скачать книгу бесплатно
АМИН
Алибала Магеррамзаде
Варис Муса оглу Елчиев
Коллекция современной прозы
Недавно на одну и ту же тему – на тему Карабаха – азербайджанскими писателями Варисом Елчиевым и Алибалой Магеррамзаде были созданы два романа («Золотые карманные часы» и «Рассказы чужого человека»). В одном повествуется о юных друзьях, которые задумали подняться на Шахдаг, одну из самых высоких вершин Азербайджана, и написать на ней слово «Карабах». В другом рассказывается о том, как четверо друзей решили отправиться на Карабахскую войну, но один из них уехал в Москву, а спустя годы понял свою ошибку и вернулся, чтобы искупить вину. Когда писатели встретились, выяснилось, что их произведения связывает не только общая тема, но и одинаковая цель – рассказать правду о войне между азербайджанцами и армянами. Таким образом, друзья-писатели решили объединить оба произведения. Так появился роман «АМИН».
Произведение рассчитано на массового читателя. Острота конфликта до глубины души поражает читателя и держит его в напряжении до последней страницы. Одновременно авторы рассказывают о горских евреях, проживающих в Азербайджане, об их патриотизме, доброте и человечности. Выражается истинная любовь к еврейскому народу.
Варис Елчиев, Алибала Магеррамзаде
АМИН
Посвящается памяти национального героя Азербайджана Альберта Агарунова
© Варис Елчиев, Алибала Магеррамзаде, 2022
© Интернациональный Союз писателей, 2022
Часть I
Без ритуала мифы не имели смысла: как музыкальная партитура для профана, не слышащего за ними мелодию.
Карен Армстронг
Иаков же вышел из Вирсавии и пошёл в Харран, и пришёл на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лёг на том месте. И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх её касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот Господь стоит на ней и говорит: «Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твоё, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоём все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдёшь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе».
Тора
Глава 1
Солнце пекло, жара стояла совсем не такая, как внизу. Здесь она обжигала гораздо беспощаднее. Чем выше он поднимался по склону горы, тем больше удивляла его перемена в состоянии воздуха. Он-то лично предполагал обратное. Ему казалось, что, когда они доберутся до самой горы, наступит такая прохлада, что он начнёт дрожать от холода, да так, что зуб на зуб не попадёт. Более того, он предполагал, что на склоне горы увидит снег, ледники, а в небе – чёрные тучи…
Но стояла такая жара, что тело покрылось горячей испариной, и ему казалось, что из-под куртки выходит пар. Одежда его была намеренно тёплой, поскольку традиционно считается: собираясь в горы, нужно тепло одеваться.
Оказалось, что на подступах к горе никакого холода нет. А дрожание, зубное постукивание, сосульки в носу, иней вокруг дыхательных путей – это атрибутика вершины горы, которая становится заметной только в момент последнего восхождения, перед самой вершиной.
Упрямая тридцатитрёх-тридцатипятиградусная жара, не спадающая ни на минуту, показала себя. А тяжеленный, громоздкий рюкзак усугублял положение.
Причем всё это ведь было только началом пути. Несмотря на то что подъём в гору был пока не особенно крутым, здоровенный рюкзак не позволял ему выпрямить спину, ремни больно давили на плечи, затрудняя движение. Что же будет потом, когда подъём станет гораздо круче?
– Товарищ альпинист, не отставайте!
Тьфу! Если от дяди Якова ещё как-то можно было бы стерпеть подобное обращение, то грубые насмешки этого человека, которого звали Бароном, корёжили и обжигали нестерпимой обидой до самых костей с первой минуты. Сдерживая себя, он коротко пробурчал в ответ:
– Моё имя Мардан, а не альпинист.
– Мардан остался в Москве. Здесь ты альпинист.
Видимо, его тихие слова всё-таки дошли до слуха идущего впереди Барона.
Они вчетвером двигались, сохраняя расстояние между собой в четыре-пять метров. Впереди шёл Салмас, за ним – Барон, за Бароном – он. Дядя Яков был замыкающим. Так полагалось по правилам. Лидер должен был идти последним, чтобы все были в поле его зрения. А ведущим должен быть более молодой, шустрый, но с опытом.
Встретили табличку «Национальный заповедник Шах-даг», на расстоянии десяти метров от неё была ещё одна табличка с надписью: «В диких животных и зверей не стрелять». Вокруг были одни скалы, покрытые растительностью.
Преодолели ещё некоторое расстояние, перешли через речку. Он спросил у дяди Якова её название и узнал, что это река Шахнабад. Потом встретили отару овец, которой конца-краю не было видно; от животных исходил специфический запах. Были слышны крики людей, блеяние овец, ягнят, лай собак и ржание лошадей. Он повернулся и посмотрел в сторону дяди Якова. Хотел спросить, что всё это значит. Дядя Яков сказал:
– Жители близлежащих селений свой скот здесь пасут. Тут трава калорийная и богатая витаминами. – Отдышавшись, ещё добавил: – Хорошие пастбища ещё выше, на территории национального заповедника, но та зона охраняется, там животных пасти запрещено.
Хотел спросить: «Какая разница для домашнего скота, есть калории, витамины или нет?» Но воздержался, подумал, что он этим вопросом рассмешит товарищей. Потом сам про себя подумал: «Если для скота нет разницы, то, наверное, для их хозяев есть». И сам остался доволен своим выводом.
Напротив увидел холмы, блиндажи, мишени для стрельбы за проволочным заграждением. Он опять посмотрел в сторону дяди Якова вопросительным взглядом. Тот ответил коротко:
– Военный полигон.
Слово «военный» его изнутри ударило. В его воображении со свистом летели снаряды, гремели двигающиеся танки…
– Ещё много осталось?
Мардан этот вопрос задал независимо от себя. Он знал, что они только в начале пути. До вершины ещё долго идти. Он задал вопрос, имея в виду место остановки для отдыха. А товарищи подумали, что он подразумевает под этим саму вершину, и все вместе посмеялись. Ему стало неловко.
Барон опять с сарказмом сказал:
– Товарищ альпинист уже устал.
А дядя Яков, в отличие от Барона, с присущей ему мудростью начал объяснять Мардану существующее положение вещей:
– Пока для тебя наняли няню, няня тебя воспитывает. Потом пойдёшь в садик, после садика – в школу, после школы успешно сдашь все экзамены и будешь учиться в институте. А после института, Бог даст, устроишься на работу. Вот тогда и будет конец твоим мучениям.
Значит, они ещё даже до садика не дошли… Ещё сколько шагать до вершины! Ему и так было не по себе. Усталость, неуверенность в том, что сможет преодолеть намеченный путь, его беспокоили. После такой образной интерпретации дяди Якова Мардан ещё больше начал сожалеть о своей инициативе. А почему он так решил? По какой необходимости он решился идти в поход на вершину, результат которого был неопределённым, туманным?
Хорошо, что Салмас пока молчал.
Со вчерашнего утра, когда Мардан впервые увидел его в УАЗе, и до сих пор Салмас не вымолвил ни слова. Его такое терпеливое молчание наводило на мысли, что Салмас вовсе немой.
Прошли поочерёдно мимо табличек «Национальный заповедник Шахдаг» и «В диких животных и зверей не стрелять». Интересно, о каких зверях шла речь? Если в этих горах можно было встретиться со зверями, тогда ему вовсе не позавидуешь. Он и так высоты боялся. Каждый раз дрожал от страха, голова кружилась, когда он садился в самолёт или когда в московских небоскрёбах, в какой-нибудь комнате делового центра на седьмом небе, ему приходилось через стеклянные стены смотреть вниз.
Ещё в детстве ко всему относился с особой осторожностью. Когда он видел стакан с горячим чаем или тарелку с горячей пищей, поставленные на край стола, тут же паниковал, требовал, чтобы посуду передвинули к центру стола, иначе она могла упасть. Он таким характером до того надоел матери, что она сказала, упрекнув его: «Какой же ты зануда!» Он ещё зверей опасался (это можно назвать испугом). Единственным местом, где он мог увидеть зверей, был цирк, куда они часто ходили. По настоянию ребят они сидели в первых рядах, поближе к арене. Вот тогда у него эти черты характера явно проявились. Когда лев, тигр или медведь с душераздирающим рёвом двигались по краю арены, когда они свои огненные злобные взгляды направляли на зрителей (при этом от дрессированных зверей никакой угрозы не исходило, к тому же между ними и зрителями была натянута металлическая непреодолимая сетка), всё равно он сильно беспокоился.
– О каких зверях вы говорите, дядя Яков? Разве в горах и звери бывают? – Этот вопрос он задал идущим сзади.
Барон опять вмешался, как непрошеный гость:
– Нет, в горах зверей не бывает. Если не в горах, то где бывают эти сукины звери? Может, в твоей Москве?
В этот раз Мардан хотел ответить надоедливому Барону грубо, от души, как следовало, но голос дяди Якова отвлёк его от задуманного:
– Здесь, на низменностях, обычно множество зайчат, изредка можно увидеть бурого медведя.
Слова «бурый медведь» его изнутри корёжили, как будто огромный косолапый прямо на него двигался. Начиная с пальцев ног до головы, аж до волос на голове, несколько раз током ударило.
Следующие слова дяди Якова уже не могли разогнать его мрачные мысли.
– На вершине беркуты, орлы, ястребы, архары, а на самом верху…
В Москве о том, что звери могут создавать какую-то угрозу для альпинистов, ничего не было сказано. Поэтому вдобавок ко всем опасениям, что у него накопились в голове, ещё одно добавилось.
Послышался хриплый кашель. Кашляя, идущий впереди на миг остановился, несколько раз качнул головой вверх-вниз. На кашель Барона дядя Яков сразу жёстко отреагировал:
– Я тебя сколько раз предупреждал: будем на Шахдаг подниматься, за это время бросай курить и семечки не щёлкай. Так и так постарели, дыхание не прежнее. Что за дела? Вдобавок ещё курить?
Мардан обрадовался, что Барона упрекали. А следующие слова дяди Якова «Обедать будем» его вдвойне, втройне обрадовали. Был голоден, в животе урчало, и жажда мучила, губы пересохли, приклеились друг ко другу. Кроме того, сильно устал, как будто ноги не шли, а волоклись за идущим вперёд телом. Но как только остановился и хотел присесть, сразу сзади послышалось:
– Зачем сел? Некогда сидеть, на ходу будем обедать.
Это задушило его радость и испортило и так испорченное настроение. Оказывается, тот, кто поднимается на вершину, не должен останавливаться (исключением может быть сильное потоотделение, допускаются редкие остановки по малой нужде, а для большой нужды при подъёме в горы в экстремальных, неудобных случаях такая необходимость отпадает). По маршруту только в опредёленных местах можно было останавливаться. Потому что, если делать это в промежутках, есть вероятность того, что вспотевший человек может простудиться. Вдобавок перерывы, как правило, притупляют желание идти вперёд, расслабляют организм, приводят к лености.
Пришлось продолжить движение.
– Руки засуньте в передние карманы рюкзака.
Он неохотно потянул справа к животу рюкзак, левая лямка которого была перекинута через плечо. Как из рюкзака достать что-либо, он узнал у дяди Якова. Пальцы засунул в карман рюкзака.
– Слева в углу есть вода. Достаньте воду. Рядом с ней лежит бутерброд. И его достаньте. Замедлив шаги, сначала попейте воды. Много пить нельзя. От силы четверть литра выпейте. А затем съешьте бутерброд – хлеб, копчёная колбаса, лист салата, сыр голландский. Моя Лиза с особым старанием приготовила.
Хотя обращение и звучало во множественном числе, такие доскональные инструкции адресовались именно ему, так как, в отличие от других, он впервые участвовал в восхождении.
Он выполнил всё, как было сказано.
В неудобных условиях (впервые в жизни ел и пил в движении) съел бутерброд. Такое занятие их отвлекло и отняло время. Лиза, супруга дяди Якова, действительно вкусно приготовила. У неё и бутерброды получились очень вкусными. А теперь усталость опять навалилась.
Горы, горы – серо-жёлтые, с зелёными склонами… Движение с одышкой…
Дядя Яков с Бароном шутили, вспоминали эпизоды из молодости и смеялись. А он иногда их подслушивал, иногда в воспоминаниях возвращался к своей молодости. Азер, Инам, Наум и он сам. Четверо друзей. В заглавных буквах этих имен скрывалось особое значение, означающее мудрость, святость, терпимость: АМИН (Аминь. – Ред.). В детстве всё было прекрасно, неповторимо. Пока жили и росли в Баку, во дворах Кубинки, были некоторые стеснения, неудобства, а потом в московской жизни были ослепительные, недостающие для счастья искры надежды и благополучие.
Так как он и голод, и жажду утолил, а усталость была не такая, как прежде, то и шаги стали более энергичными.
До Мардана долетел разговор между дядей Яковом и Бароном, так как он шёл между ними. Ему было слышно всё, о чём они говорили. Друзья никак не могли утихомириться.
Оказывается, дядя Яков ещё в семидесятые годы записался в секцию «Спартак», которая в те времена считалась центром азербайджанского альпинизма. Первые уроки ему преподал сам Юрий (Юрий Ралимидзе. – Ред.), который в те времена считался самым сильным альпинистом. После этого дядя Яков принимал участие в сборах на Шальбуз-даге, сначала на Шахдаг поднялся, а в последующие годы покорил вершины Казбека и Эльбруса, находящиеся на Северном Кавказе.
Во время первой экспедиции группой руководили Джафаров и его помощник Байдачный…
– Товарищ альпинист, а ты знаешь, сколько лишней энергии при переходе теряешь, наступая на камни? Вдобавок в какой-нибудь момент можешь поскользнуться и упасть или, что ещё хуже, вывихнуть ногу. Не лучше ли ноги ставить на десять сантиметров в сторону?
Несмотря на то что дядя Яков разговаривал с Бароном, он успевал и Мардана упрекнуть…
Ещё тогда Байдачный обратился с вопросом к дяде Якову: «От еврея не ожидал. Каким чудом у тебя появилось желание стать альпинистом?» Вдобавок ещё рассказал анекдот про евреев-альпинистов (анекдот состоял из одной фразы и звучал так: «Еврейские альпинисты вершину Эвереста удачно обошли»). Несмотря на то что этот анекдот обидел дядю Якова, он не отреагировал на шутку легендарного человека.
Важные события всегда стремятся опережать время. На самом верху попали под обвал камней, и Байдачный растерялся, словно окаменел, оказавшись лицом к лицу со смертью, а дядя Яков быстро среагировал, не растерялся и толкнул его в пещеру под огромной скалой. Кусок глыбы, пролетая мимо, упал ровно на то место, где недавно стоял Байдачный. После всего случившегося он клялся, что больше никогда не будет вспоминать этот анекдот…
Мардан посмотрел на небо, где облака создавали причудливые картины.
– Не оглядывайся по сторонам! Держи свой путь прямо и двигайся!
Опять дядя Яков его заботливо опекал, держа под контролем каждое его движение.
Вновь впереди какие-то разговоры были слышны. А Барону немножко не повезло в том, что в 1972 году его имя не было вписано в самую яркую страницу азербайджанского альпинизма, что ему не довелось быть вместе с Воскресенским, Джафаровым и Мироновым на 7495-метровом пике Коммунизма. Тогда за две недели до экспедиции он заболел гриппом, который из-за выпитого стакана холодной воды довёл его до двустороннего воспаления лёгких. Чему быть, того не миновать.
Подумалось: как хорошо, что Барон тогда не смог покорить пик Коммунизма! И без того себя львом воображает. А если бы покорил (Мардан вычислил: с 1972 года ровно сорок лет прошло), так он в сороковую годовщину им проходу бы не давал, истрепал бы все нервы.
А Салмас продолжал молчать.
Ещё в Москве инструктор объяснил, что при восхождении обычно молча двигаются, чтобы беречь и так затраченную энергию, избегать нежелательных последствий. А разговорчивость старших товарищей, видимо, была вызвана желанием прогнать усталость или показать, что они не устали. А может быть, просто привыкли беседовать во время движения по маршруту. Вполне возможно, что на вершине они тоже перестанут разговаривать, чтобы зря не тратить энергию.
Встретили группу архаров. Чёрная полоса прямо посередине спины, чёрные уши и чёрные рога придавали им особую красоту. А между ног ещё одна чёрная полоса была. Стоящие с гордой осанкой животные, вдруг увидев людей, испугались и быстро ретировались.
Ещё некоторое время двигались. Не жмут ли сапоги? Как будто в левом почувствовал некоторое неудобство.
Дядя Яков и Барон не перестали беседовать. В этот раз темой разговора служили архары, с которыми только что встретились. Оказывается, эта территория из-за обильной травяной растительности объявлена национальным заповедником. Некоторые невежды из-за того, что не могут в этих местах пасти своих домашних животных, решили отравить несчастных архаров плесневой картошкой, свёклой, хлопковой шелухой, чтобы уничтожить местную популяцию. А потом, когда архаров не станет, статус национального парка тоже отменят и они смогут спокойно пасти тут скотину…
Когда Мардан узнал об этом вопиющем факте, совсем расстроился. Подумать только, на что способна человеческая натура. Люди больше звери, чем сами звери. К тому же несознательные животные проявляют жестокость неосознанно, по инстинкту, а люди – сознательно.
Чем выше поднимались, тем больше ощущались перемены в природе. Зелёный покров сменялся серым.
Сколько времени прошло, как они начали свой путь? На первых порах он часто смотрел на часы, и тогда ему казалось, что стрелки вовсе не двигаются. Им овладели уныние и безнадёжность, больше не стал смотреть на часы.
Интересно, ноги до конца смогут выдержать? А организм как? А самое главное, выдержит ли он сам? Подумал: в экстремальных условиях что важнее – организм или выдержка? Если сильнее организм, но нет выдержки, то докуда можно дойти? Самое главное – выдержка. А может, и нет. Сколько бы ни было выдержки, если организм слабый, одна только выдержка не в состоянии поднять тебя на вершину. Теперь, если ноги станут как гвоздями прибитые, выдержка, какой бы она ни была, не поможет оторвать ноги от земли. Он над этим вопросом долго голову ломал. В конце концов понял, что этот вопрос в точности схож с вопросом о том, что прежде – курица или яйцо?
За спиной опять послышался голос дяди Якова:
– Господи, помоги.
Эти слова укололи Мардана изнутри. Сразу обернулся назад, чтобы уточнить, какой смысл вложен в эти слова. Оказывается, дядя Яков был мастером раскрывать человеческую натуру, далее последовало:
– Нам Всевышний нужен только тогда, когда надо исполнить наше желание или когда мы попадаем в затруднительное положение. Тогда «Господи, помоги мне» говорим. А согрешив, «Господи, прости меня» произносим.
В этот раз во время его речи явно была заметна одышка.
А путь простирался долгий и долгий…
Когда вышли из Красной Слободы, где жил дядя Яков, было около пяти часов. Попутчики – Салмас и – Барон – ждали их в УАЗе. Барон за рулём сидел, а Салмас на заднем сидении, уступив переднее дяде Якову в знак уважения.
Когда выехали на дорогу, тётя Лиза за ними воду выплеснула. Мардан прослезился, вспомнил: когда ровно девятнадцать лет назад, 16 февраля 1993 года, он из Баку уезжал в Москву, ныне покойная мать так же его провожала, выплеснув вслед ему воду.
Несмотря на морозную погоду, она в домашней одежде вышла к воротам, чтобы проводить единственного сына в далёкие края (как потом выяснилось – навсегда), ждала, когда жёлтого цвета такси отъедет, и выплеснула кружку воды на землю, домой не пошла, пока такси не пропало из виду. Этот старинный обычай означает самые сокровенные пожелания: «Чтобы твой путь был ясным и удачным, как чистая, прозрачная вода». Он уехал, его путь был ясным и удачным. В Москве смог деньги зарабатывать, обзавёлся семьёй…
Бедная мать. Как она любила, ласкала, оберегала его! Иногда думал: интересно, а как сердце матерей выдерживает тяжесть нагрузки от любви вселенского масштаба к своему ребёнку? Он где-то прочёл, что сердце материнское с рождением каждого ребёнка разрывается пополам и одну половину мать передаёт своему ребёнку…
