скачать книгу бесплатно
– Он золотой. Может, тебе удастся на хлеб обменять. А сейчас помоги мне скорее доктора дотащить.
Парнишка вешает на шею золотую цепочку с крестом и хватается за край волокуши.
Пожар
Железнодорожные пути повреждены. Горят два последних вагона – гибнут люди. Суматоха. Женщины, дети, старики в панике бегут, наталкиваются друг на друга, кричат. Из пылающих дверей вырывается пламя. Раненых выносят из огня. Все борются с пожаром. Машинист бросается под поезд расцепить вагоны.
– Палыч, куда ты? – орёт кочегар Гришка. – Сюда! Сюда! Воды!
Гришка выхватывает из рук пробегающей мимо женщины ведро с водой и с размаха выливает её под вагон. Пшшшш… Валит густой чёрный дым.
– Воды! – изо всех сил орёт Гришка.
– Воды! Воды! – доносится со всех сторон. Санитарка бежит с вёдрами. Вода прыгает, выплёскивается через края. Гришка бросается ей навстречу. Он подхватывает ведро, поднимает высоко над головой и опрокидывает. За секунду становится мокрый от макушки до пят. Со вторым ведром лезет под вагон к машинисту.
Едкий дым раздирает глотку. Душит.
На машинисте горит одежда, но он продолжает работать. Гришка водой сбивает огонь с его спины.
– Подъёмник не проворачивается! – кричит Палыч.
Гришка бросается к машинисту на помощь. Чёрный дым клубами окутывает мужчин, вызывая удушливый кашель. Со всех сторон вырываются языки пламени и касаются рук, ног, плеч, спины.
Наконец состав расцеплен.
Кочегар вытаскивает обгорелое тело Палыча, взваливает на плечо и бежит к девятому вагону в операционную.
– Врача! Врача! – орёт изо всех сил Гришка с чёрным от копоти лицом и взъерошенными волосами.
Навстречу по перрону бредут, как незрячие, люди. Фрагменты тел валяются под ногами. Стаи ворон, чуя пищу, кружат над местом трагедии.
Операция
Веру с мальчиком встречают санитары. Они перекладывают доктора на носилки и заносят в вагон. В операционной пахнет дымом, будто подгорело молоко.
– Готовьте к операции! – командует Вера и подходит к умывальнику. Моет руки. Медсестра держит наготове халат. Санитарка подбирает волосы врача и собирается повязать ей платок. Вера отклоняется от неё и просит надеть ей колпак.
– Он же мужской, – говорит санитарка с удивлёнными глазами.
– На мне и брюки мужские. Ну, что застыла? Шевелись, – отвечает Вера. На глазах у персонала невысокая, хрупкого телосложения женщина превращается в уверенного и строгого доктора.
Медсестра, не имея навыков анестезиолога, накладывает примитивную маску Эсмарха на лицо пациента и через марлевый фитиль капает эфир. Вера подходит к операционному столу, берёт инструмент и застывает. Она слышит знакомый лай собаки. «Руди!» – молниеносно проносится в голове. Она обдумывает. Лай собаки приближается. Пёс ищет хозяйку. Вера ногой упирается в пятку другой ноги и стягивает ботинок. Она обращается к санитару:
– Аким, там собака белая. Зовут Руди. Приведи его сюда в тамбур и привяжи. Возьми мой ботинок, по запаху он будет за тобой бежать. Мой паёк отдашь собаке, – Вера наклоняется над пациентом и приступает к работе. Санитар хватает ботинок и, выбегая, сталкивается с Гришкой, на плече у которого висит машинист.
Обман
Пять суток без перерывов люди восстанавливают железнодорожные пути. Пять суток бригада медиков на ногах. Пять суток за операционным столом стоит Вера. Между операциями она выходит в тамбур к собаке и засыпает, сидя. Спит по 15—20 минут.
Стемнело. Вера стоит у открытой двери из вагона. Она надышалась парами эфира и её качает, как пьяную.
– Сейчас будем есть. Уже скоро принесут еду. Потерпи, – говорит она собаке.
Женщина глубоко вдыхает свежий воздух и падает. Аким с тарелкой в руке, присвистывая, подходит к вагону. Он смотрит на лежащую женщину и думает: «Опять в тамбуре спит». Санитар оглядывается по сторонам и запрыгивает в вагон. Он оттаскивает женщину с прохода и быстро начинает есть кашу. Руди сидит около хозяйки и, не моргая, молча наблюдает за каждым движением мужчины. Собака облизывается, длинная тягучая слюна ползёт до пола. Пёс не выдерживает и начинает лаять.
– Тихо ты. Ну! – резко вполголоса говорит санитар и замахивается на собаку. – Заткнись.
Доедает кашу, быстро кладёт пустую тарелку около женщины и уходит, оглядываясь по сторонам.
Вера приходит в себя. Пёс с жадностью вылизывает тарелку, которая с грохотом бьётся об стену. Впалые бока собаки поражают хозяйку. Лапы не держат Руди, подкашиваются. Из-за голодного спазма желудка он неестественно горбит спину, втягивает живот и скулит.
– Поел? Вот и хорошо, – гладит пса женщина. Она встаёт и шатаясь уходит в соседний вагон переодеться. На пути нос к носу сталкивается с санитаром.
– Аким, ты собаку кормил? – спрашивает Вера и пристально на него смотрит. Не моргая, молодой мужчина кивает головой.
* * *
Глубокая ночь. Наконец, сложные операции закончены. Медперсонал, шаркая ногами от усталости, убирается в операционной. Из тамбура раздаётся женский крик. Вера с коллегами вылетают в тамбур. Молоденькая санитарочка стоит ни жива ни мертва, прижавшись к стене. Её руки широко расставлены, а пальцы впились в железные створки дверей. Неподалёку от неё стоит собака с раздутыми боками, в зубах остаток человеческой плоти. Кисть руки валяется посередине тамбура.
Вера переводит на санитара полные ужаса глаза.
– Ты куда ампутированные конечности отнёс? – нахмурив брови, спрашивает Вера Акима.
– Да как и всегда, в мешках унёс! – отбивается санитар, невинно тараща глаза. – Может, с перрона пёс подобрал?
– Собака привязана! – кричит Вера.
Аким делает шаг вперёд и, выпячивая грудь, тараном прёт на Веру. Он злобно щерится и орёт:
– Ты солдат еды лишаешь, чтобы накормить чёртову псину!
– Я сама не ем, еду свою собаке отдаю! И эта чёртова псина 500 бойцов раненых с поля боя вытащила! – кричит разгоряченно женщина. Она уверенно делает шаг навстречу санитару. – Как теперь она будет работать, после того как ты её накормил?!
– Да пошла ты! Это всего лишь собака! – со злостью Аким расталкивает людей и выпрыгивает из вагона.
Обед. Медперсонал подходит к железной собачьей миске и делится своим пайком с животным. Кто ложку, кто две, кто половину перекладывает из своей тарелки. Аким улавливает косые, недобрые взгляды коллег и скрепя сердце кидает Руди кусочек хлеба.
Железнодорожные пути восстановлены. Поезд трогается и, набирая скорость, покидает станцию.
В тыл
Вера идёт по вагонам, осматривает раненых. Она медленно продвигается между вплотную лежащих бойцов и останавливается возле совсем юного парнишки. Неожиданно парень подмигивает ей. Вера не реагирует, шатаясь, выходит из вагона в тамбур. Всё! Это последний вагон. Обессиленная, она прислоняется к стене и сползает на корточки. Женщина закрывает глаза и сильно прижимает кулак к груди. Хочется завыть, но вместо этого она тихо запевает:
Не для меня придё-о-от весна,
Не для меня Дон разольётся.
Там сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для меня.
Звуки вырываются из самого сердца и усиливаются под стук колёс. И вот она уже совсем не замечает, как поёт слишком громко. Слова песни доносятся до солдат. Чья-то рука приоткрывает дверь в тамбур. Они слушают Веру и чувствуют боль, накопившуюся в душе этой маленькой и бесстрашной женщины. Песня заканчивается, стоит тишина, нет даже стонов, только монотонный стук колес: ту-ду-туду-ту-ду-туду-ту-ду-туду… Поезд несёт красноармейцев в тыл.
Глава II
Военно-санитарный поезд
В дороге
Вера на обходе.
– Да никуда вы не пойдёте. И вовсе не врач вы сейчас, а упрямый пациент, которого постоянно надо усмирять, – ругается Вера на Константина Гавриловича и осторожно удерживает в постели мужчину, который пытается встать.
– Вер, да я не буду ходить. В перевязочной буду осматривать тех, кто сам приходит. Да ты гля-я-нь, там девчушки с бантиками до сих пор. Они только после школы, с двухмесячными курсами, бинтовать даже не умеют, а я тут валяюсь. Вер! Пусти, – требует мужчина, отстраняя Верины руки.
– Хорошо. Завтра посмотрим, – она накрывает одеялом доктора и спешит в следующий вагон. Константин Гаврилович тянет в проход голову и окликает женщину:
– Как там Палыч наш? Кто вместо него поезд ведёт?
Вера возвращается, подходит к доктору и пытается сдержать слёзы – не выходит. Она говорит прерывающимся, надрывающим душу голосом:
– Пло-хо. Мучается. Ожоги слишком об-ширные. Он горел, но… продолжал расцеплять вагоны. Послезавтра прооперирую. Мне понадобится ваша помощь, поэтому вам и надо набраться сил. А машиниста нового нашли – шустрый дедок, – нервы женщины окончательно сдают. Она зубами вонзается в нижнюю губу и торопится к выходу из вагона.
Константин Гаврилович встаёт и медленно направляется в противоположную сторону. Он идёт в перевязочную.
* * *
Поезд сбавляет скорость, приближается к станции и тормозит. Медицинский персонал выходит из вагонов. Яркое жаркое солнце слепит глаза. Толпы детей бегут по перрону им навстречу. Они облепляют Веру, тянут к ней худые ручонки и просят хлеба. Она смотрит на истощённых детей, видит их глаза, в которых отчаяние сменяется надеждой получить хотя бы хлебные крошки. Навстречу женщине бежит военный комендант станции.
– У нас раненых 136 человек, – говорит мужчина, протягивая руку Вере поверх детских голов.
– Нам грузить их некуда. У нас люди в проходах лежат. В вагоне не продохнуть.
– Я знаю. Мы подготовили несколько порожних платформ с матрасами и сейчас организуем сцепку. Потом начнём погрузку.
– Хорошо! – кричит Вера убегающему начальнику станции.
Вера оборачивается. Через окна на детей смотрят раненые.
– Ребята, дайте пройти! Я сейчас принесу вам еды, – говорит она, но дети не расступаются и гурьбой идут вместе с ней к вагону.
Вера запрыгивает в поезд и бежит к укромному местечку, где прячет чемодан. Скидывает с него тряпки и открывает.
Она в нерешительности подносит руки к чемодану и на несколько секунд застывает.
– Господи! – шепчет женщина. По лицу бегут слёзы. Из чемодана, набитого продуктами, она выбирает печенье, сухари, конфеты, халву и укладывает всё в пакет. Из внутреннего кармашка вываливаются оловянные солдатики. Вера перекладывает их в свой карман, закрывает чемодан и заваливает тряпками.
* * *
Раненые бойцы передают из рук в руки миску. Они кладут свой паёк в общую тарелку – кто хлеб, кто кусочек сахара, кто картошку варёную. Набрав полную миску еды, солдат просит Акима отнести её детям. Санитар проходит в тамбур и закрывает дверь. Он в спешке выбирает сахар, хлеб и рассовывает по широким карманам. Руди сидит около входа. Он внимательно наблюдает за человеком.
– Опять ты. Пошёл! – отгоняет пса Аким.
Скрипит дверь. Аким вздрагивает и смотрит испуганными глазами на входящую в тамбур Веру. Руди рычит, косо посматривая на санитара.
– Я вот детям еду несу, а твой пёс не пускает, – говорит Аким.
Вера отгоняет собаку с прохода и выходит с санитаром на улицу, где их ждут дети. Среди толпы женщина находит мальчика постарше, отдаёт пакет и строго говорит:
– Это всё вы разделите между собой пополам. Даёшь слово?
Мальчик открытым взглядом смотрит на женщину и отвечает:
– Даю слово.
Аким отдаёт тарелку с едой подростку.
Дети уходят, а Вера бежит на погрузку раненых. Руди сопровождает хозяйку.
* * *
Восьмой вагон расформирован. Часть раненых из него переводят на открытую платформу. Вновь поступивших, нуждающихся в операции, размещают в восьмом вагоне. Состав к отправке готов. Люди спрыгивают с платформы и собираются в группу. Аким стоит в нескольких шагах от них. Руди стоит напротив него и, оскалив зубы, рычит. Его верхняя губа дёргается, того гляди, бросится. Вера молча наблюдает.
– Успокой свою нервную собаку, – с волнением просит Аким женщину.
– Руди! Нельзя! – командует Вера.
Собака продолжает скалиться.
– Пошёл, я сказал! – замахивается санитар на пса.
Руди начинает лаять, на холке поднимается шерсть. Аким отступает и машет рукой. Пёс бросается на санитара. Вера с криком срывается с места и не успевает схватить собаку. Огромная чёрная пасть впивается в карман брюк санитара. Испуганный Аким, отбиваясь от собаки, спотыкается и падает. Руди мощным рывком раздирает карман. Из него вываливается хлеб, сыплются куски сахара. Вера тянет пса к себе, успокаивает и наклоняется за сахаром.
– Ах ты гнида! У детей украл! – она широко замахивается, чтобы запустить кусок сахара в Акима, но сдерживается, понимая ценность продукта. – Я отказываюсь с тобой работать.
– А это решать не тебе! Здесь начальник поезда не ты! Здесь всё ещё принимает решения Константин Гаврилович! – орёт санитар.
– Так иди и пожалуйся на меня! – с отвращением бросает Вера.
Женщина уходит. Бойцы на платформе, кто ещё может приподняться на локоть, молча смотрят на происходящее. Стоит тишина. Коллеги с презрением смотрят на мужчину, разворачиваются и, не проронив ни слова, уходят за Верой.
Три бойца стоят около вагона. Курят. Солдат с перевязанным плечом глубоко затягивается, гасит сигарету и двумя пальцами откидывает окурок. Аким быстро шагает вдоль поезда. Мужчины преграждают ему дорогу. Их взгляды исподлобья наводят ужас на санитара. Он, как трясущаяся гиена, отступает назад. Солдат замахивается на Акима и со всей силы наносит удар. Мощный кулак бойца приходится в переносицу санитара. Он катится по склону. Солдат сплёвывает в его сторону и поднимается в вагон.
Прорыв
С вокзала бежит немолодой служащий. Он отводит начальника станции в сторону и, запыхавшись, говорит:
– Плохая весть, Леонид Егорыч. На следующей станции немцы, – мужчина пытается отдышаться, держится за сердце. Снимает фуражку и вытирает вспотевшую лысину и конопатое лицо. – Передали только что. Говорят, фрица отбили, но эти, видать, засланные, человек семь—восемь. Знают, что поезд идёт.
Комендант хмурится и становится чернее тучи. Он сообщает Вере и бригаде паровозного состава плохую новость.
