скачать книгу бесплатно
Беседы с шахматным психологом
Сергей А. Лысенко
Шахматный университет #121
О психологии шахматной борьбы до сих пор написано до обидного мало. Тем и интереснее будет знакомство с предлагаемой книгой. Ее автор, высококвалифицированный психиатр, психолог и «по совместительству» сильный шахматист, популярно и доступно ознакомит вас с азами спортивной (шахматной) психологии. С. Лысенко представит целую россыпь новых психотехник, освоение которых благотворно повлияет на Вашу игровую практику, усилит психологическую составляющую вашего шахматного творчества, а также заметно (и главное, быстро!) укрепит психофизическое состояние. Данное издание объединяет обе ранее изданные книги автора: «Беседы с шахматным психологом» и «Беседы с шахматным психологом 2». Для широкого круга любителей шахмат и психологии.
Сергей Лысенко
Беседы с шахматным психологом
© Лысенко С. А., 2017
© Издательство «RUSSIAN CHESS HOUSE», 2017
Беседы с шахматным психологом
Часть первая
От автора
– Нет, моего имени не указывай! – сказал, как отрезал, Г.
Я начал приводить логические доводы, доказывать, что нет ничего страшного в том, что его имя окажется в книжке рядом с моим.
– У вас большой опыт оказания психологической помощи шахматистам, – урезонивал его я, – ваш опыт и знания бесценны!
– Да… У меня были в работе шахматисты. Многим из них я помог. Я расскажу тебе эти случаи. Ты помоложе. Публикуйся.
Не убедил я его. Придется выступить своеобразным доктором Ватсоном и пересказывать подвиги другого… Скажу только, что Г. – один из крупнейших психотерапевтов нашей страны. К нему как к специалисту обращаются в основном крупные бизнесмены, политики. Может, это и послужило причиной отказа? Не знаю. Он не говорит на эту тему. Да я и не спрашивал. Г. был и остается моим главным учителем в психотерапии. Если я и состоялся как психотерапевт, то только благодаря ему.
Г., как и я, – страстный шахматист. В свое время ему прочили будущее гроссмейстерского класса, но… не случилось. Может быть и к лучшему? Тогда Г. вряд ли стал бы психотерапевтической звездой. Нельзя совмещать две великие человеческие игрушки: Большую Игру и Большую Науку.
Главное, что Г. поделился знаниями, пусть и анонимно.
– Дайте хотя бы название книге! – взмолился я.
Г. улыбнулся, подошел ко мне и негромко произнес на ухо: «Назови книгу как хочешь». На том и порешили. Я регулярно приезжал к Г. на выходные. Мы садились возле горящего камина (дело было зимой), расставляли шахматы, курили дорогие сигареты, иногда Г. доставал из своих запасников дорогой коньяк или вино и говорили о шахматах и шахматистах. Иногда я просил включить видеозапись проведенного психотерапевтического сеанса.
Пациентами Г. преимущественно были кандидаты в мастера и мастера. Думаю, что все нижеизложенное будет большим открытием для практикующих шахматистов. Приведенные психотехники можно взять на вооружение прямо с листа.
Просматривая библиографию шахматной игры за последние 30–40 лет, я обратил внимание на то, что книг, подобных этой, – единицы! А ведь психология шахматной борьбы – это не пустяк. Не стоит забывать, что все великие шахматисты были тонкими психологами. В шахматах вы играете с соперником, а не с его фигурами.
Очень важно, что Г. – игрок большой практической силы. Психотерапевт, не играющий в шахматы, вряд ли поймет специфику шахматной борьбы и принесет пользу шахматистам.
«Постарайся написать книгу живым языком, – напутствовал меня Г. – Шахматы – прежде всего игра, здесь не должно быть сухости и академичности. Вспомни, как интригующе писали о шахматах Нимцович, Алехин, Рети и Бронштейн».
Только одно условие Г. я не выполнил. Во время нашей беседы мэтр часто отвлекался на философские отступления, которые он предназначал лично мне, а не читателям. Знакомя его с готовой рукописью, я был отчасти сконфужен и боялся, что он в сердцах бросит мои старания в камин. И только когда, сняв очки, он одобрительно хмыкнул, я вздохнул с облегчением.
– Это говорил я? – спросил он, и его лицо расцвело знаменитой улыбкой.
– Слово в слово! – произнес я.
– В принципе, неплохо. Действительно, многое из того, о чем мы с тобой говорили в этой книжке, неизвестно шахматистам.
Мы еще о чем-то долго болтали, и только поздно ночью я уехал домой.
У Г. закончился отпуск и он, как всегда, скрылся в неизвестном направлении. «Поехал помогать. Засиделся я с тобой. Хотя… немного отвлекся!» – произнес он на прощание.
«Где Вы сейчас? – подумалось мне, – по-видимому, где-то далеко и одновременно здесь, на страницах этой книги».
Беседа первая: Феномен «трудного соперника»
– Давай начнем твою книжку с феномена «трудный соперник», – сказал Г.
– Тема актуальная…
– Эта тема, если вдуматься, – одна из главных! – перебил меня Г. Он удобно уселся в кресло, раскурил «ласкеровскую» сигару и продолжил.
– Сколько шахматистов ломают на этом хребты! Действительно, ты играешь с кем-то в шахматы. Вы равны по силам. Где-то что-то упустил – и продул партию! Не беда, в спорте это бывает. Встречаетесь с этим же соперником в следующем турнире. Сознательно знаешь, что играешь не хуже его, но подсознательно где-то в глубине уже начинаешь чувствовать какое-то напряжение, какую-то неуверенность… Пошла партия. Идет время. Через 30–40 минут с удивлением обнаруживаешь, что играешь не в «свои» шахматы. Удивляешься, нервничаешь и… опять сдуваешь партию. Последующие ваши встречи проигрываешь, иногда играешь на вымученную ничью. Плохо дело! Беда! Говоришь всем, что он для тебя – «трудный соперник». Как будто этим твоя проблема решается.
– Да, случаев на эту тему – уйма! – включился я. – Взять хотя бы из истории больших шахмат. Не смогли справиться с нервами Цукерторт во встречах со Стейницем, Капабланка с Алехиным, Пильсбери против Маршалла, Тарраш в борьбе с Ласкером…
– Верно, мой друг! А Геллер против Спасского, Корчной против Карпова, Каспаров против Крамника…
– Но некоторые все-таки преодолели эту напасть.
– Верно! У некоторых получилось. Явно трудным соперником для Алехина оказался Эйве. Алехин – взрывной по энергетике, напряженно концентрированный, привыкший даже внешне давить на соперника. А тут Эйве с его невозмутимостью на лице! Голландец знал, что поражение в матче с чемпионом мира не подорвет его репутации, и как-то успокоился. Алехин пытается давить, рвет позицию, а Эйве с невозмутимостью держит удар! В итоге доигрались до того, что Эйве стал чемпионом.
– Но Алехин сделал из этого матча выводы.
– Верно! Алехин впервые за историю шахмат выиграл матч-реванш. Он бросил пить и курить. Стал тщательно изучать сильные и слабые стороны игры Эйве. Была проделана вся та работа, которой явно не хватало в их первом матче. Как надо готовиться к конкретному сопернику, Алехин превосходно знал. Не забывай: ведь именно он разгромил Капу! А Эйве он явно недооценил. Расплата в таких случаях весьма жестока.
– У Вас были клиенты по теме «трудный соперник»?
– Конечно! Вот один из случаев. Ко мне обратился мастер спорта Ж. «Доктор! Это какой-то кошмар! – от злости на себя он чуть не плакал. – Играю в турнире, набираю очки, все хорошо, игра ладится. Встречаюсь с М., с треском ему проигрываю, и все валится: с лидеров я слетаю в середину таблицы. Игры уже нет, делаю идиотские ходы, терплю поражение за поражением.
– Сколько раз вы встречались с М.? – спрашиваю я его.
– За последние четыре года мы с ним играли 9 раз.
– И?
– Восемь поражений, одна ничья!
– Классический случай феномена «трудный соперник», – воскликнул я.
– Скажем так: конечный этап данного феномена, – добавил Г.
– Вы помогли ему?
– Увы, нет! Ж. сильно рвался стать гроссмейстером. Таланта у него, может быть, и хватало, но нервная система была чрезмерно возбудимой. Не случилось. Надорвался. Жесткая борьба – на для него. На момент встречи со мной это была, по сути, психическая развалина. Я отправил его в клинику лечить невроз. Слишком там все запущено. Он уже не играет в шахматы.
– А кому помогли?
– Был у меня клиентом некий З. Тогда он был кандидатом в мастера, а сейчас это уже известный международный мастер. Перспективный парень, мне было интересно с ним работать. Он рассказал мне о своем злом гении: мастере К.
«Когда мы с ним играем легкие партии и нет этого турнирного волнения, я его бью. Как только начинается турнир и мы садимся друг против друга, все… я плыву. Смотрю потом свою партию и не узнаю себя. Сразу зажимаюсь, никакой контригры. Потрепыхался – сдался! Ничего не пойму». К счастью, в это время как раз шел турнир, в котором З. должен был встречаться со своим трудным соперником. Я, естественно, сходил на партию. З. явно старался сыграть хорошо, но на сороковом ходу зевнул коня и остановил часы… После окончания турнира мы с ним встретились, чтобы поработать над проблемой «трудного соперника».
* * *
Пообедав, мы продолжили наше исследование.
– Я сразу начал объяснять З. – в популярной, естественно, форме, – что феномен «трудного соперника» – это, по сути, феномен банального страха.
Страх, разъяснял я З., по своей природе штука позитивная. Долго бы просуществовал человек без чувства страха? Представь, что некто не боится ни огня, ни ядовитых змей, ни автомобилей, несущихся по дороге. Он бы или сгорел, или умер от укусов, или попал под колеса. Страх помогает нам жить, в конце концов! Страх определяет те границы, за которые переступать нам не следует. Экстремалы до предела расширяют те границы, и за этот опыт мы им благодарны.
Сильный шахматист имеет обостренное чувство страха, называя его «чувством опасности». Это чувство помогает игроку, предвидя опасность, принять превентивные меры. Об этом очень много писал Нимцович, называя эти меры «профилактикой». Считается, что без «чувства опасности» супершахматист не состоится. И это верно! Но тут важно не перегнуть палку. Слишком боязливый шахматист, постоянно трясущийся над своей позицией, вряд ли станет чемпионом. Не так ли?
Выход – в гармонии между обостренным чувством опасности и здоровым риском.
Идеальными шахматными борцами лично я считаю Алехина и Фишера. Они играли очень сильно и ярко, продолжая оставаться джентльменами игры.
– Что же Вы порекомендовали лично З.?
– Я начал рассказывать ему о канатоходцах и дрессировщиках диких львов.
– ??
– Представь себе, – говорю я З., – канатоходца, идущего на большой высоте по тонкому стальному тросу, и без страховки. Что с ним произойдет, если он будет думать об этой высоте? Ничего хорошего! Он грохнется вниз и разобьется. Концентрация – это главное! Сконцентрированное, «тоннельное» внимание – вот секрет хорошего канатоходца. Все крупные шахматисты – это великие концентраторы внимания ко всему тому, что происходит на доске и с… соперником! Доска и соперник! Это надо усвоить.
Еще более драматично это проявляется у дрессировщиков львов. Тут потеря концентрации внимания грозит нападением льва. Нужно во время всего представления наблюдать поведение льва, предупреждать его агрессию. Перенесем это на шахматы. Смотреть только на доску – это отдавать психологическую инициативу сопернику. Он может на вас всячески влиять, а ваше подсознание будет это улавливать. Доска и соперник! Нельзя об этом забывать никогда!
С доской все ясно. Ставь правильно дебют, разрабатывай и проводи план в миттельшпиле, демонстрируй хорошую технику в эндшпиле. Это прекрасно знают все шахматисты. А вот что делать с соперником? Совет простой: стань психологом и больше наблюдай! Вот у соперника на твой сильный ход дернулся глаз. Запомни это. Если он поставил тебе ловушку, на его лице непроизвольно мелькнула улыбка. И это запомни. При неуверенности он начинает стучать ручкой о стол. Возьми и это на вооружение. Не зря же во время игры гроссмейстеры пристально изучают друг друга! Ты сделал ход. А как этот ход оценивает соперник? Ведь это полезно и интересно знать во время партии. Не так ли? До страха ли тут? Получается, что бояться соперника просто некогда. Вы все время заняты. Перед вами то доска, то соперник!
Вот некоторые подсказки начинающим шахматистам-психологам. Если ваш соперник уверенной и энергичной походкой подходит к столу, значит, он настроен на энергичную борьбу. Если же долго не решается начать партию, идет к столу рассеянно и без охоты, – по-видимому, вас боится.
Об отсутствии концентрации внимания говорит суетливость в поведении, постоянное оглядывание по сторонам, чрезмерный интерес к позициям на других досках.
Предельная концентрация: соперник охватывает голову руками, перестает реагировать на посторонние шумы, на какое-то время как бы цепенеет.
Совершая энергичные ходы на доске, иногда даже пристукивая фигурами, соперник пытается, оказывая на вас психологическое давление, набраться необходимой для борьбы силы и смелости.
Если же он делает ходы неуверенно, роняет на пол фигуры, – это явный признак деморализации. Когда соперник неожиданно увидит за вас очень сильный ход, он старается быстрее встать и уйти от доски, чтобы невольно не «подсказать».
Неожиданный для соперника ваш ход проявляется непроизвольным вздрагиванием вплоть до подпрыгивания на стуле.
Ожидаемый ход с вашей стороны соперник зачастую встречает замедленным кивком головы.
При отрицательном качании головой будьте начеку! Возможно, соперник подготовил для вас хитрую ловушку.
Тяжелые вздохи говорят о сильном перенапряжении и попытке освободиться от мышечных зажимов. Поглядывание на ручные часы может говорить о срочных делах и желании быстро и энергично закончить партию.
Если соперник предлагает ничью, а сам в это время опускает глаза, значит, его позиция хуже вашей.
Весьма часто соперник психологически раскрывается, когда капитан команды подзывает его в сторону и они беседуют. В это время смотри на него внимательно!
Все вышеизложенное – это обобщенное наблюдение за игрой сотен сильных шахматистов. Как ты считаешь после этого: стоит обращать внимание на поведение соперника?
Стоит.
– Это же сказал мне и З.
– Действительно, занимаясь подобной двойной, т. е. шахматной и психологической работой, ты не оставляешь себе времени на страх.
– Какой тут страх! Мозг занят совсем другим.
– Помогли Ваши советы З.?
– Свою следующую партию с К. он проиграл. Попался на дебютную новинку. Зато в следующих семи партиях с этим соперником взял 5,5 очка. Кризис был преодолен. Теперь проблема «трудного соперника» уже встала перед К.
– Интересно и забавно! Как Вы считаете: подобный психологический подход эффективен во всех случаях феномена «трудного соперника»?
– В большинстве случаев.
– Кому же это не помогает?
– Тем шахматистам, которые не обладают бойцовскими качествами, эта методика вряд ли будет полезна.
– Что же им делать?
– Либо бросать шахматы, либо научиться сражаться по-настоящему. Хотя я и не шахматный тренер, но могу дать совет. «Трусу от шахмат» нужно взяться за изучение творчества шахматистов агрессивного стиля: Морфи, Алехина, Таля, Геллера, Спасского, Бронштейна. Смоделировав свой новый, более агрессивный стиль игры, шахматист может закрепить полученные навыки в игре с компьютером. Когда игра поставлена, – можно переходить на легкие партии с сильными соперниками. А от этого – один шаг до полноценной игры. И пусть примером им будет карьера чемпиона мира Алехина, который писал, что с помощью шахмат он изменил свой характер.
– А мне вспоминается Спасский. Пожертвовав пару пешек, он продолжал играть так, как будто именно он имеет материальное преимущество.
– Хороший пример. Фишер часто повторял, что шахматы должны быть наступательными. А сможет ли трус ринуться в наступление? Чрезмерная осторожность чревата расстройством здоровья.
– ??
– Да-да! Я внимательно следил за карьерой Петросяна. Меня как психотерапевта поражало, как человек с бурным темпераментом сына гор может играть в такие глухие шахматы, чисто от обороны. А ведь он в молодости был блестящим комбинатором и блицором! «Новая» игра смотрелась абсолютно ненормально. Кто знает, может быть это блокирование естественных психических импульсов и предопределило его раннюю кончину? Орел, которого он насильно посадил в клетку, разорвал прутья и улетел…
Мое личное мнение как специалиста согласно с фишеровским. Смысл игры – в наступлении, в движении вперед, в преодолении препятствий. Это заложено в нас сотнями поколений предков.
– Так что, Нимцович не прав? Ведь именно он определил профилактику стержнем современной позиционной игры. На его книгах вырос Петросян.
Наш спор разрешило бы серьезное психологическое исследование данной проблемы. Взяв под наблюдение 2–3 сотни шахматистов агрессивного стиля и такое же количество «глухих оборонщиков», было бы интересно узнать, кто же из них дольше живет, где более высока вероятность развития психического расстройства, какая группа чаще демонстрирует стабильные турнирные результаты.
– Вы, конечно, более симпатизируете «агрессорам»?
– Несомненно. Я уверен, что наступательный стиль игры физиологичнее и полезнее для нормального человека.
