скачать книгу бесплатно
Наши трёхъязычные дети
Елена Мадден
Русский язык вне России
Книга описывает реальный опыт многоязычного воспитания в семье. Она адресована в первую очередь родителям. Представляет также интерес для специалистов: языковедов и психологов, психолингвистов, социологов, педагогов. Наконец, может быть полезна всем, кого интересует многоязычие, этот феномен, становящийся из казуса – нормой современного мира.
3-е издание
Елена Мадден
Наши трёхъязычные дети
© Мадден Е., 2008
© ЗАО «Златоуст», 2008
* * *
Не так уж часто российские авторы письменно благодарят тех, кто способствовал их работе. В Германии же принято начинать книги благодарственным словом. Кажется, это хорошая традиция.
Я хотела бы поблагодарить Габриэля Суперфина: его советы сразу после рождения наших близнецов Алека и Ани положили начало знаниям автора о детском многоязычии. Чувствую себя благодарной Анне Альчук, прочитавшей «гендерную» и «литературные» главки. Благодарю Вадима Александровича Левина, Екатерину Юрьевну Протасову и Стеллу Наумовну Цейтлин, которые ознакомились с фрагментами книги и помогли её улучшить.
Спасибо всем мамам и папам, дедушкам и бабушкам многоязычных детей, а также некоторым взрослым мультилингвам – всем, кто делился с автором наблюдениями над феноменом многоязычия.
Елена Мадден
Введение. Что в этой книге есть и чего нет…
Моему мужу, которому хотелось наблюдать, как развивается язык детей.
«Сложному ребёнку» Александру: это его проблемы требовали решений.
«Лёгкому ребёнку» Ане: благодаря ей верилось, что детское многоязычие – реально…
Где обычно ищут поддержку и совет родители многоязычных детей?
• Мамы и папы, которым выпало на долю растить мультилингвов, могут обратиться к детскому врачу и получить направление к логопеду или другим специалистам из тех, что отвечают за правильное речевое развитие ребёнка.
Однако там родители, с большой долей вероятности, встретятся с одной из двух крайностей.
Одна из них – уверенность, что многоязычие… вредно. С нею столкнулись мамы двух детей из нашей детсадовской группы (один мальчик растёт в немецко-тайской семье, другой – в курдско-турецкой). Мамам было рекомендовано перейти на язык страны проживания. Они послушались, немецкий у детей улучшился… За счет материнского языка! Выровнять положение пока не удаётся. (Если родители отказались от родной речи, вернуться к ней позднее очень трудно: дети повторной смене языка отчаянно сопротивляются.)
Другая крайность – этакое беспечное благодушие, никуда не ведущий оптимизм. С такой реакцией встретились мы. «Дети всё-таки три языка осваивают, чего вы от них хотите, – было сказано нам. – Нужно ждать, ничего особенного предпринимать не надо…» Но бездеятельная вера – слабое утешение для мамы и папы, если они видят, что самому ребёнку неуютно, плохо в скорлупе его молчания.
Специальной квалифицированной подготовки для работы с многоязычными детьми даже логопеды (немецкие Logop?den, Sprachheilp?dagogen, P?daudiologen) чаще всего – всё ещё! – не получают. Порой представления о многоязычном воспитании остаются теми же, что и полвека назад. и даже – увы! – в столице Германии (где мы живём).
Да и не только в Германии… Авторы одного из справочников о многоязычии, работающая в Англии француженка Эдит Хардинг-Эш (Edith Harding-Esch) и англичанин Филип Райли (Philip Riley) – он работает во Франции – иронизируют над родителями, которые просят своего доктора проконсультировать их по вопросам билингвизма: в таких просьбах «столько же смысла, сколько в попытках задавать ему вопросы о вашей машине».
• Не все родители найдут мужество знакомиться с сугубо научными книгами. Тут нужны время, специальная подготовка или хотя бы настрой пробираться сквозь текст, насыщенный специальными терминами и возбуждающий интерес в первую очередь теоретический…
Есть, правда, ещё справочники для родителей и воспитателей многоязычных детей. Немецкий, «Wie Kinder mehrsprachig aufwachsen», составила Элке Бурхардт Монтанари (Elke Burhardt Montanari), а издало Общество двунациональных семей и партнёрских союзов (iaf). Из англоязычных наиболее известен «A Parents’ and Teachers’ Guide to Bilingualism», изданный в серии Multilingual Matters. Он написан профессором Колином Бейкером. (Colin Baker не только автор многих книг о двуязычии, но и соредактор Энциклопедии двуязычия и двуязычного образования.) Английская книга обширнее, в ней, при всей простоте изложения, чувствуется солиднейшая научная база.
Только вот беда: во многих городах почти все эти и подобные им издания труднодоступны. Например, даже в крупнейших библиотеках Берлина английских справочников по двуязычию нет: ни книги Бейкера, ни руководства «Growing Up with Two Languages» Андерссона, ни изданного Кембриджским университетом справочника «The Bilingual Family» Хардинг-Эш и Райли. Нет и большинства книг Екатерины Юрьевны Протасовой, открывающих огромный мир детского многоязычия для русских читателей, – исключение, пожалуй, последняя, созданная в соавторстве с Н. М. Родиной и адресованная воспитателям дошкольных детских учреждений («Многоязычие в детском возрасте»)…
Впрочем, справочники удовлетворят далеко не всех родителей. Многим нужны даже не столько рекомендации, сколько картины быта многоязычной семьи; пожалуй, для большинства пап и мам живой опыт – лучший путеводитель.
Кажется, наиболее полно отвечает родительским потребностям документальное изложение опыта отдельных семей.
Правда, наиболее известные книги такого типа написаны опять-таки учёными (и по совместительству – родителями). Это обстоятельные научные исследования, сосредоточенные на специальных проблемах.
Книги, адресованные родителям, понятные всем и легкие для чтения, редки. Такова, например, книжечка «Zweisprachige Kindererziehung» мамы-француженки Сильвии Жонки и профессора-романиста Бернда Кильхёфера (Bernd Kielh?fer, Sylvie Jonekeit).
Книга хороша, вот только язык (немецкий) сужает круг её русских читателей. А если они всё же прочитают её, то, скорее всего, с завистью и горечью: как у них там всё легко и просто складывалось! Немецкий и французский языки принадлежат к одной романо-германской группе – русский и немецкий или русский и английский отстоят много дальше друг от друга, ясно, что опыт у родителей совсем другой…
• Мамы маленьких мультилингвов могут обсудить свои проблемы в группах встречи матерей (M?ttertreff) или на интернет-форумах. Например, на страницах сайтов http://www.nanya.ru, http://www.mama.ru можно начать специальный топик – разговор на тему, которая маму интересует; недавно я случайно открыла для себя публичное обсуждение темы двуязычия в «живом журнале» Вадима Левина (www.livejournal.ru/celebrities/user/vadimlevin). Здесь, без сомнений, открывается огромный, неисчерпаемый источник опыта.
Но… нет гарантии, что случай сведёт с нужными людьми именно в нужную минуту. Что среди новых знакомых, реальных или виртуальных, встретятся те, кто столкнулся с похожими проблемами. Тем более – что найдутся те, кто действительно знает решение. (Вероятность же того, что они окажутся ещё и начитаны в литературе о многоязычии, поистине ничтожно мала…)
Я и сама однажды написала отчаянное письмо на один из форумов.
Нашему сыну было больше двух лет, а он всё ещё не говорил. Я отыскала в архиве топик с нужной темой. Однако тревоги не были сняты: мой случай не был похож на описанные.
Форум активно посещали мамы из русского зарубежья (они буквально толпились там!) – и я решилась написать. Мне казалось, я найду и «подруг по несчастью», и советчиц.
Мне не повезло. Тогдашних посетительниц веб-странички, видимо, занимали другие темы. Я получила всего лишь пару ответов. Одна из форумчанок выражала уверенность, что ребёнок непременно заговорит. Другая вспоминала, что её дочка заговорила как-то «сама собой» – маме не пришлось прилагать никаких усилий. Обратная связь обманула ожидания…
А в моём ближайшем окружении не оказалось родителей с аналогичным опытом. Да что там – не было даже и тех, кто задавался бы вопросом, как развивать язык ребёнка-мультилингва.
Мое настроение колебалось между паникой и отчаянием, я не знала, что делать, чувствовала себя беспомощной…
* * *
Какой ценой далось нам «многоязычное воспитание»… А ведь можно было бы избежать изматывающих страхов и тревог, может быть, избежать и ошибок. Если б вовремя оказалась под рукой книжка-ориентир.
Книга, которая объяснила бы, что с нашим ребёнком происходит. Может быть, даже указала бы надёжный путь…
Книга, где и объяснения, и советы основывались бы на конкретном опыте многоязычной семьи. И, вместе с тем, учитывались бы те знания, что может дать лишь наука. Не книга-«исследование» с центром тяжести в области чисто научных проблем – скорее, отчёт о живом родительском опыте!
И не только опыте удач! Хотелось бы, чтобы это была книга, рождённая из тревог и забот, из страхов, проблем, ожиданий, разочарований…
«Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…»
Мне недоставало такой книги – пришлось самой написать её.
Я вела дневник (после того, как детям исполнилось два с половиной года, более регулярно), параллельно много читала – всё, что удалось найти о многоязычии на трёх языках. К тому времени, когда, наконец, появилось время разобраться в дневниковых записях, прочитала достаточно, чтобы самой выступать с лекциями и проводить консультации для родителей многоязычных детей.
* * *
О «научном» и «ненаучном» в этой книге стоит сказать несколько слов отдельно.
Автор – во первых, мама. Во-вторых – хотя и филолог, но не лингвист, а литературовед. Отсюда некоторые особенности книги.
«Во-первых, мама» – потому необходимая объективному наблюдателю дистанция достигается разве что постфактум и постепенно. Письма друзьям, дневниковые записи – первая попытка отстранения, а вторая – размышления над дневником (сопоставление записей разного времени или сравнение нашего опыта – и описанного в книгах). Изначально же – «позиция» даже не «включённого», а, так сказать, «втянутого» наблюдателя. Втянутого – в разговоры с детьми и игры, в проблемы и их решения…
Смысл наблюдений за детьми для мамы – в общем-то, прагматический. Он вытекает из целей любого родителя: раскрыть, развить индивидуальные возможности многоязычного малыша, помочь ему быть если не счастливым, то уверенным в себе.
В речи детей интересовали большей частью узловые моменты. Явные успехи или явные провалы: то, что радует, ещё больше – то, что тревожит. (Всё, что помогает общению; всё, что мешает.)
Неудивительно, что в этой книге нет систематических языковых наблюдений… Читаю книги немецких родителей-исследователей – и ловлю себя на мысли: не могу представить себя рядом с детьми – и с карандашом в руке, отмечающей порядок овладения фонемами. Или подсчитывающей частоту употребления тех или иных форм. Или транскрибирующей магнитофонные записи разговоров…
Причина, видимо, ещё и в том, что мама – «во-вторых, литературовед». У мамы-литературоведа – особый круг интересов. Внимание направлено не на медленное и постепенное наращивание языковых возможностей детей. Помимо развития речи (или: за ним) хочется увидеть другое: становление личности / характера маленьких людей, их вхождение в культуру, в общество.
Итак, цели, фокусировка зрения, оптика языковых наблюдений (инструмент не микроскоп, разве что, может быть, лупа)… – по всем признакам эта книга – не «исследование» детского двуязычия, как в большинстве документальных описаний двуязычного воспитания.
Однако именно такая книга – хочется надеяться – будет интересна и полезна родителям.
Впрочем, хотя эта книга – прежде всего для родителей, она, надеюсь, всё же будет небезынтересна и специалистам. Ведь круг специального чтения постоянно присутствует в подтексте – родительские заботы соотнесены с теми проблемами двуязычного воспитания, что видятся с позиций науки.
Насколько наш опыт общеинтересен (универсален)?
Наша семья как бы объединяет в себе два основных типа семейного многоязычия. Первый вариант – с разноязычными родителями, один из которых говорит на языке окружения. Во втором варианте оба родителя говорят на языке, отличном от языка среды. Наш опыт представляет комбинированный случай: смешанная (двуязычная) семья – в иноязычном окружении. Кажется, наш опыт включает большинство проблем, которые могут возникнуть как в первом, так и во втором случае. Позволяет он и оценить большинство советов, которые обычно даются семьям с детьми-мультилингвами. Подтвердить или опровергнуть аксиомы, оценить эффективность путей и частных решений…
И последнее. Хотелось избежать как голых фактов, так и однозначных толкований. Отсюда – двойной угол зрения: главы-размышления продолжает «Хроника».
«Тематическая» часть (обобщения личного опыта и размышления над книгами специалистов, наш семейный поиск путей и выходов) будет интереснее тем, кто ищет в подобных книгах «эссенций» – тем, кому нужны интерпретации опыта, рекомендации.
«Дневниковая» часть адресована тем, кто предпочитает размышлять над фактами сам. Примеры из моего родительского дневника в тексте первой части выделены курсивом. Читатель волен проверить выводы и, может быть, придёт к другим заключениям.
Читайте, сравнивайте, думайте…
I. Что было в начале
Мама – русская, папа – американец, дети… немцы.
Как ни странно, потребовалось время, чтобы понять: наши дети входят в язык по несколько необычной схеме. Есть семьи, где родители говорят на разных языках. Есть и другие – где в семье используется язык иной, чем язык окружения. В нашей семье случай свёл обе основные модели детского речевого развития.
Примерно до 2-х лет наши дети были погружены (практически) лишь в два языка, развивались по схеме «двуязычные дети в смешанной семье».
В детском саду им пришлось столкнуться с новым языком. Это значит: после двух лет им пришлось пережить те же стрессы, что и детям, которые попадают из одноязычной семьи в среду чужого языка.
Потому и пришлось в какой-то момент задуматься над нашими проблемами и «ревизовать» наши решения «на распутьях». Начиная с самых первых проблем. И с самых первых решений.
Многоязычное воспитание – зачем? почему?
Папа детей – филолог (германист и скандинавист). Правда, это его второе образование, поначалу он готовился делать фильмы или, по крайней мере, писать о них. Мама – тоже филолог, по специальности – литературовед. Не психолингвист, не социолингвист, не имеет отношения и к контактной лингвистике – короче, не представитель наук, в рамках которых традиционно изучается многоязычие.
Почему я подчёркиваю всё это? Многоязычие наших детей никогда не было частью исследования или эксперимента (как это нередко случается с лингвистами: родители продолжают свою научную работу в воспитании детей…). Оно также и не «династическое» (как в семьях потомственных музыкантов: ребёнок в 4 года получает в руки свою первую скрипку) – мы не ставили задачи растить с пелёнок филологов-мультилингвов.
Мы вообще не связывали с воспитанием детей каких-либо амбиций. Ведь как это бывает порой? Родители планируют судьбы отпрысков, пытаясь исправить собственные ошибки и осуществить неисполнившиеся желания. Чада должны знать и уметь больше родителей, добиться того, чего те не смогли достичь, сделать головокружительную карьеру и наслаждаться плодами жизненного успеха… Мы таких целей не ставили.
А как насчёт полного развёртывания потенциала маленького человечка? Звучит заманчиво. Прекрасная цель – если только при этом реального ребёнка в мечтах родителей не заслоняет умозрительный (с неисчерпаемыми возможностями). Тут опять-таки важно вовремя распознать СВОЮ потребность гордиться «звёздными» детьми… У нас, родителей, по счастью, такой потребности не было.
Короче, нам не хотелось, чтобы наши малыши оказались заложниками некоего идеального образа, неважно, питается он несбывшимися родительскими мечтаниями или завышенными – из-за переоценки детских возможностей – ожиданиями…
Перечитала – и подумалось: не надо бы иронизировать над иными, чем у нас, целями. Пусть даже неожиданными, если не экстравагантными. Один, переводчик, чувствует, что родился «не в той» стране, «не с тем» языком. Другой, кибернетик, видит жизненную задачу в том, чтобы бороться с гегемонией английского, с «англицистским засорением окружающей среды», – и потому говорит с дочерью на эсперанто… Кто упрекнёт родителей, поддавшихся сильной страсти? в конце концов, они своей цели, скорее всего, достигнут – и вовсе не обязательно за счёт детского счастья.
Речь должна идти только о том, что всё это – не наш случай.
Всё очень просто. Многоязычие наших сына и дочери оказалось для нашей семьи жизненной необходимостью.
Дело не в том, что мы недостаточно хорошо владеем языком страны проживания. Мы оба бегло говорим по-немецки. Отец детей – профессиональный переводчик, больше 20 лет работает на немецком телевидении и в киноиндустрии (переводит и адаптирует сценарии, субтитры…). Я написала по-немецки несколько работ, несколько лет занималась редакционной работой при вещающей за рубеж немецкой телерадиостанции…
Просто каждый из нас хотел говорить с детьми на родном языке. Здесь мы чувствуем себя в своей стихии – нам казалось, наше общение с детьми только на родном языке будет полноценным, по-настоящему свободным и глубоким.
На меня произвёл сильное впечатление набросанный Тове Скутнабб-Кангас сценарий отдаления взрослеющего ребёнка от родителей (Skutnabb-Kangas Т. Bilingualism or Not, 1980). Вот он вкратце: эффекты переходного возраста усугубляются трудностями общения на чужом для родителей языке. Неродной язык оказывается слишком грубым инструментом для разговора о сложных материях. Кроме того, подросток стыдится родительской неадекватности в их втором языке: стыдится несовершенного (поскольку неродного) второго языка родителей… Дочитав книгу, я подумала: мы сделали правильный выбор.
Да, собственно, был ли у нас выбор? Даже и знай мы уже в самом начале все аргументы «против», все ожидающие нас проблемы, всё равно стали бы пробовать. Потому что говорить с детьми на родном языке было для каждого из нас, родителей, просто-напросто естественно.
На каких языках говорить: когда и где…
Мы с самого начала строго следовали принципу «Один родитель – один язык». Его обычно ассоциируют с именем Жюля Ронжа? (Jules Ronjat). Французский лингвист и один из «пионеров» двуязычного воспитания вместе с женой-немкой вырастил двуязычного сына и рассказал о семейном опыте в книге-дневнике 1913 года.
Строго говоря, в основе педагогики Ронжа лежали идеи его коллеги Мориса Граммо (Maurice Grammont) о строгом разделении языков. Авторские права, таким образом, принадлежат Граммо, советы которого Ронжа опробовал, а позднее и пропагандировал. (Он воплощал их в жизнь настолько последовательно, что доводил иногда почти до абсурда или до курьёза: на вопрос четырёхлетнего сына: «Как сказать по-немецки тень?» – отвечал: «Спроси лучше у мамы, когда она вернётся»…)
Принципу, во всяком случае, уже около 100 лет, он проверен опытом многих двуязычных семей.
Он оправдал себя и в нашей практике.
Следовать идее, по первому впечатлению такой ясной и простой, нетрудно – пока дело не доходит до конкретных ситуаций; тут и возникают вопросы.
Например: на каком языке говорить друг с другом родителям?
Прямого ответа на этот вопрос в книге Жюля Ронжа нет. Правда, из описаний следует, что родители двуязычного мальчика Луи говорили между собой по-немецки. При том, что проживали во Франции. Позднейшие исследователи находят это решение вполне справедливым: таким образом обеспечивалась поддержка «слабого» языка.
Однако оба наших языка – «слабые» в Германии…
У нас поначалу в качестве общего языка родителей определился немецкий. Почему? К моменту рождения детей мой английский был скорее письменным: был изучен самостоятельно по грамматикам и «освежён» чтением литературоведческих книг и классической литературы прошлого и позапрошлого веков.
Над моим «викторианским» словарным запасом папа детей посмеивался – но и его русский почерпнут из классики. И, опять-таки, из грамматик. Наш папа непременно хочет не просто общаться по-русски, но и говорить правильно – и ужасается изобилию исключений из правил. Несмотря на многолетние усилия, интерес и талант к языкам, именно с русским этому филологу по призванию и полиглоту оказалось нелегко справиться.
Потому и выбрали мы (поначалу) такую стратегию: родители говорят с детьми на своих родных языках, а друг с другом – на языке страны, где живут.
Два языка для детей и третий – для родителей… Постепенно выяснялись неудобства такого решения. Как быть, если, скажем, мама посылает ребёнка к папе с поручением? если папа не может заняться проблемой и отсылает детей к маме (и т. д.)? Хорошо, если ребёнок знает достаточно слов, чтобы переводить с языка на язык; а если ещё нет? Иногда у нас разыгрывались сценки довольно нелепые…
Глупые ситуации с нашим немецким третьим. Сама не могу дать Алеку персик (занята с Аней) – предлагаю пойти к папе и попросить (и демонстрирую как; ошибка?). Алек бежит, просит по-русски, М. не понимает – я вынуждена кричать из другой комнаты по-немецки, что ребёнок хочет einen Pfirsisch. М., поняв, переспрашивает: «Do you want a peach?» Что за представление должно сложиться у ребёнка? языки, полностью непригодные для общения… (2+9)
Не вполне ясно, в какой мере дети воспринимают высказывания, не им адресованные. Усваивают ли они обособленный язык родителей? Одни авторы отрицают это, другие подтверждают (и объясняют интересом ко всему «тайному», не предназначенному для детского слуха). Первые два года нам казалось, что наш немецкий в речи детей никак не отразился. Потому мы и поторопились отвести их в немецкий садик: считали, малыши должны начать знакомиться с языком окружения.
Однако неожиданно для нас немецкий наших детей очень быстро усилился.
