скачать книгу бесплатно
Вона как. повести
Владимир Макарченко
В данную книгу включены повести разных лет и разных жанров. Основу составили повести, написанные в жанре фэнтези. Последняя повесть историко-биографическая.
Вона как
повести
Владимир Макарченко
© Владимир Макарченко, 2016
ISBN 978-5-4483-0829-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вона как…
Высокого роста мужчина в сером плаще и модной шляпе «котелке», прижимая к себе локтем изящную трость с ручкой-набалдашником, шагал по объятой ночной тенью улице. Редкие фонари пытались бороться с темнотой, но делали это настолько не успешно, что в трех шагах от них уже трудно было отличить предметы друг от друга. Прохожий негромко мурлыкал себе под нос какой-то навязчивый мотивчик и всем своим видом выражал явное удовлетворение течением своей жизни. Некоторое подобие улыбки смогли бы разглядеть внезапно вставшие на его пути потрепанные мужики с ножами в руках, если бы свет оставленного позади уличного фонаря сумел дотянуть свои слабые лучи до этого места.
– Куды спешим? – Грозно вопросил один из мужиков, приставляя царапающий кончик остро отточенного лезвия к подбородку прохожего, в то время как его напарник нацелил свой нож в его левый бок. – Не желаем ли поделиться с неимущим людом содержимым своего кошеля? Бог велит добро делить! Так, как? Сами поделимся, иль помощь надобна?
– А вы уверены, господа хорошие, что я должен с вами чем-то делиться? – Не проявляя никакого волнения, спросил прохожий.
– Сомнения имеются? Подсобить? – Лезвие больно кольнуло подбородок, а рука второго мужика плотно прижала нож к боку прохожего.
– Ну, хорошо-хорошо! Чего нам спорить попусту? Коли Бог велит… – Прохожий неуловимо быстрым движением перехватил свою трость в правую руку и коснулся ее рукоятью каждого из мужиков. – Поспите, господа хорошие. А, когда очнетесь, на паперть ступайте. Там убогим подают. Вам теперь только там и пребывать. От ума, в котором столько зла накопилось, я вас навсегда освобождаю. Будете веселые и довольные, как дети малые. А мне не досуг с вами долго задерживаться. Дела, знаете ли.
Прохожий спокойно ступил вперед, а за его спиной, усевшись прямо на тротуаре и обнявшись, как родные братья переливисто захрапели впавшие в крепкий сон мужики.
Следующий уличный фонарь выхватил из ночного мрака и замер своими лучами на большой вывеске над стеклянной дверью с крыльцом: «ТРАКТИР «ЗОЛОТОЙ ФАЗАН». Под текстом вывески местным талантом был изображен желто-красный фазан на фоне зеленой травы. Как только прохожий поравнялся с крыльцом, под трезвон дверного колокольчика на крыльцо вышел городовой в полной должностной амуниции. Напялив не твердыми руками, ослабленными традиционным воскресным ужином с обильным возлиянием горячительного, на голову форменную фуражку, городовой качающейся походкой отправился к месту проживания. Прохожий же, не дав двери затвориться, проник в помещение трактира.
Владелец заведения, известный всему городу Прохор Рвач был занят в ту минуту своим любимым делом. Он разглаживал на столе мятые ассигнации и раскладывал их отдельными стопочками по объявленному их номиналу. «Косточки» больших счет четко отстукивали количество полученной за день выручки, являя своими звуками самую желанную мелодию души трактирщика. Затем наметанными движениями были просчитаны монеты. А потом все это исчезло в емкой внутренности большого сейфа, работы уральских умельцев.
– Еще один денек барышом порадовал! – Прохор довольно погладил обеими руками небольшое брюшко, важно нависшее своим величием над поясным ремнем брюк, до предела напрягая застежку жилетки. – Интересно бы знать, каково все будет годиков, эдак, через десяток… А ежели… через пять десятков? Думаю, при моем здоровье дотяну. Хорошо бы, несомненно, и за сотню лет заглянуть. Только это уже никак не возможно…
– Отчего, милостивый государь? – Раздался голос в тишине комнатки, освещенной керосиновой лампой с большим абажуром, подвешенной на бронзовой цепочке к потолку.
«Грабители!» – молниеносно пронеслось в голове Прохора. Он с опаской оглянулся на голос и обнаружил перед собой сидящего в кресле элегантно одетого мужчину. Тот сидел, положив ногу на ногу и разместив на них красивую трость с позолоченным набалдашником. Добрая улыбка приятно отозвалась теплом в слегка застывшей душе Прохора.
– Отчего же обязательно грабители? Или достойные люди не посещают Ваше заведение. Я только минуту назад столкнулся у входа с самим городовым, присутствие которого в Вашем заведении, наоборот, пресечет всякую вздорную мысль, забравшуюся в голову, какого-то бы ни было, злоумышленника. – Произнес незнакомец.
– Не имею удовольствия знавать Вас, господин. Никак не вспомню, видались ли ранее. – Неуверенным тоном произнес Прохор.
– Нет, не встречались, уважаемый Прохор Семенович. – Заверил незнакомец.
– Так откуда же, позвольте узнать, вы знаете меня?
– А кто же в городе Вас не знает? – Произнес незнакомец, привставая с кресла. – Позвольте представиться! Михаил Архангелов. Служащий Высочайшей (он ткнул пальцем в потолок) Канцелярии. Начальник особого департамента, если можно так выразиться.
– По какому, позвольте поинтересоваться, случаю посетили мое убогое заведение? – Прохор никак не мог определить, куда приладить предательски трясущиеся руки. Немного успокоившись, он сунул их за спину, где крепко сплел пальцы. – К сожалению, все половые уже провели уборку зала и разошлись… Но, я постараюсь сам… как-то угостить столь высокого гостя. Могу предложить хороший коньяк под холодную закусочку…
– Не пью горячительного, дорогой Прохор Семенович. Поужинать не прочь, а с напитками отставим. Я могу предложить свой. Небесный напиток! Чудодейственный! – Михаил извлек из кармана плаща наброшенного на спинку кресла небольшой хрустальный сосуд, наполненный жидкостью розового цвета, и водрузил его на стол перед Прохором. – Несите Ваш ужин.
Когда пробка сосуда была вынута из горлышка, необычайный аромат тут же наполнил комнату, кружа голову восхитительностью своего букета, и у Прохора возникло ощущение, что мир перестал быть ограниченным стенами заведения. Он вообще перестал быть прежним. Он стал не ощущаем.
– Не волнуйтесь, Прохор Семенович. – Успокоительно прозвучал голос Михаила. – Мы с Вами переносимся на десять лет вперед, как Вам того и хотелось. Потерпите немного.
– Я не просил Вас о том! – Сорвалось у Прохора.
– Как же? В нашей Канцелярии зафиксирована неоднократность Ваших подобных желаний. А, коль вы являете собой человека, страстно выполняющего все ее требования и пожелания, по этой причине было принято решение об исполнении Ваших желаний. Понятно?
– Понятно… – Промямлил Прохор, не понимая абсолютно, о чем идет речь, и предписания какой канцелярии он так образцово исполнял.
Внезапно мир приобрел свои надлежащие формы. Прохор с Михаилом оказались на тротуаре прямо против входа в трактир «ЗОЛОТОЙ ФАЗАН». Ранние утренние лучи скользнули по вывеске, на которой обозначились несколько ран от сквозных пулевых отверстий.
– Вот мы и прибыли в Ваш трактир десять лет спустя. – Объявил Прохору стоявший рядом Михаил. – Только существует одна особенность. Мы с Вами не видимы окружающим и не можем вступать с ними в контакты.
– Отчего?! – Удивился Прохор.
– А от того, что не может быть в мире сразу два Прохора-трактирщика. Получается так, что будете глядеть на себя и все остальное со стороны. Понятно?
– Теперь – да. – Вздохнул в ответ Прохор.
*****
Изрядно подвыпивший гражданин в черном кожаном плаще и фуражке из того же материала с красной звездой в центре околыша, с трудом удерживал непослушное тело в вертикальном положении. Совершал он это путем переноса части веса собственного тела на довольно хрупкие плечи упакованной в кожаную же куртку женщины в красной косынке. Гражданин с усилием приподнял настырно скатывавшуюся на грудь голову, ознакомился туманным взором с видом фасада и саданул в дверь трактира кованым каблуком своего сапога.
– Товарищ Зотов… – Осторожно обратилась к гражданину его спутница. – Двери в обратную сторону открываются…
– И что?! – Рявкнул кожаный плащ, возмущенный неповиновением его воле каких-то дверей. – Откроем куда надо!
После этого второй кованый каблук врезался в дверь.
– Товарищ Зотов… – Теперь уже простонала его спутница.
Товарищ Зотов начал расстегивать кобуру висевшего под правой рукой револьвера. Женщина застонала еще громче. В это время кто-то попытался отворить двери изнутри. Створка проскользнула своим вертикальным ребром в миллиметре от носа товарища Зотова и ударила его по правой руке, которая только-только запустила свои пальцы в обхват привычной рукояти табельного оружия. От неожиданности такого выпада, пальцы разжались и выскочили наружу, оставив револьвер в его кожаном хранилище. А оторопевший товарищ Зотов промычал:
– Э-э-э-э! Какого хрена?! На кого покушаешься, шкура нэпмановская?!
На пороге знакомой харчевни, вздрогнув всей своей бестелесностью, Прохор узнал самого себя.
– Совсем, почитай, и не изменился! – Восторженно сообщил он свое умозаключение, стоявшему (или висевшему в пространстве) рядом с ним, Михаилу. – Только солидней выглядеть стал! Видать, жизнь в гору пошла!
– Потерпите с умозаключениями, Прохор Семенович. Дайте картинке развернуться до конца. – Остановил его Архангелов.
– Проходите, гость дорогой! К Вашим услугам! Вот сюда пожалуйте! В кабинку! С дамой – самый раз! – Услужливо раскланивался живой Прохор Семенович, успевая подать знак половому на смену скатерти и ускорение сервировки на столике «дорогих гостей». В это же время он умудрился подставить и себя под оседающее тело товарища Зотова и усадить его на мягкий стул. – Давненько не заглядывали. Почитай, с прошлого вторника. Боле недели уж. Чем прикажите накрывать?
– Тащи все лучшее, нэпмановская морда! В последний раз гулять будем! Закрываем твою богадельню! Хватит жировать на нуждах трудового народа! – Рявкнул, немного пришедши в себя после глотка холодного кваса, товарищ Зотов.
– Как прикажете понимать? – Насторожился Прохор Семенович.
– А так и понимай: кончилась твоя буржуйская жизнь! После ужина мы с Танеч… с Татьяной Степановной опечатаем твой очаг наживы. А завтра явишься ко мне в ЧеКа для дачи показаний. Да не опаздывай!
– Каких показаний?! – Удивился Прохор Семенович.
– По заведенному на тебя делу! – Отрезал товарищ Зотов. – При «беляках» хорошо жилось? Говорят, сам генерал захаживать изволил? Ты тут всю их контру почивал. Доносы на своих сограждан сочинял, чтобы в любимчики пробиться?
– О чем Вы… Зачем же так… Ни каких доносов не было… Если и оболгал кто, так на веру принимать надобно? Товарищ Зотов. Вы-то меня получше иных знаете… – Залепетал Прохор Семенович, но был оборван резким окриком Зотова.
– Ты что, морда нэпмановская?! Хочешь упрекнуть, что визиты в твою харчевню наносил уставший от государственных дел работник? Может, посчитал, сколько раз? Может, еще и должок за мной имеется?! – Расшумелся товарищ Зотов, ожидая, осмелится ли Прохор Семенович озвучить то, что обильные ужины проходили почти всегда за счет заведения или с условным участием в погашении расходов со стороны товарища Зотова. – Рой себе могилу наговором на представителя ЧеКа! При таком твоем хамстве, одним изъятием имущества дело не закончится. При таком
хамстве в домзак* попасть запросто можно! Понял?!
Прохор Семенович утирал большим белым платком обильно высыпавший на лице и шее пот и ничего не мог произнести в ответ. Ужасная картина сырой каменной пещеры с толстой железной решеткой на маленьком оконце и снующими между ног голодными крысами мгновенно заняла все его сознание, отрешая от реальных событий.
– Чего молчишь?! – Грозно рыкнул товарищ Зотов.
– Отвечайте же, милейший Прохор Семенович! – Настойчиво посоветовала спутница товарища Зотова, которая была рядом со своим начальником во всех ужинных застольях и даже после того. Формы ее тела хорошо запомнила кровать во флигеле особнячка владельца заведения, куда и сопровождал их Прохор Семенович по требованию товарища Зотова. ______________________
* – следственная тюрьма.
– Дак… не соображу, что и в ответ сказать… – Испуганно прошептал Прохор Семенович. – Только… нету у меня к Вам претензий никаких… О чем намек Ваш, понять не могу…
– То-то! – Товарищ Зотов оскалился в довольной улыбке. – И не можешь иметь претензий!
– Понравилась сценка? – Отвлек внимание бестелесного Прохора Семеновича странно улыбавшийся Михаил Архангелов. – И как Вам глянулся это «борец за свободу трудового народа»? О каком это знакомстве изволил упомянут тот Прохор Семенович? Может и родство какое имелось?
– А как же! – Воображаемо громко воскликнул, никем, кроме Архангелова, не услышанный бестелесный двойник Прохора Семеновича. – Сенька! Сын сестрички моей двоюродной из Шельмовки. Нагулянный. Папашу его даже маманя точно вычислить не смогла из-за своей любвеобильности и полнейшей безотказности к мужскому полу. Ко мне судомойкой прибилась. А на втором году пребывания в городе, этого самого нахала в подоле и притащила. Так в коморке, что за чуланом, на моих хлебах и откормила. Потом они на какую-то ярмарку с попутным обозом сговорились. После того и вестей-то о них никаких не имел. Думал, сгинули где… А оно? Вишь, как! Где же этот бездарь выслужиться в начальство успел?
– Не волнуйтесь, Прохор Семенович! Коли есть любопытство к событиям тем, я мигом предоставлю Вам возможность проглядеть картинки из прошлого Вашего дорогого племянничка.
*****
Знаменитая на всю округу Екатерининская пересыльная тюрьма, добродушно прозванная в народе «пересылочкой», на своем веку многому преступному люду давала возможность потолкаться в тесных камерах, поочередно падая для сна на случайно освободившееся место на нарах, или прямо на полу. О ее «гостеприимных» казематах даже видавшие виды каторжные говорили с трепетным страхом. Каторжные на описываемый момент уже не гостевали в «пересылочке». Время другое настало. Но, свято место, как известно, свободным быть не должно. Освободившееся пространство тут же обжили политические, которые на воле бунтовали против слабовольного второго и последнего Николая в царственном роду Романовых, желая стать строителями какого-то нового мира на развалинах нынешнего. И, при том, все без исключения, кто был никем, враз станут всем. Что подразумевалось этим каламбуром, ни один из надрывавших глотки в хоровом пении этого нового гимна представления не имел.
В этой самой «пересылочке» и высмотрел Прохор Семенович своего племянничка. Тот с группой сотоварищей был оставлен в обслуге этого гостеприимного заведения, так как, в силу своей сучьей натуры, очень поднаторел в написании всяческих доносов на своих «братишек», кочующих в сторону Сибири и временно пребывавших тут в ожидании очередного этапа.
Из ворот этого заведения и был он вынесен на руках разношерстной толпы, украсившей свои пальто и куртки цветными бантами и обещавшими разрушить все до основания. Вынесен был Сенька Зотов на широкую дорогу невероятных возможностей для людей его склада. В скорости, «жертва кровавого произвола» уже громил «эксплуататоров», используя полную свободу действий, за которые ранее вновь был бы водворен на отсидку.
– Сень! Ныне кого из кровопивцев на распыл пускать будем? – Поинтересовался давно не чесаный мужик лет сорока, с тоской взирая на безобразную прозрачность пустой бутыли, сохранившей в себе только устойчивый «аромат» безвозвратно исчезнувшего содержимого.
– Точно, Сень! – Поддержала мужика девка, с трудом отрывая заплывшее не яркой еще синюшностью лицо от заваленного объедками стола. – Пора бы уж и «петуха» запустить кому в усадьбу. Иначе братва от скуки разбрестись может куда. А у нас еще дел революционных выше головы. Сентябрь к концу катит. Надобно одежкой обзавестись. Лошаденки бы с телегами и санями не во вред были. Да жить где-то в тепле хорошо было бы..
– Лады, Танька! Уговорили! – Согласился Семка. – Нынче и двинем. Тута, за пару верст от нас, поместьице неплохое приглядел. Кровопийца Дерябов проживать изволют. На двоих с бабой своей места столько оттяпали, что нам всем там по паре комнат выйдет. Вот у него и разживемся. Свидетелей не оставлять. Сгинул куда-то барин с бабой своей. Бросил все. А мы и подобрали. Не пропадать же добру. Так и решим!
*****
Когда докатилось известие о том, что какое-то там Временное правительство закончило в Питере свой короткий путь, Семка, ставший уже товарищем Зотовым, был избран в Совдеп и, возглавил его боевой отряд, совершил немало «подвигов» во славу трудового народа. Кому же, как не этому умельцу очищать чужие карманы и жилища, могли доверить столь высокий пост?
– Все понятно, Прохор Семенович? – Поинтересовался Архангелов. – Твой бедный родственник при большой власти оказался. Теперь Вы у него милости просить будете. А он, по родству, засунет тебя в какую-нибудь глушь без права возврата.
– Не зверь же? Добро мое помнить должен…
– Это, когда Вы его, с маманей, спроваживали с глаз своих, дабы не иметь в доме лишних ртов, учитывать надобно было. Сейчас же время собирать камни, как сказано в Святом Писании.
– Неужели, отнимет, сучий сын, все, что долгими годами наживалось? – Простонал Прохор Семенович.
– Это – следующая картинка. – Заулыбался в ответ Архангелов.
Точно в назначенное время Прохор Семенович осторожно постучал костяшками пальцев в дубовую дверь, которая ранее вела в приемную городского головы, а ныне отгораживала своей величавой массивностью все то, что должно было навалиться на него, как только ступит Прохор Семенович за порог, твердо оберегаемый этой дубовой бездушностью.
– Входите! – Выстрелом прозвучал женский голос, и перед бегающим взглядом Прохора Семеновича предстала важно восседавшая за большим столом, крышка которого была обита зеленым сукном, маленькая женщина с не первой свежести лицом, запакованная в хрустящую лаком черную кожаную куртку. – По вызову?!
Танечка-Татьяна Степановна, неизменная спутница Зотова во всех его загулах и одновременно личный секретарь, величаво, насколько позволял ее невеликий росток, возвысилась над столом.
– Сами же… вчерась… изволили слышать… – Залепетал Прохор Семенович, ощущая себя лягушкой, добровольно ползущей в пасть удаву.
– На что намекаем, гражданин?! – Татьяна Степановна произвела выстрел убийственным дуплетом обеих глаз. – Где это я могла чего-то слышать?!
– Как же.. Вчерась… Вы же ужинали в моем заведении… – Продолжал обалдело лезть в пасть удаву Прохор Семенович.
– Шантаж?! – Вдруг рыкнуло откуда-то сбоку. Тускневшему в полуобмороке взгляду Прохора Семеновича предстал наплывающий на него всей своей озлобленностью образ товарища Зотова. – Ты, нэпмановская морда, зачем сюда явился?! Чистосердечно во всех своих деяниях сознаваться, или пытаться шантажировать обличенных властью народного государства сотрудников ЧеКа? Мы к тебе по-хорошему: зайди, Прохор Семенович, беседа есть. А ты?! Сыромятин! – Гаркунул куда-то в коридор Зотов. – Прихвати Дуболомова и заглянь ко мне! Дело есть!
Спустя буквально несколько секунд в приемную товарища Зотова вломились два дюжих парня в косоворотках.
– Этот? – Ткнул толстой сарделькой указательного пальца в грудь Прохора Семеновича один из прибывших.
– Этот. – Подтвердил товарищ Зотов. – Ставлю задачу! Контра! Доносил на честных трудящихся белогвардейцам, за что был особо отмечен их генералом. Нажил имущество на страданиях городских пролетариев и других трудящихся масс. На оформление раскаяния даю два часа! Татьяна Степановна все зафиксирует под роспись. Имущество припрятанное изымать буду сам. Уведите!
Прохора Семеновича поволокли в какой-то подвал, где в глухой каморке имелись всего: маленький столик и приставленный к нему табурет. Место за столиком заняла личный секретарь, а Прохор Семенович был поставлен напротив нее, зажатый с двух сторон верзилами, своим видом обещавшими ему долгую и мучительную процедуру исследования обмякшего его тела на сопротивляемость внешним воздействиям.
– Ты посмотри, что, гады, делают! – Простонал Прохор Семенович, словно его бестелесная виртуальность на себе ощутила «творческий подход к делу» двух верзил из ЧК, которые проявляли такую изощренность в своем «творчестве», словно на «отлично» сдали выпускные экзамены в школе палачей матушки-инквизиции.
– Такова суть того самого момента, когда никто становится всем сразу. Ему когда-то городовой кулаком в морду за его проделки, а теперь он все муки ада другим преподносит, гордясь, что дорвался до власти и никем остановленным быть не может. Это – тот самый «пролетарий», который ничего, кроме тюремной камеры за собой никогда и не имел. Вышел, взял прохожего «на гоп-стоп»*, гульнул на всю широту своей серой душонки, снова в камеру на постой, к дружкам. При хорошем раскладе да при умении поставить себя в блатной среде, можно и в авторитеты вылезти. Тогда и в камере жизнь-малина. И начинают тебе бывшие твои уличные братки прислужничать, словно боярину какому. При «невезухе» останешься навсегда в «шестерках». Об тебя всякий ноги вытирать будет. А у тебя злость в душе возрастает: дождусь момента, покажу кому-то Кузькину мать! Эти двое и дождались… – Тут же выдал пояснение моменту Архангелов. – Все у тебя выгребет из тайников племянничек твой, а самого к азиатам на проживание сошлет. С пустыми карманами сошлет. А его сынок приемный, которого ему Татьяна из какого-то приюта выхлопочет с пояснениями, что явился товарищ Зотов прямым соучастником появления на свет этого лохматого пройдохи, унаследует затем все, что папаша успеет «изъять» у Вас и иных лиц, которыми интересовалось местное ЧК и он сам в особенности. Желаете ознакомиться с подробностями? К Вашим услугам!
– А можно заглянуть в то время, когда со всем этим покончено будет? Продолжение этой картины у меня ______________________
* грабеж, разбой
интереса не вызывает… Все из Ваших слов понял… Моя ниточка судьбы рвется… – Со вздохом прошептал Прохор Семенович.
– Не скажите, уважаемый Прохор Семенович! Не скажите! Покажу я Вам встречу ваших с товарищем Зотовым потомков. Интересная, знаете ли, встреча. Даже того более, будете участником событий. Только сторонним. И без предъявления своей истинной сути посторонним. Инкогнито, как принято говорить. Согласны?
– Хотелось бы иметь такое удовольствие…
– Тогда, к делу!
*****
