сложно было проститься с прошлой жизнью, работой сетевого менеджера. Семья погибла чуть больше года назад, в автокатастрофе. Жена и дочка больше не дышат и не ждут главу семейства дома. На годовщину трагедии и было принято решение о поездке за счастьем, так как у Максима его больше не осталось. Самым сложным оказалось собрать чемодан. И проблема была не в том, что оказалось слишком много вещей, которые набирались с собой, а наоборот – брать было нечего.
Затаптывая очередной окурок, Макс услышал сердцебиение состава. Его пульс разносился шумом в ночной тиши и сотрясал платформу размеренными ударами. Тенью, полной черноты, приехал виновник бессонницы у двадцати ожидающих. Перрон озарился светом, гудок, двери с лязгом отворились.
Статуи зашевелились, неспешно, с ними и Максим. Страха перед неизвестным не было – мужчина уже год словно был бесстрастным наблюдателем себя со стороны. Он просто сделал шаг и утонул в глухом вагоне. Вроде ничего не изменилось, но атмосфера стала совсем другой. Воздух уплотнился, звуки текли в пространстве иначе, краски раскрывали свои глубинные оттенки. Максим кашлянул – слишком много сигарет для одного дня, и открыл следующие двери, из тамбура внутрь.
А там его уже ждали. Бело-синяя униформа. Юбка до колен с колготками. На голове растрёпанный пучок волос, выбивающийся тарелкой со спагетти из-под шапочки-пилотки (тоже часть униформы). На плоской груди – бейджик, на котором написана какая-то тарабарщина. Будто ребёнок изобразил ураган на листе бумаги. Красные от дешёвой помады, губы улыбались, глаза от чеширской улыбки прищурились. Максим был готов к тому, что девушка (лет двадцать) мяукнет или заурчит, однако она заговорила человеческим голосом:
– Доброй ночи, Максим. Добро пожаловать на поезд к счастью! – радость напускная и фальшивая, как накладные ресницы.
– Ага, – машинально хотел протянуть руку для приветствия, но остановил себя. Было бы глупо. Просто постарался улыбнуться. Получилось не очень.
– Вот ваше купе, – проводница вытянула руку куда-то в коридор, полный открытых дверей. – Место номер семнадцать.
«Семнадцатого июля произошла автокатастрофа», – пронеслось в голове у мужчины. Та самая, что унесла в кровавом водовороте его семью. Но взять себя в руки стало не сложно. Эмоций уже почти не осталось. Он лишь наблюдатель.
Главное помнить об этом. Да, Максим?
– Спасибо, – поклажа была не тяжелой, и Макс проследовал легкой походкой, всматриваясь в маленькие металлические квадратики с цифрами.
– Располагайтесь удобнее, комплект белья уже лежит на вашем спальном месте. Кипяток в бойлере в начале вагона. У нас биотуалеты, – вымученная улыбка. Говорить больше не о чем, и повисла неловкая тишина.
– Спасибо, – буркнул Макс, как бы отпуская проводницу, освобождая, – всё ясно.
Вильнув бёдрами под синей юбкой, девушка пошла ко входу. Видимо, встречать ещё пассажиров. А вот и нужное купе с нужным местом.
– Здрасьте, – вновь буркнул Максим без особого удивления. В купе уже сидели. Женщина со смутно знакомым лицом, но с этим он решил разобраться позднее. Та молча кивнула лишь одними глазами. Крышка сидения поднялась с невероятной лёгкостью и в нише очень удобно устроился Максимов багаж.
Мужчина решил прогуляться, разведать обстановку в других вагончиках. Тем временем двери закрылись и, издав гудок, состав тронулся, набирая скорость.
Краем глаза было замечено, как проводница пытается выпрыгнуть из поезда. Она барахтала ногами, по пояс высунувшись из окна коридора головой вперёд. Впоследствии побег ей удался. Что сталось с ней дальше – остаётся загадкой…
Три: Новая жизнь
«Может, дело в каком-то особенном воздухе?», – думал Максим. Разряжен сильно, например, или наоборот… заряжен. Но восприятие себя тут, в вагоне чёрного поезда, было совсем иным. Более ватным. Более пластилиновым. Словно ты становился произведением искусства. Вот вроде и говоришь обычные слова при помощи обычных манипуляций рта, языка, но получается всё как-то иначе. Эстетичнее. Будто тебя снимает очень талантливый оператор под руководством не менее талантливого режиссера.
Переполненный ощущением прекрасного впервые за очень долгое время и совершенно не думая о случившейся с ним трагедии, Макс проследовал в следующий вагон. Раз так получилось, что старая жизнь осталась у него за плечами, нужно было исследовать новую. Жизнь, наполненную стуком колёс, проносящимися за окном деревьями и домами, и металлическими узорчатыми подстаканниками.
На удивление следующим оказался не плацкартный вагон, а вагон электрички скорого следования. Вдоль обеих сторон стояли двухместные мягкие сидения. И, смею заметить, народа здесь было поприличнее. Только сейчас Максиму пришла в голову идея, что станция может быть не одна, не только в его городе. Мужчина сел на свободное сидение и стал смотреть и слушать. Очень странный вагон. Здесь были не только одиночки, рассредоточенные на больших расстояниях друг от друга. Например, напротив сидела старушка в соломенной шляпе, с седыми запутанными волосами и белой футболке в бледно-зелёную полоску. Она лучезарно улыбалась и что-то задорно шептала на ухо мальчонке рядом. Ему бы Макс дал не больше четырёх лет. Такая милая картина, совсем не соответствующая тому, что рассказывают об этом поезде.
Может ВСЁ, что рассказывали об этом поезде, было неправдой?!
Максим отметил про себя, что стоит расспросить соседку по купе на предмет её осведомлённости обо всём этом…
Кстати, слегка о том, что ещё оставил наш герой в так называемой прошлой жизни. Был один момент, который не позволял ему в первые же месяцы после гибели семьи сорваться и уехать за горизонт. Это его младшая сестра, связь с которой была крепче «Беламорканала» без фильтра. Разница в возрасте у них приличная – Максу тридцать один, девчушке по имени Аня – восемнадцать, но это нисколько не помешало им стать лучшими друзьями. В отличие от старшего брата, менеджера до мозга костей, девчушка слыла творцом. Всю школу она занималась различной креативностью в творческих кружках и была неоднократно замечена деятелями искусства на региональном уровне.
Мечтой Ани после школы было поступить в Университет Подсознательных Искусств имени А.В. Богомолова. Место это, скажу тебе, славилось на весь мир своим эпатажем и грязью. Из-под пера её выпускников выходили такие работы, что в последствии запрещались к публичной демонстрации международными конвенциями. Страшно было вообразить, что творилось в головах у этих юных дарований. Но ещё страшнее, что творится в голове у отца-основателя всего этого «бурлеска во крови» А.В. Богомолова… Но кто бы что бы ни говорил, это был Анин кумир и Анина мечта, которая в последствии (не без эмоционального участия брата) осуществилась. Весь прошлый год под чутким руководством Максима девчушка готовилась ко вступительным экзаменам туда. И уже со спокойной душой, после полученного письма из Университета, на котором чем-то, видимым лишь ультрафиолетовым излучением было выведено «Вы поступили», Аня и Максим стали собирать свои чемоданы.
Как раз сейчас, пока телефон показывал ещё несколько палочек сигнала, Макс отослал Ане сообщение: «Ну как ты там?». Дело в том, что она только вчера уехала заселяться в общежитие при университете, доносить оставшиеся документы, да и вообще решать всякие насущные проблемы.
Несмотря на поздний час, ответ пришёл моментально: «Всё супер, познакомилась со своими соседками-однокурсницами. Прикинь, подписала бумагу о том, что если с нами что-нибудь случится, то Университет за это ответственности не несёт. Прикольно?».
Максим призадумался, тревога пробежала по его спине иголочками холода. На смартфоне пальцы вывели узорами ответ: «Да, круто».
Тем временем к старушке и ребёнку подошла проводница, уже совсем другая. Полная такая, волосы пышные, чёрные, кучерявые. Бейджик содержит жирно выведенных два треугольника, круг и прямоугольник зелёного цвета. И как же к ним обращаться? Или это специально, чтобы к ним никто не обращался? Тем временем проводница толкала перед собой тележку, на тележке – блюдо, на блюде горой лежали белые квадраты, как рафинад, только не он. Чем эти квадраты отличались от рафинада, описать сложно, но, если бы ты их видел, – понял бы сразу. Всё дело в восприятии структуры. Так вот, отвлекаешься. Проводница зачерпнула ладонь этих самых квадратов и отдала старушке со словами:
– Вот Вам перед кормежкой…
– Спасибо, – пожилая женщина кисло улыбнулась, а проводница пошла толкать тележку дальше.
От услышанного Максиму стало не по себе. О чём вообще сейчас шла речь? Жутью повеяло от того, как старушка, гладя по голове своего внука (внук ли это?), подсовывала ему под нос белые квадраты. Мальчик с опущенными вниз глазами, брал предложенное угощение тощими руками и обреченно складывал себе в рот. И вроде, может это лишь показалось Максу, ребёнок моментально стал слегка полнее.
Отмахиваясь от наваждения, наш герой поднялся и заспешил обратно в своё купе (место номер семнадцать), соседний вагон. Там его всё также без особого энтузиазма встретила женщина. Лицо и впрямь очень знакомое! Обнаружить кого-то знакомого в таком месте дело очень хитрое. Но Макс недоумевал, откуда знает эту особу. Поэтому и пялился неприкрыто.
Одета особа была нарядно и стильно, как кремлёвская ёлка. Куда уж майка-алкоголичка и шлёпки, как у некоторых здесь. Платье странного покроя, необычные чулки, на голове завивка, да и вообще было ощущение, что эта дама оставляла в прошлой жизни очень и очень многое. Сумочка, например, стоила больше чем обе почки Максима вместе проданные. Гадать, кто она, было бесполезно – либо Макс вспоминал человека сразу, либо не вспоминал уже никогда. Поэтому проще было идти напролом.
– Приветствую! Меня зовут Максим, – поздоровался уже более приветливо.
– Доброй ночи. Карина, – чинно кивнула женщина.
Да кто же ты такая?!
– Нескромный вопрос, но мне кажется…
– Что Вы меня где-то видели? Да, вполне возможно.
– Ох, слава богу! Я уж думал, умом тронулся. Лицо вроде знакомо, но откуда…
– Всё потому, что в последние годы я очень мало где снималась, – женщина расправила плечи.
– О, чёрт! – Максим щёлкнул пальцем, – «Скорость света»?!
– Всё верно, – с лёгкой улыбкой и прикрытыми глазами кивнула Карина, но всё также с интересом рассматривала пейзажи за окном.
– И не только… Куча же сериалов была с Вами в главной роли… «Солнце Сибири», «Зимовье ласточки», «Там, где сердце»… Чёрт, да и полнометражный фильм был один, гран-при в Каннах взял… «Кафе «Одиночество»»?!
– Вы даже последнее смотрели? Польщена, – Карина впервые действительно обратила всё своё внимание на Макса. Но это было лишь на какую-то долю секунды.
– Ну так и что Вас сподвигло…?
– Вот честно, откровенничать я не собиралась, но… Надо кому-то выговориться. Тем более Вы сами напросились, так что пару слов скажу. Когда у тебя набирается достаточная толпа фанатов, даже орава, несколько ведущих ролей в самых популярных сериалах, от тебя уже не требуется актёрский талант. От тебя требуется показуха и… мясо, – от последнего слова актриса скривилась в отвращении. – Фанатам нужна обнаженка, продюсерам тоже. В сценариях начало появляться намного больше откровенных сцен. Знали бы Вы, сколько всего из-за меня пришлось не снимать из начального сценария «Кафе «Одиночество»». Мои гонорары сократились в разы с тех пор, как я совсем отказалось от излишнего эротизма. Фанаты перегорели, как печь, в которую перестали подбрасывать свежие дрова. Муж ушёл к другой, агент отвернулся, а всё только из-за того, что я отказалась светить сиськами на всех экранах страны. Мерзко, знаете ли, – Карина вся раскраснелась, что совсем не вязалось с её сдержанным образом. – Здравствуйте, – уже совершенно спокойно и отстранённо. Глаза вмиг с Максима переместились к окну.
В открытых дверях купе стоял очень полный дядька за сорок и слушал. Неизвестно, как давно. В одной руке он держал походный саквояж, а подмышкой нёс фикус в горшочке.
– Здравствуйте, меня зовут Валентин.
За окнами на зелёных полях, окрашенных сиянием восходящего солнца, проплыли несколько, штук десять, ровных квадратных водоемов. Это было странно. Почему они квадратные и для чего нужны…
Четыре: Superbia (гордыня)
Габариты Валентина мешали зайти ему тихо и спокойно. Он разворачивался, задевая Максима и Карину то саквояжем, то своим не в меру крупным задом. Всё это он проделывал, копошась, потея и постоянно извиняясь. Ходячая нелепость. Фикус толстяк поставил на столик между кроватями, никого об этом не спросив, и любовно стал на него таращиться.
– Это Марта, – пояснил Валентин, – самое дорогое из того, что осталось. В мой саквояж она влезала, но в нём бы она задохнулась. Так что никто не был против неё…
– А здесь кто-нибудь бывает против чего-нибудь? – поинтересовался Макс. – Мне кажется, слухи с правилами уже настолько распространились, что никто и не думает их нарушать. Я к тому, что, может, и нет этих правил, о которых все говорят? Кто-нибудь старался их нарушить?
– Я об этом не слышал, – голосок Валентина был тонкий, как жужжание комара. И, не стану таить, такой же противненький. Карина от комментариев воздержалась.
– Пойду перекурю, – сказал Максим больше для себя. Пока он прогуливался по вагону, увидел отметку о тамбуре для курильщиков.
– Спасибо, я воздержусь, не курю. Никого не осуждаю, но считаю это совершенно бесполезным занятием. Травля организма, противный запах, зависимость… – Словно стая комаров прилетела на задремавшего обнаженного человека. Вот таким оказался Валентин. Не мудрено, что Карина молча поднялась под этот писк и пошла за Максимом.
– Вы курите? – по дороге в тамбур поинтересовался Макс.
– С таким соседом – начну, – актриса грустно улыбнулась одним уголком губ. Это было очень элегантно. Многие для демонстрации той или иной эмоции пыжатся и кривляются всем телом, а Карине и этого было более чем достаточно. Профессионал своего дела, что тут сказать.
На месте Макс подпалил свой «Мальборо» и выпустил струю дыма в приоткрытое окошко. Женщина устроилась поодаль на табуреточке. Уставилась на какое-то объявление на стене напротив и хмыкнула. Максим проследил за её взглядом, зажав сигарету зубами. И тоже хмыкнул, почёсывая щетину.
На белом листе бумаги было официально напечатано: «ВНИМАНИЕ ПАССАЖИРАМ! Последний вагон состава оснащён небольшим кинотеатром! Ежедневно с трёх до полпятого весь август мы будем транслировать кинофильм, призёр Каннского кинофестиваля, «Кафе «Одиночество»», реж. Синицын М.В.».
– Как ни стараешься от себя убежать – не получится. Всё равно, что скрываться от тени, – изрекла актриса.
– Чья-то цитата? – поинтересовался Максим во дыму.
– Возможно. Давайте, не затягивайте с этим делом, а то я вся буду вонять, как пепельница.
– О, это очень разозлит нашего нового соседа.
– Не то слово.
Но, как оказалось по возвращении, Валентин ожидал их уже не один. Размножился почкованием, не иначе.
– Это Илья, – пропищал толстяк, указывая на не менее упитанного товарища. Последний был моложе, наверное, лет двадцать пять, выглядел свежее, причёска моднее, но суть свою не менял. Самое главное отличие – он был очень молчаливым, неимоверный плюс для соседа по купе. – Так вот, я как раз начал рассказывать, почему я здесь оказался.
Карина на это лишь закатила глаза и протиснулась на своё сидение возле окна.
– Я – учёный, ботаник, занимался разведением редких растений в нашем городском ботаническом саду, – эта информация транслировалась уже напрямую Максиму, который, на свой страх и риск, взглянул в сторону Валентина. – Жены у меня никогда не было (шёпотом) да и девушки тоже. – В голове у Максима воображаемая Карина закатила глаза «да неужели», – жил я всё время с мамой, а она неделю назад отошла на тот Свет, и вот я здесь. Я и моя Марта.
У Валентина был такой вид, словно он ждал стоячих оваций. Однако не дождавшись оных, поинтересовался:
– Максим, а Вы почему здесь?
– Долгая история, стараюсь об этом не думать, – буркнул Макс и решил перевести всеобщее внимание на другую тему, а то это бы начало походить на круг помощи в психиатрических лечебницах. – Мы тут обнаружили, что в поезде есть кинотеатр.
– Да вы что? – восторженно пискнул Валентин. – И что там нынче крутят?
Максим насмешливо покосился на Карину, которая изучала красоты природы:
– «Кафе «Одиночество»», ежедневно, в течение месяца.
– О, а что это такое? – Валентин улыбнулся и всё его лицо разошлось сальными складками, схожими с кругами на воде.
Тем временем поезд замедлялся до скорости прогулочного шага. Механический голос из динамиков сообщил: «Станция Superbia».
– Ну, хоть кто-то его не видел, – Карина подала голос, не разворачивая головы.
– А что такое? Он плох? Хорош?
