скачать книгу бесплатно
– Ты так смотришь, словно увидел восьмое чудо света, – усмехнулась Ричардсон, странно сверкнув глазами.
Йоханесс быстро отвёл взгляд от мафиози на бархатный диван, почувствовав, как к щекам зачем-то прилила кровь, а руки задрожали, поэтому мужчина решил засунуть их в карманы брюк.
– Мисс Ричардсон, – осипшим голосом начал Ольсен, взяв себя в руки. В самом деле, он же пришёл сюда не для того, чтобы Эрика так жестоко издевалась над ним, теша свое самолюбие! – Зачем я вам понадобился?
Ричардсон слегка прищурилась, улыбнувшись ещё шире, словно наслаждаясь непониманием Йоханесса и жадно питаясь его страхами. Кто знает, может быть мафиози действительно доставляло удовольствие знание о том, что в маленьких гниющих домиках в уголках сидят зашуганные люди, с болезненно ускоренным биением сердца ожидающие звонка в дверь. Кто она такая? Талантливая актриса и глубоко несчастная женщина или настоящая глава мафии?
– Когда ты был пьян, ты вёл себя более естественно, – внезапно поменялась в лице Ричардсон, надув губы и щёки, словно обиженный ребенок, которому не досталась игрушка. – Подойди ко мне. Я налью тебе вина! – приказала Эрика.
– Спасибо, я не хочу, – с ноткой раздражения в голосе отозвался Ольсен. – Мне кажется, вы позвали меня не для того, чтобы пить вино с простым смертным.
Однако мафиози уже налила в ещё один хрустальный бокал, подготовленный на столе заранее, несколько капель вина, не забыв при этом добавить волшебной жидкости и себе.
– Ты, кажется, забыл, с кем разговариваешь, cafone[6 - Мужлан; слэнг итальянской мафии], – уже более серьёзным тоном произнесла Ричардсон, намеренно понизив голос, чтобы казаться еще более устрашающей.
И почему Ольсен её так испугался? Прямо сейчас Эрика вела себя как маленький ребенок с дурным капризным характером, не умеющая сдерживать себя и свои глупые желания. Всё верно, эта женщина не может быть главой мафии – она всего лишь глупышка, может быть, такая же, как та куколка Анджелль Андерсон. Может быть, ей даже нравится услуживать своему богатому красивому и жестокому мужу. Слишком много предположений и загадок – Йоханесс начинал путаться.
– Ты прав, я позвала тебя не ради того, чтобы угощать тебя дорогим вином. Я позвала тебя для того, чтобы проверить одну примечательную вещь, —оскалилась мафиози, а в её глазах заплясали чертята. – Клянусь тебе, я хотела тебя убить. Я думала об этом. Однако, взвесив все «за» и «против» я решила, что это глупая затея. Понимаешь ли, Йоханесс, я во всём стараюсь искать выгоду. Ты болен астмой, значит, твои органы повреждены, не здоровы. К чему мне мусор, которого у меня и так полным-полно?
Ольсен невольно вздрогнул, представив, как Эрика маленьким ножичком вырезает из груди какого-нибудь парня или прекрасной девушки сердце, безумно хохоча. Ей не шёл этот образ, чертовски не шёл! Она не может быть убийцей. Где сейчас находится Кристиан – тот самый жадный до крови кукловод? Прячется за диваном, контролируя движения своей марионетки?
– Кажется, у тебя есть сын? Юная кровь, живая и трепещущая, – Ричардсон сделала глоток вина. – Надо сказать, что Оливер в этом плане мог заинтересовать меня гораздо больше, чем астматик или старик. Но я более чем благородна. Я не убиваю детей, тем более за грехи своих отцов. Пусть отвечает тот, кто виноват. Хотя я почти уверена, что ты бы без лишних размышлений выбрал свою смерть, чтобы сохранить жизнь своему сыну, – Эрика протянула застывшему в немом страхе Йоханессу бокал вина. – Мой друг, возьми бокал, иначе я вылью его тебе на голову.
Ольсен дрожащими руками взял протянутую хрустальную посуду, все ещё пытаясь унять бешеное сердцебиение. Он сжал тонкую ножку бокала и внимательно посмотрел на алеющую жидкость, словно пытаясь в вине отыскать разгадку страшной тайны Эрики Ричардсон. Как ему поступить дальше? Что говорить? Как вести себя? Йоханесс стиснул челюсти и с неожиданным даже для самого себя рвением вылил всё содержимое собственного бокала на кофейный столик, при всём при этом глядя прямо в бирюзовые костры.
На чужом лице сквозь тщательно выкованную маску вдруг проступило удивлению. Бирюзовые костры продолжали пылать, но, вместе с тем, в чужих глазах проступило нечто весьма странное, словно бы… Эрике понравилось увиденное. Йенс решил ковать железо, пока горячо.
– Ты не обязана потакать своему мужу, – чётко и уверенно произнёс Ольсен с серьёзным выражением лица.
Эрика ничего не сказала в ответ, но теперь удивление в её глазах сменилось на недоумение.
– Мне… мне правда очень жаль, что этот урод посмел тебя использовать. Но ты же понимаешь, что то, что он там тебе льёт в уши, не обязательно является правдой? Он тебя использует, и ты совсем не обязана подчиняться ему только из-за того, что он мужчина и твой муж, – вероятно, Ольсен и сам понимал, какой бред сейчас несёт, но у него больше не было никаких адекватных идей, позволивших бы ему спастись из этой ситуации. Всё было откровенно хуево, но лучше уж было молоть чепуху, чем со счастливой улыбкой ожидать собственной смерти, даже если смерть он примет от таких прекрасных маленьких ручек. Возможно, Йенсу получится убить двух зайцев одним выстрелом? Он спасёт не только собственную шкуру, но и Эрику от рук её мужа-маньяка. – Я понимаю, что я не кажусь тебе кем-то заслуживающим доверия, но я искренне хочу тебе помочь! Я не могу просто стоять и смотреть на то, как прекрасная девушка страдает от рук тирана. Ты заслуживаешь куда большего, чем быть заложницей его деяний. Клянусь, Эрика, ты имеешь право выбрать иную жизнь, и ещё не поздно спастись. Понимаю, тебе может быть страшно, но ты справишься, и я правда готов тебе помочь.
Эрика ещё некоторое время гипнотизировала взглядом Йенса, словно пытаясь понять искренность его слов, и Ольсен состроил наиболее торжественное и серьёзное выражение лица, чтобы у женщины не осталось сомнений, но отчего-то вместо слёз и благодарностей Ричардсон… начала смеяться. Она смеялась так громко и долго, но мужчина всерьёз начал беспокоиться о её психическом состоянии. До чего довёл Эдвардс жену, раз всё, на что она осталась способна – это безумный хохот. Срывающийся, громкий, практически отчаянный. Ольсен прикусил нижнюю губу, размышляя над тем, как помочь женщине. Предложить воды? Йоханесс понятия не имел, где её взять, а запивать смех вином – плохая идея.
– Mi piace se[7 - Ты нравишься мне; итальянский язык], – что-то прошептала она себе под нос, пытаясь отдышаться.
Ольсен рассеяно захлопал ресницами. Да что, в конце концов, он такого сказал? Неужели Эрика настолько лишилась надежды, что выказанное кем-то желание помочь теперь могло вызывать только истерических смех?
– Ладно, ладно, – Ричардсон тихо раскашлялась, пытаясь прийти в себя. – Крис меня использует, говоришь? А с чего ты решил, что это он меня использует, а не я его?
Данная фраза прозвучала излишне зловеще, и Йоханесс нахмурил брови. Быть может, это всего лишь стадия отрицания (или как там это называется в психологии?) А может, Эрика не хочет потерять лицо?
– Э… думаю, ты бы выбрала кого-нибудь поумнее, чем дегенерата, который сжигает дома на виду у всех, – пробурчал Йоханесс.
Красивое лицо на мгновение ожесточилось, но Эрика тут же пришла в себя, вновь нацепив маску спокойствия. Йенс не отрывал от неё взгляда.
– Fottuto figlio di puttanа[8 - Чёртов сукин сын; итальянский язык], – снова прошипела себе что-то под нос Ричардсон. – Мне жаль, что тебе пришлось увидеть мафию именно с этой стороны, – без намека на извинения и жалость произнесла Эрика, подняв глаза на Йоханесса. – Мы работаем иначе, просто во всякой организации есть ебланы, если ты понимаешь, о чём я. Я не одобряю неоправданную жесткость, хотя, очевидно, иногда она необходима, чтобы всякие cafone не забывали о том, где их место в пищевой цепи, – женщина сцепила руки между собой. Она казалась совершенно расслабленной и спокойной, и Ольсену вдруг стало не по себе от этого спокойствия. Он… он ошибся? – Кристиан не такой дегенерат, как тебе кажется.
– И что это значит? – хрипло спросил Ольсен.
– Что вы, мужчины, слишком часто позволяете себе думать, что жизнь женщины крутится исключительно вокруг таких же, как вы, – Эрика мягко улыбнулась. – Не страшно. Я понимаю, что некоторые люди не одарены интеллектуально, в мире полно идиотов, которые не понимают, о чём говорят. Я встречала подобных тебе слишком часто. Знаешь, сколько раз в свой адрес я слышала слова «шлюха», «подстилка» и прочее и прочее?
Йоханесс настороженно сделал небольшой шаг назад. Хоть его от женщины и отделял кофейный столик, внезапно этого расстояния стало слишком мало. Бирюзовые глаза смотрели на мужчину пытливо, поглощая каждое движение, каждый дрогнувший мускул, каждую эмоцию, промелькнувшую в разноцветных глазах. Йоханесс ощутил себя обнажённым.
– Ты хотя бы не опустился до подобного, – она хрипло усмехнулась, после чего осушила свой бокал с вином до дна.
Допив вино, Эрика медленно поднялась со своего места. Несмотря на иррациональный страх, вызванный непониманием происходящего, Йоханесс всё равно с жадностью впился в длинное облегающее алое бархатное платье, прекрасно подчёркивающее хрупкую красивую фигуру. На острые плечи был накинуто тонкое красное пальто с чёрными кружевными рукавами и подолом. Эрика выглядела одновременно роскошно и опасно. Словно полыхающий пожар, она демонстрировала свою власть и убийственность, вызывала желание бежать без оглядки, но вместе с тем – привлекала внимание. Верх платья держался на груди, из-за чего были видны и тонкие ключицы, и длинная шея, и Ольсен сходил с ума от желания прикоснуться к мягкой коже. Дурак! Он должен бояться, а не кусать губы, разглядывая чужое тело.
– Я не дама в беде, Ольсен, – бросила Эрика. – Я и есть беда.
Ольсен поднял затуманенный взгляд на глаза Ричардсон. Женщина выглядела так, словно ощущала себя победительницей, и ведь действительно – она победила. По всем фронтам победила. Обыграла. Эрика поставила острую коленку на кофейный столик и слегка наклонилась, поманив пальцев Йоханесса к себе ближе. Словно загипнотизированный, он действительно сделал шаг вперёд, несмотря на то, что пару мгновений назад собирался бежать прочь.
– Мафия никогда не подчинялась Кристиану. Он всего лишь пешка в моей игре. И ты тоже пешка. Жалкая, которую не страшно потерять, – красные губы изогнулись в жестокой усмешке. Но рука, противореча обидным словам, опустилась на колючую щеку, мягко проведя по ней костяшками. Ольсен громко проглотил слюну. – Ты здесь, потому что я этого захотела. Потому что ты не сможешь мне отказать. И никто не сможет. Потому что никто не посмеет меня осудить. А знаешь почему?
– Почему? – переспросил Йоханесс, случайно зацепив взглядом линию декольте Эрики. Щеки за считанную секунду стали цвета платья Ричардсон.
Он чувствовал себя одураченным и глупым. Жалел женщину, которая в этой жалости никогда не нуждалась. Казалось бы, только что узнал, что на самом деле глава мафии – это действительно Эрика, что Кристиана она считает не более, чем жалким пушечным мясом, но не испытывал и грамма отвращения. Сколько он размышлял о том, что гангстеры – это мерзость, это грязь, убийства и кровожадность? Но, о Боги, Ричардсон! Как часто вы встречаете женщин, которые способны в тонких маленьких руках удержать управление целой мафией?
Йенс не мог поверить, что люди в Детройте боятся действительно именно Эрику – эту обворожительную и жестокую женщину, которая не боится пользоваться своей красотой. Она определённо знает, что приковывает взгляды мужчин, и наслаждается этим, заманивает, чтобы потом растерзать, поглотить целиком, высосать всю кровь.
Это пугало. Да, это до безумия пугало! Йоханесс не был бесстрашным или излишне храбрым, он никогда не был рыцарем или героем, и гангстеры, как и прочих нормальных людей, пугали Ольсена. Страх действительно закипал в жилах, сердце в груди стучало с бешеной скоростью. Сколько смертей было совершено этими маленькими прелестными руками? Сколько пыток видели эти очаровательные бирюзовые глаза? Сколько раз пухлые алые губы отдавали смертельные приказы?
Йоханесс прекрасно осознавал, что ошибался. Во всем и везде. Эрика не была жертвой, она истребляла с холодным сердцем и разумом, прорывала ногтями путь к власти, пожирала всех, кто осмеливался ей помешать. Ричардсон была главой мафии. Это невозможно, странно и необъяснимо, но это факт.
Эрика придвинулась ещё ближе, коснулась губами мочки его уха и тихо-тихо прошептала:
– Потому что я есть судья и палач. И никто в этом мире мне не указ. И ты, Йоханесс Ольсен, отныне в моих руках.
После Эрика тут же отдалилась, издав очередную усмешку. Мужчина почти что ощутил разочарование, вызванное прервавшимся контактом, но тут же мысленно отругал себя. Почему он под её взглядом плавится, словно мальчишка? Она только что буквально прямым контекстом сказала, что собирается уничтожить Йоханесса, а он и рад умереть в этих красивых руках. Ольсен с ужасом посмотрел на Эрику: что с ним вообще происходит? Мозг превращается в жидкую кашу, тело охватывает сладкой дрожью. Идиот… идиот!
В глазах Эрики только веселье и надменность. Ей нравится мучить и издеваться, и от лицезрения покрасневших щёк Йоханесса женщина получает искреннее удовольствие. Да, у Ольсена всегда получилось плохо скрывать свои эмоции! Он как открытая книга, читай – не хочу. Все мысли, все чувства – всё вывернуто наизнанку и открыто чужим пытливым глазам.
Глава мафии, собирающаяся растерзать Ольсена за неуплату долга. Его должны волновать другие вопросы: каким образом Эрика так скоро узнала о банкротстве Гловера? Почему он не смог наскрести хоть что-то для того, чтобы защитить их семью? Почему Ричардсон до сих пор его не убила? Что именно она хотела от него?
Но мысли путались, мешались между собой, а стоило бросить на Эрику хоть один взгляд – и Ольсен вообще терялся в пространстве. В мире было столько красивых женщин, но Йоханесс больше не позволял им пользоваться собой, больше не разрешал себе робеть, как глупый мальчишка, больше не терял голову и не сходил с ума по чужим острым коленкам. По крайней мере, до этого дня.
Он чувствовал себя утопающим, который с каждой попыткой всплыть всё глубже и глубже уходит под воду. Как это возможно? Не иначе Эрика Ричардсон самая настоящая ведьма! Как ей другим образом удалось добиться столь высокого положения?
– Я сделаю все, что ты скажешь. Только, прошу, не трогай моего сына и брата, – с трудом вытянул из себя Йоханесс. Он опустил в глаза, отчаянно повторяя про себя цель прибытия в это место.
– Ну вот, теперь ты кажешься мне скучным, – Ричардсон нахмурила тонкие брови. – Мне не нужна ещё одна механическая кукла. Я достаточно насмотрелась на них в жизни. Я знаю, что ты не такой. Я заметила твою язвительность, резкость и грубость. Не пытайся скрыть себя от меня, – раздражённо прошипела Эрика, присаживаясь обратно на диван, закидывая ногу на ногу. – Я продолжу, когда выпьешь вина.
Контролировать себя, будучи опьянённым, крайне трудно, а Ольсен и без того чувствовал, как от сладких речей Ричардсон его мозг начинал плавиться и поддаваться искушению, запретному плоду. Но мужчина, прекрасно понимая, что выхода у него нет, налил себе вина и выпил его из бокала залпом.
– Превосходно! – восхищённо воскликнула Эрика, захлопав в ладоши. – Мой друг, скажи мне, как ты думаешь, для чего ты здесь сегодня?
– Из-за… из-за того, что мы с братом должны тебе, – тихо отозвался Йоханесс. – Я понимаю, что мафия не прощает долгов.
– О, тут ты прав, – Эрика хищно улыбнулась. – Но, коль у тебя ничего нет, чем ты собираешься мне платить?
– Я продам всё, что у меня есть, мы… мы соберем деньги. Клянусь, мы соберем их, я… я буду работать, я всё верну тебе, только… только не трогай моего сына, – Ольсен сжал пальцы в кулаки, отводя взгляд.
Эрика сделал вид, что задумалась, и сердце Йоханесса невольно остановилась в ожидании. В груди появилась слабая надежда, и теперь Ольсен вновь смотрел на мафиози, не отрывая взгляда, в томительном ожидании оглашения принятого решения. Сейчас Ольсен действительно ощущал себя подсудимым, а Ричардсон видел не иначе как строгую судью, что сейчас огласит приговор.
– Я не люблю ждать, – просто ответила Эрика, и Йоханесс в оцепенении застыл на месте. – Понимаешь, я привыкла получать всё сейчас и сразу.
Ричардсон мило улыбнулась, но в глазах Ольсена эта улыбка была похожа на звериный оскал. Сейчас она его растерзает, разорвёт на клочки, сожрёт с потрохами.
– Скажи, мой милый друг, для чего тебе нужна эта мучительно скучная и печальная жизнь? – вдруг переменилась в лице женщина, теперь источая тоску и озадаченность. – Вы все так за неё боритесь. Заключаете сделки с мафией, надеясь, что это поможет выжить. Ради чего ты борешься, Ольсен?
– Ради сына? – тихо отозвался Йоханесс.
– О, как трогательно, – с наигранным умилением отозвалась Эрика. – Хочешь сказать, что ты здесь сегодня ради своего сына?
– Да, – утвердительно закивал головой мужчина.
Эрика сухо усмехнулась, а затем резко подскочила с дивана и вцепилась пальцами одной руки в воротник рубашки Ольсена, притянув его к себе ближе. Бирюзовые глаза вновь запылали от ярости, и Йоханесс сглотнул слюну: вот и настал конец его жалкой жизни. В этой женщине действительно было куда больше силы, чем могло показаться на первый взгляд.
– Нет! Глупый Ольсен, как смеешь ты врать? Больше всего на свете я ненавижу ложь. Не лги мне, никогда не лги мне! – прокричала Эрика.
– Я не… – попытался возразить Йенс, но тут же был прерван.
– Думаешь, я слепа? Ты безнадёжен, Ольсен, и я замечала каждый твой брошенный на меня взгляд, – чётко выговаривая каждый слог, произнесла Ричардсон, касаясь своим горячим дыханием губ Ольсена. – Ты сделал это из-за меня. Признай это, Йоханесс.
The Neighbourhood – A Little Death
Кажется, у мужчины большие проблемы с сердцем, потому что его биение усилилось во много раз, яростно избивая ребра, словно пытаясь прорубить в них дыру и прыгнуть в руки Эрики, потому что только мафиози могла коснуться так глубоко, так больно и так нежно. Йоханесс невольно перевёл взгляд на губы Эрики: ярко-красная помада частично стёрлась из-за вина. Ольсен не отдавал отчёта своим мыслям, лишь жадно вдыхая запах цитрусов, розы, рома и пачули.
– Нас тянет друг к другу. Ты отличаешься от всех людей, в обществе которых я верчусь. Я решила выбрать именно тебя, потому что ты заставляешь меня чувствовать настоящую злость, если хочешь, бешенство. Ты умеешь спорить, грубить, ты не следуешь правилам этикета, ты выражаешься некультурно, но в тоже время ты больше похож на человека, чем весь этот чёртов высший свет.
Йоханесс не отрывал зачарованного взгляда от чужих ярких губ, на вид таких мягких и тёплых. Сейчас его совсем не волновало, что этот взгляд, влажный и ласковый, нисколько не был скрыт от бирюзовых глаз.
– Выбрать в качестве чего?
Ричардсон расплылась в широкой улыбке и ещё ближе притянула к себе Йоханесса за ворот. Она на протяжении нескольких минут вглядывалась в лицо собеседника, после чего отпустила Ольсена и встала на колени на кофейный столик, случайно уронив бутылку вина, но не обратив на это совершенно никакого внимания. Художник замер в той же позе, в которой его оставила мафиози, не смея пошевелиться, чтобы не спугнуть синюю птицу, залетевшую в комнату через открытое окно, откуда доносилось стрекотание сверчков и крики ночных животных. Эрика осторожно сняла с Йоханесса очки, заставив последнего прищуриться с непривычки. Мафиози ухмыльнулась и положила предмет рядом с собой на столик. На какое-то время Ричардсон вообще перестала что-либо делать, просто замерев в одной позе, задумавшись о чем-то, однако Ольсен не мог оставить начатое без продолжения. Он аккуратно повернул голову Эрики в свою сторону, мягко улыбнувшись женщине. Мафиози тут же очнулась и положила руки на небритые щёки Йоханесса.
Художник никогда и подумать не мог, что прикосновение длинных почти ледяных пальцев могут быть настолько убийственными. Его со всех сторон обволокла сладкая нега, по внутренностям расползлось болезненное наслаждение, по венам теперь текла не кровь, а элегантный аромат Эрики, который Ольсен запомнит навсегда как самый любимый свой аромат. Мужчина уже не слышал своего сердца, оно глухим стуком отдавало где-то вдалеке, теперь всё внимание киномеханика было сосредоточено исключительно на этой с ума сводящей Ричардсон, которая разрушал все понятия Йенса о морали, о правильности и неправильности.
Эрика облизала мягкие губы, окончательно стерев с них помаду, после чего резким движением поддалась вперед, соединив себя с Ольсеном в поцелуе. Йоханесс понимал, что всё шло именно к этому, но сердце всё равно подпрыгнуло в груди, голова закружилась, а всё тело затряслось. Это точно не сон? Ещё недавно мафиози казалась такой недосягаемо далекой.
Художник тут же ответил на поцелуй, притянув Ричардсон к себе ещё ближе за шею, находясь с ней так непозволительно близко, ощущая от этого какое-то странное удовлетворение. Эрика целовала плавно и нежно, руками водя по щекам Йенса, заставляя каждую клеточку тела мужчины умирать и возрождаться заново. Одним случайным (или вполне осознанным?) движением Ольсен сорвал с губ Ричардсон едва слышный стон, и сразу же проник языком в сладкий от вина рот мафиози, углубляя поцелуй, соприкасаясь с чужим языком, лаская нёбо и щеки. Сколько на его веку было поцелуев, но этот – самый жаркий, самый беспощадный и самый прекрасный, прекращать который не хотелось ни за что на свете. Всё, о чём мог в данный момент времени думать Йоханесс, – сладкие нежные губы Эрики, её восхитительный аромат и пальцы, прикасающиеся к его щекам.
Они оба сходили с ума, пьянея друг от друга гораздо сильнее, чем от алкоголя. Руки Йоханесса уже давно отпустили шею Эрики, теперь крепко сжимая тонкую талию. Возможно, художник нуждался в большем, возможно, ему нужна была мафиози целиком и полностью, чтобы гладить её нежную кожу, сжимать её и оставлять грубые отметины. Ольсен был пьян, как никогда раньше, пьян от самой Эрики, от её запаха, от поцелуя, от её холодных рук. Это произошло так быстро, что Йенс даже не успел отдать себе отчёта в том, что уже давно утонул.
Мафиози резко отстранилась от художника, грубым движением скинув руки Ольсена с себя.
– Ты умеешь пользоваться бритвой? – фыркнула Эрика, вытирая рот рукавом красного пальто.
– Я не знал, что одна прекрасная мафиози решит меня поцеловать, – довольно ухмыльнулся Йоханесс, прикасаясь к опухшим от долгого поцелуя губам.
– Я слышу усмешку. Это радует меня, – хмыкнула Ричардсон. – Ладно, хватит лирических отступлений. Нам нужно поговорить о том, ради чего я тебя позвала.
– Ты позвала меня не ради того, чтобы целоваться?
– Нет.
Мафиози слезла со стола, поправив бархатное платье, и плюхнулась на диван, доставая из кармана папирусу и щелкая зажигалкой, заставляя в полутьме вспыхнуть яркому огоньку. Эрика вдохнула сигаретный дымок и прикрыла глаза.
– На самом деле, мне не нужны деньги от нищего киномеханика, потому что, будем честны, если ты выплатишь свой долг, то пройдёт всего пару недель – и ты сдохнешь от голода. Люди, заключая сделку с мафией, надеются на то, что контракт с Дьяволом спасёт их, а не затянет ещё глубже. Глупое желание, не так ли? Но кто я, чтобы осуждать своих клиентов, – Эрика тихо хмыкнула, даже не смотря в сторону Ольсена. – Что думаешь, котик, я права?
«Котик» из её уст больше походило на издёвку, но Йоханесс сейчас был готов согласиться на всё, что скажет ему Ричардсон. Красивая и жестокая, но принадлежность Эрики к мафии – последнее, что сейчас волновало мужчину. Он смотрел на неё как сошедшее с небес Божество и не мог оторвать взгляда.
– Права, – бездумно отозвался Ольсен.
– Почему-то мне не хочется, чтобы ты умирал от голода. Ну или от наркоты или алкоголя – от чего вы там обычно умираете? – она едко усмехнулась. – Ты кажешься мне интересным экземпляром, сразу показался. Давай поступим так, – бирюзовые глаза загорелись, и женщина чуть наклонилась вперёд, испепеляя взглядом Йенс, чуть прищурившись. – Я не потребую от тебя не гроша за лекарства, но ты будешь выплачивать свой долг иначе, – она закинула ногу на ногу и сцепила пальцы обеих рук на коленке.
– Всё, что захочешь, – снова бездумно ответил Йоханесс.
– В таком случае, твое тело теперь моё, – мафиози невинно улыбнулась. – Захочу тебя увидеть – обязан будешь явиться, чем бы ты ни был занят и где бы не находился. Но чтобы не слишком докучал мне, звонить тебе буду только я. Пока я тебе не позвонила – видеть и слышать о тебе ничего не хочу. Не пойми меня неправильно, я просто не люблю навязчивых мужчин.
Йоханесс энергично закивал головой, вдохновлённый тем, что теперь часто будет видеться с Эрикой. Как подобный вариант мог вообще его не устраивать? Красивая женщина с мягкими губами и высеченной из мрамора великолепной фигурой. Она сама делает шаги навстречу, сам жаждет его видеть, при всём при этом не требуя от мужчины ни глупых признаний в любви, ни его сердца. Всё, что нужно Эрике – не слишком частые встречи ради прекрасного времяпровождения. Йенс только счастлив будет оказаться рядом, когда Ричардсон это будет нужно. Целовать её губы, ласкать её тело – о чём ещё можно мечтать? Будучи в том возрасте, когда заводить девушку или жену уже поздно, Ольсен только счастлив был подобным отношениям.
– Ах, да. Единственное, раз уж теперь ты принадлежишь мне, то имей совесть оставаться верным. Узнаю, что решил завести с кем-нибудь роман – пристрелю обоих. Моё – значит моё, делиться ненавижу.
Она вновь расслаблено откинулась на спинку дивана, продолжая курить папиросу. Йоханесс сдавленно вздохнул: неужели она ещё и ревнива? Как вообще можно спокойно существовать на планете, когда тебя ревнует сама Эрика Ричардсон?
– Постой, – вдруг нахмурился Ольсен, и женщина без особой заинтересованности перевела взгляд на него. – А твой муж? Он… не захочет убить меня?
На самом деле, разумеется, хоть Йенса в действительности волновало то, растерзает ли его Кристиан Эдвардс, но вместе с тем он задумался и о том, насколько супружескими являются отношения Эрики с её мужем. Раз уж заводит любовника, то, очевидно, что-то в её семейной жизни было не так. Однако Йоханесс не слишком-то любил начинать отношения с кем-то, кто уже был связан обещаниями. Не хотелось бороться с каким-то идиотом за место под солнцем, да и мучить себя мыслями о том, что другой мужчина прикасается к твоей партнёрше и гладит её тело – тоже такая себе перспектива.
– Котик, ты не понял меня, – с наигранным сочувствием в глазах ухмыльнулась Эрика. – Ты принадлежишь мне, а я принадлежу сама себе. Это не романтические отношения, это твой шанс расплатиться со мной, – нежно улыбнулась женщина. – Я владею несколькими борделями в городе, оттого подобный род связей мне хорошо известен. Дамы, которые утонули в своих долгах и нищете настолько, что деваться им уже некуда, добровольно соглашаются работать на меня. Ты точно такой же, единственное твоё преимущество, что принадлежишь ты только мне. Разумеется, моего мужа это совершенно не касается, – с усмешкой добавила мафиози, наконец, ответив на заданный вопрос.
Йоханесс побледнел, когда осознал, что его только что назвали проституткой. По сути, так оно и было. Ольсен опустил глаза, полные ужаса, на дурацкий кофейный столик. Только сейчас он начал осознавать, на что подписался. Впрочем, это ведь не важно. Максимум, слегка пострадает самолюбие, а так об этом ведь даже особенно никто и не узнает, верно? Главное, что Оливера и Гловера вся эта ситуация никак не коснётся, не придётся продавать имущество и ввязываться в очередные неприятности ради денег. Подумаешь, ублажать мафиози – что в этом такого? Пускай считает Йенса своей проституткой, он от этого даже почти не ущемлён. Это ведь он в плюсе: и с лекарством, и с сексом без обязательств.
Однако почему-то от этих размышлений не сделалось ни грамма легче. Неважно, нет, неважно. Это скоро пройдёт. События развиваются даже лучше, чем они все могли представить, и Йоханесс не имеет права ни о чём жалеть.
– Я просто беспокоюсь, что твой благоверный выйдет из себя. Поговаривают, он ревнивый, – попытавшись нацепить на себя маску безразличия, процедил Йенс. Как уже говорилось, Ольсен был достаточно прямолинейным человеком и скрывать свои эмоции не умел. Эрика тихо усмехнулась.
– Не бойся, не выйдет из себя. Я не позволю тебе умереть, пока ты не расплатишься со мной, – мягко улыбнулась она.
«А спать ты с ним будешь?» Йенс сжал пальцы в кулаки: ему плевать, пускай делает всё, что хочет. Она же глава мафии, ей закон и мораль не писаны, спорить и пытаться чего-то крайне глупо. Да и Ольсену плевать должно быть, что происходит с Эрикой, она явно не желает посвящать Йенса в тайны своей жизни, так что зачем насильно заставлять её довериться? Очевидно же, что только хуже станет.
– Кстати, видишь белую коробочку на столе? Это твоё лекарство. Забери его и вали отсюда, я устала от твоей болтовни, – грубо произнесла мафиози.
– Валить? – разочарованно выдохнул Йоханесс.
– Котик, никогда не оспаривай мои слова, если не хочешь, чтобы я разозлилась, – недовольно отозвалась Эрика. – Тебя довезут до дома.
