скачать книгу бесплатно
– В смысле? – Лялька изумленно посмотрела на него.
– Да не знаю я, откуда она, точнее от кого беременная. Это так я ее прикрыл, перед родителями, друзьями, соседями… перед обществом, короче. Чтобы не мыли кости. Я с ней последний гулял, по ресторанам водил, мне и расхлебывать в общем.
– Ммм, даааа… Это благородно, конечно.
– Слушай, а ты налей-ка чайку благородному человеку.
Через пару часов румяный карп стоял на столе. Лялька с ужасом смотрела на часы. «Господи, хоть бы быстрее он свалил отсюда. Хоть с собой ему эту рыбу завернуть». Однако Олег никуда не торопился. Он с упоением вдыхал запахи, манерно разложил салфетку и, приготовив приборы к действию, вопросительно посмотрел на Ляльку. Та отрезала полрыбы и положила ему на тарелку.
– Божественно! – застонал он, – положив в рот первый кусочек нежной сочной мякоти.
В эту же секунду Лялька услышала позвякивание ключей. Она была близка к обмороку.
– Мама… – прошипела она.
– Мама? Это хорошо. Это очень даже хорошо, – и он нисколько не смутился, а даже наоборот, обрадовался и оживился. – Добрый день…
Вошедшая Шура удивилась и даже немного растерялась.
– Позвольте представиться. Меня зовут Олег. Я председатель жюри конкурса «А ну-ка, девушки!». Конкурс проходит в Лялином институте, вот приходится обходить студентов и все пробовать. Нелегко, конечно, но что делать. Общественная, так сказать, нагрузка. Присоединяйтесь.
Шура присела. Лялька ждала, что она оденет на голову сейчас этого карпа и польет сверху майонезом, но та на удивление разулыбалась и была довольно благодушна.
– Я такая голодная. Очень кстати. Лялечка великолепно готовит.
Ляля смотрела на мать и не могла поверить в то, что она повелась на дурацкую шутку Олега. Далее они мило беседовали, пока не съели всего карпа. Затем Олег посмотрел на часы. Откланялся, бросив еще парочку нелепых фраз, что, мол, на следующей неделе будет конкурс на самую экономную хозяйку, как на пять рублей наполнить продовольственную корзину, которой хватит на две недели. Ошеломленная Ляля убирала со стола. «Сейчас будет…» – думала она, когда за Олегом захлопнулась дверь. Мать зашла в кухню и сказала одну фразу. Жестко и сурово: «Принесешь в подоле – выгоню».
Вблизи города Азова располагалось живописное село Стефанидин Дар. Село славилось отличной рыбалкой, уютными и тихими дикими пляжами и, конечно, людьми. Лялька отлично помнила, как они с матерью отдыхали здесь несколько раз. «Отохревалися» – как говорила тетя Галя. Еще она велела закапываться в песок, чтобы «прохреть» косточки и чтобы хватило на всю зиму и весну, хотя на севере это одно и то же. Еще Лялька помнила, как ходила на рыбалку с дядей Мишей – мужем тети Гали. Как они тянули почти с человеческий рост осетра. Вот это была не рыбалка, а охота! Самая настоящая. Сколько эмоций, азарта и восторженных криков! Как они радовались и представляли удивленные лица женщин дома. Осетра чистили во дворе, а потом жарили безумно вкусный шашлык. Ничего подобного в своей жизни Лялька не ела. А потом дядя Миша ушел. Просто собрался и ушел к «подруге сердца». Так и сказал. А тетя Галя, значит, была не подруга, а так… знакомая. И даже не сердца, а чуть пониже. Она пострадала, конечно, но ничего. Не единственный же он мужчина в конце-то концов. Да и потом, свято место пусто не бывает. У Гали тоже случилась любовь. И очень даже молодая и свежая. Кавалера своего она прятала, и, вообще, не распространялась на эту тему. Просто, когда Галя крутила плойкой волосы и пела себе под нос «Наверное, мы сошли с ума…», становилось понятно что, куда и зачем. Кстати, Миша через год попытался восстановить права законного мужа, но был встречен ударом сковороды о нимб. На том и порешили.
Для Ляльки и Шуры Галя всегда выделяла уютную комнату с видом на море. Они обожали с матерью распахнуть окно, и засыпали под шум ветра и звуки воды. Ляля и Шура жмурились от счастья. Каждый представлял свое. Шура – как Лялька поступит и станет врачом, а Лялька – как прекрасный принц уведет ее под венец. Они не приезжали несколько лет. Шура работала как вол и откладывала деньги на репетиторов. И вот, когда цель достигнута и крепость взята, можно позволить себе отдохнуть. Они заслужили это обе. Несколько дней в пути и вот оно – счастье. Мать и дочь вышли на вокзальную площадь Азова. Ничего не изменилось. Все как прежде. Бабульки с табличками, фрукты в ведрах, орущие носильщики… Мать поискала глазами и махнула рукой. Шустрый паренек тут же подскочил к ним и, уже подхватив вещи, крикнул не оглядываясь:
– Вам куды?
– Нам до Стефанидина Дара.
– Пойдет, – также весело отозвался он.
Мать и дочь еле поспевали за ним:
– А сколько? Сколько возьмешь?
– Да не обижу, не боись… Да что вы за люди такие – приезжие. Все думаете, что вас кто-то обмануть хочет? Да я, может, вас и так довезу. Просто за разговор интересный.
– Ну, сколько все-таки?
– Договоримся.
– Договоримся, – вздохнула мать.
Самое дорогое, что было здесь – это сама дорога. А фрукты, продукты и прочее – копейки. Поэтому Шура особо и не переживала. Ну надо же было им как-то добраться в конце концов. 25 километров пешком не пройдешь.
Ехали не спеша и душевно. Парень успел рассказать про молодую жену, про заботы, про то, как дом строит. Душа нараспашку – юг. Шура молчала, кивала, улыбалась. Лялька смотрела в окно и грелась. Каждая клеточка ее тела наполнялась и радовалась теплу. Во дворе их встречала Галя – загорелая, свежая и веселая. Долго целовались, смеялись и пили чай. Вот оно – воссоединение с родными узами. То, что не вытравить из человека ни войной, ни чумой – счастья общения. Зов крови.
Лялька засобиралась на море. Не могла больше усидеть. Боже, какое это счастье – шлепки и сарафан. Тропинка от дома – такая знакомая с детства. Впереди небольшой обрыв. Лялька подошла к самому краю и замерла. Здесь открывалась синяя бездна. В лучах солнца море искрилось и манило, манило… Она побежала быстрыми молодыми ногами. Обходная тропинка крутая – почти отвесная. На ходу снимала сарафан, на бегу скинула шлепанцы и с разбегу в счастье. Она засмеялась в голос. А море обняло ее и принялось баюкать. Наплававшись, Лялька легла на песок и задремала. Вернулась поздно. Разомленная, счастливая, уставшая.
Дни шли как один, похожие друг на друга. И это было прекрасно. Лялька валялась с книжкой на пляже. Почти безлюдном. Недалеко местные мальчишки мастерили что-то типа плота. Они возились как муравьи. Таскали все, что могло пригодиться. Сосредоточенно и по-взрослому. А рядом мешалась малышня, на которую покрикивали и отгоняли за ненадобностью. Те обижались, но на минуту. И снова, давай в самую пучину. Лялька наблюдала и улыбалась, вновь погружаясь в чтение. Внезапно она услышала резкий крик, до сих пор не нарушавший такую привычную суету. «Андрейка! Андрейка!» – кричал кто-то наразрыв. Лялька обернулась и увидела, как мальчик-подросток бегает и ищет кого-то. Она повернулась, чтобы встать, как боковым зрением заметила всплески на море. Вроде далеко, а вроде близко. С берега и не поймешь. Словно большая рыба кружилась на одном месте и била хвостом. Молниеносная догадка парализовала Ляльку на несколько секунд. Она попыталась оценить свои силы и возможности и кинулась в море. Лялька плавала быстро – ноги и руки молодые и сильные слушались, неся тело. «Только бы успеть, только бы успеть!» – думала она. И вдруг, словно торпеда, наткнулась на мальчонку, который, теряя силы, ушел по макушку. Лялька ухватила его за чуб и потянула на себя. Легла на спину и тихонько поволокла бесчувственное тело. На берегу уже толпились пацаны. Кто-то побежал за взрослыми. «Утоп! Андрейка утоп!» – разносился крик. Лялька, почувствовав песок под ногами, взяла в руки маленькое хрупкое тельце.
– Отойдите, – прошептала она.
Страх и догадка того, что уже может быть поздно, сделали ее ноги словно чугунными. Она положила Андрейку, зажала ему нос и, открыв рот, вытянула язык. «Дыхание и массаж сердца. Пятнадцать надавливаний ладонью на грудину. Потом – стоп. Два сильных вдоха рот в рот…» – Лялька словно читала пособие, делала все хладнокровно и четко, убрав свои страхи куда подальше. Пощупала пульс. Все повторила еще раз: массаж, вдох, пульс. И вот мальчуган взрогнул и закашлял. Лялька повернула его на бок, изо рта хлынула вода. Она постучала его по спине. Он открыл глаза и посмотрел на Ляльку. Все замерли и боялись пошевелиться. Мать мальчика в переднике с белым лицом упала на колени перед Лялькой и стала целовать ей руки. Лялька очнулась.
– Что вы? Что вы! Давайте скорую. Скорую! – уже почти кричала она.
В больничном коридоре Лялька поняла, что сидит в мокром купальнике, но ей было все равно. Вышел врач. Пожилой, с умными и добрыми глазами.
– Поздравляю вас, барышня, – сказал он и пожал руку Ляльке. – Вы спасли сегодня целую жизнь. А это – очень много.
Лялька кивнула и улыбнулась:
– Я все правильно сделала? Ну, помощь оказала… Правильно?
– Конечно, правильно, – врач снял с себя халат и накинул на девушку. – Антон Павлович, – протянув руку, сказал он.
– Как Чехов? – засмеялась Лялька.
– Да, как Чехов. И тоже врач. А Вы не хотите ли в нашу братию?
– А я вот поступила на педиатра! – с гордостью сказала Лялька. – Студентка Новосибирского медицинского института – Лялька Морозова. И она протянула руку в ответ.
– Ух ты… – присвистнул доктор. – Зачем вам этот Новосибирск? Давайте-ка к нам – в Стефанидин Дар. Сразу, как закончишь. Тут ох, как нужны такие отважные девицы! У нас тепло, море, солнце. А ты так промерзнешь, что кровь в мозгу остановится! – и доктор захихикал как ребенок.
Лялька представила себя здесь через несколько лет уже доктором и заулыбалась.
– А знаете, я подумаю.
– Ну и славно.
– Вот все спросить хотела. Откуда такое название – Стефанидин Дар?
– А вот пойдем-ка, я тебе чайку налью горяченького и расскажу.
– С удовольствием! – Лялька застегнула халат, и они пошли в кабинет.
В коридоре в отражении зеркала она заметила, как идет ей этот белоснежный халат врача. Как она в нем хороша, какая она в нем взрослая, умная и смелая.
Пока Антон Павлович заваривал чай, Лялька с интересом разглядывала полочки. Детские рисунки в рамочках, сувениры, фотографии с маленькими пациентами. «Я тоже так непременно сделаю», – отметила про себя она.
– Стефанидин Дар, – начал Антон Павлович, – получил свое название от помещицы, которую звали… – и он вопросительно посмотрел на Ляльку.
– Стефанида?
– Верно, барышня. Стефанида. Стефанида была единственной наследницей большого поместья. Красивой, богатой и умной – это очень редкое сочетание. И когда все сходится, возникает гармония. Потому как, Антон Павлович сказал, что в человеке должно быть прекрасно все: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Так вот, выйти замуж она должна была только за такого же, естественно. Но таких, как она, больше не было. Все посватавшиеся были или дурными, или пьянчужками, или вздорными, богатыми избалованными мерзавцами. Стефанида всем отказывала. Но! – и доктор, прихлебнув чайку, поднял палец вверх. – Она влюбилась без памяти в своего крепостного. Алешеньку. Все бы хорошо, но парень-то – крепостной. И надо сказать, любовь была взаимной. Потому как Алешенька был взрощен самим старым барином и образован им же. Был начитан и умен. Была такая забава у бар – играть в благородство. Брали приглянувшегося мальчонку или девчонку, опекали, образовывали, но вольную не давали. Алешка был при доме, вел хозяйские расчеты, следил за библиотекой и прочее. Еще любил барин брать его за границу. В общем, растил он его как сына, за неимением собственного. Ну, так вот. Когда барина не стало, и оба – Стефанида и Алексей не могли скрывать своих чувств, то молодая барыня, ставшая к тому времени единственной владелицей всего имущества, призналась в своих чувствах и написала Алексею вольную. Тот же, в свою очередь, тоже открылся ей, но сказал, что, коли она умна и добра, то должна понимать, что держать в рабстве людей бессмысленно. Пусть напишет вольную всем и даст по небольшому наделу земли. Вот тогда заживут они вместе долго и счастливо. Стефанида, без капли сожаления, отписала всем вольную. Всем своим крепостным. Открыла сельскую школу для ребятишек, где сама и преподавала вместе с мужем. И прожили они в любви и согласии всю свою долгую и счастливую жизнь. А село с тех пор так и называется – Стефанидин Дар.
– Надо же, как красиво…
– Да, но за любовь всегда приходится чем-то платить, – заключил доктор.
На следующий день в газете вышла статья про девушку Ляльку Морозову, которая спасла жизнь тонувшему мальчику. Лялька стала звездой и любимицей всего села.
До отъезда оставалась неделя. Лялька посвежела, загорела, стала похожа на молодую сильную кобылку. Бронзовая кожа покрывала молодое тело, и без того синие глаза стали еще синее. Волосы выгорели и отдавали золотом. Лялька была хороша, как никогда. Уже хотелось домой, как это часто бывает в конце отдыха. Она предвкушала студенческую жизнь, общежитие, новые знакомства. Лялька стояла на пороге новой жизни. Оставалось сделать шаг.
Мать собиралась на рынок. Они с Галей задумали лепить вареники с вишней. Лялька любила южные базарчики: благоухание свежих овощей и фруктов, спелых, согретых солнцем, взращенных землей, жирной, плодородной, теплой. Не то, что на севере – жалкие подачки, даже дарами не назовешь. Здесь во всем чувствовался вкус жизни, щедрость матери-земли, дары бога. Купили огромные с две ладони томаты, игольчатые пузатенькие огурчики, ароматную зелень и сладкий красный лук.
– Ну просто натюрморт какой-то! – восхищалась мать, складывая все в корзину. – Ляль, вон там вишни купи и пойдем.
Лялька подошла к старушкам и стала пробовать сочные бордовые ягоды.
– Тебе покислее или послаще, касатка?
– Мне на вареники.
– Бери послаще и покрупнее. Легче чистить и соку поменьше. Вот эти попробуй-ка…
Лялька кивнула, и старушка стала накладывать большими пригоршнями спелые сочные ягоды. Девушка протянула деньги на ладони, но старуха не торопилась их брать. Уставившись на Лялькину ладонь, она будто окаменела.
– Все верно? – уже засомневалась Лялька.
– Да, родимая, все-то верно, только руки-то у тебя в крови.
Лялька посмотрела и засмеялась:
– Да это ж вишня! Это сок от вишни!
– Ну да… – вздохнула та. – Так бери, денег не надо…
Лялька пожала плечами, взяла пакет и пошла. Старуха посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула.
Закрутилась студенческая жизнь. Новые эмоции, впечатления, знакомства – все, как ожидала Лялька. Она старалась сделать на отлично, сразу стремилась быть лучше во всем, даже в быту. Порядок на столе – порядок в голове. Комнату делили на двоих с девочкой с лечфака. Соседку звали Татьяна, и она была уже на третьем курсе. Целыми днями учила фармакологию и, как настоящий будущий врач, проверяла действие лекарств на себе. Лялька смотрела на нее с восхищением.
– Первый курс, Ляль, самый сложный. Выучишь латынь – значит продержишься.
Лялька исписывала все свое тело, а точнее, его части латинскими словами.
– Brachi, cheiro, dactylo, – выписывая шариковой ручкой, бубнила она.
– Ага, – ухмылялась Танька, – а внутри как подпишешь? Например, склера глазного яблока или зрачок?
Лялька всерьез задумалась. Через минуту она закрыла один глаз и написала перед зеркалом – «pupilla lris». Танька покрутила у виска и уткнулась в фарму.
– Ты так выглядишь, как будто сидела на зоне пару лет.
– Ничего, завтра отмоюсь. Зато я уже все тело выучила, – Лялька гордо закинула голову. На шее показалась надпись «collum».
Наступил декабрь. Снежный, морозный, хрустящий. Солнце ясное слепит глаза, снежинки застревают в ресницах и не тают. Лялька приехала из дома утренней электричкой. Мать надавала ей гостинцев и всякой всячины впрок. Лялька не сопротивлялась. Есть хотелось всегда и всем. Ничего не пропадало. Ей поскорее надо было вернуться в общагу, так как дома она совершенно расслаблялась, растекалась по кровати или закидывала ноги на стенку и смотрела в потолок, учить не получалось. Мозг отказывался включаться в работу. В общаге, в этой спартанской комнате, она же, напротив, собиралась и сосредотачивалась. Здесь ничего не отвлекало её. Плакат кровавого человека с цифрами и оторванная от какого-то учебного макета рука скелета, которая угрожающе свисала с полки. Рука была приспособлена для включения и выключения света, служила продолжением собственной. С её помощью легко было дотянуться до выключателя, не вставая с кровати.
В комнату постепенно проникали солнечные лучи, и Танька еще нежилась в теплой постели, наслаждаясь законными выходными.
– Подъем! Обход! – заголосила Лялька, – вставай, а то все вкусное проспишь! Мама пирожков на месяц напекла.
Танька открыла глаз и вздохнула:
– Как же хорошо было без тебя. О господи, началось… – она села на кровать, закинула ноги в тапки и улыбнулась. Таньке нравилась Лялька, ее неуклюжесть, ее еще детская суетность, напрасное беспокойство и даже наивность. «К третьему курсу пройдет», – всегда заключала она.
У Олега все было неплохо. Немного помотал нервы этот Маэстро, повысив ежемесячную плату за «крышу», но все равно нормально. Олег Ляльку не забывал, а, наоборот, все искал момент и предлог, чтобы с ней встретиться, но в Бердск Лялька приезжала на день-два и обратно – в Новосиб. Они ни разу не пересеклись.
Шура пришла с дежурства. Ноги гудели, глаза не видели. Привезли в ночь двух тяжелых с ДТП, пришлось повозиться. Она приняла душ, зашторила окна и зарылась в разобранный диван. Усталая улыбка блуждала на лице, Шура закрыла глаза и провалилась. Ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Она секунду-другую соображала, затем, глянув на часы, поняла, что день давно в разгаре, и могло занести и соседку, и еще кого-то. Накинув старенький халатик, она качающейся походкой побрела к двери. На пороге стоял Олег и держал в руке большой круглый торт.
– Здрасьте! – сказал, откашлявшись, – а Ляля дома?
Шура не могла вспомнить, где она его видела.
– Лялечка учится в Новосибирске, живет в общежитии, домой приезжает на денек-другой. А вы кто?
– Я – Олег.
– Аааааа… Вспомнила! – и Шура улыбнулась.
– А дайте адрес, пожалуйста.
– Так вы ж председатель жюри «А ну-ка, девушки!», что ж адрес не знаете?
Олег смутился.
– Это вам, – он протянул торт и легко сбежал по ступенькам. – Я еще приду и не раз! – обернувшись, выкрикнул он.
– Дааа, знаем таких… – тихо под нос пробурчала Шура, посмотрела на торт и подумала, кому звонить и звать на помощь.
Олег сел в машину, хлопнув себя по лбу: – Вот тупица! В Новосибирске один мединститут, и общага от него. Найти-то – десять минут понадобится.
Минут через сорок Олег был в Новосибирске. Еще через некоторое время, оставив машину возле корпуса общежития, поймал на себе восхищенные взгляды девушек, с любопытством разглядывавших его. Маленькая денежка вахтерше, и он у порога Лялькиной комнаты. Всего один стук отделял его от встречи с ней.
– Открыто! – донеслось изнутри.
На кровати, заваленной учебниками и конспектами, не отрывая головы, сидела Лялька и бубнила, бубнила…
– Ну? Нашла?
– Нашел, – сказал Олег.
