скачать книгу бесплатно
Отец ремнем тренировал мой зад,
На этот мир ругался, огрызался,
Но жизни в целом, я конечно рад.
А после школы, жизнь совсем другая,
Никто не будет нянчить и жалеть,
Уже своих детей мы туго пеленаем,
Забыв, что лучше пряник, а не плеть.
Апрельские думы
Пухнет от мыслей моя голова
Сколько ж скопилось такого добра?
Думаю утром и думаю днем
Как это «пламя» назвали «огнем»?
Что откусить? Какое число?
Как бы мне крышу совсем не снесло
Я гений наверно с такой головой
Она уже весит как улей большой.
Надо поменьше бы всяких мыслей
Треснет мой череп, я думал с яслей
Думы о мыслях, мысли до дрожи
Что о чем думает, думаю тоже
Все-таки скоро я точно умру
Думать постольку нельзя поутру
Хватит, скажу я себе, прекрати
Думать о мыслях своих не хоти
Лучше не думать совсем ни о чем
Мячик гонять или драться мечом
Думаю только не будет и там,
Покоя таким, гениальным мозгам.
На восток
Шерсть клочками на старом верблюде,
Чуть хромает, идёт великан
По пескам, по барханам, в безлюдье
Сорок суток таскал нас шайтан.
Мы последние, нет каравана,
Дервиш старый и старый верблюд
Только строчки святые Корана
Нам на небо уйти не дают.
Получил я его верблюжонком
Белоснежным и грустным таким
Всё ласкал, называл «Салажонком»
Ревновал до безумства к другим.
Белый круг, словно око пророка
Сверху смотрит, безжалостно жжёт
С другом старым бредём одиноко
Ну, зачем нас аллах бережёт?
Нет воды и нет мыслей, движенья
Губы в кровь, язык к нёбу прилип
И в мозгу начинает брожение
Что верблюд в горбу воду хранит.
Солнце разум забрало и совесть
Но скотине в глаза не смотрю
Я закончу сейчас его повесть
И быть может, продолжу свою.
Одурманенный зноем, на нервах
Ятаганом кровавым клевал
Тело друга и душу наверно
Но напрасно я воду искал.
Засыпаю. Рыдаю. Устал
Точно знаю, уже не проснуться
И пронзительно воет шакал
Он-то знает, что нам не вернуться.
Медью плавится солнце. Садится
Подводя дня земного итог
И спешит всё земное напиться
Той прохладой, что дарит Восток.
Два неба
Взор затуманенный, к небу вверх,
Губы неумелую молитву жуют.
Лишь небеса могут помочь из всех,
Кто раньше другом был, теперь плюют.
Из густого тумана завтрак, пью,
Не насытиться мне этим варевом.
Болью с воздухом я дышу, стою,
А мне кажется – елей с ладаном.
Берег обрывистый, река вниз,
Небо в реке, отражает свое нутро.
Два неба на выбор, куда нестись,
Вверх, это в рай, вниз, это в ад на дно.
До расстрела не видел я красоты такой,
Два восхода отталкиваются от себя.
Изогнулась река, старой клюкой,
Мелкой волной небо в себе дробя.
Превращается в золотой из кровавого,
След от солнца, хорошего, тёплого
И рыбёшки из русла корявого,
Гостя с берега ждут, не первого.
Разорвусь, разделюсь, разомкнусь на два,
Душа вверх поспешит, отмываться в рай
Вода тело возьмет, как похоронку вдова
Не очистить водой, грехов через край.
Был такой же, как этот восход,
Только я в числе тех, кто стрелял.
И смотрел сквозь прицел вперед,
Помню, кто-то меня умолял.
Всё, конец моей жизни двойной,
Как прожил, так и издохну тут.
И два ворона, один надо мной,
По реке второй, оба тела ждут.
Один взмах руки и команда: «Пли»!,
Солнце от выстрела дернулось,
В небе там наверху, ждут меня журавли,
А внизу мне плевать, что осталось.
Восточный базар
Я в Самарканде, восточный базар,
Струнами тренькает старый дутар.
Волшебное место, тут время не властно,
Его просто нет, его взяли здесь в рабство.
Кричат зазывалы, менялы, торговцы,
Здесь каждому есть свое место под солнцем.
Окутают лаской и лестью с улыбкой,
Поддался, рука уже в сладости липкой.
Базар – целый город, базар – целый мир,
Даёшь уболтать себя – ты их кумир.
Приправ ароматы, можно упасть,
Халва и щербеты – восточная сласть,
Чак-чак, козинаки, цукаты, бадам…
Смотреть невозможно, всё пробую сам.
От запаха плова кружит голова,
Самса и чучвара, пленит бастурма.
Арбузы «как сахар» и дыня «как мёд»
Беру, тяжелею и дальше, вперёд.
Я сыт и напоен, им больше не нужен,
Иду улыбаюсь, как будто контужен.
Несет меня дальше людская толпа,
Кричит зазывала и тянет: «айда!»
Он знает один, что где лучше купить,
И снова даешь себя уговорить.
Посуда, горшки, одежда любая,
Есть даже, наверно, рога от трамвая,
Лампы блестящие, в каждой свой джинн,
И каждую купит простак Аладдин
Смотрю на ковры, работы ручной,
Ковер-самолёт в сказках точно такой.
Смуглый узбек, как Ходжа Насреддин,
Едет на ослике, как господин.
У золота долго стоял я волнуясь,
Здесь не получиться взять не торгуясь.
Дыня подмышкой, тюрбан на башке
И что-то живое в дырявом мешке,
Какие-то фрукты и даже хиджаб,
Тащу эту гору, как вьючный ишак.
Торгуюсь со всеми, зачем-то беру,
Жадные взгляды дарю серебру.
Нужно, не нужно, набрал я всего.
Лёгкость на сердце, в кармане легко.
И радостно мне, два пакета с хурмой,
Восточный базар, я пожалуй домой.
Отрывной
На стене, под ходячими ходиками
Отрывной календарь для удобства
И деньки наши тонкими плотиками
Отрываем не думая, просто.
Поутру с головою взъерошенной
И по времени тут в настоящем
Отрываем вчерашнее, брошенное
В миксер прошлого быстро – таящее.
Так же шлепают шлепками ходики
Каждый шаг, оставляя в истории
Превращая листы в пароходики,
Что плывут по своей траектории.
Цифры-даты вчерашнего прожитого
Не волнуют сегодня, не трогают
Разжигаем костры днями прошлыми,
А часы все шлёпают, шлёпают.
Друг за другом листы, день за днём
Денёк завтрашний дышит вчерашнему
И гори день прошедший огнем,
Открывай глаза настоящему.
Я люблю
За окном матерится метель,
Превращая дороги в равнины,
А в душе развалился апрель,
Ты и я, мы вдвоем у камина.
Из последних барахтаюсь сил,
Я в волнах твоих слов откровенных
И не зря видно небо просил,
