скачать книгу бесплатно
ГЛАВА 1. В ПЛЕНУ КОШМАРОВ
Каждую ночь ей снилась Киото. Эльфийка приходила в платье, сплетенном из цветов и трав, пахнущих медом, чайными листьями и лесными ягодами. Она являлась радостная и счастливая, без намека на гнев или осуждение, и пыталась утешить юную госпожу. Во снах Элисон видела ее живой, трогала за теплые руки и смеялась вместе с ней над всякими нелепицами. Эти сны причиняли младшей Ричи куда более сильную боль, чем шрам, временами напоминающий о себе жжением и зудом.
Эфемерный образ Киото не поддерживал чувство вины, которое не давало Элисон покоя, но делал ее пробуждение тяжелым из-за незаслуженной доброты бывшей служанки. Эльфийка представала перед госпожой нетронутой, без синяков на руках и укусов на шее. Но Элисон запомнила ее совсем другой: избитой, с кровоподтеками на светлой коже и обреченностью в больших серых глазах. Сухие губы шептали: «Солнечная госпожа». Солнечная Элисон. При жизни Киото не уставала напоминать, что сердце ее госпожи преисполнено светом и бесконечной любовью к ближним. Она говорила это, не зная и не видя, что на самом деле стало с Элисон.
После смертельного удара Хейки все изменилось. Младшая Ричи умерла той ночью вместе с Киото, и не только от меча своего брата. Со смертью подруги девушка потеряла важную часть себя – ту, за которую ее уважали и любили простые люди. Элисон жалела, что Киото так и не увидела самого главного: как темные силы вернули ее к жизни и как древняя магия пробудилась в ней после смерти. Собственная кровь и жажда мести помогли Элисон возродиться, но свет внутри нее окончательно и бесповоротно угас. Что Киото сказала бы о ней теперь?
Элисон представляла разочарование и боль в глазах подруги. Такой госпоже, как она, больше никто не захочет служить по доброй воле, из любви. Потухший, лишенный жизни взгляд эльфийки стоял у нее перед глазами, стоило ей закрыть их. Утром или ночью. Во время купания или чтения. Всегда.
Элисон часто снилось, будто вампиры обступили Киото. Они вонзали клыки в ее шею, плечи, запястья… Эльфийка не вырывалась, а только беззвучно плакала. А младшая Ричи, будучи во всей своей силе, никак не могла ей помочь. Она призывала магию крови, но руки не слушались ее либо сила выходила из-под контроля и наносила вред ей самой. Как и в жестокой реальности, во сне вампиры одерживали победу. Чернота неизменно забирала Киото, а после поглощала и саму Элисон.
Тогда она просыпалась. Одинаково в одно и то же время – перед рассветом. Солнце в ее холодных краях вставало поздно, и девушка постепенно приучила себя подниматься раньше, чтобы насладиться рассветным утром до прихода служанок.
Сев на постели, Элисон потрогала свои влажные щеки и вздохнула. Она снова плакала во сне. В последнее время ей вовсе не хотелось просыпаться. Ради кого и чего ей жить? Киото, Дарвин, Тата – всех, кого она любила, не стало. Сколько еще дорогих ее сердцу людей должны убить вампиры, чтобы наконец пресытиться в своей жестокости?
Девушка нащупала под мокрой подушкой золотое перо – памятное украшение, подаренное сестрой. Перед сном младшая Ричи прятала его под подушку, а утром доставала и подолгу разглядывала драгоценность, вспоминая Татиану, ее добрые глаза и заливистый смех. Райнер выполнил обещание и в самом деле отдал брошь Элисон, но перед этим ей пришлось пообещать, что она никогда больше не сбежит. Вампир запросил очень высокую цену для такой маленькой вещицы – свободу, – но девушка заплатила ее, не раздумывая. Старое золотое перо – это все, что у нее осталось.
Она поднялась, подошла к окну и раскрыла занавески. Свечи давно догорели – в комнате царствовал мрак. Небо облачалось в розовый наряд, снимая черное скорбное платье. Облака перенимали нежные оттенки рассвета и плыли по небу разноцветные: розовато-красные, оранжево-белые, пурпурно-серые. В некоторых проглядывалась желтизна солнца, которое еще не взошло, как намек на солнечный спокойный день. За ночь воздух в комнате сильно остыл: стены поместья, даже напитанные магией, и оконное стекло источали утренний холод, поэтому стоять вот так, в одной ночной сорочке, младшей Ричи было неуютно. Но она продолжала смотреть на небо. Ей нравилось рассматривать облака, особенно предрассветные. Порой она видела в них фигуры животных или образы людей, а в иные дни совсем ничего не могла разглядеть. Одно из розово-алых облаков напомнило девушке замок, в котором состоялась кровавая бойня. Демоны сражались с вампирами, а Элисон – сама с собой. Она вела внутреннюю борьбу с Тьмой и проиграла. Поддалась ей.
Потерпела поражение младшая Ричи и среди вампиров. Вспоминая те события, она поражалась самой себе: как у нее хватило смелости бросить братьям вызов? Той силы, которая проснулась в ней, все равно бы не хватило, чтобы противостоять вампирам. О чем она думала, когда решила выступить против них? «Глупая, глупая девчонка», – ругала Элисон себя, а потом вспоминала испуганные лица братьев, когда она легким взмахом руки подняла в воздух смертоносные иглы, созданные из ее крови. Старшие Ричи твердили ей, что она ничего из себя не представляет и не сможет ступить без их помощи ни шагу. Если она и правда такая никчемная, почему же они испугались и отступили, пусть и ненадолго?
Этот и другие вопросы беспокоили ее целыми днями.
Тьма не навещала ее с тех пор, как семейство Ричи вернулось домой. Безупречный лик Темной и раньше нечасто маячил перед глазами Элисон, но она с упорством продолжала обращаться к ней в мыслях, чувствуя, что злая сила слышит ее. Девушка умоляла о помощи; она просила о мудром наставлении и поддержке, но Темная не являлась. Элисон перепробовала все: звала ее во снах, углублялась в себя с целью отыскать темную обитель – все без толку. Тьма не шла на зов, словно ее интерес угас после их совместного поражения. Все это сильно подрывало веру Элисон в себя, но она продолжала надеяться, что Тьма вернется и поможет отомстить за смерть потерянных любимых. Без надежды на это она не смогла бы жить дальше.
В дверь постучали, оповестив о начале утренних процедур. На пороге показались три девицы: одна, самая старшая на вид, стояла впереди, а из-за ее правого и левого плеча выглядывали две помладше. Младшая Ричи видела их впервые: после возвращения домой Хейки и Райнер позаботились о том, чтобы ни одна из служанок не сблизилась с их сестрой. Каждую неделю братья присылали к ней новых девушек, видно, беспокоясь, как бы Элисон не привязалась к кому-то вместо Киото. Вампиры ожидали, что она совершит новый побег, и делали все, чтобы исключить возможность заговора. Но они и не догадывались, что их решение оградить Элисон от общения с прислугой принесло ей облегчение. Младшая Ричи не горела желанием разговаривать с теми, кого едва знала, и заменить для нее Киото не мог никто.
– Юная госпожа уже проснулась? – растерянно спросила старшая служанка, увидев бодрствующую Элисон.
Младшая Ричи кивнула и отвернулась к окну, давая понять, что не настроена на вежливую беседу.
Пока одна служанка раздевала ее, две другие наполняли ванну за ширмой в дальней части комнаты. Они опустошили принесенные ведра с теплой водой и побросали в ванну травы и лепестки цветов: белые, синие и красные. Элисон забралась в воду, пахнущую летним лугом, под рассуждения девушек о том, как же ей повезло родиться в знатной семье, среди любящих родственников. Она подавила в себе истеричный смех и сделала вид, что не слышит болтовни приставучих служанок. Их общество было ей неприятно, и тем не менее младшая Ричи терпела его. Если она прогонит девушек, не дав им закончить, те побегут к Райнеру и нажалуются на грубость госпожи. Элисон не пугала необходимость долго объясняться перед братом, но после воспитательной беседы он наверняка захочет закончить водные процедуры сам. Она покрылась гусиной кожей от одной только мысли об этом. Волей-неволей Элисон стала слушать разговоры девушек, чтобы отвлечься, но все их темы сводились к ее скорому замужеству.
– У других нет и половины того, что есть у вас, госпожа! – тараторила коренастая служанка с голубыми глазами и русыми густыми волосами. На щеках девушки играл яркий румянец – свидетельство того, что Райнер не использует ее для утоления жажды. – Вам так повезло!
«Нет, милая, – подумала Элисон с усмешкой на губах, – это тебе повезло. Радуйся, что не являешься едой для своего господина».
Служанка продолжала натирать ее кожу мягким лоскутом ткани, смоченным в ароматном травяном отваре.
– Скоро день вашей свадьбы, – восхищенно говорила другая, занимаясь мытьем волос Элисон. – Не могу вообразить ваше счастье! Ваш жених, господин Райнер, такой грозный все время, но это даже хорошо для брака! Он никому не даст вас в обиду!
Младшая Ричи чуть не взвыла от этих радостных слов. «Я так счастлива, что хочу открыть окно и прыгнуть, вот только прыжок со второго этажа не убьет меня, как бы сильно я этого не хотела. Я очень, очень счастлива! Жаль только, что я не могу поделиться своей радостью с близкими людьми, ведь их всех убил мой жених!»
Можно подумать, ей самой так уж хочется быть Ричи. Элисон не желала для себя подобной судьбы. Кто в здравом уме мечтает оказаться на ее месте? Она украдкой взглянула на девушек. Разве что они. Вот эти-то не отказались бы поменяться с ней местами. Пустоголовые девицы! Они не имеют ни малейшего понятия о том, что могло бы ждать каждую из них после свадьбы с безумцем Райнером – главой самого большого и влиятельного клана вампиров. А вот Элисон представляла свое будущее с ним, и внутри у нее все переворачивалось.
Служанки продолжали болтать, наперебой споря о том, какого цвета должно быть настоящее свадебное платье, пока Элисон думала, чего бы ей хотелось на самом деле. Она уже давно знала ответ, и от этого ей становилось невообразимо грустно. Райнер подарит страдания или завалит подарками попроще – платьями или украшениями, – но наделить Элисон силой, способной сокрушить проклятых вампиров, он не в силах.
– Мне представляется на вас платье розового цвета, с белым кружевным воротником и серебристыми рукавами, – мечтательно вздыхала одна из служанок, ополаскивая волосы младшей Ричи. Ее собственные – короткие, тонкие и темные – производили отталкивающее впечатление.
– Дура! Все знают, что невесту вампиров наряжают в алое платье, в цвет крови, которую они так любят, – похвасталась познаниями старшая служанка с длинной черной косой до пояса. – Госпожа непременно будет самой красивой невестой!
Они хвалили ее, но в их голосах звучала плохо скрываемая зависть. Элисон хотела крикнуть им: «Займите мое место и забирайте все, что у меня есть! Я с радостью отдам вам все свои наряды, драгоценности и любовь старших братьев. Забирайте все, а меня оставьте в покое!» Жаль, это невозможно. Она найдет покой лишь в двух случаях: если умрет сама и если отомстит врагам. А до тех пор ходить ей по земле невестой жестокого вампира и наблюдать смерть от его рук.
После купания ее одели в платье из голубого шелка, украшенное белой вышивкой. Снежинки из тончайших нитей блестели на длинных рукавах, достающих до пола, а подол украсили холодные серебряные розы. Восторженная болтовня служанок разбередила раны на душе у Элисон, и теперь она с преувеличенным вниманием разглядывала свой наряд, пытаясь сдержать подступающие слезы.
Ей не терпелось отослать служанок прочь. Она надеялась, что после купания девушки оставят ее одну, но даже расчесав и уложив ее волосы, они почему-то никуда не торопились.
– Разве вам не пора? – как можно более вежливо спросила младшая Ричи, желая поскорее избавиться от их общества. – Вы сделали свою работу и можете быть свободны.
Девушки озадаченно переглянулись.
– Да, но… господин пожелал, чтобы после купания мы сопроводили вас в столовую, – учтиво ответила старшая.
Элисон нахмурилась.
– Прежде мне запрещали покидать комнату. – По возвращении в поместье братья посадили ее под замок, и еду с тех пор ей приносили прямо в комнату. – Что-то изменилось?
– Господин Ричи отменил это правило. Он хочет, чтобы вы спустились к завтраку.
– Кто из моих братьев отдал такое распоряжение?
– Господин Райнер.
«Кто же еще это мог быть», – с раздражением подумала Элисон. На одно отмененное правило Райнер придумывал пять новых, еще более строгих. Эта новость не обрадовала ее.
– Благодарю вас за безупречно выполненную работу, милые дамы, но лучше вам оставить юную госпожу, – с вежливой холодностью произнес Советник, отворяя дверь.
Он появился, как и всегда: тихо и незаметно. Если бы старик не заговорил, никто бы и не догадался, что Лойт уже стоит на пороге. Торопливо обернувшись, служанки поклонились ему, а Элисон кивнула в знак приветствия.
– Но господин Райнер… – начала одна из девушек, вытаращив на старика испуганные глаза.
– У вас еще много работы по дому, – напомнил Советник и оглядел их по очереди. – Ступайте и ни о чем не беспокойтесь. Я сопровожу нашу госпожу в столовую вместо вас.
Перечить главному Советнику не смел даже сам Райнер, так что слова старика окончательно убедили служанок. Поклонившись Элисон, они вереницей выскользнули из комнаты.
– Наконец-то здесь стало посвободнее, – Лойт с улыбкой закрыл за ними дверь.
Он явился в своем привычном сером одеянии. На больших карманах его широкой мантии были изображены весы и циферблат старинных часов. Элисон не помнила его ни в какой другой одежде точно так же, как не помнила его молодым: когда ей исполнилось восемь, он уже был глубоким стариком. Тяжелые веки прикрывали маленькие серые глазки, и девушке порой казалось, что Лойт при разговорах засыпает. Лишенные влаги губы и квадратный подбородок скрывались под редкой седой щетиной. Щеки впали, кожа на лице и шее обвисла, и морщины бороздили ее, делая старость еще более уродливой. Младшая Ричи из любопытства хотела спросить, почему годы так безжалостны к людям, но вместо этого упала на кровать, зарылась лицом в подушки и горько заплакала. Она дала себе слово не плакать при братьях – им ее слезы принесут незаслуженное удовольствие, – но на Лойта это обещание не распространялось.
– Почему ты плачешь, дитя мое? – он тихонько присел возле нее и опустил руку ей на голову. Тяжелая, но теплая рука шевелила ее волосы на макушке. Элисон повернула на него голову, не стыдясь своих слез.
– Я осталась совсем одна, – горестно вздохнула она, позволяя слезам свободно катиться по щекам. – Тех, кто мог бы развеять мою печаль, больше нет на свете. Что мне еще остается, как не плакать? У меня ничего и никого нет – только боль, которую я ношу в сердце каждый день. – Сев, младшая Ричи взяла морщинистую руку Советника и посмотрела на черные жилы под тонкой кожей. Глядя на них, она вспомнила Фоукула – чудно?го Проводника из Долины Забытых, и ей стало еще хуже. – Почему боги так несправедливы ко мне? Ты говорил, что они помогают всем нуждающимся, но я больше в это не верю. Если боги и существуют, то они отвернулись от меня.
– Все пройдет, мое милое дитя, – негромко сказал старик. Он всегда давал возможность выговориться и приходил тогда, когда Элисон остро нуждалась в его мудрых наставлениях. Серые глаза светились знаниями: им хотелось доверить все секреты. Часто ли к нему обращаются за советами Райнер и Хейки? – Боль со временем утихнет. Слезы – это выход чувств, что жгут наши сердца, но толку от них не больше, чем от хромой лошади. Впрочем, из боли тоже можно почерпнуть силу. Вы найдете утешение, юная госпожа.
– Но в чем?
– В себе, – Лойт указал пальцем на ее живот, чуть повыше пупка, и шрам вспыхнул новой болью, точно отзываясь на обращенные к нему мысли. Девушка скривилась. Старик, увидев ее лицо, убрал палец и добавил: – У вас есть то, чего нет у ваших братьев. Вам дано это свыше. Быть может, богами, которых вы так проклинаете… – Он пожал плечами, всколыхнув неработающие часы на худой шее. – Все возможно. Но важно другое: боги никогда не ошибаются. Вы стали их избранницей и должны терпеливо нести это бремя, пока не исполните свое предназначение.
– Я не хочу быть ничьей избранницей! – разозлилась Элисон наперекор слезам. – Я хочу жить в спокойствии! Хочу, чтобы мои брат и сестра были рядом со мной, хочу снова увидеть Киото и вырваться на волю! Какое такое предназначение?! Я этого не просила!
Чтобы снова не заплакать, она закусила губу и замолчала, пораженная собственной вспышкой гнева. Лойт оставил ее эмоции без внимания.
– Вы пока не готовы принять правду, – отвечал он спокойно, как и прежде, – но рано или поздно вам придется смириться с великой судьбой, которая вам уготована. Я знал это задолго до того, как вы родились.
– Как же ты мог узнать об этом, если я еще не родилась?
– Ваши предки прошли через отрицание и принятие неизбежного, чтобы магический дар не угас, а продолжал развиваться и укрепляться в следующих поколениях. Это бремя лежало на плечах всех правителей вашего дома. Полагаю, скоро и вам придется взять его на себя.
Ее обдало холодом, а ведь в комнате растопили камин. Элисон понизила голос:
– А моя матушка тоже…
– Обладала магическим даром? – подсказал Советник, почесывая седую щетину. – Конечно, как и другие представители вашей семьи. У вас это в крови.
– В крови… – зачарованно повторила за ним Элисон, трогая пальцами свой живот и стараясь нащупать под тканью платья злополучный шрам. Каждый вечер перед сном она разглядывала его в зеркале, что стало своеобразным ритуалом, без которого никак не получалось заснуть. Во время купания и переодевания она не обращала на него внимания, потому что ее взгляд могли заметить служанки и доложить обо всем вампирам. Тогда они поймут, что она вспоминает события в замке и ждет возвращения былой силы. Шрам, которым ее наградил Хейки, был уродливым и большим; он выводил девушку из себя, но одновременно служил и утешением. Касаясь его пальцами, младшая Ричи вспоминала свое воскрешение. Знаки пробудившейся в ней могущественной силы напугали остальных, но только не ее. Той ночью Элисон наконец стала собой. В миг своего триумфа она ощущала небывалый прилив сил, и это после того, как ее пронзили мечом!
Но прежде всего ей не хватало веры. Вера в собственные силы – вот что девушка искала при жизни, а отыскала лишь после смерти. Радовалась она своему преображению недолго: белый цвет волос сошел, уступая привычному золотистому оттенку, а глаза из фиалковых стали изумрудными. Когда все вернулось на круги своя, Элисон вновь почувствовала себя беспомощной. Она как никогда нуждалась в утешении, но раскрывать Лойту подробности своего путешествия не решалась.
– Не вините себя за ту жертву, которую вам пришлось принести Долине, – сказал он, словно прочитав ее мысли.
Она смотрела на него огромными от удивления глазами. Откуда ему об этом известно? О событиях, произошедших в Долине Забытых, Элисон никому не рассказывала. Она бережно хранила эту тайну и не желала делиться подробностями своих приключений ни с братьями, ни с Советником.
– У меня был выбор, – шепотом ответила младшая Ричи. – И я выбрала неправильно…
– Может, и нет, – Лойт медленно поднялся – серые складки на сером плаще с негромким шелестом расправились. Советник повернулся к ней правым боком, так, чтобы она увидела на большом кармане изображение весов. – За каждым решением закреплено последствие. Не нам судить, правильно ли вы поступили тогда. Дело сделано, и теперь вам следует подумать о том, что из этого получится.
– Я обрекла на вечные страдания невинную душу. – Элисон повторяла это перед сном, чтобы никогда не забывать о совершенном ею злодействе. Повторила вслух и теперь. – Я сделала это ради Зартоса, а что толку? Я собиралась освободить его, чтобы разузнать о… – девушка запнулась, не зная, как выразиться. Старик терпеливо ждал: ни один мускул на его лице не шевельнулся. – О том, что внутри меня. О происхождении этой силы. Я пожертвовала другим человеком. Долина поглотила его душу вместо души Зартоса. Правильно ли я поступила? Зачем это было нужно? Зартоса снова сделали пленником, а я ничем не могу ему помочь, как не помогла Тате и Дарвину. Я даже не знаю, жив ли он еще!
– Райнер освободил Зартоса днем ранее, – сообщил Советник как бы между прочим, смыкая руки за спиной. – Теперь он служит вашему дому.
– Это правда? – Элисон в беспокойстве встала и с надеждой посмотрела на Лойта. Солгать он не мог. Только безумец отважится упрекнуть его в лукавстве или лжи. Советник олицетворял чистую, незапятнанную сторону дома Ричи и не смел выступать против традиций их семьи. Девушка не знала, что хуже: Зартос, томящийся в подвале, или Зартос на свободе. – Райнер никогда ничего не делает просто так. Для чего он его освободил?
Но тут она вспомнила о причине, по которой сама хотела вызволить рунолога, и ответ ей не понадобился.
– Думаю, нам пора, госпожа, – объявил Лойт с поклоном. – Не будем заставлять вашего брата ждать.
Перед тем, как выйти из комнаты, Элисон позаботилась о том, чтобы на ее лице не осталось ни слезинки.
ГЛАВА 2. ЛОЖНАЯ НАДЕЖДА
Неизменный мрачный интерьер столовой как никогда соответствовал ее внутреннему состоянию. Черные тяжелые шторы преграждали путь дневному свету; темноту разгоняли факелы и свечи, от обилия которых воздух становился удушливым и жарким. Слуги спешно сновали вдоль стола, выставляя различные блюда. Жаркое из свинины с черносливами; яйца, фаршированные овощами и орехами; пироги с капустой и птицей; пирожные с фруктовой начинкой; пудинги и сухофрукты в вине. Любой чужеземец, увидев изобилие еды на столе, подумал бы, что хозяева дома усиленно готовятся к наплыву гостей, но на банкет пришла одна Элисон. Разговорчивый в комнате и молчаливый по дороге до столовой Советник провел девушку к столу и склонил голову перед Райнером. Тот сидел во главе стола и оценивал работу слуг, которые суетились вокруг него с подносами и тарелками.
– Вы вместе? – старший Ричи удивленно оглядел вошедших. Затем его взгляд, горящий раздражением, задержался на Элисон. – А я сижу и думаю, что же могло задержать тебя в пути, дорогая… Лойт, спасибо, что сопроводил мою сестру. Теперь оставь нас.
Старик откланялся, а вампир щелкнул пальцами, подзывая кого-то из слуг. Для девушки они все были на одно лицо. Рыжеволосый мальчик резво подскочил к ней и усадил за стол по правую руку от Райнера. Старший Ричи протянул ладонь к Элисон и грубо потрепал за щеку. Прикосновение вампира обдало ее кожу холодом, будто она стояла в открытых дверях склепа.
– Это платье тебе к лицу, – оценил ее внешний вид Райнер. Рубиновые голодные глаза подолгу задерживались на тонкой шее девушки. «Он говорит о платье, – подумала Элисон, – но думает совсем не о нем…» – Великолепная вышивка! – продолжал восхищаться вампир. – Очень искусная работа. Голубой так подходит к твоим волосам…
«Белый цвет волос подошел бы еще лучше», – угрюмо подумала она, вспоминая знаки пробуждения силы. Но Райнер ожидал от нее вежливого ответа, поэтому младшая Ричи поспешила поблагодарить его за комплимент.
– Ты уже хорошо спишь, милая? – спросил он с заботой, на которую был не способен. Элисон не засчитала ему попытку притвориться хорошим братом. – Кошмары больше не беспокоят тебя?
– Нет, не беспокоят, – солгала она без зазрения совести.
Райнер одобрительно качнул головой, но рукой махнул небрежно – подоспевший на жест слуга плеснул ему в чашу красную жидкость.
– Моей сестре тоже налей, – приказал вампир, к удивлению Элисон.
– Прежде ты не разрешал, – благоразумно напомнила она. Какое-то дурное предчувствие овладело ею.
– То было раньше. Сейчас я хочу, чтобы ты разделила со мной этот прекрасный напиток. Ведь ты стала совсем взрослой! Пора мне пересмотреть некоторые правила. Нашим отношениям это пойдет на пользу. Все-таки ты моя невеста, и я должен относиться к тебе с должным уважением.
Он растянул бледные губы в неприглядной улыбке. Элисон протянула руку к наполненной чаше. Вино никогда ей не нравилось, потому что красный цвет напоминал кровь, которую любили старшие братья. А еще вкус. Он не всегда оказывался приятным. Но делать нечего – придется пить.
– Выпьем за нас и за будущее нашего великого дома! – с излишней торжественностью объявил Райнер и, глядя Элисон в глаза, сделал глоток. Она повторила за ним. Вскоре после первого глотка у нее закружилась голова.
– Как тебе? – спросил вампир, облизывая красные от вина губы.
– Очень вкусно, – ответила младшая Ричи и на сей раз не обманула. Вино оказалось сладким: вкус мягко раскрывался на языке благодаря корице и меду, украсившим благородный напиток. Сделав еще один глоток для приличия, Элисон отставила чашу и обвела растерянным взглядом многочисленные блюда перед собой. От большого выбора разбегались глаза: она никак не могла решить, с чего же начать.
– Здесь все для тебя, дорогая, – сказал Райнер, перехватив ее взгляд, бегающий от одной тарелки к другой. – Повара трудились всю ночь, чтобы угодить моей милейшей невесте. Если хорошо поешь, я позволю тебе взять большую порцию клубничного льда. Все, как ты любишь.
Голод вперемешку с желанием искрился в его глазах. Он хочет, чтобы она поела, чтобы затем самому полакомиться ею. «Сытая жертва вдвойне вкуснее», – как-то раз сказал ей брат. Райнер следил, чтобы Элисон всегда ела досыта с тем, чтобы она смогла пережить холодный поцелуй в шею (по ощущениям это был именно укус, но братья почему-то называли его поцелуем). Но раньше такое количество еды для нее не готовили. Что это – благодушное проявление родственной заботы или же очередная ловушка?
Девушка положила себе в тарелку кусок пирога с капустой и немного икры. Повара полили пирог грибным соусом, сделав его корочку нежной и мягкой. В искусстве приготовления еды в доме Ричи знали толк. После побега Элисон вспоминала готовку Ко?вуна и всех тех, благодаря кому ела вкусно и сытно в стенах поместья. Временами, когда им с Киото становилось нечего есть, девушка начинала скучать по столовой и сожалеть о побеге. Но эта тоска быстро сменялась железной уверенностью, что они поступили правильно. Поместье Ричи – живописное, но гиблое место, где никому не суждено обрести счастье.
Тяжелый взгляд Райнера не позволял расслабиться. Вампир потягивал вино и следил за сестрой, ожидая, что она допустит ошибку в поведении за столом. «Он думает, что я все забыла, пока путешествовала, – сказала Элисон про себя, запивая еду апельсиновым нектаром. К вину она решила больше не прикасаться. – Но он ошибается. Я ничего не забыла». Братья, напротив, делали вид, будто ничего не произошло. Вернувшись домой вместе с Элисон, они посадили ее под замок. Все выглядело так, словно она наказана за какой-нибудь несерьезный проступок. В пещерах подземного города младшая Ричи размышляла над тем, что братья могут с ней сделать, если найдут… и мысли, что приходили ей в голову, вызывали мороз по коже.
Вампиры славились своей безжалостностью, но ее братья, как она думала, превосходили в жестокости всех. Хейки доказал это, убив ее, совершенно безоружную и беспомощную. Если в безумной горячке он совершил убийство той, которую, по его словам, беззаветно любит, то на какие зверства он способен пойти с холодной головой? А про Райнера с его страстью к издевательствам Элисон и думать не хотела. И все же они до сих пор ничего ей не сделали. «Все еще впереди», – невесело подумала девушка и уже без особого аппетита доела пирог. Райнер неодобрительно посмотрел на Элисон.
– Ты очень мало съела, – заключил он. – Посмотри, сколько здесь еще еды.
– Так что же, мне придется съесть все блюда без исключения?
Ее тон не понравился вампиру. В алых глазах закипал гнев.
– Если я прикажу, ты съешь их все, – проговорил он нарочито медленно, чтобы она расслышала каждое слово. – Съешь еще что-нибудь. Этого будет достаточно, чтобы…
– Чтобы ты мог испить моей крови, – мрачно закончила за него Элисон.
Прежде чем стеклянная чаша в его руке треснула, она уже знала, что это произойдет. Райнер выражал свои эмоции через насилие: он выплескивал на других ярость, чтобы скрыть разлад с самим собой, борьбу с человечностью и слабостью, оставшимися в нем после превращения. Вино расплескалось, осколки перемешались на столе, огни свечей бешено заплясали. Слуга ринулся вытирать капли, но Райнер остановил его и прогнал, предварительно выхватив у него из рук полотенце. Младшая Ричи опустила глаза в тарелку, гадая, какую часть ее тела он сейчас ударит. Щеку, не иначе. Или плечо. Но вместо удара вампир протянул ей полотенце.
– Труд поможет тебе забыть о дерзости, – сказал он более чем спокойно. – Хотя бы на время. Ты виновата в том, что все пролилось. Убирай. – Райнер кивнул на полотенце и стал ждать, когда она возьмет его. Элисон желала, чтобы он целую вечность просидел с протянутой рукой, вот только смысла в этом было немного: вампиры не чувствуют усталости.
– В этом виноват ты, а не я, – она постаралась, чтобы ее голос звучал твердо и уверенно. И все же у нее не получилось сделать его в точности таким, как в коридорах замка. – Тебе и убирать.
Лицо Райнера оставалось бледным и каменным, но в его глазах разверзалась настоящая буря. Он скрутил обеими руками полотенце, разорвав его на крупные лоскуты. Затем он ударил ее – слабее, чем в тот раз, когда она предприняла попытку защитить Дарвина, но все равно ощутимо. Элисон стерпела и это. Не подавая признаков обиды или злости, она молча смотрела на вампира.
