скачать книгу бесплатно
Мужчина кричал, его били… Стихло так же неожиданно, как и началось. Какие-то силуэты мелькнули несколько раз, попадая в свет парикмахерских, аптек, алкомаркетов… Кто-то уже мчался подальше от происшествия. Одна тень упала, с трудом поднялась и побежала дальше. Еще несколько секунд, и все стихло. Вдруг залаяла собака из окна одного из домов.
Все… Тишина больше не нарушалась…
Все это время Силов смотрел в сторону крика, ничего не понимая. Выручил Николай:
– Спасибо, бляха… спасибо! Ну, ты крутой, Виктор Силов!
Николай теребил его за пиджак так активно, что Силов машинально дернул полу из рук счастливого рогоносца.
Он смотрел на Николая и ничего не говорил. Если раньше можно было сказать, что Силов протрезвел, то сейчас нужно говорить о том, что он вообще никогда не пил! Сейчас он только молчал и смотрел на Николая!
Анализировать Виктор ничего не мог, он мог только смотреть, и если бы ему можно было исчезнуть волшебным образом, то он сделал бы это, даже не разворачивая машину. Гималаи сменились совсем другими горами…
– Иди посмотри. – Виктор напрягся и произнес несколько слов, которые для Николая были приказом.
– Я боюсь…
– Не ссы, иди… Я подожду…
Круглый Николай разбух в машине и тепле – еле-еле вылез и, все время оглядываясь, поплелся туда, откуда кричала его жертва.
В песочнице валялся красный шарф. Рядом с ним лежал тот самый мужчина, фотографию которого Николай носил в своем телефоне. Голова была размозжена до неузнаваемости. Труба, которая прекратила ад Николая и жизнь владельца шарфа, валялась рядом. Он даже и не дошел до песочницы – все было ясно, и внутри круглолицего затеплилась радость. Радость простая и даже маленькая – но это была радость. Толстяк развернулся и побежал обратно.
Он бежал к машине с той скоростью, которая позволяла этому круглому телу. Силов включил зажигание и не сдержал обещание – автомобиль-рухлядь-праворулька исчез из «живых и мертвых» … Николай бежал за машиной и через несколько секунд потерялся в ночной темноте.
Дрожащими руками Силов вставил ключ в дверной замок и несколько раз повернул – в квартире пахло спокойствием. Фильм давно уже кончился, и телевизор вместе с ноутбуком светились традиционным синим светом на всю комнату. Лиза спала… Виктор прошел в кухню, сбросил пиджак, нашел в темноте шкафчика бутылку коньяка и долго-долго высасывал из нее хоть какое-то успокоение. Есть совсем не хотелось, но Силов зачем-то открыл холодильник и долго смотрел, что можно найти, чтобы как-то заглушить внутреннее биение. Голова безвольно моталась, пытаясь сосредоточиться, но у нее не получалось. Она упала на грудь и тупо смотрела в пол… Внизу на полу валялись тысячерублевые купюры… «Деньги», – сообразила голова и нагнулась за ними. Тело не выдержало, и Силов рухнул рядом с деньгами и пиджаком.
VI
Самый живой город в мире – Питер. Даже тогда, когда он был Ленинградом. Москва – город не такой… В Москве приехал на Казанский вокзал, ошалел от простора, нырнул в метро и где-то на «Текстильщиках» вышел. На кухне сидишь с другом и совершенно не ощущаешь, что это Москва. А друг все время поучает – «ты тут осторожнее, это тебе Москва». И веришь этому, и не веришь…
В Питере даже за Черной речкой понимаешь – Питер: другие люди, другой воздух, питерский, просто от центра города далековато. И никто не учит жить… Молодежь советская валила в эти два города как чумовая. Тут была жизнь – разная, но настоящая. В дальнейшем и вырастали – кто с питерским чувством, кто с московским мышлением.
Виктор был «питерский»… Так получилось, что каждое студенческое лето консерватории он ездил в Ленинград к тетке в Автово и жил там, наедаясь на целый год необъяснимой едой. Он ходил по улицам и воображал, что живет здесь давно – это его город, и он просто гуляет. Виктор мечтал… Мечтал изо всех сил жить в этом городе, но приходил конец августа, и эта мечта уезжала в плацкарте в свой мирок фальшивой музыки и провинциальных забот. А пока – июнь – июль, белые ночи… Днем улицы, скверики, подвальные столовки, Петропавловка. А вечером танцы в Молотке – так назывался Дом культуры имени Серпа и Молота. В Молотке собирались люди попроще – поискреннее, что ли… Почти через ночь можно не возвращаться к тетке в Автово – девчонки Питера не ломались, не строили недотрог. Хотя необязательно знакомство доходило до койки, но ночь всегда была чувственна, тепла и болтлива. Важно было только одно – найти девушку с Петроградки, Васильевского, Охты… Тогда ночлег, романтический или просто чай до утра, тебе обеспечен. У женской части Питера не принято прощаться у подъезда ночью, когда уже разведены мосты, а ты живешь, скажем, на Сенной. Этим можно было пользоваться сколько угодно – приглашение домой с предварительным предупреждением или без него было практически протокольным.
Имя стерлось за давностью, но тогда в кровати лежала прекрасная и открытая кудряшка и все время смотрела в глаза. Громко говорить было нельзя – стены коммуналки питались подобными историями, – говорили шепотом и не включали свет. В окна лилась белая ночь – больше ничего не нужно было… Где-то в глубине дома неожиданно закричала си-бемоль-мажорная кварта: «Союз нерушимый» оповестил мир, что уже шесть часов утра.
– Сейчас спи, – девушка сидела на краю кровати и натягивала майку с Микки Маусом. – Часов в двенадцать все уйдут, и ты можешь спокойно выйти. Или, если хочешь, жди меня – я в четыре вернусь… Ладно, любимый, как хочешь, так и делай. Но часов в пять-шесть встретимся?.. Ключ брось в почтовый ящик.
Кудряшка сняла с себя золотую цепочку с крестиком и надела ее на шею парня. Слегка отпрянув, девочка смотрела на лежащего с полузакрытыми глазами избранника и улыбалась всей своей надеждой и молодостью.
Хлопнула дверь, за стенкой прозвучали радостные «здрасти, теть Кать», и потом еще, уже дальше: глухо хлопнула другая дверь – массивная, старая, огромная…
Силов провалился в сон…
Цепочка ушла в ломбард, а где крестик – уже не вспомнить… Дом, в котором была ночь с гимном, не найти, да и не нужен он совсем. Кудряшка была лимитчицей со стажем и работала на какой-то фабрике. Это не устраивало Силова, его снова влекло на танцплощадку… Правда, в Молоток идти нельзя – ну, есть «Первой Пятилетки» на Петроградке для этого.
Где-то через неделю, дней десять, на эскалаторе метро раздался голос: «Эй, подлец! Привет!»
Маленькая соломенная кудряшка спускалась в метро и махала рукой Виктору, который машинально обернулся на крик. Он смотрел на девушку, а девушка смотрела на уезжающего наверх любимого и, кажется, плакала…
Так тридцать лет назад появился тот Силов, который сейчас лежал без сознания на кухне у открытого холодильника.
VII
Дня три Виктор не поднимался с постели. Не мог… В первый раз он заметил в себе эту странность – в минуту высшего напряжения отнималось всякое сознание, и только сон в забытьи одолевал его – в первый раз, когда он пролетел на экзамене при поступлении в консерваторию. Когда он прочитал список поступивших и, не найдя себя, сумел дойти только до подоконника между двумя пролетами лестниц. Тогда он забрался на этот подоконник и тут же уснул. И только почти под утро его разбудила уборщица…
Нынешняя ситуация была покрепче – Силов не мог вспомнить ничего: какое сегодня число, сколько он спал, ходил ли в театр. Проснувшись, Виктор еще долго лежал недвижимо и только потом открыл глаза. Вся комната была залита солнечным светом. Он осмотрелся – в одних трусах он лежал под одеялом, не понимая, не помня, как он очутился в квартире и что было перед тем как он заснул. Потянувшись к спинке стула, Силов полез в карман за телефоном. Карман был полностью напичкан купюрами в одну тысячу рублей! Телефон оказался в другом кармане. Но смысла в нем не было никакого – разряжен и отключен. Виктор нажимал на кнопки, пока не сообразил, что надо найти шнур от телефона… Он приподнялся на кровати и медленно вращал головой – или искал шнур, или вспоминал, где он мог быть. Хвостик шнура валялся на полу у кровати – это Силов заметил. Он подключил смартфон и терпеливо ждал… Через минуту появилась эмблемка батарейки с тоненькой красной полоской. Исчезла… Виктор ждал – это не составляло труда, двигаться совсем не хотелось. Да и невозможно было – он еле-еле соображал, что уж тут говорить о большем.
Лизы не было в квартире – абсолютная тишина. Виктор сидел на кровати и держал в руках телефон. Это могло бы длиться вечность, но в руках Силова заурчало, завибрировало, и серебряное яблоко на черном экране напомнило о себе…
Еще немного, и телефон включился – нескончаемое количество раз пикнул – сколько он спал? Мир, который не переставал жить, нуждался в Силове – куча сообщений и столько же неотвеченных звонков…
Наконец-то глаза уловили время и дату – Виктора не было больше двух суток – так утверждал мобильный телефон…
Два дня! Силов безвольно поднял голову и посмотрел в окно – солнце залепило лицо, Виктор зажмурился и снова лег. Он не чувствовал ничего. Не было больно, голова, если не считать полного безразличия к внешнему, была ясная. Еще полежав минуту-другую, Силов поднялся с кровати и пошел в ванную. По пути он вспомнил про свой традиционный стакан воды и повернул на кухню. Холодильник был открыт! Небольшая лужица у дверцы, в которой плавала тысячерублевая банкнота, – все остальное было, как и должно быть: баночки, тарелочки и овощи. Мясо Силов не любил… Ел, конечно, но не любил…
Выпив стакан воды, Виктор вернулся в ванную – там на него уставился испуганный мужчина, очень напоминающий Силова, только стального оттенка в волосах было больше – заметно было сразу. Он смотрел на мужчину внимательно – тот тоже пытался разглядеть своего визави, но веки задрожали от напряжения, и мужик сдался – закрыл глаза и опустил голову. Сил у него не было…
В комнате раздался хор цыган вердиевского «Трубадура» – звонила Полпорции…
– Да, – Силов испугался своего голоса. Он был чужой, низкий, хриплый, неприятный…
Полпорции Елена радостно закричала в трубку: «Силов, живой!» По тому, как она повторяла это несколько раз, стало понятно, что вокруг нее собрались неравнодушные и теперь всем, всем, всем было сказано: «Силов живой!» Хормейстерша еще что-то говорила, но Виктор перебил ее:
– Лена, оркестровая когда?
– Послезавтра! Худрук на всякий случай поставил всю неделю хоровые репетиции и две фортепианные…
– Хорошо… Лена, спасибо тебе. Я приду на оркестровую репетицию, передай всем.
– Витя, ты в порядке? Помощь нужна?
– Нет, спасибо. Все нормально… Я заболел – что-то с сердцем…
– С сердцем? Ты что, Витя, у дирижеров сердце не болит… ты серьезно?
– Лена, спасибо, что позвонила. Послезавтра буду…
Действительно, история не знает случая, чтобы какого-нибудь дирижера схватил инфаркт, не знает… Сердечная мышца настолько натренирована многочасовыми взмахами рук, что уж сердце-то у дирижера выдержит и не такой стресс, который живет в Викторе уже третий день.
Силов нажал на экран и положил телефон заряжаться дальше. Он стоял посредине комнаты и смотрел на пиджак, в кармане которого торчали купюры. Вытряхнув деньги прямо на пол, Силов достал сигареты и вышел на балкон. Прохлада исчезла, и стало жарко, но жарко было приятно – плохое живое все-таки лучше хорошего мертвого. И на прекрасную прохладу кондиционера Силов с удовольствием поменял солнечную жару. Стало немного легче… Но понять, что именно улучшилось внутри, Силов не смог. Он сел на порог и смотрел в щель балконного заборчика – дети, деревья, трава, песочница… Виктор курил и постепенно приходил в сознание… Сейчас трудно сказать точно, что было на самом деле, а что оказалось плодом его страшного алкогольного опьянения. Что было на самом деле? Кажется, что Силов помнил все: но все, что он помнил, никак не связывалось во что-то единое, логическое понимание вечера своего юбилея… Иногда хотелось сказать себе: все, успокойся, ничего не было: это пьяный бред. Виктор пытался сказать себе это уже несколько раз, но натыкался на страшную стену – в комнате на стуле висел пиджак, а подле него лежали деньги! Деньги! Много денег! Этого Силов не мог опровергнуть. Он возвращался к воспоминаниям, приходил к самоутешительному решению, что это бред, и вновь натыкался на деньги… Он боялся к ним прикоснуться и, чтобы убедиться, не мираж ли это, осторожно толкнул одну купюру ногой. Купюра зашевелилась…
– Я не убивал, – Силов сам не ожидал от себя такого. Громко и хрипло-низко произнес несколько слов: – Я не убивал…
Глава вторая
I
На оркестровую репетицию Силов пришел свежим и ярким. И даже несколько дополнительных серебряных лепестков в волосах его только украшали. Разговор с директрисой был коротким, но обаятельным: «Казните, увольняйте – я нажрался! Первый раз в жизни!»
Директриса в очередной раз создала на лице помидорку – покрылась розовыми пятнами, откинулась в скрипучем кресле руководителя, смотрела на свои ногти. Ничего в них особенного не было – обычные, недорого ухоженные ногти, раскрашенные, конечно, в разные цвета…
– Иди, – буркнула директриса, и Силов вышел.
– Поехали кататься! – Виктор вошел в огромную оркестровую яму, заваленную пюпитрами, стульями, футлярами, протиснулся между ними к своему пульту и открыл партитуру. В яме сидело человек двадцать музыкантов – слух, что Силова не будет сегодня, теплил в них надежду. Но звучный призыв дирижера все поставил на свои места.
– Давай с третьей цифры, с валторн начнем. Почувствуем музыку, коллеги…
Силов очень осторожно покачал кончиком дирижерской палочки перед собой, чуть покрутил ею подальше от себя, взмахнул, и яма отозвалась густым, тихим, грудным звуком двух валторн. Еще несколько поворотов кончика палочки – открылись скрипки своим нервным квартетом, взмах – и в яму ворвался царственный гобой. Оставив палочку висеть в воздухе, дирижер другой рукой подбирал к себе невидимые пары какого-то аромата, все медленнее и медленнее – затихла рука – застыл последний аккорд, палочка спустилась с небес и увела его в тишину…
Силов посмотрел на оркестр. Рот приоткрыл, выпучил слегка глаза, в яме тихо хихикнули, и положил палочку на пульт:
– Браво, коллеги, – Виктор тоже улыбнулся. – Ну, тогда начнем еще раз и послушаем, как иногда звучит музыка в нашем городе. Рискнем сначала?
Кто-то в яме пискнул: «Рискнем», – и Силов обернулся в зал, приподнявшись на цыпочки, чтобы не только глаза, все лицо открылось сидящему помощнику режиссера:
– Мы готовы, ведите примадонн на сцену и попросите хор приготовиться в кулисах!
Силов нырнул к себе, и палочка опять задышала перед оркестром. На сцену вышла местная дива – началась репетиция…
Все! Тяжесть ушла из Силова. Оставались несколько неприятных моментов, которые надо решить или сделать вид, что они решены. Первое – Лиза! Эта кукла видела Силова валяющимся на полу среди денег и невменяемости. Наверное, он что-то говорил ей, что-то делал – ведь проснулся он в кровати, без брюк и майки… Пиджак висел на стуле, деньги были сложены в карман. А Виктор очень четко помнил, что сознание он потерял в тот момент, когда нагнулся за купюрами, которые выпали из пиджака… Нагнулся – и все! Дальше он не помнил ничего! Сейчас Лиза абсолютно та же, что и была прежде. «Она что, не видела меня, что ли, в кухне на полу? Не может этого быть! Она что, не снимала с меня одежду, что ли? Я себя не раздевал, я упал. Если бы я разделся потом и лег в постель, то сделал бы я это сознательно и, стало быть, помнил сейчас» – так думал Силов и никак не мог смириться с тем, что Лиза оказалась свидетелем его обморока, денег, пьянства, наконец. Он даже возненавидел жену за то, что она оказалась в тот момент в квартире, когда он вернулся домой.
– А может, ее и не было вовсе! То есть она вернулась позже меня. Пришла и увидела… Сняла одежду и переложила на кровать… Не может этого быть! Ведь тогда было как минимум часа два или три ночи. Она должна быть дома. Значит, она видела, как я вошел, выпил коньяк и свалился. Видела! Может быть, что-то спрашивала меня, невозможно представить, чтобы она стояла, смотрела и молчала! И не спрашивала ни о чем потом, когда я пришел в себя! – Виктор бесился и не знал, что предпринять. Он начинал тихо расправляться с Лизой в своих мыслях. Просто ненавидеть ее Силов уже не мог. Ему нужно было расправиться с женой за ее свидетельство. Он не мог согласиться, что есть в мире человек, который знает про его обморок и деньги!
– Деньги! Да, вот это второй страшный вопрос: деньги! Как они оказались у меня в кармане? Я же не брал их даже в руки! Когда это жирный всучил их мне, да так, что я и не заметил! И деньги эти – плата за убийство, которого не было… То есть как не было?! Или – не было? – в очередной раз Силов вернулся к тошнотворному вопросу. До конца он так и не понял – в реальности ли происходило убийство, которое так чудовищно совпало с разговором с этим кругломордым Николаем, или это все-таки мираж, наваждение какое-то, которое разыгралось в больном мозгу, когда он напился. Блин, может, и Николая этого не было? Все это только бред!
Опять всплыла мысль о Лизе: «Если это бред, да еще так отчетливо мной понимаемый, то Лиза видела меня, была рядом, когда бредил! А я мог говорить все, что угодно – даже то, что это я убил того мужика, за которого получил деньги!»
– Деньги! – Опять вернулось прежнее беспокойство. – Деньги – это же не бред!
Вон они, лежат в пиджаке, который висит на стуле! Деньги – не бред! Значит, про деньги Лиза ничего не знает! Или знает? Где этот Николай? Он был у меня? Или не был! Как спросить? Эта маленькая идиотка молчит, черт бы ее побрал… Молчит, и спросить больше некого.
Виктор сидел на скамейке у театра и не знал, куда себя девать до вечернего спектакля. Хотя где бы он ни находился сейчас, мысли были бы теми же.
Сигареты кончились, он пошел к машине. Возле дома Силов никогда не парковался – редко-редко. У театра было надежнее, и идти до дома несколько минут. Открыв салон, он достал новую пачку сигарет, сел в машину, не закрывая дверь. Неожиданно Виктор выскочил из машины и открыл багажник. Тот был пустой, но Силов долго смотрел, хотя разглядывать в багажнике было нечего. Как-то облегченно ухнув, хлопнул крышкой багажника.
«Живые и мертвые», – пронеслось в голове Силова, и он поехал в этот проклятый район.
Вспомнить место он не мог. Зачем-то включил телефон и стал смотреть фотографии. Адреса не было, он тогда просто повторил за Николаем – это Силов помнил. Руки дрогнули – с экрана телефона на него смотрел мужчина с бокалом в руке на фоне какой-то Австрии…
Виктор ходил вдоль домов и старался вспомнить хотя бы очертания домов, дороги и поворота, за которым скрылись два идиота-убийцы и этот, в красном шарфе… Ничего не вспоминалось… Силов сел на скамейку у автобусной остановки и закурил.
– Зачем я сюда приехал, только светиться, и все! Что значит – светиться? Я убийца, что ли… Кому я здесь нужен… Тогда на хрена приехал сюда? – Силов говорил сам с собой, скандалил, ворчал, соглашался, спорил. Иногда мысли прорывались, он говорил вслух. Сам пугался голоса и на некоторое время замолкал…
– Что ты тут расселся?
– Автобус жду…
– Слепой, что ли? Вот написано, что остановка перенесена к дому шестьдесят четыре…
Силов смотрел на маленькую женщину, почти старушку, во всяком случае, еще года два-три, и получится классика, которая везде сует свой нос.
– Спасибо, а где этот дом? Шестьдесят четвертый?
– А за парикмахерской, за углом сразу.
Парикмахерская! Силов вспомнил светящуюся надпись «Парикмахерская», вспомнил… «Надо было сюда ночью приехать – узнал бы», – подумал Виктор и зачем-то вслух сказал:
– Шахматный клуб…
– Ну! Вот перед ним и остановка. А ты тут расселся и ждешь, – будущая старушка захихикала. – Там, милый, там остановка. Там третьего дня убийство было, почти рядом с остановкой. Вовку убили…
Силов вскочил со скамейки в сторону новой остановки. Он шел быстро и зачем-то оборачивался. Старушка шла за ним, но медленно – ей совсем не нужно спешить. Виктор занервничал: «Зачем она за мной плетется?» – и тут же сам себе ответил, что она не плетется за ним, а идет своей дорогой…
Он ускорил шаг, но потом неожиданно развернулся и почти побежал к женщине.
– Этого? – чуть хрипло проговорил Силов, показывая в телефоне фотографию парня с бокалом.
Старушка отшатнулась – так близко рассматривать ей не позволяла дальнозоркость. Но, отпрянув, она внимательно посмотрела на экран телефона и кивнула:
– Его, милого… Блядун был, прости господи…
– А кто убил?
– Мужик, чью бабу попиливал, кто же еще! А ты откуда его знаешь? Тоже рога наставил? – продолжала идти старуха-молодуха, Силов плелся за ней.
– Ничего подобного, – он даже покраснел немножко от возмущения.
– А! Мент, значит…
– Менты уже в Союзе закончились, мадам, сейчас полиция.
– Ну, ищи, полиция, ищи…
– Да я не полиция, я просто интересуюсь, и все. Нашли его?
– Кого?
– Ну, мужика того, который убил?
– Щас, разбежался… Это полгорода надо обойти. У Вовки баб чужих было столько, сколько ты огурцов не ел. Да еще, наверное, и свои были.
Силов остановился. Идти дальше он просто не мог. Старуха, не обращая внимания, шла дальше и постепенно исчезала из мыслей Виктора. Он вернулся к машине.
II
Дома он долго и упорно смотрел вместе с Лизой какой-то сериал. Лиза не приставала ни с вопросами, ни с лаской. Как обычно, в мужской рубашке, она сидела на краю кровати и внимательно следила за происходящим на экране. Силов тупо смотрел в одну точку…
