скачать книгу бесплатно
Противостояние. Два месяца Ивана Пряхина
Владимир Майоров
Оказывается, двенадцатилетние подростки могут обрести волшебные возможности и помогать своим сверстникам, но в шестнадцать лет волшебство пропадает. Через два месяца Ивану исполнится шестнадцать. Как жить дальше и что делать, если твой бывший товарищ хочет обратить свой дар во зло.
Противостояние
Два месяца Ивана Пряхина
Владимир Майоров
Иллюстратор Мария Ренёва
© Владимир Майоров, 2024
© Мария Ренёва, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0062-2730-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Иван сидел на крутом откосе над речкой Банькой, хотя речкой-то её разве что в Подмосковье можно назвать. Захочешь – перепрыгнешь, захочешь – по колено перебредёшь. А где-то и по щиколотку. Последние летние каникулы, беззаботная пора перед одиннадцатым классом, не вызывали никаких радостных предчувствий. Предчувствие было только одно – прежняя жизнь заканчивается. Через два месяца ему исполнится шестнадцать – и это будет финалом. Дальше начнётся новая жизнь, совсем другая, и представить её Иван не мог. Потому что уйдёт самое главное, то чем он жил эти четыре года. Четыре года назад всё и началось. Тогда он тоже сидел на обрывистом песчаном берегу. Только речка была не чета Баньке – широкая, что Москва-река в Тушино. И называлась Сейм…
* * *
Ивану приглянулось это место. Высокий песчаный берег, сосновый бор, сверкающая, струящаяся гладь, берёзовая роща за рекой. Вот бы переплыть Сейм да погулять в той роще. Да уж больно студёная и быстрая вода…
Август, который ожидался захватывающе интересным, обернулся нудным времяпровождением. Двенадцатилетие Ивана собирались отметить в Греции, на скалистом острове, но неожиданно у мамы случился приступ, потребовалась срочная операция, да и у отца что-то не сложилось на работе. Вместо отпуска получился аврал, да ещё в больницу к матери каждый день мотаться надо. Вот и отправили Ивана к бабушке в скучный Бурск, чтобы под ногами не путался. Если правду говорить, Бурск оказался симпатичным городком, только Ивану места в нём не было. Ни друзей, ни книг. У бабушки шкаф был заставлен Чеховым, Тургеневым и ещё какой-то тягомотиной. Смешно в двадцать первом веке читать книги из девятнадцатого. Были, конечно, и тогда классные писатели: Жюль Верн, к примеру, или Конан Дойл, но их в бабушкиной библиотеке Иван не нашёл. Новенький ноутбук, подаренный на будущее двенадцатилетие, валялся без дела. Интернета у бабушки не было, а игры она наотрез отказалась покупать, называя их бездарными пожирателями времени и мозгов. Интересно, а можно ли время прожигать дарно?.. Конечно, деньги у Ивана были. Деньги отец дал, чтобы внук не сидел у бедной старушки на шее, но расстраивать бабушку, демонстративно покупая игрушки, почему-то не хотелось.
Была бы хоть библиотека поблизости… Была, конечно, только на ремонте, обещали открыть к первому сентября.
Вот и оставалось тратить рубли на маршрутку до речки, благо, бабушка не возражала. Она жила древними воспоминаниями, когда дети веселой кампанией убегали из дома с рассветом и возвращались к закату. Прогулки на свежем воздухе укрепляют детский организм. Созерцай и размышляй… Иван и пытался размышлять – только о чём? Уже столько лет на свете прожил, седьмой класс на носу, а ничего серьёзного в жизни не совершил. И не предвидится ничего серьезного. Откуда? Двадцать первый век за окном.
А ещё Иван любил сидеть здесь, потому что над ним заходили на посадку самолёты. Самолёты были его страстью. Он запросто отличал в полёте «Боинги» от «Аэробусов», знал все их типы. Отец когда-то был военным штурманом, а сейчас служил в Институте гражданской авиации. В другой жизни Иван, наверняка, стал бы летчиком, а в этой… В этой глаза подкачали. Однако не всё было потеряно. Иван слышал, если поставить контактные линзы, можно будет летать на дельтаплане. Только подрасти надо.
Вдруг за спиной будто из пушки пальнули, раздался оглушительный хлопок, потом другой. Гигантское чудище продиралось сквозь лес, ломая тонкие сосны. Миновав откос, «А-319» взревел, будто раненый кит, и, оставляя за собой клубы черного дыма, накренившись, потянул к берёзовой роще, надеясь, наверное, добраться до посадочной полосы. В конце фюзеляжа чернела рваная дыра, из которой сыпались какие-то обломки, потом выскользнуло что-то округлое и, снижаясь по дуге, плюхнулось за ближними берёзками.
– Не дотянет… – с тоской прошептал Иван, наблюдая за упорными попытками лайнера спастись.
Раненый самолёт удалялся очень медленно, будто в компьютерном кино. Казалось, он лениво раскачивается на невидимом тросе, протянувшемся к зениту.
– Один… Два… Три… – почти не дыша, считал Иван.
До аэродрома километров шесть. Значит, надо продержаться в воздухе около минуты…
– Ну же! Ну!.. Двадцать один… двадцать два… двадцать три…
Самолет вдруг как-то резко просел и исчез за холмом, донесся глухой звук удара, а потом в небо неторопливо выдулись огромные клубы дыма.
Иван стоял, обалдевший, и вдруг до него дошло, что упало неподалёку от реки. Это вывалилось кресло, а в нём мог быть человек! Следующая мысль высветилась уже в воде. Как катился кубарем с откоса – не помнил. Только шишка на башке да песок в волосах подсказали позже, что кувыркался Иван не хуже каскадера. А в воде сообразил, что бросился в реку как был – в кроссовках и шортах. Была бы вода спокойная – доплыл бы запросто, но шустрая струя с водоворотами уносила его все дальше от места трагедии. Тут раздался рокот мотора и к Ивану подрулила резиновая лодка. Крепкий паренек с наколками на руках помог Ивану перекатиться через круглый борт.
– Ты чего в одежде купаешься? С обрыва, что ли, сорвался?
– Там… Самолет… – с трудом выдавил из себя ещё не отдышавшийся Иван.
– Видел… Но это же далеко. За рощей болото, напрямик не пройти.
– Кресло вывалилось и упало сразу за рекой. Вдруг в нем сидел кто-то.
Его же не найдут…
– А мы посмотрим! – как-то легко воскликнул парень, и лодка, старательно заурчав, понеслась против течения.
– Ух, ты! – восхитился Иван. – Здорово тянет!
– «Ямаха», – небрежно произнес хозяин лодки. – С детства люблю быструю езду.
На высоком правом берегу заблестели свежими сломами стволы сосенок. Лодка ткнулась в левый берег, парень заглушил мотор.
– Куда, говоришь, кресло упало?
– Вон в те березки.
Бежать по кочковатой луговине было нелегко. Иван спотыкался, упал пару раз, и когда добрался до березок, парень с наколками был уже там. Самолётное кресло торчало из болота словно придуманный кем-то монумент. Черный ремень был разорван, и метрах в десяти, неестественно подвернув руку, лежал человек. Иван бросился к нему, но был остановлен резким окриком:
– Стой! Не трогай его! Может быть сломан позвоночник.
Парень наклонился к пострадавшему, приложил пальцы к его шее:
– Жив…
Достал мобильник:
– Скорая! У нас тут раненый, тяжелый… Нет, не авария, с неба упал. Я не издеваюсь, пассажир с разбившегося самолёта. Не слышали? Скоро услышите. Нет, вместе со всеми не подберут, он далеко, у самой реки. Кровопотери не видно. Переломы… Возможно, пострадал позвоночник. Знаем, знаем, не в первый раз. Да. Конечно, встречу сразу за мостом. Санитаров покрепче пошлите – тащить на носилках метров восемьсот.
– Побудь тут, а я «скорую» встречу. Только не трогай его. Кто знает, что там переломано. Кстати, меня Игнатом зовут, а тебя?
– Иван.
– Надо же, почти тёзки! Оба на букву «И», – Игнат хлопнул Ивана по плечу и легко, будто по асфальту, побежал к выгнувшемуся вдалеке автомобильному мосту.
Упавший с неба раскрыл глаза и вовсю смотрел на Ивана.
– Ты чего весь мокрый, – медленно, будто ощупывая каждый звук, произнес он, – от слёз, что ли?
Иван улыбнулся. Голос да и тон пострадавшего совсем не походили на шелест умирающего.
– Не двигайся! У тебя может быть позвоночник сломан.
Парень внимательно посмотрел на ноги, потом скосил глаза на руку.
– Это вряд ли… Рука – да, нога – да. Позвоночник – вряд ли.
– Всё равно не двигайся, Игнат запретил.
– Слушаюсь, мой капитан, – лежащий попытался повернуться и скривился от боли. – Игнат, это твой тьютер?
– Нет, мы в реке познакомились.
– Ну конечно, как я не догадался. Речная стремнина – лучшее место для знакомств. Дружба – не разбей года. Ты-то что там делал? Рубашку стирал?
– Нет… Сначала самолет через лес ломанулся, а потом разваливаться стал. Кресло из дыры – и за речку. Я как увидел – сразу в воду и прыгнул.
– Похвально. Иные кроссовки импортные пожалели бы.
– Это мне для Греции купили.
– Понятно. Греция-Венигреция накрылась, а тебя сюда в ссылку отправили.
– Откуда знаешь?
– Элементарно. Я таких в нашем Бурске сроду не видывал.
– Ты что, всех в городе знаешь?
– Не всех, но многих. Особенно таких, как ты. Тебе лет-то сколько?
– Одиннадцать.
– О-о-у-у… – разочарованно прошептал парень. – Что же ты так оплошал…
Голос его становился все слабее и слабее, будто в батарейках заканчивалось электричество.
– Эй! Ты только не умирай! – испугался Иван.
– Не дождетесь. Просто время нужно. Время должно пройти, а его теперь у меня как песка в пустыне…
Свалившийся с неба закрыл глаза и затих.
Иван обошел вокруг, наклонился и поднес щеку к губам лежащего. Кожу защекотало влажным теплом. Дышит! Да и цвет лица, вроде бы, нормальный. Если бы помирал – белый был бы, как бумага. Об этом Иван прочитал в одном детективе.
Прошло полчаса, наверное, даже больше, как Иван разглядел три фигурки, идущие вдоль берега.
– Приехали! – Иван метнулся к раненому. – Приехали! – хотел потрясти того за плечи, но вовремя спохватился.
– Чего кричишь! – проворчал лежащий. – Мало времени прошло.
– Приехали! Сюда врачи идут!
– Врачи, вряд ли. Один, наверняка, санитар-водитель.
– Всё равно. Тебя в больницу отвезут и там вылечат.
– Это сколько же времени я проваляюсь?!
– Ничего. Выйдешь из больницы – потом все дела переделаешь.
– Не все можно сделать потом… Жаль, что тебе только одиннадцать…
– И что тебе мои одиннадцать дались. Между прочим, через воскресение мне двенадцать стукнет!
– Врешь! – внезапно оживился раненый. – Нет, правда? Так мы в один день родились! Мне шестнадцать исполняется. Считай, тебе крупно повезло.
Он снова попытался повернуться и опять застонал сквозь зубы.
– В кармане рубашки… Возьми…
Иван осторожно вытащил из кармана лежащего розовую флешку.
– Там очень важное записано. Сохрани. Потом мне отдашь.
Пока Иван раздумывал, в чем же именно ему повезло, из-за березок появились врачи. Поцокали, разглядывая врубившееся в землю кресло, осмотрели, общупали, обмяли, обспрашивали упавшего с неба. Сняли кроссовки, кололи иголкой пальцы на ногах, интересовались, чувствует ли он боль? Могли бы и не интересоваться, потому что Валера, оказывается, так его зовут, выгнулся и завопил, может быть оттого, что потревожил руку.
– Ну, парень, – сказал тот, что помоложе, – считай, ты в рубашке родился.
– Наверное, даже в скафандре, – добавил тот, что постарше. – После такого аттракциона, – он посмотрел на кресло, а потом в небо, – и всего двумя переломами отделался.
– Ещё внутри не всё в порядке, – добавил Валера.
– Ну, глядя на пострадавшего, не скажешь, что у него серьезные внутренние кровотечения, – заметил тот, что помоложе. – А мелочь всякую заштопаем.
– Ты-то чего весь мокрый как цуцик? – поинтересовался тот, что постарше.
– Так он, – встрял Игнат, – как падающий самолет увидел, так, наверно с перепугу, в речку и сиганул, в чём мать нарядила. Пришлось с моторкой вытаскивать, чтоб не потоп.
– И все неправда, – обиделся Иван.
– Шучу, шучу. Парень – молодец! Как кресло увидел, не раздумывая в речку прыгнул, чтобы помочь. И переплыл бы, только течением сильно снесло. Тут и я подвернулся. Если бы не он, неизвестно сколько пришлось бы небесному пришельцу тут загорать…
– Пошли. У нас в машине одеялом укутаем, чтобы не простыл.
* * *
То, что произошло четыре года назад, развернуло его жизнь. В нее вошла тайна и ощущение избранности, превосходства над сверстниками. Иван понимал, что нехорошо так думать, но поделать с собой ничего не мог. Мысли сами вползали в голову, или выползали из нее? Иван пытался их исправить, но получалось не всегда. И то ведь, одноклассники учились, бегали по улицам, сидели за компьютерами, бездумно прожигали время, а у него было знание, и цель, и масса времени впереди. Четыре года – это почти бесконечность, это треть прожитой жизни.
* * *
Валеру поместили в реанимацию. Сначала Иван испугался, но ему объяснили, что так положено. Как только убедятся, что жизни больного ничего не угрожает, переведут в палату. Зря в реанимации держать не будут – сам видишь, что творится.
И вправду, в приемном отделении творился кошмар. Одна за другой с воем подруливали санитарные машины. Коридор приемного отделения был забит каталками. Суетились, толкались санитары и медсестры, метеорами проносились врачи…
