скачать книгу бесплатно
Говоря это, Годе снял шляпу, а вместе с ней свои прекрасные вьющиеся волосы, которые оказались париком!
– Как по-вашему, мсье, – со смехом воскликнул Годе, – как дикари могут снять с меня скальп? Проклятым индейцам не за что держаться. Sacr-r-r!
Мы с Сент-Врейном не могли удержаться от смеха, видя, как комично изменилась наружность канадца.
– Слушайте, Годе! После этого вы должны выпить. Вот, пейте!
– Tres-oblige, мсье Сент–Врейн! Je vous remercie.
И вечно жаждущий путешественник стал пить вино, как свежее молоко.
– Идемте, Халлер. Нам нужно пойти к фургонам. Сначала бизнес, потом удовольствия, какое можно здесь найти за короткое пребывание. Но в Чихуахуа нам будет весело.
– Вы считаете, что мы туда отправимся?
– Несомненно. Здесь не нужна и четвертая часть нашего товара. Мы должны отвезти его на главный рынок. Идемте в лагерь. Allons![24 - Идем (фр.)]
Глава седьмая
Фанданго
Вечером Я сидел в своем номере, ожидая Сент-Врейна.
Снаружи донесся его голос:
– Девушки из Дуранго
Будут со мной танцевать,
Прыгать…
– Вы готовы, мой смелый всадник?
– Не совсем. Посидите минуту и подождите.
– Поторапливайтесь, танцы уже начались. Я проходил мимо. Это что, ваш бальный костюм? Ха-ха-ха! – захохотал Сент-Врейн, видя, что я достаю синий пиджак и темные брюки в относительно приличном состоянии.
– Да, – ответил я, посмотрев на него. – А что в нем плохого? Но неужели это ваш бальный наряд?
Мой друг совсем не переоделся. Охотничья рубашка с бахромой, леггинсы, пояс, длинный нож и пистолеты – все это было передо мной.
– Да, мой денди, это и есть мой бальный наряд; и ничего другого; и если хотите прислушаться к моему совету, надевайте то, что носили в пути. Как будут выглядеть ваш широкий пояс и нож на синем пиджаке? Ха-ха-ха!
– Но зачем брать с собой пояс и нож? Вы ведь не пойдете на бал с пистолетами, прицепленными к поясу?
– А как по-вашему, я их понесу? В руках?
– Оставьте их здесь.
– Ха-ха-ха! Это было бы очень рискованно. Нет, нет. Обжегся на молоке – дуй на воду. Никто не пойдет на фанданго в Санта-Фе без шестизарядного пистолета. Идемте. Надевайте рубашку, оставьте все это и застегните пояс с пистолетами. Вот это настоящий бальный костюм в здешних краях.
– Если вы заверяете меня, что такой костюм не будет неприличным, я согласен.
– Вот синий пиджак с длинными фалдами был бы неприличным, уверяю вас.
Синий пиджак с длинными фалдами вернулся в мой чемодан.
Сент-Врейн был прав. Придя в помещение для танцев – большой зал вблизи площади, мы обнаружили в нем множество охотников, трапперов, торговцев и возчиков, все они были в своей обычной одежде. С ними смешивались пять-шесть десятков «местных» и такое же количество сеньорит, все в обычной для поблано одежде, все относятся к «низшему» классу. Но это единственный класс, который можно встретить в Санта-Фе.
Когда мы вошли, большинство мужчин сняли свои серапе, чтобы танцевать, и демонстрировали все разновидности вышитого вельвета, тисненой кожи и блестящих шляп. Женщины выглядели не менее живописно в своих ярких нижних юбках, белоснежных шемизетках и маленьких сатиновых туфельках. Некоторые были в костюмах для польки, потому что даже до этих далеких краев дошел знаменитый танец. «Слышали об электрическом телеграфе?» – «Нет, сеньор». – «Знаете, что такое железная дорога?» – «А что это, сеньор?» – «А полька?» – «А, сеньор полька, полька! Замечательный танец! Такой изящный!»
Бальная комната представляла собой длинную салу (зал) с «банкетками» вдоль стен. На банкетках в перерывах между танцами сидели танцующие, курили сигары и болтали. В одном углу с полдюжины сыновей Орфея бренчали на арфе, гитарах и мандолинах, иногда помогая музыке резкими индейскими песнями. В другом углу жаждущим горцам, заполнившим зал восклицаниями, подавали пурос и виски таос.
Были такие сцены, как следующая.
– Эй, моя маленькая мучача! Vamos, vamos на танец. Mucha bueno. Пойдешь?
Это произносит большой грубоватый парень шести с лишним футов ростом, обращаясь к строй маленькой poblana (мексиканке).
– Mucho bueno, Se?or Americano! – отвечает дама.
– Ура! Пошли! Или сначала выпьем немного? Ты мне подходишь! Что хочешь выпить? Аквардент или вино?
– Copitita de vino, se?or. (Небольшой стакан вина, сеньор.)
– Эй ты, проклятый мексиканец! Быстро давай вино! Ну, вот, моя малышка, за твою удачу и хорошего мужа!
– Gracias, Se?or Americano!
– Что? Ты поняла это? Ты так собираешься сделать?
– Si, se?or!
– Ура за это!
– Послушай, малышка, а медвежий танец будешь танцевать?
– No entiende.
– Не понимаешь? Вот так.
И неуклюжий охотник начинает скакать перед партнершей, изображая медведя гризли.
– Эй, Билл! – восклицает его товарищ. – Если попадешь в капкан, не обижайся. Как твои почки?
– Я буду раздосадован, Джим, если не добуду эту добычу, – говорит охотник, прикладывая широкую ладонь к сердцу.
– Не запутайся в юбке, парень. Но она хорошая девчонка.
– Очень! Ты только посмотри на ее глаза! И на лодыжки!
– Отличное зрелище, очень красивые ноги.
– Интересно, сколько тот старик за нее возьмет. Мне нужна скво. Не было ни одной с той самой скво кроу в Йелоустоне.
– Ну, парень, ты не среди индейцев. Добейся согласия девчонки, если сможешь, и она будет стоит тебе не больше унции табака.
– Да здравствует Миссури! – кричит возчик.
– Пошли, парни! Покажем, что такое Виргиния! Очистим кухню, старики, молодежь!
– С носка на пятку!
– Виргинцы никогда не устают!
– Viva el gobernador! Viva Armijo! Viva! Viva!
Те, что появились в зале, вызвали сенсацию. Вошел крепкий, толстый, похожий на священника человек, сопровождаемый несколькими другими. Это были губернатор и его свита, несколько хорошо одетых жителей города, несомненно, элита общества Нью-Мексико. Некоторые из пришедших были явно военными, они были в пестрых, ярких и нелепых мундирах; вскоре они уже кружились по залу в вальсе.
– А где сеньора Армихо? – шепотом спросил я у Сент-Врейна.
– Я вам уже говорил. Она не выходит. Оставайтесь здесь, я ненадолго уйду. Найдите себе партнершу и повеселитесь. Скоро вернусь. Оревуар.
И без дальнейших объяснений Сент-Врейн протиснулся через толпу и исчез.
С самого прихода я сидел на банкетке в углу зала, Сент-Врейн сидел рядом с мной. А дальше, рядом с ним, но в тени, мужчина очень своеобразной внешности. Я заметил этого человека, когда мы вошли; видел также, что Сент-Врейн поговорил с ним, но нас не познакомили, а мой друг сидел так, что я не мог заговорить с этим незнакомцем, пока Сент-Врейн не ушел. Теперь мы сидели рядом, и я искоса посматривал на лицо и фигуру незнакомца; они меня заинтересовали. Он не американец, это очевидно по его одежде, но лицо не мексиканца. Для испанца слишком прямые черты лица, хотя кожа смуглая, загорелая. Лицо гладко выбритое, только на подбородке заостренная черная бородка. Глаза, если я верно вижу под свисающим краем шляпы, голубые и спокойные; волосы каштановые и волнистые, с редкими прядями серебра. Это не испанская внешность, тем более не испано-американская, и я бы отнес соседа совсем к другим людям, если бы не удивившая меня одежда. Чисто мексиканский костюм, куртка с пурпурными рукавами с кружевами, кружева на груди и по краям. Куртка закрывает почти все тело, так что я мог смог разглядеть только зеленые бархатные calzoneros[25 - Брюки (исп.)] с желтыми пуговицами, и в разрезах видны белоснежные calzoneillos[26 - Трусы (исп.)]. Низ у calzoneros отделан тисненой черной кожей; на ногах желтые сапоги с тяжелыми стальными шпорами. Широкий ремень, идущий от шпор вверх, придает сходство со старинными рыцарями, каких мы видим на картинках. На голове черное широкополое сомбреро с широкой лентой с золотой канителью. С боков шляпы свисает несколько кожаных полосок по моде этой местности.
Я подозревал, что этот человек не зря сидит в тени и спускает шляпу на лицо. Не хочет, чтобы его узнали. И однако он не производит неприятного впечатления. Напротив, лицо у него открытое и приятное; несомненно, в молодости он был красив, но меланхолическое выражение затуманивает это лицо и вызывает на нем морщины. Именно выражение этого лица прежде всего меня поразило, когда я его увидел.
Делая эти наблюдения и искоса поглядывая на него, я обнаружил, что он точно так же смотрит на меня и с таким же, как мой, интересом. Это заставило нас повернуться лицом друг к другу; незнакомец достал из-под куртки маленькую сигару и вежливо предложил мне.
– Quiere a fumar, caballero? (Не хотите ли покурить, сэр?)
– Спасибо, да, – ответил я по-испански, беря сигару.
Мы едва успели закурить, как этот человек повернулся ко мне и задал совершенно неожиданный вопрос:
– Не продадите ли свою лошадь?
– Нет.
– Даже за хорошую цену?
– Ни за какую цену.
– Я бы дал вам за нее пятьсот долларов.
– Я не расстанусь с ней и за вдвое большую сумму.
– Я готов дать вам вдвое больше.
– Я привязался к ней, деньги тут не важны.
– Мне жаль это слышать. Я проехал двести миль, чтобы купить эту лошадь.
Я удивленно посмотрел на своего нового знакомого, невольно повторив его последние слова.
– Должно быть, вы следовали за нами от Арканзаса.
– Нет, я приехал из Рио Абахо.
– От Рио Абахо! Вы хотите сказать, что ехали с юга до Дель Норте?
– Да.
– В таком случае, мой дорогой сэр, вы ошиблись. Вы считаете, что говорите с кем-то другим и торгуете какую-то другую лошадь.
– Нет, нет, это ваша лошадь. Черный жеребец с розовым носом и длинным пышным хвостом; наполовину арабская порода. Под левым глазом небольшой шрам.
– Да, это точное описание Моро.
Я начал испытывать что-то вроде суеверного страха перед своим загадочным собеседником.
– Правильно, – сказал я, – все правильно. Но я купил этого жеребца много месяцев назад у плантатора из Луизианы. Если вы только что прибыли за двести миль вниз по Рио Гранде, могу ли я спросить, откуда вы знаете о моей лошади?
– Прошу прощения, кабальеро. Я совсем не того хотел. Я приехал с юга, чтобы встретить караван и купить американскую лошадь. Вашу лошадь единственную во все табуне я бы хотел купить, и кажется, она единственная не продается.
– Мне жаль, но я проверил качества этого животного. Мы стали друзьями. Никакая обычная причина не заставит меня расстаться с ней.
– Ах, сеньор, совсем не обычная причина заставляет меня покупать эту лошадь. Если бы вы ее знали, может быть… – Он немного поколебался, произнося какие-то полуразличимые слова, среди которых я разобрал: «Buenos noches, caballero», и с этими словами незнакомец встал со все тем же загадочным видом, который меня удивил, и оставил меня. Я слышал звяканье маленьких колокольчиков на его шпорах, он постепенно смешался с толпой и исчез в ночи.
Место рядом со мной тут же заняла смуглая manola, в яркой нижней юбке, вышитой шемизетке, с загорелыми ногами и в маленьких голубых туфельках. Это было все, что я смог разглядеть; только время от времени видел сквозь разрез rebozo tapado[27 - Длинное пальто с поднятым воротником (исп.)] очень черный глаз. Постепенно rebozo становился все снисходительней, отверстие расширялось, и я увидел маленькое, но очень привлекательное и очень озорное лицо. Конец шарфа был искусно сброшен с левого плеча, беззаботно повисла обнаженная полная рука, заканчивающаяся маленькими пальчиками в кольцах.
Обычно я застенчив, но при виде такой искушающей партнерши я не выдержал, наклонился и на своем лучшем испанском сказал:
– Не потанцуете ли вы со мной, сеньора?
Озорная маленькая manola сначала опустила голову и покраснела, потом, подняв длинные ресницы, снова посмотрела на меня и голосом садким, как пение канарейки, ответила:
– Con gusto, se?or. (С удовольствием, сэр.)
– Nos vamos[28 - Идемте (исп.)], – радостно воскликнул я, и вскоре с замечательной партнершей мы кружились среди танцующих.
Потом вернулись на место, освежились стаканом «альбукерке», бисквитом и сигаретой, и снова стали танцевать. Такую приятную программу мы повторили с полдюжины раз, только меняя танцы от вальса до польки, потому что моя manola танцевала польку так, словно она цыганка.
У меня на пальце был бриллиант в пятьдесят долларов, и моя партнерша, по-видимому, считала его muy buenito[29 - Красивый (исп.)]. Ее огненные глаза смягчились; шампанское и на мою голову производило свое действие; я начал подумывать о том, как бы переместить бриллиант с моего мизинца на ее самый большой палец, где он, несомненно, будет по размеру. Но тут я заметил, что за нами наблюдает рослый, свирепого вида леперо, настоящий пеладо[30 - Пеладо и леперо – презрительные названия представителей самых низших классов Мексики. Пеладо означает «голый», «оборванец». Леперо – не прокаженный в библейском смысле, хотя в испанском языке слово lepero означает проказу. Но в разговорном языке жителей Испанской Америки леперо – этот того, у нас называют «рванью».], который следил за нами, в какую бы часть зала мы ни направились. На его смуглом лице была смесь ревности и мстительности; моя партнерша заметила это, но, как мне показалось, не собиралась менять поведение.
– Кто это? – шепотом спросил я, когда этот человек в своем клетчатом серапе прошел мимо нас.
– Esta mi madiro, se?or (Это мой муж, сэр), – был хладнокровный ответ.
