скачать книгу бесплатно
Тайна красного чемодана
Анри Магог
Золотой век детектива
Анри Магог (наст. имя Анри-Жорж Жанн; 1877–1942) – французский писатель, автор ряда детективных романов; достаточно популярный в начале века, но затем прочно (и на наш взгляд совершенно незаслуженно) забытый. Публикуемому роману исполняется ровно век; это литературный дебют автора, состоявшийся в далеком 1912 году, и единственная его книга, переведенная на русский язык.
О таланте писателя можно судить по тому, с каким мастерством и тонким юмором он обыгрывает классическую ситуацию с жестоким убийством богатого джентльмена, чей обезображенный труп найден на железнодорожных путях. Оригинальность этого, казалось бы, банального расследования заключается в том, что проводит его дилетант – молодой клерк Антонин Бонассу, живший на одной лестничной площадке со знаменитым частным сыщиком Падди Вельгоном. Взяв на себя обязанность во время отъезда детектива принимать всех приходящих к нему посетителей, он однажды не избежал соблазна немного «поиграть в сыщика» и занялся расследованием вышеупомянутого дела, что привело к совершенно непредсказуемым последствием.
Анри Магог
Тайна красного чемодана
© ЗАО «Мир Книги Ритейл», оформление, 2011
© ООО «РИЦ Литература», 2011
Глава I. Опасная шутка Антонина Бонассу
Я только что вернулся домой, как вдруг в дверь моей комнаты раздался чей-то осторожный негромкий стук.
– Войдите! – крикнул я по привычке.
Дверь нерешительно отворилась, и на пороге ее показалась бесцветная мужская фигура, произнесшая почтительным тоном:
– Господин Вельгон?
– Здесь! – развязно ответил я.
На самом деле это было не совсем так и, не отходя от истины, мне скорее следовало бы ответить:
– Господин Вельгон живет рядом со мной и в настоящее время находится в отъезде. Что же касается меня, Антонина Бонассу, его соседа, то я взял на себя обязанность принимать всех приходящих к нему посетителей и ради этого перевесил его визитную карточку на свою дверь.
Но все это надо было слишком долго объяснять, и я нашел, что будет гораздо проще и, главное, приятнее для моего самолюбия ответить, не вдаваясь в подробности:
– Здесь!
Многие, вероятно, удивятся, что за важная особа могла жить в одном из самых непрезентабельных домов улицы Пуасоньер, в самом отдаленном, хотя и живописном квартале Ниццы, и почему я так жаждал выдать себя за нее.
Но это была действительно, в особенности в моих глазах, не только важная особа, но даже знаменитость, и моему удивлению не было конца, когда недели две назад я, совершенно неожиданно, возвращаясь домой, прочел фамилию моего нового соседа.
«Падди Вельгон, частный сыщик» значилось на прибитой к двери визитной карточке.
Я едва пришел в себя от изумления. Как! Это он, тот самый Падди Вельгон, чье имя то и дело попадается на столбцах газет, связанное с самыми загадочными преступлениями? Для меня, не признающего никакой другой литературы, кроме криминальной, и живущего только одной мечтой – рано или поздно померяться силами со знаменитым сыщиком и даже, может быть, затмить его – достаточно было находиться бок о бок с моим героем для того, чтобы мной овладели самые фантастические предположения. Не было сомнения, что тут разыгрывалась какая-то таинственная драма. Иначе для чего бы ему было переезжать в такое жалкое помещение. Очевидно, так или иначе, он желал замести свои следы. Увлеченный своими предположениями, я совершенно забывал о существовании визитной карточки, категорически опровергающей мои догадки. Желая скрыть свои следы, не вывешивают на дверь свою фамилию.
Тем не менее все это казалось мне чрезвычайно странным, в особенности после того, как Падди Вельгон, едва успев переехать, внезапно скрылся с горизонта. К моему большому огорчению, я узнал о его отъезде, прежде чем успел его хоть раз увидеть.
– Он уехал в Америку, – сообщила мне моя хозяйка, – и вернется только месяца через два. Но он не хочет, чтобы кто-нибудь знал о его отъезде, и просил меня на случай, если его будут спрашивать, отвечать, что он действительно тут живет, но его нет дома и в котором часу вернется, неизвестно. Нечего сказать, приятное поручение! Воображаю, сколько к нему ходит всякого народа!
Пока она говорила, мне внезапно пришло в голову заслужить одновременно расположение и хозяйки и сыщика. С любезной улыбкой, стараясь придать своему лицу самое невинное выражение, я предложил хозяйке взять на себя исполнение столь неприятного для нее поручения. Пусть все посетители, когда я дома, обращаются ко мне. От этого они ничего не потеряют, так как и она тоже не сидит целыми днями на одном месте, а предпочитает навещать своих приятельниц.
Для большего удобства я предложил перенести визитную карточку Вельгона на мою собственную дверь, в силу чего у меня будет полная возможность действовать от имени сыщика и выпроваживать посетителей, оставляя их в полном убеждении, что Вельгон находится в Ницце.
Хозяйка пришла в восторг от этой комбинации, и выраженная ею благодарность заставила мое сердце забиться от радости при мысли, что меня точно так же будет благодарить сам Падди Вельгон.
Первые дни после этого разговора я испытывал легкое разочарование. Никто не приходил. Но после того как имя сыщика появилось в местной газете в числе прибывших в Ниццу лиц, ко мне наведались несколько человек. Я всех их выпроводил, не преминув предварительно расспросить, в чем суть их дела, и пообещав, что Падди Вельгон в скором времени займется ими специально и вызовет их к себе по мере надобности. Для этой цели я с самым серьезным видом брал адреса посетителей, стоически отказываясь от «задатка».
Эта маленькая комедия до такой степени меня увлекла, что минутами мне начинало казаться, что я и на самом деле знаменитый сыщик, и, вероятно, не что иное, как смутное желание заставить и других поверить в то же самое понуждало меня, как-то помимо собственной воли, отвечать на вопрос, здесь ли живет Падди Вельгон, коротким, безапелляционным:
– Здесь! – торопясь при этом добавлять во избежание более подробных вопросов:
– Что вам угодно?
И на этот раз, при виде входящего клиента, я задал тот же вопрос, окидывая нового посетителя любопытным взглядом. Но, к моему большому удивлению, он смотрел на меня еще с большим, чем мое, любопытством, граничившим с изумлением, смешанным с восторгом.
– Однако!.. Однако! – повторял он. – Хотя мне и говорили… Но я все-таки не ожидал ничего подобного… Это удивительно!.. Никто никогда не даст вам ваших лет!.. Как вы поразительно молоды!
Он был прав; мне было всего двадцать четыре года, но я считал, что выгляжу гораздо старше, и потому мое самолюбие было неприятно задето словами незнакомца.
– Что вам угодно? – повторил я уже суше.
– Посоветоваться с вами, само собой разумеется; моя фамилия Кристини. Я представитель страхового общества «The Universal Live». Простите, ради бога, мистер Вельгон, что я не успел вам еще представиться.
Краска удовольствия залила мое лицо. Он принимал меня за сыщика. Теперь мне стали понятными его удивление и слова о моей молодости. Настоящий Падди Вельгон почти вдвое старше меня.
Я сознавал, что имел еще возможность исправить его невольную ошибку, вывести этого человека из заблуждения, сказать, что я не имею ничего общего с мистером Вельгоном.
Но, сделав первый шаг, трудно вернуться назад. К тому же я упустил надлежащий момент, и, когда мною овладело наконец решение сказать ему правду, было уже слишком поздно. Пришлось бы раскрыть все свои карты, а это было слишком тяжело для моего самолюбия. Мало того, едва ли кто-нибудь из нас с легким сердцем решится сказать: «Я не тот, за кого вы меня принимаете», после того, как его осыплют самыми лестными комплиментами. А для меня быть принятым за Падди Вельгона было апогеем счастья. Мне казалось, что я вижу волшебный сон, что одним прикосновением чудодейственной палочки я, ничтожный мелкий чиновник министерства путей сообщения, действительно преобразился в знаменитого Падди Вельгона.
Что за беда, если я на какой-нибудь час потешу себя этой чарующей сказкой. Кому я этим помешаю? Несколько минут разговора, и я больше никогда не встречусь с этим человеком.
Все эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, и когда минуту спустя я поднял смущенно опущенную голову, мое решение было уже принято.
Это было, как сейчас помню, в один из мартовских вторников.
Само собой разумеется, Кристини и не подозревал о пережитом мною волнении и, вероятнее всего, приписал мое молчание глубокомысленному раздумью. Чтобы еще больше убедить его в последнем, я принял задумчивую позу и оперся на локоть, закрыв лицо рукою. Это могло быть еще полезным и в том случае, если бы мой собеседник захотел чересчур подробно рассмотреть мою физиономию.
– Занимаемая мною должность, – начал агент, – уже сама собой говорит вам о цели моего визита. Лежащая перед вами газета показывает мне, что вы уже ознакомились с делом.
Это был утренний номер «Eclaireur», в котором громадными буквами выделялся заголовок: «Преступление на Южной железнодорожной сети». Я уже успел рассеянно пробежать эту небольшую заметку о найденном на полотне железной дороги обезображенном трупе мужчины, но ввиду недоказанности преступления и неопознания личности убитого не обратил на нее серьезного внимания.
– Значит, вы по этому делу? – смущенно спросил я, чувствуя себя совершенно беспомощным в этой ситуации.
– Совершенно верно, – ответил агент. – Каково было ваше первоначальное впечатление?
Мои опасения подтверждались. Я набрался храбрости.
– Гм! – многозначительно произнес я. – Все это весьма подозрительно!..
– Не правда ли? – обрадовался Кристини. – Мы того же мнения. Я вижу, мы с вами быстро столкуемся.
– Конечно, конечно, – пробормотал я, решительно не понимая, о чем идет речь.
Агент приблизился ко мне.
– Труп опознан, – таинственно произнес он.
– Да? – прошептал я.
– Это один из наших клиентов.
– Ага! – произнес я, стараясь показать интонацией, насколько меня это интересует.
– Поэтому вы сами понимаете, как для нас важно доказать наличие самоубийства.
– Конечно, – согласился я.
– Дело идет о двухстах тысячах франков… Это не шутка.
– Конечно, конечно!
– И мы готовы ассигновать на это дело десять тысяч франков.
– Это немного! – совершенно машинально произнес я.
– Однако вполне достаточно! – с внезапной твердостью возразил агент.
У меня не было основания противоречить.
– Конечно, – согласился я.
Кристини с довольным видом потер себе руки и, раскрыв бумажник, вынул оттуда две ассигнации по пятисот франков каждая, которые положил передо мной.
– Вот на первоначальные расходы, – пояснил он.
– Ага! Хорошо! – также машинально пробормотал я, почти не понимая смысла произносимых агентом слов.
Я начинал терять голову, так как мне становилось ясно, куда это клонится. Но что было делать? Как выйти из этого ужасного положения?
– Значит, решено? – продолжал Кристини. – Вы беретесь за это дело?
– Берусь, – пролепетал я, вытирая мокрое от пота лицо.
Выхода не было. Передо мной лежали деньги. Что делать? Было от чего сойти с ума.
Меня вдруг осенила мысль, что, если я сейчас же, сию минуту не избавлюсь от этого человека, я попаду в такой капкан, откуда мне уже не будет спасенья. Надо было во что бы то ни стало выйти из этого затруднительного положения и выпроводить агента с его деньгами.
– Прежде всего, – начал я, – нам необходимо поговорить. Вам, очевидно, известны более точные подробности, чем те, которые сообщает эта газета…
– Без сомнения! – усмехнулся Кристини.
– Потому что здесь, собственно, нет никаких подробностей, – нерешительно указал я на «Eclaireur».
– Совершенно верно… И тем не менее вы уже успели составить себе мнение, – любезно произнес агент.
Я вспыхнул до корней волос.
– Нельзя полагаться на чересчур поспешные выводы, – пробормотал я. – Может быть, вы не откажетесь сообщить мне все, что вам известно.
– С удовольствием. Желаете вы задавать мне вопросы?
– Нет, нет! – поспешно воскликнул я. – Расскажите мне сами как можно подробнее. И начните с самого начала. В подобного рода делах повторения никогда не бывают излишними.
Я уселся поудобнее. Таким образом, – пронеслось у меня в голове, – будет выиграно время: пока мой собеседник станет рассказывать, я буду молчать и искать выход из своего положения.
Мое предложение, видимо, понравилось агенту.
– Вы правы! – воскликнул он. – Как вам уже известно, вчера вечером на Южном вокзале, по прибытии поезда из Пюже-Тенье, в вагоне первого класса были обнаружены: помятая шляпа, револьвер и большое кровавое пятно на диване. Мало того, дверца вагона, выходящая на заднюю площадку поезда (вагон шел последним), оказалась открытой.
– Шляпа, револьвер, кровавое пятно, – глубокомысленно произнес я, как бы придавая особенное значение этим словам.
– Насколько помнит кондуктор, в этом вагоне был только один пассажир, имевший билет до Ниццы. При нем был большой чемодан. Нельзя допустить, чтобы, выходя из вагона и взяв с собой чемодан, он оставил там шляпу и револьвер. Наконец, это кровавое пятно! С другой стороны, невозможно также предположить несчастный случай, так как едва ли незнакомец вышел бы на площадку с чемоданом в руке, но без шляпы. Я позволяю себе останавливаться на этих подробностях ввиду того, что все они были выяснены прежде, чем пришли к решению телеграфировать на все железнодорожные станции с предписанием произвести тщательный осмотр пути. Результатом осмотра явилось обнаружение сегодня утром в туннеле около Месклы пустого чемодана и обезображенного до неузнаваемости, полуобуглившегося трупа.
– Каково было положение трупа? – спросил я. – Это очень важно.
– Он лежал ничком поперек двух рельсовых путей, с вытянутыми вперед руками, которые так же, как голова и ноги, представляют собою бесформенную кровавую массу.
– Одну минуту… – перебил я. – Сколько мне помнится, вы сказали, что вагон, в котором ехал исчезнувший пассажир, находился в самом конце поезда…
– Совершенно верно. И это был последний ночной поезд в Ниццу.
– В котором часу был обнаружен труп?
– До прохода первого утреннего поезда. Ага, вы тоже обратили на это внимание! – радостно воскликнул Кристини.
– В таком случае, – важно произнес я, – каким образом объяснить обезображение трупа… Кроме того, вы, кажется, сказали, что он обгорел.
– Совершенно верно… Но вот что чрезвычайно важно: труп был обнаружен не на том пути, по которому шел поезд, в котором ехал неизвестный, а на встречном, из Ниццы в Пюже-Тенье.
– Так! – воскликнул я. – Это называется удачно упасть.
– Еще как, – усмехнулся агент, обмениваясь со мной саркастическим взглядом. – Заметьте при этом, что он упал с такой ловкостью, что встречный поезд, прошедший через час, – обратите на это внимание, – через час после его падения, превратил его в почти бесформенную массу.
– Черт знает что такое! – прошептал я, тщетно стараясь сделать из всего услышанного какой-нибудь подходящий вывод, которого, видимо, ожидал мой собеседник. Все мои усилия были напрасны, я не мог сосредоточиться. Наконец, мне пришли на ум слова агента, и я воспользовался ими, чтобы так или иначе выйти из неловкого положения.
– Одним словом, – произнес я, – вы подозреваете самоубийство?
– Так же, как и вы, – ответил Кристини.
– Ага! Так же, как и я, – повторил я без всякого убеждения в голосе. – Тем не менее с этим не все согласятся… Нам будет нелегко это доказать.
