скачать книгу бесплатно
Курю, курю… пора, пожалуй, бросить,
Заплатно грудь по вечерам хрипит,
На голове гнездо свила мне проседь,
Птенец любви, вражды в нем сладко спит.
Растопчет счастье, верно, кукушонок
И горе вытолкнет из старого гнезда,
Давно-давно я вышел с распашонок…
Качнулась в небе и моя звезда.
«Степной орел ложится на крыло…»
Степной орел ложится на крыло,
Над степью круг за кругом чертит.
Под нею прошлое ковылью поросло,
А над орлом и ангелы, и черти.
Ложится вправо – Бог благословляет,
Налево – нечисть тормозит.
Добро и зло живущих направляют,
И я средь них туда-сюда – транзит.
Куда крыло его меня забросит?
Но верю – под курганами усну,
Орлиный буду слышать посвист,
Какую Бог ни дал бы мне цену.
«Бывает, светлою порою…»
Бывает, светлою порою
На чистом небе пол-луны
Сияет боком юрты белой,
Крылом забытой старины.
Там скакуны на коновязи
Средь бирюзовой красоты
Мне гривой облачною машут,
Как паруса большой мечты.
Мечты о прошлом, настоящем,
Прекрасном будущем во сне,
И половинкой белой чаши
Они сияют предкам, мне.
Под лунной призрачною ртутью
Я сам, как призрак, проплыву
К кострам хакасов, к белой юрте,
Когда меня к ним позовут.
«Тарелка» радио простая…»
«Тарелка» радио простая
Сводила с музыкой меня,
Дуэт Полины, Лизы, тая,
Не угасал с закатом дня.
В таштыпской дальней глухомани
Онегин, Ленский пели мне,
Козловский, Лемешев Саяны
Седлали, мчались в вышине.
Дробь музыкальная алыпов
В «три карты» топотом слились,
Графини старой слышал всхлипы
И Германа скольжение вниз.
Сегодня нет уж тех «тарелок»,
Чайковский реже все звучит,
Забыт и Ленский. Мир так мелок —
Сплошное шоу, хиппи, хит.
«Где вы, хулители шедевров…»
Где вы, хулители шедевров
Петра Чайковского? Ау!!!
Где судьи без весов и нервов?
Осадком музыки ушли ко дну.
Плывет над озером, над миром
Воздушный танец лебедей.
Маэстро стал степи кумиром,
Струной чатханной для людей.
Он – наш хайджи. И наши души
В аккордах блещут, как пого.
Потомков дальних вечно уши
Раскрыты будут для него.
И потому ему внимаю,
И потому ему молюсь,
Что Петр Ильич переплетает
Мою Хакасию и Русь.
«Ширь полей в груди не вмещая…»
В. Г. Чаптыкову
Ширь полей в груди не вмещая,
В небо соколом в клетке рвешься,
Как весной ручьи, голос твой звучит,
Среди трав степных рассыпаясь.
С песней стал родным всем хакасам,
Людям, что живут с ними в братстве,
Дружбы жар большой голос светлый твой
К небу музыки поднимает.
Малой родине он – богатство,
Родничок в лесу чистый, звонкий.
Припаду к нему, может быть, пойму
Глубину, исток наших песен.
«Прижал небо к крыльям орел мой степной…»
Прижал небо к крыльям орел мой степной,
Кружится над юртой, играет со мной.
Блестя опереньем, мне «зайчики» шлет,
Мальчишку с пикулек он к солнцу зовет.
Бегу следом радостный, громко крича,
Бодрю лошадь-палочку, в кисти – хамча.
По кругу орлиному долго скакал,
На старости вижу – тебя не догнал.
Лети, мой хороший, и к солнцу зови,
Другие поднимутся к солнцу любви
И рядом с тобою закончат полет,
И я успокоюсь, боль сердца замрет.
«Родных тасхылов шлемы, пики…»
Родных тасхылов шлемы, пики
И латы льдистые плывут
Над горизонтом. Руки, лики
Меня покаяться зовут.
Юнцом, рабочим экспедиций
Средь них с котомкою шагал,
Не зная предков всех традиций,
Я им не кланялся, шакал.
Стрелял в кедровок, коз кормящих,
Бурундуков в котел таскал.
Как много нас здесь проходящих,
Кто щедр на зло, свинец и сталь.
В верховьях синих Абакана,
В соседних реках Мрас, Иксу
Рвал динамит, всю рыбу раня, —
Безмозглых царь, бандит в лесу.
Простите ль вы меня за это,
Мне посылая скорбный взгляд,
И не дождусь от вас привета —
Застыли в пиках, бликах лат!
«Цветастый плащ к ногам своим осинник…»
Цветастый плащ к ногам своим осинник
Небрежно сбросил – сказочный богач,
Из золота и щит, и шлем с алмазом синим,
И медных бляшек праздничный кумач.
В рубашке белой и по росту длинной
На взгорье юртой смотрит грустно вниз.
От дел, забот уходит дед-осинник,
Родной земле отдав последний лист.
«Из скальных плит крутила жернова…»
Из скальных плит крутила жернова,
Из колосков зерно для нас молола,
Струился мамы пот, а не слова —
Военная досталась доля.
Любовь к нам матерей безмерна,
Неблагодарность наша не нова.
Когда-то все изменится, наверно…
Все крутятся и мелют жернова.
«С попоны, матерью расшитой…»
С попоны, матерью расшитой,
Стекают реки и ручьи,
Вдоль берегов сверкает жито,
В нем солнца замерли лучи.
Орнамент радужного неба
В концы попоны крепко вшит,
И нива будущего хлеба
Переливается, шумит.
Цветы по центру вязи редкой
Достойны жить, расти в раю,
Попона матери и предков
Пусть греет Родину мою.
«Юрта небес моих, синих и нежных…»
Юрта небес моих, синих и нежных,
Землю объяв от морей и до гор,
Спит, разметнувшись, спокойно, безбрежно,
Сроду не зная ни окон, ни штор.
Через тюндюк, необъятный, просторный,
Звезды орнаментом платья горят,
Предков ушедших там дух, светлый, горний,
Вечный покой там, нетлеющий сад.
И потому на душе мне спокойно,
Как заколдованный в небо смотрю.
В юрте земной я, прохожий бездомный,
Землю и небо благодарю.
«Заката грива захлестнула…»
Заката грива захлестнула
Степь, убегающую вдаль,
И речки тихие, без гула,
И горы с бронзой, как медаль.
Арканом взор мой к ним притянут,
Курганным камнем сам застыл.
Не этим ль вечером завянут
Цветы любви моей без сил?
О ком вечерние молитвы?
Я с ним встречался иль знаком?
