скачать книгу бесплатно
Я настораживаюсь.
– Ты с ума сошел, – обращаюсь я к нему. – Ты никуда не пойдешь.
– Еще чего!
– Да ты на ногах еле стоишь!
– Да я лучше погибну там наверху, чем буду сидеть здесь, как последний идиот.
– Кенджи… – пытается урезонить его Джульетта.
– Ну хва-а-а-а-атит. Между прочим, одна очень говорливая сорока принесла на хвосте весточку о том, что Уорнер все же унес свою задницу подальше отсюда. – Кенджи смотрит на нас обоих. – Как же это вышло?
– Да, – говорю я, чувствуя, что у меня мгновенно портится настроение. – Но кто ж его знает? Я вообще с самого начала был против того, чтобы его держали здесь заложником. Но еще глупее было доверять ему.
Кенджи удивленно приподнимает брови.
– То есть сначала ты высмеял мою идею, а потом Касла, да?
– Это были плохие идеи, – говорю я, отказываясь сдаваться. – Причем обе в равной степени. Теперь мы за них расплачиваемся.
Это Кенджи предложил взять Уорнера в заложники, а Касл стал позволять ему выходить из своей комнаты. Теперь страдают все. Иногда мне начинает казаться, что все это движение возглавляет кучка идиотов.
– Ну откуда же я мог знать, что Андерсон согласится на то, чтобы его сыночек сгнил заживо в аду?
Я невольно вздрагиваю.
Упоминание о моем отце и о том, что он желает своему родному сыну, этим утром становится для меня тяжелым испытанием. Я сглатываю горечь желчи, поднимающейся к моему горлу.
Кенджи замечает это:
– Ой… Прости, парень… Я совсем не то хотел сказать…
– Ладно, забудь, – говорю я. Я рад, что Кенджи не умер, но иногда мне хочется просто хорошенько надавать ему по заднице. – Может быть, тебе сейчас лучше вернуться в медицинский отсек? Мы скоро все уходим.
– Нет, я никуда отсюда не пойду.
– Кенджи, ну пожалуйста… – вступает в переговоры Джульетта.
– Ни за что.
– Ты ведешь себя безрассудно. Это не шутки, – говорит она. – Сегодня многие погибнут.
Кенджи смеется прямо ей в лицо.
– Прости, мне показалось, что ты пытаешься объяснить мне что-то насчет ужасов войны. – Он укоризненно качает головой. – Ты не забыла, что я был солдатом в армии у Уорнера? Ты представляешь себе, чего я успел там насмотреться?! – Он указывает на меня. – Мы знаем, что можно ожидать там сегодня. Уорнер был безумен. И если Андерсон вдвое хуже своего сына, значит, нам предстоит искупаться в кровавой бойне. И я не могу вас пустить туда одних, ребята.
Джульетта так и застыла на месте. Рот у нее чуточку приоткрыт, глаза широко раскрыты, и в них читается самый настоящий ужас. Мне кажется, что ее реакция слишком уж преувеличена.
С ней определенно творится сегодня что-то неладное.
Я понимаю, что частично это имеет отношение к Кенджи, но вдруг я понимаю, что не могу быть уверен и в том, что тут не присутствует еще что-то. Скорее всего, это так, и она переживает за что-то еще, о чем не рассказывает нам.
Но я ее не понимаю.
Хотя, чего уж там скрывать, я перестал ее понимать уже давно.
– Неужели он был настолько жестоким?.. – спрашивает Джульетта.
– Кто? – в свою очередь интересуемся мы с Кенджи в один голос.
– Уорнер. Неужели он такой безжалостный?
Боже, она просто стала одержима этим типом. Она почему-то заинтересовалась его извращенной личностью, чего я никак не могу понять, и это меня бесит. Я чувствую, что уже начинаю злиться. Я раздражен и даже немножко ревную, а это уже смешно. Уорнера даже человеком назвать сложно, и я не должен сравнивать его с собой. И потом, она совсем не в его вкусе. Он, наверное, с удовольствием сожрал бы ее заживо.
Кенджи, кстати, не видит в этом вообще никакой проблемы. Он так громко смеется, что уже начинает хрипеть.
– Безжалостный? Джульетта, этот парень болен на всю голову. Он самое настоящее животное. Мне кажется, он не представляет себе, что это значит – быть человеком. Если ад где-то действительно существует, мне кажется, он был изобретен специально для него.
Я успеваю посмотреть на Джульетту, и тут же слышу топот ног по коридору. Мы все переглядываемся, но я снова бросаю на нее взгляд. Как мне хочется сейчас прочитать ее мысли! Я не знаю, о чем сейчас она думает и что ее так напугало. Мне хочется поговорить с ней наедине, чтобы выяснить, что же все-таки с ней происходит. Но как раз в этот момент Кенджи кивает мне, и я понимаю, что нужно срочно привести свои мысли в порядок и думать совсем о другом.
Нам пора идти.
Мы все поднимаемся из-за стола.
– Послушай-ка, а Касл вообще в курсе того, что ты задумал? – спрашиваю я Кенджи. – Я думаю, он вряд ли одобрит твой план участвовать в сегодняшней операции.
– Касл всегда хотел, чтобы я был счастливым, – отвечает Кенджи. – А если я останусь здесь, то счастливым точно не стану. Мне надо многое сделать. Спасти людей. Произвести впечатление на дам.
– А как же остальные? – интересуется Джульетта. – Все за тебя так переживали – ты видел их? Ты успел рассказать о том, что тебе лучше?
– Не-а, – спокойно отвечает Кенджи. – Они бы сразу обделались, наверное, если б узнали, что я собрался наверх. Я подумал, будет спокойнее, если не стану шуметь. Я не хочу никого ни пугать, ни расстраивать. Что касается Сони и Сары – бедняжки! – они вырубились. Из-за моей персоны они здорово вымотались, но все равно сами-то они собираются выступить. Им хочется сражаться наравне с остальными, хотя им будет немало работы потом, когда мы разделаемся с армией Андерсона. Я пытался убедить их остаться тут, но они слишком упрямые. Им надо бы поберечь свои силы, – говорит он. – Они и без того много их растратили на меня.
– Это важные растраты… – пытается успокоить его Джульетта.
– Ну, все равно, – парирует Кенджи. – А теперь давайте пойдем, а? Я знаю, что вы все нацелились на Андерсона. – Он поворачивается ко мне. – Но что касается личных желаний, мне бы хотелось выследить Уорнера. Я бы выпустил пулю в этого урода, чтобы навсегда покончить с ним и закрыть эту тему.
Я хочу рассмеяться. Вот, наконец, хоть кто-то со мной согласен. Но тут я вижу, что Джульетта буквально согнулась пополам. Правда, она очень быстро пришла в себя, но она часто моргает и тяжело дышит, глядя вверх, в потолок.
– Эй! С тобой все в порядке? – Я отвожу ее в сторону и внимательно изучаю ее лицо. Я беспокоюсь о ней не меньше, чем о Джеймсе.
– Все хорошо, – говорит она и повторяет эти слова несколько раз. Потом начинает кивать и трясти головой снова и снова. – Просто я мало спала ночью, но скоро все пройдет.
Я колеблюсь и спрашиваю:
– Точно?
– Абсолютно, – снова уверяет она меня. Потом с диким взглядом зачем-то хватает меня за рубашку. – Послушай… будь там, наверху, поосторожнее, ладно?
Я киваю, но теперь еще более смущен ее поведением.
– Хорошо. И ты тоже.
– Пошли-пошли-пошли! – перебивает нас Кенджи. – Сегодня наш день, чтобы достойно умереть, дамочки.
Я расслабляюсь и шутливо толкаю его в бок, но не сильно, конечно. Как здорово, что он опять с нами, и смог сразу же исправить монотонность нашего существования здесь.
Он тут же бьет меня по руке:
– Ах вот как? Ты нападаешь на маленького несчастного калеку, да?
Я смеюсь и отвожу его удар.
– Прибереги свои нервишки для боя, брат, – усмехается он. – Тебе они еще пригодятся.
Глава 5
Дождь хлещет как из ведра.
Холодно и сыро, под ногами слякоть и грязь, в общем, погода отвратительная. Я хмурюсь, глядя на Джульетту и Кенджи, немного завидуя их костюмам, пошитым на заказ. Они смоделированы так, чтобы максимально защищать своего хозяина от непогоды. Особенно они хороши, наверное, в эти сумасшедшие зимние деньки. Надо было мне тоже попросить такой.
Я уже изрядно промерз.
Мы находимся на пустоши. Холодная земля, лишенная растительности, расположена у самого входа в «Омегу пойнт». Все наши уже рассредоточились по близлежащей территории. Наша единственная защита – это партизанское движение, поэтому, согласно правилам, мы разделились на небольшие группы. В нашу входим я, еще не совсем выздоровевший и с трудом передвигающийся Кенджи и Джульетта (которая сегодня думает только о чем-то своем). Вот такая мне достается команда.
Поэтому я серьезно обеспокоен.
Как бы там ни было, Кенджи, по крайней мере, знает свое дело. Он уже сделал нас всех невидимыми. Но теперь нам пора найти место сражения и присоединиться к воюющим. Звуки выстрелов явно слышны где-то невдалеке, а это означает, что мы перемещаемся в правильном направлении. Никто не разговаривает, но мы уже знаем свою задачу. Мы боремся с тем, чтобы защитить невинных и чтобы выжить самим. Вот и все нехитрые правила.
Дождь сильно мешает нам сегодня. Теперь он пошел еще сильнее. Он хлещет мне по лицу, и я почти ничего не вижу перед собой. Я пытаюсь убрать воду с лица, постоянно вытираюсь, но это бесполезно. Слишком уж много сейчас везде этой воды.
Я понимаю, что мы приближаемся к жилым кварталам регулируемой территории. Хотя бы так. Вдали уже видны контуры домов, и я начинаю внутренне возбуждаться. Я вооружен до зубов и готов драться. Я вообще готов на все, чтобы только свергнуть Оздоровление. Но лгать себе я тоже не намерен и чувствую, что где-то тут нас поджидает серьезное препятствие.
Джульетта раньше никогда не участвовала в настоящих боях.
Если бы что-то зависело от меня, она бы осталась на базе вместе с Джеймсом, где находилась в полной безопасности, и так мне было бы спокойней. Но она, конечно, не стала бы слушаться меня, даже если бы я попросил об этом. Кенджи и Касл постоянно подзадоривали ее даже там, где в этом не было никакой необходимости. А если говорить честно – это же огромная опасность. И не нужно было убеждать ее в том, что она легко справится с этими задачами, ведь ее тут могут запросто убить. Она не солдат, она не знает, как надо драться, и она еще не научилась владеть собственной силой. Это еще больше осложняет дело. Это похоже на то, как если бы годовалому ребенку дали в руки динамитную шашку и велели идти прямо в огонь.
Поэтому, разумеется, я сильно волнуюсь за нее. Я боюсь, что с ней может что-то случиться. Или даже со всеми нами, если серьезно.
Но так как меня никто никогда не слушает, мы трое сейчас передвигаемся по пустоши навстречу войне.
Я вздыхаю и направляюсь вперед. Я раздражен и замерз, но тут внезапно где-то вдали слышу пронзительный крик. Мы все настораживаемся. Кенджи сжимает мне ладонь, и я в ответ тоже сжимаю его руку, чтобы показать ему, что все уже понял сам.
Жилые кварталы впереди, и Кенджи уводит нас туда, пока мы не упираемся в стену первого дома. У крыши имеется небольшой навес, но достаточный для того, чтобы укрыть нас от дождевых капель. Мне просто постоянно не везет, вот и сейчас выступление назначено на дождливый день. Я так здорово промок, что мне начинает казаться, будто это я сам промочил свои штаны.
Кенджи легонько ударяет меня локтем, чтобы снова привлечь мое внимание. Я слышу, как открылась дверь в доме, и застываю на месте, машинально доставая пистолет. Я успел побывать в похожих ситуациях миллион раз, но могу сказать честно, что привыкнуть к этому невозможно.
– Это последняя! – кричит кто-то. – Пряталась вон там.
Солдат выволакивает из дома какую-то женщину, и та не перестает громко кричать. Мое сердце бешено колотится в груди, я крепче сжимаю рукоятку пистолета. Это просто невыносимо – смотреть на то, как обращаются солдаты с гражданским населением. Я, конечно, понимаю, что он получил приказ. Но несчастная женщина просит пощады, а он волочит ее за волосы и прикрикивает, чтобы она перестала причитать.
Кенджи находится рядом со мной, и он почти не дышит. Я бросаю взгляд в сторону Джульетты и тут же понимаю всю бессмысленность этого – мы же остаемся невидимыми, тогда я снова поворачиваю голову и замечаю еще одного солдата. Он бежит откуда-то с поля и что-то кричит первому солдату. Это какой-то условный сигнал, и я только надеюсь, что не тот, которого мне так не хочется слышать.
Вот черт!
– Отправим ее к остальным, – говорит второй солдат, – и можно считать, что эту зону мы очистили полностью.
Внезапно он исчезает за углом, и перед нами не остается никого, кроме первого солдата и женщины-заложницы. Остальные солдаты, наверное, разбираются с другими жилыми кварталами.
Тут женщина окончательно сходит с ума. Она впадает в истерику и, похоже, уже не может управлять движениями своего тела. Она превращается в какое-то дикое животное, машет руками, стараясь расцарапать солдата, путается в своих ногах и падает. Она продолжает рыдать, без конца спрашивая, что случилось с ее мужем и дочерью. Мне так и хочется закрыть глаза. Невозможно за всем этим наблюдать, особенно, когда знаешь, чем закончится эта трагедия. Но война не становится проще, если ты с чем-то не согласен. Иногда мне так и хочется скорее рвануться в бой. Я постоянно убеждаю себя в том, что действую на всеобщее благо. Но воевать с другим солдатом все же гораздо проще, чем иметь дело с такой вот дамой, которой сейчас предстоит увидеть, как ее собственной дочери пустят пулю в лоб.
Возможно, Джульетту даже вырвет.
Действие перемещается ближе к нам, и я инстинктивно вжимаюсь в стену, снова забывая о том, что мы остаемся невидимыми. Солдат хватает женщину и с силой прикладывает ее к стене. Мы все трое испытываем прилив ярости, но успеваем вовремя успокоиться. В этот момент солдат упирает дуло ружья в шею женщине и раздраженно кричит:
– Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя пристрелю!
Идиот!
Женщина тут же теряет сознание.
Солдату, похоже, все равно.
Он тащит ее куда-то, в том направлении, откуда недавно появлялся второй солдат, и мы осторожно следуем за ним. Я слышу, как Кенджи тихо ругается себе под нос. Он очень чувствительный парень и не выносит подобные сцены. Мы впервые встретились с ним на одной подобной операции. Когда мы возвращались, он потерял самообладание. Ему даже назначили наказание в виде одиночного заключения на какое-то время, и с тех пор он старался не демонстрировать больше свои эмоции. Большинство солдат прекрасно понимают, что на войне лучше больше помалкивать и не жаловаться вслух. Уже тогда я должен был догадаться, что Кенджи не из наших.
Я дрожу от холода.
Мы продолжаем идти за солдатом, но в такую погоду можно легко потерять его из виду. Видимости практически никакой, ветер разбрасывает вокруг дождевые струи, и иногда мне даже кажется, что мы попали в самый настоящий ураган. Но скоро все кончится, хотя впереди нас еще ждет самая отвратительная картина.
И тут раздается тоненький голосок:
– Как ты думаешь, что здесь происходит?
Это Джульетта.
Разумеется, она пока не понимает – что это задумали солдаты делать с гражданскими?
Конечно, было бы куда разумнее спрятать ее где-нибудь, там, где она оставалась бы в безопасности. Слабое звено может навредить всем остальным, а сейчас совсем не время рисковать. Но Кенджи, как всегда, не соглашается со мной. Видимо, он решил показать ей все, что может произойти на войне в нашем Секторе. И даже вызвался комментировать различные события.
– Они собирают гражданских в группы, – поясняет он. – Потом их будут убивать.
– И эта женщина…
– Да, – перебивает ее Кенджи. – Да. И ее тоже расстреляют, как и всех тех, кто, по их мнению, хоть каким-то образом связан с мятежниками. Они теперь убивают не только самых рьяных подстрекателей. Казнят и членов их семей, и друзей тоже. Так легче всего держать народ в повиновении. В результате те, кто остается в живых, как правило, предельно напуганы.
Мне приходится вмешаться в их беседу, прежде чем Джульетта задаст еще какие-нибудь вопросы. Солдаты не будут спокойно ждать, когда мы нагоним их и тоже окажемся на месте казни. Нам нужно продолжать движение, а еще требуется срочно разработать план.
– Мы должны каким-то образом выручить их, – говорит Джульетта. – Может быть, нам удастся уничтожить солдат.
