скачать книгу бесплатно
Погода к этому времени становится совсем уже невразумительной – температура чуть ниже нуля, метет, видимость, мягко говоря, неважная. Типичный циклон. Каково же сейчас в горах? Впрочем, для начала надо добраться хотя бы до Кировска, а как? Насколько я понял, электрички по проложенной туда железнодорожной ветке не ходят (если вообще когда-нибудь ходили), да и рейсовых автобусов, как на грех, тоже что-то не видать… Не на такси же, в самом деле, ехать? Положение спас Пол Абдулыч, сторговавшийся с водителем какого-то частного автобуса. Причем тот согласился отвезти нас не просто до Кировска, а сразу до Полярного ботанического сада, что находился еще в нескольких километрах далее, прямо у подножия гор. Ну что ж, у нас за последнее время было столько пересадок, что было приятно уменьшить их количество хотя бы на одну!
Кировск находится примерно в 15 километрах от Апатит, уже практически на горных склонах, и выглядит из-за этого не в пример живописнее. Здесь находятся крупные горнорудные предприятия и одни из лучших в стране горнолыжных трасс, хотя, признаться, им все же далеко до австрийских или швейцарских. Обогнув озеро Большой Вудъявр и миновав рабочий поселок «25-й километр» (на картах – Кукисвумчорр), наш автобус повернул налево, проехал еще с километр и остановился возле какого-то недостроенного железобетонного здания. Все. Остаток пути нам предстояло проделать уже на своих двоих.
Вытряхиваемся из автобуса. В лицо ударяют порывы ветра, метет. Судя по карте, идти всего несколько километров, но куда? Видимости почти никакой, да и смеркается уже. Даже гор – и тех не рассмотреть! А ведь там еще надо будет где-то место для лагеря выбирать, палатку ставить, стенку от ветра городить… Учитывая все эти обстоятельства, острого желания ломиться невесть куда на ночь глядя не испытывал никто. Внимательно всматриваемся в окружающую муть. По правую руку от нас высится упомянутая уже «замороженная» стройка, по левую-домики комплекса Ботанического сада (уже интереснее!), а в паре сотен метров прямо по курсу виднеется какой-то пятиэтажный корпус, смахивающий на гостиницу (это уже явно не про нас, вариант даже не рассматривается). Итак, двигаемся к ботсаду. Сначала там нас ждало разочарование – рабочий день научных сотрудников уже закончился, и договариваться о ночлеге в одном из домиков было уже попросту не с кем. Я уже умыл было руки и вернулся обратно к оставленным на дороге рюкзакам, но тут меня окликнул Шура Туманов и сообщил благую весть – удалось-таки договориться о ночлеге со сторожем и шоферами ботсадовского гаража. Ну что же, это уже неплохо!
По узкой лестнице мы поднялись наверх и, открыв дверь, оказались в маленькой, насквозь пропахшей соляркой, бытовке с двумя длинными лавками, небольшим грязным столом, журнальным разворотом с Наташей Королевой на обшарпанной стенке и до жути замазученным полом. Здесь нам и предстояло провести ночь. М-да, комфорт тот еще – но, по крайней мере, тепло, светло и не дует! Засим, пожелав нам приятного времяпровождения, хозяева деликатно удалились, посоветовав нам воздержаться от прогулок на свежем воздухе после 11 вечера, поскольку в это время сторож выпускает на территорию собак.
Полагаю, приютившие нас водилы никогда еще не видели столь чистых полов в своей штаб-квартире, какие мы оставили им после своего пребывания там! Однако ошибаются те, кто подумал, что мы, по доброте душевной, решили сделать им приятное. Увы, мытье полов в бытовке было насущной необходимостью прежде всего для нас самих, поскольку на этом самом полу нам предстояло спать. А поскольку стелить спальники прямо на покрывавший его плотный слой грязи нам решительно не хотелось, пришлось засучить рукава и полчаса энергично поработать тряпками. После того, как естественный цвет полов был восстановлен, в углу бодро загудел примус – экономить бензин, находясь в стенах гаража, особого смысла не было. Вскоре состоялся ужин, украшенный, помимо всего прочего бутылочкой все того же портвейна. В разгар трапезы мы с Пол Абдулычем, также заядлым болельщиком, вдруг вспомнили, что сегодня вечером как раз должен был состояться ответный матч «Спартака» с «Нантом» в четвертьфинале Лиги Чемпионов (да, да, дорогой современник: теперь в это, конечно, верится с трудом, но ведь были времена, когда наши в Лиге Чемпионов ухитрялись выходить из группы!). Естественно, возникло желание проследить за его ходом. С этой целью я направился прямиком к сторожу, у которого имелся радиоприемник. Возражений против моей компании у того не возникло, и мы славно провели время, выпив за время репортажа и последовавших затем разговоров «за жизнь» не менее трех… чайников чая! Словом, когда я, счастливо избежав встречи с собачками, вернулся в нашу бытовку, там все уже давно спали.
Наши, кстати, после того матча благополучно вылетели из Лиги. В этом плане российские футболисты и тогда не отличались оригинальностью…
Утро обрадовало резким улучшением погоды. Выйдя на улицу и осмотревшись, я, наконец-то увидел кусочек того, за чем мы, собственно, сюда и прибыли – Хибинских гор. Правда, «пупырь», под которым примостились постройки Ботанического сада, горой можно было назвать еще с некоторой натяжкой, однако поодаль виднелись и более внушительные формы рельефа. Путь наш лежал по дороге к озеру Малый Вудъявр (размером примерно километр на два), которое занимает значительную часть довольно обширной межгорной котловины примерно в четырех километрах от нашего последнего приюта. Вот там-то нам и надлежало разбить базовый лагерь для последующих радиальных выходов на восхождения.
Надо сказать, что наем «шерпов» из числа местных жителей в наши планы не входил; в то же время значительное количество разного рода личного и общественного имущества практически не позволяло утащить все это за один раз. Рюкзаков у нас было больше, чем людей, и даже маленькие пластмассовые волокуши, предусмотрительно захваченные Мальцевым, помочь тут никак не могли. Таким образом, предстояло совершить по меньшей мере два челночных рейса. Альпинизм вообще характерен тем, что подразумевает использование множества специфических штуковин, часть которых занимает много места (веревки, каски), а прочие имеют немалый вес (ледорубы, кошки, карабины, лавинные лопатки, крючья, закладки и прочее «железо»). Если же присовокупить к этому джентльменскому набору переносную радиостанцию «Карат», а также прибамбасы сугубо лыжного туризма (палатка, тент, спальники, пила, топор, складная печка, примуса, а также топливо для этих самых примусов, плюс немалые запасы продовольствия и теплых вещей), то нет ничего удивительного, что на перетаскивание всех этих богатств на место будущего лагеря у нас ушел практически целый день.
Впрочем, все это нам пока только предстояло. А пока, распределив поклажу на два рейса и оставив половину ее в гараже, мы нацепили лыжи и сравнительно налегке двинулись в горы. Дорога к озеру Малый Вудъявр пересекала невысокую гряду, таким образом, для того, чтобы попасть туда, нам надо было преодолеть своего рода микро-перевал. Подъем был достаточно пологим и совершенно не напрягал, но обзор до поры до времени несколько ограничивал. Зато с верхней точки открылся замечательный вид на окруженную горами озерную котловину. Само озеро, лежащее на высоте около 350 метров и занимающее пространство примерно километр на два, было покрыто толстым льдом и располагалось чуть поодаль. Дорога, идущая в сторону перевала Рамзая, огибала его с востока и севера, нас же интересовали горные склоны, лежащие западнее. Поэтому, свернув с дороги, мы спустились вниз и пошли напрямик через котловину, двигаясь мимо выгнутых подковой обрывистых круч массива Вудъяврчорр. В последующие дни мы проделывали этот маршрут несчетное количество раз, и каждый раз я восхищался, с каким тонким вкусом матушка-природа слепила весь этот район. Местным жителям определенно повезло-такая красота, и прямо под боком!
Часть незанятого озером пространства котловины покрыта лесом, им же покрыты и подножия гор. Впрочем, на склонах, смотрящих на север, деревья забираются вверх сравнительно невысоко. Склоны же с южной экспозицией отличается куда большей небритостью – граница леса доходит здесь местами до 700 м над уровнем моря.
Головы у всех дружно повернуты строго налево, на ходу изучаются маршруты будущих восхождений. Периодически останавливаемся, чтобы в очередной раз свериться с описанием. Вот этот косой глубокий шрам, рассекающий гору снизу доверху, называется Лавинным кулуаром. Выглядит устрашающе, и название подходящее – сразу видно, что лавинам там действительно есть, где разбежаться. Дальше в хребте видна небольшая зазубрина, словно кто-то тюкнул по горам топориком – перевал Географов. Здесь Вудъяврчорр кончается и начинается уже Тахтарвумчорр, простирающийся до самого перевала Рамзая. Высота этих массивов не слишком велика – чуть больше километра, но впечатление они производили внушительное. Дело даже не в высоте, а в крутизне их склонов. Что интересного в пусть даже сравнительно высокой горе, если на нее можно взойти, что называется, пешком? Окрестные же ледово-скальные маршруты нам такой легкой жизни явно не обещали!
Погода великолепная, просто удивительно – еще вчера здесь была такая беспросветная муть… Что же, будем считать это яркое хибинское солнышко своеобразным салютом в честь нашего прибытия! В его лучах особенно выигрышно смотрятся огромные ледяные фигуры, образовавшиеся из фонтанировавших летом водяных скважин. Ими буквально утыкан участок долины, по которому мы продвигаемся. Мамочка моя, я тридцать лет жил на свете и не знал, что лед может быть такого интенсивного голубого цвета! Форма у этих замерзших фонтанов самая причудливая. Вот этот, словно павлиний хвост, распустился почти плоским трехметровым веером (боже, сквозь него просвечивает солнце! красотища-то какая!), а тот – вылитый роденовский «Мыслитель»! Уже только ради того, чтобы просто увидеть все это, стоило приехать сюда, а ведь наши планы куда как обширнее…
Последний отрезок пути был проделан уже непосредственно по льду озера. Место для лагеря было выбрано в чахлом лесочке на берегу, у подножия массива Тахтарвумчорр. Разгрузились, припрятали барахлишко и двинулись обратно в Ботанический сад за остальным снаряжением.
Наконец, приступили к установке лагеря. Надо сказать, процесс обустройства долговременного жилища в условиях зимнего Заполярья имеет свою специфику. Так, у нас на Полярном Урале некоторые туристы-пижоны даже ухитрялись строить себе из пиленого снега «иглу» на манер эскимосских и, говорят, неплохо там себя чувствовали. Мы до таких извращений решили не доходить и взяли с собой нашу старую добрую палатку «Зима» с полиэтиленовым тентом. При желании в «Зиму» можно запихнуть хоть десять человек, так что вчетвером нам там должно было быть вполне комфортно. Правда, дно у нашей палатки было отрезано, но это было сделано сознательно. Конечно, тепла такое «усовершенствование» ей не прибавляло; зато теперь, согласно, хотя и спорной, но неоднократно опробованной в деле, доктрине Мальцева (который в свое время и провел эту вредительскую акцию), мы получали право смело опрокидывать в ней котелки с супом, разливать на пол сгущенное молоко и вообще безнаказанно свинячить внутри палатки в свое удовольствие без риска развести там грязь и сырость.
Процесс же ее установки в общих чертах выглядит примерно так. Сначала снег на выбранном месте тщательно утаптывают лыжами до требуемой степени твердости. Процедура это совершенно необходимая, но наблюдающий ее со стороны имел бы все шансы заподозрить ее участников в недостаточной умственной полноценности: представьте себе четырех странно одетых мужиков, с мрачным видом и без видимой цели бродящих кругами по глубокому снегу! Затем утоптанная площадка густо засыпается еловым (или пихтовым – смотря где что произрастает) лапником. Важно, чтобы слой лапника был достаточно толстым – дна-то у палатки нет! После этого необходимо изыскать материал для центральной опоры. Обычно в походах ее роль выполняют особым образом связанные лыжи, их же используют и для фиксации боковых растяжек. Однако в нашем случае этот вариант использовать было невозможно. Не могли же мы здесь все время обходиться без лыж! Поэтому следовало позаботиться о поиске чего-нибудь длинного и прочного – иными словами, большого деревянного кола, в который вскорости и превратилась одна из росших неподалеку берез. Кстати, окружающий нас лесок оказался не таким уж чахлым, просто на его внешнем восприятии сказался «эффект Мюнхгаузена» – при толщине снега в добрые два метра мы могли видеть лишь верхушки деревьев.
Ну, а после установки палатки и натягивания поверх нее тента, начинается самое интересное – строительство вокруг нее ветрозащитной стенки, сначала со стороны господствующих ветров, а затем и по всему периметру. Здесь волей-неволей приходится прибегать к элементам эскимосской архитектуры, ибо снег – это единственный подручный материал, который позволяет быстро и без особенных проблем возводить подобного рода циклопические сооружения. Стенка периодически достраивалась и приобрела свой окончательный вид лишь через несколько дней, зато вышла на славу – в человеческий рост, с контрфорсами… Вещь это в высшей степени нужная: ведь помимо защиты от ветра, стенка играет также и роль теплоизоляции. Может быть, где-нибудь в гуще леса особой необходимости в строительстве такой стенки и нет. Однако попытки сэкономить силы и время на ее сооружение где-нибудь на открытых всем ветрам просторах тундры или, как в нашем случае, на берегу замерзшего горного озера, могут запросто привести к тому, что обитателям такой незащищенной палатки в один прекрасный день (а скорее всего, ночь) придется играть в Скарлетт О'Хару, которую сами знаете, что унесло. Не говоря уж о том, что в насквозь продуваемой палатке от холода все время ни у кого зуб на зуб попадать не будет.
Кстати, о борьбе с холодом, этой основной проблеме любого зимнего похода. Теоретически, при наличии у всех хороших спальных мешков, палатку можно не отапливать вовсе. Но существование в таком холодном режиме на протяжении полутора недель (а именно столько мы планировали прожить на берегу Малого Вудъявра) едва ли можно назвать комфортным. Для тех же, кого не привлекает перспектива постоянно видеть пар у своего рта, существуют специальные мини-печки, изготовленные из тонких листов титанового сплава. Печки эти в сложенном состоянии занимают очень немного места и на удивление легки, несмотря на то, что обладают почти всеми атрибутами настоящих печек-у них есть и труба (удивительная, кстати, штука – длинный тонкий лист металла, самосворачивающийся вдоль; при транспортировке его для экономии места сматывают уже поперек), и даже специальный короб-экономайзер для более полной теплоотдачи. А вот чего у этой чудо-печки нет, так это колосниковой решетки и поддувала. В силу чего она очень разборчива к качеству дров и что попало в ней гореть или просто не будет, или будет, но плохо. Кроме того, ее карманные размеры диктуют необходимость распиливания дров на совсем уж коротенькие чурочки, что резко увеличивает количество этих самых распиливаний.
В безлесных районах (если, конечно, не тащить туда дрова с собой) можно обогреваться примусами. Вообще-то это не самый хороший вариант: во-первых, элементарно небезопасно, во вторых, продукты сгорания бензина при этом поступают непосредственно внутрь палатки (трубы-то у примуса нет!), что, мягко говоря, неполезно для здоровья. Не буду вступать в полемику с теми, кто считает кощунственным кочегарить примус вхолостую с единственной целью согреться, рискуя при этом здоровьем и расходуя драгоценное топливо, но думаю, что в сильные морозы, по крайней мере, готовку на примусах стоит проводить все-таки внутри палатки…
Печку мы с собой взяли, предполагая, что с дровами здесь проблем не будет. Лес действительно как бы имел место, но ни одной приличной сушины, которую можно было бы спилить и пустить на дрова, в обозримой близости нам так нигде и не попалось. Кривая же карельская береза, не будучи высохшей на корню, гореть в нашем титановом очаге категорически отказывалась. Несмотря на все усилия, она лишь тихо тлела, почти не давая тепла, зато усиленно наполняя палатку дымом. Во всяком случае, о том, чтобы готовить на такой печке, не могло быть и речи. Тогда на свет Божий появились примуса. Их у нас было аж две штуки: общественный «Шмель» и личный мальцевский «Огонек», отличающийся маленькими размерами и отсутствием насоса. Так что без горячего мы, разумеется, не остались, но ночью было все же холодновато.
Кстати, разбирая свой рюкзак, Сергей Леонидович снова наткнулся среди вещей на знакомый ламинированный пакетик и вознамерился было немедленно утопить проклятый порошок в озере. Экологическую катастрофу предотвратило только активное вмешательство остальных членов группы…
В начале славных дел
На следующий день восхождений пока еще не намечалось. Необходимо было решить некоторые организационные вопросы (в частности, определиться с датой обратного выезда и купить в Кировске обратные билеты на поезд – полагаться на удачу в этом вопросе нам больше не хотелось), пополнить запасы продовольствия и просто отдохнуть. Помимо этого, Сергей Леонидович упорно желал соблюсти все альпинистские приличия и поставить в известность о наших планах председателя местного отделения Федерации альпинизма, уже упоминавшегося выше О. И. Шумилова.
Решено было оставить Пашу с Шурой на хозяйстве, мы же с Мальцевым сразу после завтрака надели лыжи и покатили через заструги по заметенному льду озера в направлении все того же Ботанического сада. Тут я впервые обратил внимание еще на одно хибинское чудо, которое про себя я назвал «обратный след». Суть его заключается вот в чем. Все привыкли, что лыжня всегда вдавлена, углублена в снег. Так вот, в Хибинах мне сплошь и рядом попадались выпуклые (!) участки лыжни, возвышающиеся над поверхностью окружающей снежной целины. Более того, выше в горах встречались мне и цепочки обычных следов, аккуратными бугорками выступавших наружу!
Полагаю, причиной этого любопытного явления служат постоянные ветра и повышенная влажность воздуха. По-видимому, снег после прохождения человека уплотняется здесь сильнее, чем это бывает обычно, и остается на месте даже после того, как ветер сдует весь остальной верхний рыхлый слой снега. Так обычный вдавленный след в конце концов становится «обратным», выпуклым…
Снова идем мимо знакомых уже голубых фонтанов. Зрелище феерическое. Поскольку сегодня времени у нас было предостаточно, решаем уделить фонтанам большее внимание. Скользя по ровному ледяному куполу метров десяти в диаметре, приближаемся к уже упоминавшейся фигуре, напоминающей огромный хрустальный веер или распущенный павлиний хвост. Внутри «веера» слышится тихое журчание. Присмотревшись, действительно замечаем в его нижней части пульсирующую под слоем льда струйку воды. Это, пожалуй, самая эффектная ледяная фигура во всей долине, особенно, когда сквозь нее просвечивает солнце. Подмывает на нее залезть – но без кошек это совершенно невозможно.
Трехметровая фигура а-ля «Мыслитель» Родена оказывается более покладистой и, после непродолжительного карабканья по его скользкому ледяному торсу я, наконец забираюсь на самый загривок Мыслителя. Затем, покрасовавшись там перед объективом фотокамеры, осторожно спускаюсь вниз. Если угодно, можете считать это моим первым восхождением, совершенным в Хибинах!
Перевалив через гряду и лихо скатившись вниз к Ботаническому саду, мы с Сергеем Леонидычем, не долго думая спрятали лыжи в подвале недостроенного дома, и последние полтора километра до автобусной остановки в поселке «25 километр» проделали уже пешком. Поселок этот, состоящий из нескольких улиц, застроенных одинаковыми панельными пятиэтажками (кстати, без единого балкона – так же, как и в самом Кировске, да и в Воркуте полно таких домов – думаю, тоже по причине сильных ветров), не был бы ничем примечателен, если бы не окружавшие его ландшафты. Я всегда недоумевал, почему горняками именуют людей, которые не только не поднимаются в горы, но даже совсем наоборот, норовят забраться куда-нибудь глубоко под землю. Только здесь, в Хибинах, я, наконец, убедился, что горнодобывающая промышленность действительно умеет добывать… горы! И, доложу я вам, вид взорванной горы, возвышающейся над поселком – впечатляющее зрелище.
Поездка на рейсовом автобусе с молодой симпатичной кондукторшей до центра города Кировска заняла не больше пятнадцати минут. Проезжая мимо, невольно обратил внимание на располагавшийся ниже, ближе к озеру, заброшенный железнодорожный вокзал – довольно большой, но абсолютно никчемный, ведь пассажирского движения по железной дороге в Кировске уже нет. По электрифицированной ветке, проходящей через город, возят теперь только апатито-нефелиновый концентрат и прочую продукцию местных рудников и горно-обогатительных фабрик.
Автобусное сообщение в Кировске формально сплошь пригородное, поскольку осуществляется из соседнего города Апатиты, откуда и ведется дорожный километраж (т. е. «25 километр» – это от Апатит, а от Кировска дотуда совсем рядом). В силу чего номера всех маршрутов начинаются здесь с сотни, хотя по городу они почти всегда идут со всеми остановками. Интересны и сами автобусы. Во-первых, почти все они были «забугорного» производства (очевидно, кто-то догадался не то купить, не то взять в лизинг подержанные машины из Норвегии), а во-вторых, на многих из них новые хозяева даже не удосужились снять норвежские маршрутные трафареты, в результате чего порой можно было подумать, что автобус идет прямиком в какой-нибудь Нарвик.
Первое, что мы сделали, оказавшись в Кировске-дали домой телеграммы о том, что добрались до места, причем не только за себя, но и за оставшихся в лагере. Затем от центральной площади поднялись вверх по одной из улиц (как я уже говорил, Кировск лежит на склонах гор, поэтому улицы, идущие перпендикулярно основной дороге, огибающей озеро Большой Вудъявр, обладают значительной крутизной), отыскали там предварительные железнодорожные кассы и, отстояв не очень большую очередь, взяли обратные билеты на 30 марта до станции Коноша, на поезд Мурманск – Вологда. Всем, кроме… Шуры Туманова. Причиной тому был заявление, сделанное Шурой накануне, и касающееся его несогласия с предлагаемым Пашей и Сергеем Леонидовичем графиком восхождений. Уж не знаю доподлинно, какая муха укусила тогда нашего дражайшего Александра Юрьевича – возможно, наслушавшись о подготовке «сепаратного» некрасов-ско-мальцевского штурма одного из самых сложных окрестных маршрутов (оцененного тогда в4Б, но впоследствии разжалованного), он и сам решил никуда не уезжать, не совершив чего-либо столь же выдающегося – но, так или иначе, брать себе обратный билет он нам тогда категорически запретил. Ну что ж, хозяин – барин… Однако, забегая вперед, скажу, что уже через несколько дней после этого неожиданного «демарша», альпинистские аппетиты нашего друга естественным образом вошли в разумные берега, что вызвало необходимость в спешном порядке решать проблему обратного выезда теперь уже для него самого. Хорошо еще, что ему удалось взять билет на тот же самый поезд и даже в тот же самый вагон, что и нам!
Следующим пунктом был продуктовый магазин. Затарились разными вкусностями, обеспечив себе несколько дней сытной жизни – ведь в ближайшие дни нам будет не до выездов в город. Помимо съестных припасов, было приобретена на пробу пара литровых пачек крепленого вина «Золотые купола» мурманского разлива (помните те времена – вино в пачках в любом ларьке?!), ставшего затем культовым напитком всей поездки. Там же мне случилось впервые попробовать темную «Балтику-четверку», стоившую тогда 4200 рублей за бутылку, что было вполне по-божески.
Из магазина путь наш лежал в баню, также расположенную недалеко от центра города. Баня в Кировске мне понравилась – чистая, уютная, с хорошим паром. Сергей Леонидович тоже остался доволен: все-таки возможность попариться в бане во время похода в горы – это дорогого стоит. Мне повезло побывать там еще раз, но это было уже незадолго до нашего отъезда из Хибин.
Через пару часов, чистые и довольные, мы вышли из этого достойного заведения и, сфотографировавшись на фоне памятника крестному отцу города Сергею Мироновичу Кирову, отбыли на место постоянной дислокации. Из всей программа невыполненным оставался лишь один пункт – не удалось наладить связь с главой местных альпинистов: Олег Иванович Шумилов, в силу достаточно веских личных причин, появлялся домой не ранее одиннадцати вечера.
Вернувшись к оставленным утром друзьям уже в сумерках, мы обнаружили, что и они даром времени не теряли. Прежде всего, в палатке наконец-то было тепло и сухо, а в углу весело гудела раскаленная чуть ли не докрасна печка. Откуда дровишки? Оказывается, Шуре с Пашей повезло найти где-то неподалеку часть старого телеграфного столба, который они прилежно распилили, накололи на мелкие части и перетащили к палатке. Дрова оказались отменными, креозотом почти не воняли, так что до самого отъезда мы больше не знали хлопот с обогревом.
По такому случаю ужин прошел в особенно теплой и дружественно обстановке, чему в немалой степени способствовали «Золотые купола». Дошло дело и до гитары, приобретенной мной еще на первом курсе института в магазине на Нижней Масловке (что в славном городе Москве), и с тех пор неоднократно ломаной, благодаря чему звук ее теперь оставлял желать много лучшего, но зато ее совершенно не жалко стало брать в походы. Все было очень хорошо и душевно примерно до десяти часов вечера, когда Мальцев вдруг куда-то засобирался. Оказывается, он все еще не отказался от мысли связаться с Шумиловым, для чего ему всего-то требовалось пробежать четыре километра до ближайшего телефона, который находился в гостинице возле Ботанического сада. Оно бы и ничего, если бы не ночь на дворе. В общем, мысль бежать сейчас незнамо куда, незнамо зачем, показалась мне откровенно бредовой. Да и, похоже, не мне одному, поскольку и Шура, и Паша также принялись отговаривать его от этой странной затеи. Бесполезно. Торопливо нацепив лыжи, патологически верный своему долгу Сергей Леонидович покинул нашу разомлевшую компанию и растворился во мраке. «Маньяк!» – было самое корректное из того, что прозвучало ему вслед. Впрочем, несмотря на кажущуюся нелепость этого ночного марша я не мог не отметить про себя, что наш друг Серега на наших глазах совершает Поступок. Ибо надо иметь недюжинную силу духа, чтобы вот так, невзирая на уговоры, все-таки покинуть уютную теплую палатку с ее «Золотыми куполами» и веселыми песнопениями для того, чтобы в одиночку рвануть куда-то по ночному зимнему Заполярью!
Вернулся Мальцев около полуночи с хорошей новостью: Шумилов благословил нас на спортивные подвиги. С тем и залегли спать.
Откол, или мое посвящение в «значки»
Субботнее утро 23 марта началось с того, что бодрый мальчишеский голос снаружи палатки попросил разрешения войти. Кто это там ходит в гости по утрам? Развязываем входной тубус и приглашаем визитера внутрь. Им оказался симпатичный молодой человек семнадцати лет от роду по имени Никита. Прислал его к нам не кто-нибудь, а сам Олег Иванович, которому, очевидно, не на шутку польстило наше присутствие в его, только что им же классифицированной, вотчине. Надо сказать, что «эмиссар», несмотря на свою молодость, оказался довольно опытным альпинистом, во всяком случае, этот район за пять лет занятий он, похоже, успел изучить, как свои пять пальцев. Что ж, описания описаниями, но живой человек – это всегда как-то надежнее…
Итак, настало время продемонстрировать все наши знания и умения на практике. Разумеется, принцип «от простого – к сложному» действует и в альпинизме, поэтому для начала выбираем маршруты попроще. Мне, поскольку все еще числюсь в «новичках», пока еще не положено проходить маршруты сложнее категории трудности 1Б, а маршрут такого уровня поблизости только один – подъем на так называемый «Откол» массива Тахтарвумчорр через перевал Географов. Маршрут комбинированный, то есть наряду со ледово-снежными участками есть и участки чисто скального лазания. Ну что ж, это хорошо, это как раз то, что мне нравится! Правда, погода несколько испортилась, вершины закрыты облаками, но ветер несильный и не очень холодно – то есть все вполне приемлемо. Распределяемся следующим образом. Я вместе с Пашей иду на Откол; целью Мальцева, Шуры Туманова и Никиты будет подъем на Вудъяврчорр по Лавинному кулуару (маршрут этот оценен в 2А, то есть формально соваться туда я пока еще не имею права).
Выходим все вместе, пока еще нам по пути. На лыжах поднимаемся выше границы леса (склон имеет северную экспозицию, в силу чего она проходит здесь примерно на высоте 300–400 метров, выше даже кустов нет), затем, уже почти без набора высоты уходим влево. Вообще, траверсировать фирновые склоны на лыжах без металлической окантовки – удовольствие ниже среднего. Опорная нога то и дело соскальзывает вниз, и это начинает раздражать. К счастью, длится траверс недолго. Наконец сваливаем в «цирк» у подножия скальных обрывов Вудъяврчорра. В нижней его точке лежит здоровенный камень размером с автобус, который на ближайшее время станет весьма посещаемым нами пунктом. Оставляем лыжи под камнем, надеваем кошки – и наши пути временно расходятся.
Подъем к перевалу Географов технически несложен. Опираясь на лыжные палки, мы с Пашей довольно бодро шагали вверх, хотя довольно скоро я почувствовал, что мои физические кондиции сегодня все-таки далеки от идеальных. Употребленные накануне «Золотые купола» мстительно напоминали о себе зверской жаждой. Во всяком случае, к термосу с чаем я прикладывался куда чаще, чем обычно…
Набирая высоту, уходим в облака, и видимость сразу ухудшается. Примерно на тридцатой-сороковой минуте подъема от оставленных возле камня лыж достигаем, наконец, перевала. Это узкий стометровый проход через гору, который с южной стороны массива переходит в сравнительно пологий спуск в направлении Апатит. Видны следы недавних посещений, но само это место слишком уютным не назовешь – ветер дует, как в аэродинамической трубе. Не останавливаясь на отдых, начинаем подъем по правому боковому откосу на вершинное плато Тахтарвумчорра.
Крутизна подъема по мере набора высоты не уменьшается и остается в пределах 30–35 градусов, а может, и побольше. До ледорубов дело пока не доходит, но без кошек тут никак. Паша же, как на грех, уже в третий раз останавливается, чтобы поправить слетевшую с ноги кошку. Удивительно! В отличие от меня, не мудрствуя лукаво цепляющего кошки прямо на бахилы для лыжных походов (резиновые галоши с пришитым капроновым верхом, надеваемые поверх обыкновенных валенок), Паша идет в пластиковых горных ботинках с широким рантом на носке и пятке, казалось бы, кошки на них должны сидеть идеально – и вот, поди ж ты… У меня же им, кажется, и держаться не за что – а сидят пока, как влитые (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!).
Наконец, подъем несколько выполаживается, и мы выходим на вершинное плато. Второй этап подъема завершен. Оставалось найти расщелину, отделяющую Откол от основного массива. Казалось бы, всё просто. Но тут мы столкнулись с удивительным явлением, которому дали название «белая мгла». В двух словах – это когда светло, но вокруг ни зги не видно! Не видно гор (они скрыты облачностью), скал (они остались внизу), снега под ногами (в условиях столь специфической освещенности, когда ни один предмет не отбрасывает тени, даже следы на снегу становятся невидимыми), неба (оно имеет такой же равномерный мутно-белесый оттенок, что и снега вокруг). О том, поднимаешься ты или спускаешься, можно судить лишь по тому, насколько затрудняется либо облегчается твой шаг. Линия горизонта растворяется, сливаясь с окружающей беспросветной белизной. Ощущение забавное, хотя и несколько жутковатое – впечатление такое, будто тебя просто подвесили в пустоте. Если бы не идущий рядом Паша, вполне можно было бы подумать, что весь мир вдруг провалился в тартарары!
И вот, в условиях почти полного отсутствия видимости, мы уже добрых полчаса бродим по Тахтарвумчорру, пытаясь отыскать цель нашего восхождения – ведь без подъема на Откол оно не может быть засчитано! Но где он, это Откол? Неужели придется возвращаться, несолоно хлебавши? Наконец, нам везет – справа Паша замечает чернеющий в некотором отдалении скальный обрыв. Подходим ближе. Ого! Внизу, скрываясь в клубящихся облаках, уходят метров на четыреста вниз два почти отвесных кулуара, которые, смыкаясь примерно в десяти метрах под нами, образуют узкую снежную перемычку. Спустившись по скалам на эту перемычку, можно перейти по ней на сторону Откола и, потом так же, по скалам, подняться на него. В общем, ничего сложного, но вот если ненароком улететь в один из этих кулуаров… Поэтому решаем организовать страховку по всем правилам, благо, подходящих камней вокруг навалом, да и в веревках недостатка нет. Первым, как более опытный, идет Паша. Спускается на перемычку, проходит по ней, забирается на Откол. Все в порядке. Сейчас между нами по прямой от силы двадцать метров, но фигура Паши едва проглядывает сквозь туман. После его возвращения тем же маршрутом прохожу и я. Лазание, действительно, оказывается несложным, но без этого участка восхождение, пожалуй, лишилось бы своей изюминки.
Итак, маршрут пройден, записка заложена в тур – стало быть, программа на сегодня выполнена и можно подумать о возвращении. Сматываем в бухту веревку, убираем обратно в рюкзаки страховочные системы, а когда собрались взять в руки лыжные палки, то увидели, что Хибины преподнесли нам очередной сюрприз.
Про «хибинскую изморозь» я где-то читал и раньше, но увидеть ее воочию мне впервые пришлось именно здесь, на вершине Тахтарвумчорра. За то время, что мы с Пашей посещали Откол, наши воткнутые в снег лыжные палки успели покрыться красивой бахромой из длинных, до десяти сантиметров, нитей инея. Такой же бахромой были покрыты и большинство окрестных камней. Почему на хибинских вершинах все предметы индевеют таким странным образом, сказать наверняка не могу, но думаю, что и тут дело в повышенной влажности воздуха.
Далее все происходит в обратном порядке – мы спускаемся на перевал Географов, а оттуда двигаемся вниз, к оставленным у камня лыжам. Погода тем временем несколько улучшилась. Лицом мы теперь повернуты в полевую сторону, так что рассматривать с высоты птичьего полета лежащую под нами долину становится гораздо удобнее. Замечаем интересное явление: горы на противоположной стороне долины пересекает узкая, освещенная солнцем через щель в сплошных облаках, полоска, выше и ниже ее все по-прежнему лежит в тени. Смотрится все это красиво, и я снова пускаю в ход свой видавший виды «Зенит»…
К моменту нашего возвращения в базовый лагерь Сергей Леонидович и Шура уже успели вернуться. Услышав их голоса, Паша, едва скинув лыжи, хитро ухмыльнулся и нырнул в палатку. А вот когда его примеру вознамерился последовать и я, путь мне преградила его же внушительная фигура и настоятельная просьба немного подождать на улице. Что они там опять затеяли?
Тем временем из «Зимы» слышалась какая-то возня, сопровождаемая приглушенным смехом. Наконец, через минуту из входного проема высунулась довольная бородатая физиономия Пол Абдулыча, держащего в руке небольшую эмалированную кружку. За ним показались Мальцев с Тумановым. Улыбки на их лицах отдавали некоторым ехидством… «Закрой глаза!» – потребовал Пол Абдулыч и поднес кружку к моим губам. Ощущая во рту обжигающе-терпкий вкус коньяка, послушно осушаю емкость. «Атеперь закуси!»-слышу радостный возглас Сереги Мальцева, и тут же в рот мне влетает что-то неимоверно соленое! От неожиданности широко раскрываю глаза и вижу довольные лица друзей, который наперебой кидаются меня поздравлять. Да что, собственно, такое произошло?
Ах, да! Успешно завершив свое первое категорированное восхождение[1 - Строго говоря, свою первую скальную «единичку» я прошел еще осенью 1995 года на Форосском канте в Крыму, но тогда ее не оформили надлежащим образом. В мае того же года мы с Мальцевым сделали траверс обеих вершин горы Динозавр на Полярном Урале, что тоже вполне тянуло на 1Б – но в ту пору этот маршрут еще не был включен в классификатор Федерации альпинизма. – прим. авт.], я заработал право на значок «Альпинист России», влившись в когорту представителей этого славного вида спорта. А все только что произошедшее – и выпивание мной коньяка, и закусывание его бульонным кубиком – было своеобразным обрядом посвящения в альпинисты. Признаться, немного неловко становиться «значком»[2 - Соответствует I юношескому разряду.] на тридцатом году жизни, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Это, по крайней мере, значит, что ты хоть что-то можешь, что ты – не совсем уж законченный «чайник»! Ну что же, теперь надо было делать себе настоящий разряд.
Что же касается Сереги и Шуры, то они в тот день вместе с Никитой без особых проблем в довольно высоком темпе прошли Лавинный кулуар и успешно поднялись на Вудъяврчорр. Спустившись по пути подъема, сами они двинулись обратно в лагерь, Никита же направился прямиком к себе домой. Каких-либо особенно проблемных мест при прохождении маршрута в кулуаре ими отмечено не было. А стало быть, завтра туда же пойду и я! Чем я, в конце концов, хуже?
Планы Паши и Сереги, подстать их квалификации, куда более серьезные. Размявшись сегодня на единичках-двойках, они намерены приступить теперь к выполнению своей основной задачи – прохождению двух маршрутов справа от Лавинного кулуара – ЗБ и 4Б к/т. Причем «тройка» эта являлась, по сути дела, частью «четверки». Она получалась, если подъем к середине маршрута осуществлялся не по скальной башне, идущей с самого низа, а по Лавинному кулуару с последующим уходом вправо траверсом снежного склона, что было, конечно, значительно проще, чем карабкаться по почти отвесной стене. Вот такая хитрая комбинация. Что же до Шуры Туманова, то его планы на следующий день оставались неопределенными. В Лавинном кулуаре он только что побывал, ну, а более сложные восхождения Пол Абдулыч с Мальцевым твердо намерены были совершать сугубо в паре.
Ужин, как и накануне, прошел в теплой дружественной обстановке, однако напитки на этот раз были уже сугубо безалкогольные. Памятуя о томлении духа, с которым я выходил сегодня утром на маршрут, я пришел к мудрому выводу, что с возлияниями накануне восхождений, пожалуй, стоит завязывать. Этому правилу я в дальнейшем следовал неукоснительно, однако во время трапез налегал все больше не на горячий чай (что было бы естественно в зимнем походе), а почему-то исключительно на ледяной раствор купленного Мальцевым в Обозерском израильского «оранджа», который мы тут же дружно обозвали «еврейским напиточком». К величайшему изумлению окружающих, я невозмутимо хрустел оранжевыми льдинками на зубах даже тогда, когда все остальные откровенно мерзли.
Вообще, забавно, но уже успело подрасти целое поколение, искренне считающее, что пищевые концентраты – последний писк моды, пришедший к нам, в дикую Россию, с цивилизованного Запада. Что бульонные кубики придумала фирма «Галлина Бланка», а до «Юпи» или – прости, господи – «Инвайта» в природе не существовало растворимых напитков. Да ничего подобного! Просто все эти деликатесы холостяцкого быта наша Родина к тому времени уже давно разжевала и выплюнула. И бульонные кубики ГОСТ 5.106-68 в жестяных коробочках по полтиннику, и шипучки в бумажных пакетиках за пятачок. Другое дело – кому это все мешало? Понятно, употреблять такое в повседневной жизни себе дороже, но для походов – самое оно.
Возвращаясь же к теме обогрева, скажу, что печку мы топили исключительно с вечера, и к утру в палатке было довольно свежо. Обычно в походах во время сильных морозов печку топят всю ночь, составляя график дежурств, причем, чем больше в группе народу, тем короче оказываются вахты. Нас же было всего четверо, сильных морозов не намечалось, дрова были в известном дефиците – словом, к практике всенощной эксплуатации печки мы решили не прибегать. Так что в спальники мы залезали, как правило, в верхней одежде.
Поздно вечером выхожу из палатки и сразу задираю голову вверх. Ого! Надо мной безоблачное звездное небо, ни намека на полуденные тучи. Красота! Но что-то странное на небе привлекает мое внимание. Не считаю себя крупным знатоком астрономии, но по-моему, вон то размытое пятно в одном из околополярных созвездий явно лишнее… В легком недоумении, но преисполненный оптимизма, отправляюсь спать. Черт с ним, с пятном, главное – погода завтра будет! С тем и отправляюсь на боковую.
Что же касается заинтересовавшего меня небесного объекта, то его загадка раскрылась только после возвращения домой. Сверившись со звездными картами в журнале «Наука и жизнь», я выяснил следующее. Озадачившим меня пятном оказалась… комета Хиякутаке, как раз в это время пролетавшая недалеко от Земли. Стало быть, получается, что в Хибинах я, сам того не подозревая, впервые в жизни увидел настоящую комету![3 - Положа руку на сердце, комета Хиякутаке меня совершенно не впечатлила. Зато через год, когда мы делали лыжную «тройку» на Приполярном Урале, по ночам в небе весь поход висела комета Хейла-Боппа – вотто была комета, так комета! – прим. авт.] Что ж, после облома с кометой Галлея – которая, как известно, за десять лет до того показала землянам нос, ухитрившись пролететь так, что ее и видно толком не было – это было неплохо.
Соло в Лавинном кулуаре
Утро не разочаровало – погода действительно стояла великолепная. Все чувствуют себя вполне отдохнувшими и готовыми к новым свершениям, теперь бы вот пожрать еще чего-нибудь…
Приготовление пищи в серьезном походе – целая наука. Прежде всего, чтобы не тащить на себе лишнее, но в то же время, в случае чего, не оказаться на голодном пайке, рацион участников тщательно планируется с учетом калорийности и совместимости съестных припасов. При этом предпочтение отдается обезвоженным продуктам (воду-то чего на себе таскать – не в пустыне же). Безмен и калькулятор – вот что становится главным орудием завхоза при подготовке такого похода. Далее, важен выбор емкости, в которой все это будет готовиться. Если поход проходит по лесистым районам, где проблема топлива не стоит, вполне можно обойтись и обычным котелком. Ну, а если изобилия дров не предвидится и готовить предстоит исключительно на примусах, то есть возникает насущная необходимость экономии такого невозобновляемого ресурса, как бензин? Тогда на помощь приходит малогабаритная походная скороварка, гордо именуемая автоклавом. Представляет она собой небольшой (но довольно вместительный) округлой формы толстостенный алюминиевый котелок с привинчивающейся крышкой и предохранительным клапаном. Как и любая скороварка, такая посудина позволяет, за счет повышения давления внутри, варить не при 100
С, а при более высокой температуре, что резко сокращает время готовки и, соответственно, расход горючего. Еще один очевидный плюс автоклава – возможность готовить прямо внутри палатки без опасения развести в ней сырость, ибо его герметично завинчивающаяся крышка пар в процессе варки не выпускает. Впрочем, это, как говориться, в идеале, а о том, что получается на практике – чуть ниже.
С учетом того, что стояли мы в двух шагах от цивилизации, вопросы раскладки провианта и его удельной калорийности волновали нас лишь в незначительной степени. Имея возможность периодически навещать городские магазины, мы могли позволить себе роскошь подходить к вопросу организации питания с откровенно гедонистических позиций. В результате этого наши гонцы за провиантом, как правило, возвращались в лагерь, сгибаясь под грузом пряностей и излишеств. Обстановка же с топливом в Хибинах с самого начала прогнозировалась нами как умеренно-напряженная, поэтому автоклав мы с собой, разумеется, взяли. Сей незаменимый предмет походной кухни на протяжении многих лет верно служил нам и в Заполярье, на Кавказе и в Крымских горах, но иногда, что называется, выкидывал номера.
Итак, безмятежное солнечное утро. В палатке, чуть правее входа, гудит «Огонек». В автоклав, как обычно по утрам, засыпаны макароны с бульонным кубиком и скоро все это будет готово. Народ, перекидываясь шутливыми репликами, занят привычными перед выходом на маршрут делами: кто штопает порванные накануне кошками бахилы, кто эти самые кошки вновь подгоняет по ноге, кто в очередной раз изучает описание маршрута. Как вдруг…
Внезапно раздается громкий хлопок, палатка в долю секунду наполняется непроглядным туманом, а из ее угла на нас обрушивается душераздирающий оглушительный свист, как будто где-то рядом запустили небольшой реактивный двигатель!!! От неожиданности всех буквально подбросило на месте, но, к счастью, глупостей никто не наделал, и это спасло нас от более серьезных неприятностей, вроде пожара. Сразу сообразив, что причиной инцидента могла быть только наша полевая кухня, те, кто сидели ближе, на ощупь метнулись к опрокинувшемуся примусу, быстренько загасили его и привели всю систему обратно в вертикальное положение. Затем, проветрив помещение и восстановив видимость внутри него, мы приступили к разбору полетов.
Выяснилось следующее. Виновницей торжества оказалась кольцевая резиновая прокладка, которая должна была обеспечивать герметичность крышки автоклава. Изрядно изношенное и даже слегка деформировавшееся за годы нещадной эксплуатации, оно в этот раз встало на место с некоторым перекосом, и по мере нарастания давления на одном из участков его в конце концов попросту вышибло. Реактивная струя пара, ударившая из образовавшегося между крышкой и корпусом автоклава свища, тут же опрокинула его вместе со всем содержимым, а заодно и с примусом. И если бы не наши решительные действия, последствия могли быть довольно серьезными.
За что люблю альпинизм – так это за то, что им, в отличие от бокса, занимаются люди преимущественно интеллигентные. Вспомнить хотя бы академика Хохлова, бывшего ректора МГУ – тот даже умер не как-нибудь, а сразу после восхождения на пик Коммунизма. Или того же Олега Ивановича Шумилова – тоже, между прочим, доктора наук, видного астрофизика. Я это к тому, что, окажись на нашем месте представители рабоче-крестьянского сословия, стенки палатки в процессе выяснения «кто все это устроил» наверняка ходили бы ходуном от трехэтажного мата. Не исключено, что дошло бы и до мордобоя. Ну, а мы… А мы просто весело посмеялись и, как ни в чем не бывало, принялись доваривать макароны.
Выводы, однако, были сделаны. Во-первых, отныне к процессу правильности укладывания кольца в соответствующий паз мы стали относиться с надлежащей серьезностью, а во-вторых, прекратились опыты с закручиванием предохранительного клапана с целью поднятия давления внутри автоклава до максимально возможного. Стало очевидно, что подобные эксперименты рано или поздно могут и до греха довести…
Как бы то ни было, свою законную порцию многострадальных макарон с тушенкой (к счастью, их не пришлось соскребать со стенок палатки) в то утро получили все. В сытом умиротворении окончательно верстаем планы на сегодняшний день. Итак, Паша с Серегой идут обрабатывать маршрут ЗБ. Шансов пройти его за один день практически нет, так что сегодняшний выход можно считать предварительным. Я бы с удовольствием поднялся по Лавинному кулуару, но – Шура Туманов, как я уже говорил, был там только вчера и интереса тащиться туда же еще и сегодня у него, разумеется, нет. Что делать? В одиночку мне, что ли, туда идти?
А почему бы, собственно, и нет? Вообще, мысль о сольном восхождении на 2А начинает казаться мне не такой уж бредовой. Экипирован я неплохо, погода замечательная, серьезного лазания, как я понял, там тоже нету. Конечно, легкий элемент экстремизма во всем этом присутствует, но чем черт не шутит? Вслух, однако, я этих мыслей не высказываю, ибо прекрасно понимаю, что не один ответственный руководитель альпмероприятия (таковым у нас здесь числится Сергей Леонидович) ни за что не даст простому «значку» официальное добро на подобное соло. Так что решаю действовать нелегально: залезу – так залезу, нет – так нет, но попытаться стоит.
Итак, надеваем лыжи, берем с собой снаряжение (в том числе рации) и разбредаемся попарно – Мальцев с Пол Абдулычем уходят наверх к началу маршрута, а мы с Шурой без определенной цели неторопливо катаемся внизу. Вообще-то, для того, чтобы приятно провести время в горах, совсем необязательно на эти самые горы лазить. Можно и просто раскатывать по долине, наслаждаясь видами снизу. Собственно, большинство людей так и поступают, но мне-то этого мало! Какое-то время я продолжаю созревать для принятия решения, и, наконец, созреваю окончательно. А, была, не была! Сообщаю о своем намерении Шуре, тот реагирует достаточно спокойно. Полагаю, что он и сам бы на моем месте поступил бы точно так же. И то сказать – не на Эверест же я собрался!
Так… Стало быть, решение принято. Хорошо. Теперь надо подобраться под маршрут и оценить обстановку, что называется, на месте. Отсюда же, с берега озера, Вудъяврчорр и Лавинный кулуар предстают сейчас во всей своей красе. Склон имеет северную экспозицию и сейчас погружен в тень, отчего кулуар выглядит, пожалуй, даже несколько зловеще. Ничего, упремся – разберемся! Подходы туда занимают от озера километра три, не больше – правда, с довольно приличным набором высоты. По сути дела, это повторение начальной части нашего вчерашнего пути. Ну что ж, с богом! Желаю Шуре не скучать внизу и ухожу наверх. Быстро прохожу зону леса, поднимаюсь еще выше и переваливаю в «цирк». Спускаюсь, достигаю вчерашнего камня. Осматриваюсь. Паши с Мальцевым на горе не видно, однако вверх по кулуару ведет цепочка следов. Ага! Вот, кстати, и их лыжи возле камня. Значит, они здесь все-таки проходили. Не исключено, правда, что следы в кулуаре сохранились еще со вчерашнего подъема, но мне-то, по большому счету, без разницы, кто оставил мне этот подарок. Следы на склоне, как готовые ступени, обещают существенно облегчить мне подъем, да и чисто психологически идти будет немного полегче. Ну что ж, еще один аргумент в пользу моего плана.
Не заметив веских причин для отказа от задуманного плана, привожу себя в боевое положение. Втыкаю лыжи в снег, надеваю кошки и страховочную систему. Ледоруб у меня хороший, воронежский, но сразу он мне вряд ли понадобится, и я, вщелкнув привязанный к нему репшнур в карабин страховочной системы, временно пристраиваю его сбоку на пояс. В завершении всего надеваю поверх анораки красную пуховую безрукавку – здесь, в тени под горой, значительно прохладнее, чем на освещаемой солнцем глади озера. Снова надеваю рюкзак, беру в руки лыжные палки. Все, теперь можно и наверх! Задрав голову, еще раз окидываю взглядом предстоящий путь. Ничего страшного, успокаиваю я себя, склон не слишком крутой (в среднем 40°, судя по описанию), да и перепад высот всего метров 500–600, не больше. Впрочем, «всего» – это еще как посмотреть… Представьте себе, что вам предложили подняться на самый верх стотридцатиэтажного небоскреба, да не на скоростном лифте, а на своих двоих.
На каком, интересно, этаже, вы окончательно положите язык на плечо? На тридцатом? На сороковом? То-то же… Вот вам и «всего» 500 метров! Так ведь это еще – по надежной удобной лестнице с перилами, в тепле и сухости…
В горах, конечно, никаких лестниц не предусмотрено, но упомянутые выше следы вполне можно использовать себе во благо. Вообще, драматизировать ситуацию не стоит – здесь, по-хорошему, часа на два интенсивной работы, прикидываю я. Не больше. И, осторожно ступая по следам предшественников, начинаю подъем по маршруту.
Кулуары – протяженные и довольно крутые корытообразные расселины, тянущиеся от вершины горы к ее подножию – служат естественным путем для схода снежных лавин и скатывания камней. В этом и заключается основная опасность кулуарных восхождений. Во всем остальном это, как правило, довольно удобный и логичный путь подъема. Правда, даже если на тебя ничего не летит сверху, следует быть начеку, чтобы не улететь вниз самому. Поскольку по кулуару могут с легкостью скатываться не только камни и лавины, но и люди. И если, ненароком поскользнувшись на ледовом или фирновом участке, вовремя не затормозить, зарубившись в склон, можно разогнаться в кулуаре так, что последствия будут самыми плачевными. Именно при таких обстоятельствах, за три года до описываемых событий, в Западном кулуаре на горе Сабля (Приполярный Урал) погибла девушка. Правда, ее положение усугубило еще и то, что, не успев воспользоваться ледорубом, она пыталась тормозить «кошками», в результате чего ее развернуло вниз головой. Так она и летела по тому кулуару – из-под вершины аж до самого карового озера…
Вообще, тема нелепых смертей в горах требует особого разговора. Дело в том, что горы, отнимающие людские жизни, выглядят порой весьма безобидно. Помню, во время поездки в Приэльбрусье я очень удивился, когда таблички в память о погибших стали попадаться нам уже на подходах к одному из перевалов! А тот проклятый склон на Собском перевале (Полярный Урал), где в конце октября 1988 года разом погибло пятнадцать человек – разве выглядел он таким уж лавиноопасным? Да и тот случай на Сабле – ходил я потом по этому маршруту – ну, не смотрится Сабля оттуда горой-людоедом! Хотя, если посмотреть с другой стороны, человек на восхождении выглядит столь ничтожно-маленьким по сравнению с Горой, что за него невольно становится боязно. Человек – существо крайне непрочное, много ли ему надо? Упал со скалы камешек размером с телевизор – и нет человека. Дело случая… От погоды, конечно, тоже зависит многое. Однако еще большее, я думаю, зависит от самого человека. Горы – штуки большие и твердые; людям они, по большому счету, враждебны, и панибратство по отношению к себе терпят до поры – до времени.
Памятуя обо всем этом, я старался быть осторожным, и темп восхождения не форсировал. Довольно скоро крутизна склона достигла обещанных сороку градусов и лыжные палки пришлось оставить. В ход пошел ледоруб. Как ни странно, несмотря на возросшую крутизну, лезть стало легче. Дело в том, что возможность контакта со склоном всеми четырьмя конечностями позволила несколько разгрузить подуставшие ноги. Между прочим, сольное восхождение имеет то преимущество, что тебе не надо подстраиваться под чужой темп. И изображать из себя «супера», когда тебе от усталости хочется сдохнуть на месте.
Вскоре цепочка следов, по которым я поднимался, ушла траверсом направо, к маршруту ЗБ. Ладно, будет время – на обратном пути заверну к ребятам, посмотрю, как они там? А пока продолжаю двигаться вверх. Теперь уже приходится делать ступени самому – вчерашние следы почти полностью замело снегом. Темп восхождения несколько замедляется, отдыхать приходится все чаще. Но ничего. По моим прикидкам, половину пути я уже прошел, чувствую себя хорошо, погода шепчет – значит, скоро буду наверху. Главное, не совершить напоследок какой-нибудь глупости. А в целом Лавинный кулуар пока выглядит достаточно гостеприимным. Правда, снег в нем довольно глубокий, но сильных снегопадов в последнее время не было, так что не похоже, чтобы на меня собиралась сойти лавина. Да и, соскользни я вниз, вряд ли по такому снегу улечу далеко. В худшем случае, сломаю себе чего-нибудь, но разбиться насмерть – это вряд ли.
Несколько смущает обозначенная в описании «пробка» в верхней части маршрута. Пролезу ли я там в одиночку? Впрочем, Шура о каких-либо проблемах мне не сообщал. Значит, не так уж все страшно. Да что я, в самом деле, каменюку какую-нибудь не пролезу? Со сдержанным оптимизмом лезу дальше. Что это там впереди? Ага, наверное, та самая «пробка»! Сейчас, подберусь поближе, и тогда уж посмотрим, как ее пройти. Пролезаю еще пару десятков метров, и… Что такое? Неужели – все?!
Так и есть. Я, оказывается, уже почти на вершине. Становлюсь на самостраховку и, задрав голову, осматриваюсь. Кулуар здесь разделяется на три коротких, напрочь забитых снегом крутых рукава, ведущих на вершинное плато Вудъяврчорра. По вертикали до него не больше десяти метров, но попробуй туда вылезти! Сунулся в центральный рукав – бесполезно, снегу там по шею, не пролезть. Левый тоже не внушает оптимизма. Любопытно, а как же выходили здесь на вершину вчера? Пробую пройти правым. Здесь дела идут лучше. Причудливой спиралью он, наконец, выводит меня наверх. Все! Я сделал это! Теперь надо мной только голубое небо, даже легкие облака – и те колышутся где-то сбоку!
Чувствуя себя немножко Рейнхольдом Месснером[4 - Месснер, Рейнхольд – итальянский альпинист из Южного Тироля, в одиночку покоривший все 14 гималайских «восьмитысячника» – прим. авт.], одиноко брожу по вершинному плато в поисках тура. В конце концов, так его и не найдя, привязываю записку в пакете к единственному обнаруженному артефакту – громоздкой металлической треноге. Затем расчехляю «Зенит» и, установив его на эту самую треногу, пытаюсь, используя автоспуск, сфотографировать сам себя. Каждый раз затвор срабатывает, когда я еще не успеваю принять подобающую случаю горделивую позу, и вид у меня получается довольно дурацкий (впрочем, узнаю я об этом только дома)…
Вообще-то, у альпинистов не принято подолгу задерживаться на покоренных вершинах – погода в горах вещь переменчивая, да и времени на спуск может не хватить. Но здесь я позволил себе чуть ли не целый час взирать на мир сверху вниз. Чувствовал, что в следующий раз так с погодой мне уже не повезет. Ведь в прошлый раз ни зги не видно было! Ходил, фотографировал, наслаждался пейзажами – они здесь, как я уже говорил, роскошные. Впрочем, с километровой высоты на что угодно смотреть интересно!
Куда ни глянь, кругом красотища! Самые эффектные виды открываются, конечно, на севере – там разворачивается величественная панорама озера Малый Вудъявр и его окрестностей. На востоке, за скальными подковами Вудъяврчорра, просматриваются рудники Кукисвумчорра, откуда регулярно доносятся отголоски довольно мощных взрывов – стало быть, работы там ведутся полным ходом. На юге и западе – там, где вершинное плато переходит в сравнительно пологий спуск – сплошная, залитая солнцем ослепительная белизна; без темных очков в эту сторону сейчас лучше и не смотреть. Даже в очках разглядеть там что-либо сложно, на сплошном белом фоне вдали видны разве что сверкающие на солнце участки оголившегося льда на озере Имандра. Но, все равно, красиво!
Лукавят те, кто говорят, что спуск с горы сложнее, чем подъем. Такое, может быть, еще случается, когда силы на исходе или погода резко испортилась. Спускаться лазанием со скалы по пути подъема тоже проблемно, потому что толком не видно, куда ставить ногу. А во всех остальных случаях спуск-довольно приятное занятие. Бежишь себе вниз, налегая на пятки, а на безопасных участках можно по снегу сотню-другую метров и на пятой точке съехать! Такое у нас частенько практикуется.
Таким, или примерно таким, способом я довольно быстро достигаю ответвления на маршрут ЗБ. Ну, что ж, времени у меня теперь – вагон, можно и до наших «суперов» прогуляться. Иду траверсом, отмечая про себя, что ребята все-таки здорово рисковали подрезать склон. Чтобы подобное не случилось со мной, стараюсь как можно точнее попадать в их следы. Если этого не делать, то склон, как пить дать, окажется подрезанным, и я имею все шансы улететь вместе с оторвавшейся снежной доской – благо, есть, куда лететь! Однако все заканчивается благополучно, и я подхожу к подножию верхней башни маршрута. Почти сразу же замечаю на ней Мальцева и страхующего его Пол Абдулыча. Пролезли они, однако, еще совсем недалеко, так что с ними даже разговаривать пока можно, почти не повышая голоса. Чувствуется, что к делу они решили подойти ответственно и обстоятельно, так что быстрого результата здесь ждать не приходится. Сообщаю им о своем «беспримерном» соло. Они, надо отдать им должное, отнеслись к этому, как к само собой разумеющемуся, тем более, что победителей у нас, как известно, не судят.
Подмывало поведать кое-какие подробности, но, откровенно говоря, чувствовалось, что им там сейчас несколько не до меня: как раз в это время Мальцев пытался пролезть по какой-то обледеневшей трещине. Понимаю, что отвлекать отважных восходителей на разговоры в столь ответственный момент не слишком-то уместно. Тем не менее, интересуюсь, выходили ли они в урочный час на связь с Шурой. «Какое там! – говорят, – Ну, видели, бегал он там внизу, антенну натягивал…» «Да, но он-то вас не видел!» «Знаешь, нам тут на стене тогда совершенно не до рации было!» Охотно верю: «Карат» в плане удобства пользования, далеко не сотовый телефон и даже не милицейские «уоки-токи». И все-таки… Думается, можно было бы и придумать что-нибудь такое, чтобы дать Шуре о себе знать. Это ведь только они могли его увидеть на сверкающих белизной снежных склонах, а ему-то их среди скал нипочем не разглядеть было с такого расстояния! А тут я еще води-ночку на гору поперся… Словом, теперь у нашего товарища определенно появился законный повод для беспокойства, и это было нехорошо. Пожелав покорителям башни вагон удачи, я поспешил вернуться в кулуар и резво побежал вниз, не забыв прихватить по пути оставленные в нижней части маршрута лыжные палки.
В лагерь спустился, когда озеро уже целиком накрыла тень от только что взятой мной горы. Погода продолжала оставаться приятной, что, в целом, соответствовало моему настроению. Однако к окрыляющему ощущению одержанной победы примешивалось, как ни странно, чувство легкого разочарования. Как-то уж больно легко мне дался этот подъем! Не то, чтобы я был расстроен этим обстоятельством (в принципе, я находился тогда в неплохой физической форме), но, признаться, ожидал, что гора даст мне более серьезный бой. Как-никак, категория у маршрута 2А – а тут даже его ключевой участок оказался пройденным так, что я его практически не заметил! Конечно, надо учитывать, что это – Заполярье, конечно, я понимал, что мне сегодня просто здорово повезло с погодой и снежной обстановкой (буквально через несколько дней Паша с Серегой в том же кулуаре уже скакали, как зайцы, уворачиваясь от то и дело сходивших сверху лавин), но, тем не менее, тогда у меня возникло ощущение, что маршрут этот оказался все же несколько переоцененным[5 - Такой же категорией трудности (2А) оценивается восхождение на Восточную вершину Эльбруса от «Приюта одиннадцати», а это семь часов «пилежки» по леднику на довольно приличной высоте (хотя и не очень крутой. Подъем же на Килиманджаро (5895 м) и вовсе тянет согласно классификатору всего на 1Б! – прим. авт.]. Впрочем, это мое чисто субъективное мнение…
Но, как бы то ни было, дело было сделано, причем как нельзя более успешно. Обретя, таким образом, уверенность в своих силах, отныне я мог небезосновательно рассчитывать и на большее. Вот этот-то вопрос мы и обсуждали вечером с Шурой Тумановым. Шура после вынужденного отдыха буквально бил копытом и рвался в бой, однако поле этого боя нам еще только предстояло определить. А поскольку все ближние маршруты устраивающей нас степени сложности были уже пройдены, решено было обратить взоры на отстоящий в нескольких километрах от нас Западный цирк массива Тахтарвумчорр.
В очередной раз тщательно изучается раздобытая Мальцевым еще в Ухте брошюра О. И. Шумилова о Хибинах, 1995 года издания (свежак!). Книжка эта, содержащая, в частности, схемы и довольно толковые описания пройденных в Хибинах командой Шумилова маршрутов, действительно сослужила нам тогда добрую службу, хотя и содержала некоторые спорные, на мой взгляд, тезисы. Так, словно испытывая некоторую неловкость за небольшую абсолютную высоту здешних гор, автор – очевидно, с целью поднятия престижа горного района в глазах читателя – уверяет, что километровая высота в Хибинах воспринимается человеком примерно так же, как три тысячи метров на Юге. Следуя этой логике, можно предположить, что, если бы Хибины имели высоту не километр с небольшим, а километра три-четыре, то на них впору было бы вообще с кислородом ходить?!
Ну, откуда, скажите на милость, появился этот навязчивый миф о пониженном содержании кислорода в атмосфере высоких широт? С чего это вообще взяли?! Объемная доля кислорода в воздухе под открытым небом (20,95 %) – одинакова хоть в Африке, хоть на Северном полюсе, это неопровержимый научный факт. Даже присутствие в районе промышленных гигантов не в состоянии сколь-нибудь существенно поколебать эту величину (хотя содержание вредных примесей в таком воздухе может оказаться запредельным). Другое дело, что общее количество кислорода в воздухе естественным образом зависит от атмосферного давления (то есть, от количества самого воздуха). Иными словами, в зоне циклона, когда давление меньше и воздух чуть более разрежен, с каждым вдохом в легкие кислорода будет поступать немного меньше, чем при обычной погоде. Однако, даже несмотря на то, что циклоны частые гости на Кольском полуострове, уверяю вас, что этого недостаточно, чтобы вызвать у здорового человека ощущение пребывания на высокогорье. Не говоря уж о том, что циклоны бывают и в тропических широтах, да такие, что нам, северянам, и не снились – тайфуны называются. А в остальном, могу сказать одно – Север и без того достаточно суровая вещь, чтобы навешивать на него еще и этот мнимый грех!
Паша с Сергеем Леонидовичем спустились вниз часа через два после меня, сообщив, что маршрут оказался довольно сложным, поэтому, видимо, придется часть его обрабатывать не снизу, а… сверху. Смысл этой оригинальной затеи заключался в том, что, используя более легкие пути подхода (тот же Лавинный кулуар), они могли подойти к подножию верхней башни, а уж нижнюю башню (самый сложный участок маршрута 4Б) вполне можно было обработать, спускаясь оттуда по веревке на «восьмерке»[6 - Деталь альпинистского снаряжения, обеспечивающая равномерность проскальзывания веревки во время спуска и при организации страховки; по форме напоминает цифру «8». – прим. авт.]и заколачивая по пути в нужных местах крючья либо оставляя «закладки»[7 - Закладной элемент – призматический стопор из металлического сплава с тросиком и петлей, закладываемый в скальную трещину для устройства искусственной точки опоры либо организации страховки – прим. авт.] – словом, делая все, чтобы максимально ускорить и обезопасить последующее восхождение. Этим они, в основном, и занимались в течение последующих дней, каждый вечер спускаясь вниз, чтобы с комфортом переночевать в палатке, а затем каждое утро, как на работу, уходя обратно на стену – такая вот, почти что гималайская[8 - Гималайская тактика восхождений отличается «пилообразным» графиком с периодическими спусками в базовый лагерь на отдых. – прим. авт.], тактика. Словом, неплохо ребята устроились.
За свой невыход на связь они, разумеется, принесли Шуре самые искренние извинения, но тот все равно какое-то время продолжал на них дуться. И, надо сказать, в душе я был с ним солидарен.
Между прочим, в этот день исполнилась ровно неделя, как мы выехали из Ухты. Надо же, всего неделя – а уже сколько приключений!
Зигзаг удачи
И все же, несмотря на то, что я стремительно набирал форму, а организм мой, наконец, окончательно адаптировавшись к походному ритму жизни, работал, как часы, на следующее утро мне показалось, что от восхождений пора немного отдохнуть. Но отдых этот не предполагал безделья! Прежде всего, мы с Шурой решили тщательным образом обследовать окрестности к западу от лагеря – район планируемого восхождения.
Горный массив Тахтарвумчорр круто обрывается на северо-восток двумя величественными скальными подковами, именуемыми на альпинистском жаргоне «цирками». У подножия Восточного цирка, располагающегося напротив озера, как раз размещался наш лагерь. Его главная достопримечательность – Откол, подъем на который через перевал Географов я достаточно подробно описал в одной из предыдущих глав. Имелся, правда, туда и другой маршрут – прямо в лоб, по семидесятиградусному кулуару, который два дня назад, когда я имел удовольствие заглянуть в него сверху, показался мне вообще почти отвесным.
Настоящая, без всяких натяжек, категория ЗБ, но это было во всех смыслах крутовато не только для меня, но даже и для Шуры.
Западный цирк, более удаленный от лагеря, предлагал нашему вниманию очень даже симпатичный маршрут 2А, и Шура Туманов сразу, что называется, положил на него глаз. Здесь подъем на гору предполагался по кулуару под названием «Зигзаг» со средней крутизной 45 градусов с общим перепадом высот на маршруте порядка 600 метров. Вот это нам уже вполне по зубам! Чувствуется, правда, что в техническом плане кулуар этот будет проходиться посложнее, чем Лавинный, но в связке, со страховкой, проблем, по идее, возникнуть не должно. Теперь остается только подойти под маршрут и все там как следует разведать.
Расстояния в горах-вещь обманчивая. Кажется, вот она, цель! – а все идешь, идешь, и конца этому не видно. И добро еще, если идти удобно, а если это сплошные косогоры? Вот и мы с Шурой, вместо того, чтобы спокойно двигаться по низам сквозь необременительно-жиденький лесок до самого взлета непосредственно перед Западным цирком, совершенно неоправданно сразу набрали метров сто высоты прямо от лагеря и затем мучительно долго поочередно траверсировали склоны обеих тахтарвумчорр-ских цирков. Даже заметив, что делаем что-то не то, мы так и не спустились вниз – жаба за набранные метры давила!
